"Так поступают братья"

Уилбер поцеловал меня и мягко потрогал сомкнутые губы языком. Не закрывая глаз, я послушно открыл рот. Мне хотелось видеть, знать, кого я целую. Уилбер, тяжело навалившись, вжал меня в матрас. Я просунул руки у него под мышками и впился пальцами в кожу на спине, а он продолжал нежно целовать меня.

Его ладонь потерла мой член, и я низко застонал. Расстегнув пуговицу и молнию, он стащил кожаные брюки с моих бедер. Его пальцы сомкнулись вокруг моей плоти, и он начал ласкать меня нежными, легкими движениями. Его прикосновения были такими теплыми. Я выгнулся, прижимаясь к его телу, предлагая себя его рукам.

Он медленно начал спускаться вниз по моему телу. Его губы и язык влажно прошлись по шее и ключице. Мое дыхание стало глубже, когда он впился поцелуем во впадинку на моем горле. Я запустил пальцы в его волосы, но он замер, тряхнул головой и посмотрел на меня.

— Позволь мне. Просто чувствуй, малыш.

— Уилбер...

Я зарылся руками в простыни, когда он втянул в рот мой сосок, осторожно задел напряженную плоть зубами, погладил языком. Большим пальцем он ласкал другой сосок. Каждое ощущение вызывало дрожь, ломая возведенные мной стены, обнажая уязвимые места, которые мне пришлось спрятать, чтобы выжить. Я застонал, но не закрыл глаз. Это должно быть реальностью. Должно быть, иначе это будет слишком жестоко.

Что? Я резко сел, когда Уилбер глубоко втянул меня в рот. Я мог по пальцам пересчитать, сколько раз он делал мне минет. Он никогда не был от этого в восторге. Плечом он заставил меня шире раздвинуть ноги. Я подумал, что не вынесу еще больше удовольствия, тем более, что уже так давно никто не пытался сделать мне приятное. Мои стоны были только для Уилбера. Они всегда были только для Уилбера. Я... я... слишком. Слишком сильные ощущения.

— Уилбер! Перестань... я сейчас... — Его руки сжали мои ягодицы, и он втянул меня еще глубже. Я попытался остановить его, но... Уилбер уже глотал мою сперму. Он никогда не делал этого раньше. Те несколько раз, что он брал у меня в рот, он отстранялся, чтобы посмотреть, как я кончаю. Я сидел, не двигаясь, почти без сознания от силы оргазма.

— Я никогда не возьму того, что ты не предлагаешь, малыш; но я хочу тебя. — Все еще не совсем придя в себя, я смотрел, как Уилбер вытирает рот большим пальцем. Я нахмурился. Я обнажен, а Уилбер все еще полностью одет.

— Брант?

— Я хочу почувствовать тебя в себе. — Я раздвинул ноги и подтянул колени к груди.

Бесстыдно раскинувшись перед ним на широкой кровати, я следил, как он снимает с себя пиджак и развязывает галстук, радуясь, когда он небрежно пошвырял одежду на пол. Он был полностью поглощен мной. Мне следовало бы смутиться — я лежал перед ним в такой развратной позе, а слюна Уилбера высыхала на моем уже вновь оживающем члене, но мне было все равно. После стольких лет в пустыне тело казалось таким приятно прохладным.

Я облизнул пальцы и стал ощупывать вход в свое тело, пока он стаскивал с себя брюки.

— Скажи, если будет больно, Гот-бой. Я не хочу причинять тебе боль.

От крупного с грубоватой внешностью мужчины вроде него, никто не стал бы ждать такой нежности и осторожности. Я никогда не сравнивал его с клиентами, которых обслуживал. Никогда, но теперь, после Него... я знал. Уилбер больше и толще. Он вытащил мои пальцы, заменив их своими, нежно, но настойчиво разрабатывая мое тело, пока я не начал дрожать и хватать ртом воздух.

Уилбер поднял меня на колени и развернул так, что я оседлал его бедра, прислонившись спиной к груди.

— Скажи, что ты чувствуешь, Брант. — Я ахнул, когда он начал проникать в мое напряженное тело. О, так медленно. Уилбер начал толкаться в меня, обхватив рукой мой член.

Тело залил жар. Руки комкали простыню, пока Уилбер входил в меня. Он пытался отыскать ту особую точку. И когда ему удалось, я содрогнулся и громко вскрикнул. Он продолжал каждым движением задевать простату.

Впервые за тысяча девяносто пять дней я чувствовал чью-то любовь и нежность — купался в них. Уилбер крепко обнял меня, и его движения стали ускоряться. Он поцеловал мой стриженный затылок и резко ворвался в меня в последний раз. Тепло его разрядки растопило ледяную корку, которой я окружил свое сердце. Он ласкал мою плоть, пока я не кончил во второй раз, а потом я повалился лицом вперед, и слезы потекли по лицу. Я снова заплакал. Это не было истерикой, как в лимузине по дороге сюда, я словно хотел выплакаться за годы сдержанности и молчания...

Уилбер ничего не сказал, просто обхватил меня поудобнее и нежно прижал к потному телу. Он молчал, но был рядом. Он всегда был рядом. Он молча утешал меня, как будто я снова стал худосочным подростком, который впервые пришел к нему.

Когда я, наконец, перестал вздрагивать от рыданий, он устроил нас обоих поудобнее, притянул меня к себе, обняв, как всегда это делал. Я оказался в коконе его рук под защитой его тела. Когда-то я думал, что таким образом он просто заявляет, что я его собственность. Теперь я знал правду. Хотя он никогда мне этого не скажет. Но я не ребенок, чтобы мне так уж нужно было это услышать. Дела говорят громче слов, и он говорил мне это много лет подряд. Просто я не мог или не желал слушать. Я подтащил подушку к груди и прижался к ней мокрой щекой. Ноздри наполнил запах его лосьона после бритья. Он снова поцеловал меня в открытую шею, сильная рука обвила мою талию и легла на живот. Уилбер любил меня. Мне не нужно было, чтобы он объявлял о бессмертной любви. Я мог сделать это за нас двоих. Мне вернули сердце. Я почувствовал, как утихает боль в животе, и проникающее всюду тепло, о котором я давно забыл, возвращается в грудь. Может, если оно останется достаточно долго, жизнь вернется в мои глаза.

Глава Семь: Иллюзия Свободы

Свобода — вещь редкая и мимолетная.

На одну романтическую, волшебную ночь я решил, что свободен, что теперь с Уилбером. Мой Уилбер был всем, о чем я только мог мечтать. Он добр и внимателен. Он, казалось, настроен на ту же волну, что и я.

Он даже приготовил для меня праздничный торт. Лежа в постели в утреннем свете, я пытался вспомнить, был ли у меня когда-нибудь праздничный торт. Нет, я конечно, ел те странной формы кексы, что готовила Эмили, но никогда не получал торт, сделанный специально для меня, с моим именем на толстом слое настоящего крема и двумя красивыми цветами. Я вспомнил, как в одиночестве плакал из-за того, что все, кроме меня, получали торт и вечеринку в их честь, когда у них был особый день. А потом пришел к выводу, что у меня никогда не было праздников по случаю дня рождения, потому что я разрушил маме жизнь. Но если бы меня не было, кто бы позаботился о семье? Думаю, мы с ней в расчете, ведь так? Пара сломанных жизней за несколько счастливых, око за око... но теперь я пас. Ведь так?

Я повернулся на бок и прижал к себе подушку Уилбера. На ней был его запах. Я глубоко вдохнул. Пахло домом. Я наконец-то был дома. Я мог жить для себя. Ведь так? Я никому ничего не должен. У меня есть деньги. У меня есть Уилбер. Я едва заметно улыбнулся. У меня есть Уилбер.

Он хотел оставить меня одного прошлой ночью. Мои слезы всегда выводили его из душевного равновесия. Но он каким-то образом понял, что нужен мне и не грубо и спешно как когда-то. Может, с женщинами-любовницами Константин обращался уважительно, но только не со мной. Я всегда был для него лишь вещью. Он грубо использовал меня, а потом ставил обратно на полку. Он уважал меня на работе, но уважать игрушку и не думал. Когда Константин хотел снять напряжение, ему было плевать, если я был болен. Думаю, он трахал бы меня, даже если бы у меня были температура и грипп. Каждая частичка тела все равно болела, так что, какая, к черту, разница?

Но теперь я свободен.

Рядом с кроватью зазвонил телефон. Уилбер поцеловал меня в плечо и ласкающее погладил по затылку, прежде чем уйти сегодня на работу. Он оставил шторы раздвинутыми, так что я лежал прямо в лучах теплого утреннего солнца. С Константином я уже начал забывать, каково это — чувствовать. Я повернулся к свету, греясь. Такие праздные утра были роскошью, которой я никогда раньше не ценил. А сейчас можно немного поваляться в постели. Я закрыл глаза и зарылся в простыни.

Раздался стук. Хмм? Дверь распахнулась.

— Брант, тебя к телефону.

Я потер лицо. Не знаю, насколько я был напряжен до того, как смог расслабиться. Но сейчас я был слаб как котенок.

— Доброе утро, Рик. Это Уилбер? — Я приподнялся, простыня сползла до талии.

— Константин на первой линии.

Что? Вся моя томная расслабленность мгновенно испарилась. Чего он хочет? Ники не выдержал? Даже одной ночи?

— Брант?

— Я... — Я запаниковал.

— Он знает, что ты здесь, и, похоже, чем-то раздражен.

Трясущейся рукой я потянулся за трубкой. Проклятье. По крайней мере, мой голос звучит абсолютно нормально.

— Уильямс.

Константин говорил резко и отрывисто. Да, точно раздражен. Вот дерьмо.

— Рабочий день начался полчаса назад, Брант.

— Но...

— Я же сказал тебе прошлой ночью, Брант. Я не могу отпустить тебя. Теперь ты часть Организации. Не просто организации, а МОЕЙ Организации. Ты все еще у Броудена? У тебя там есть костюм?

Я никак не мог прийти в себя.

— Не уверен.

— Я попрошу водителя, чтобы остановился у пентхауса и взял что-нибудь подходящее. Переоденешься в машине. У нас в полдень встреча с "Юниверсал Конгломерат". Сегодня я прощу тебе опоздание, но вычту деньги из зарплаты. А завтра чтобы был на месте вовремя.

Когда Константин начал говорить, опять скрутило живот. По-моему, меня сейчас стошнит.

— Да, сэр.

Я все еще не мог придти в себя. Я думал... подождите-ка. Я сел на край кровати и опустил голову на руки. Как Уилбер вчера сказал? "Он здесь только для того, чтобы занять место Бранта в твоей постели". Черт. Черт. Я привстал. Кармин, водитель Константина, был пунктуален... и я ему не нравился. Кармин приедет рано.

Я чувствовал себя так, словно меня лягнула лошадь. Иллюзия свободы — это еще хуже, чем вечность в "позиции напряжения" (Позиция напряжения(так же известна как позиция подчинения), — человеческое тело ставится в такое положение, при котором вся тяжесть его приходится на одну или две мышцы. Например, человека могут заставить стоять на пятках, а затем сесть на корточки так, чтобы его бедра были параллельны земле. Это создает огромное давление на ноги, что приводит сначала к боли, а потом к отказу мышц). По крайней мере, если напряжение окажется чересчур сильным, со временем откажет сердце и ты умрешь... но это... Было бы гуманнее вырезать мне сердце и заставить смотреть, как оно перестает биться.

Спотыкаясь, я выбрался из постели и дополз до душа. Я закончил за десять минут. Удивительно, как мало времени нужно, чтобы собраться, когда у тебя короткие волосы. Моя старая комната осталась прежней, словно меня не было не три года, а один день. О, Уилбер...

Видимо, я все-таки поправился. Я нацепил одну из старых футболок, но брюки пришлось надеть вчерашние, кожаные. Я натянул носки, пару кроссовок и схватил здоровую черную толстовку с капюшоном.

Рик и Майки были на кухне, когда я спустился. Мне срочно нужна была доза кофеина. Тяжелее всего для меня оказалось выносить отсутствие Гая. Он исчез. Незадолго до того, как я получил палец на подносе с завтраком. Я быстро сложил, что к чему.

Рик подвинул ко мне чашку с кофе.

— Мистер Броуден сказал, что ты должен позавтракать.

— Я опаздываю на работу.

— Я понял, — тихо отозвался Рик. — Хотя я думал, что ты ушел в отставку.

Вот вам вежливая формулировка того, что я перестал быть шлюхой. Я сделал слишком большой глоток и обжег язык.

— Как заметил мистер Константин, я все еще его личный помощник.

Передо мной поставили тарелку с хлопьями. Я замер. Обычно Гай отбирал у меня пончики с пудрой и подсовывал кашу.

— Его убили?

Они не стали притворяться. Оба знали, о ком я говорю.

— Возможно.

— Из-за меня? — Я опустился на стул и посмотрел на склизкую массу.

Майки подсунул мне несколько тостов.

— Я так не думаю, Брант. Гай исчез, когда мы собирали долги. Мы нашли его машину. По-моему, на него наткнулась какая-то уличная банда. — Они переглянулись и больше ничего не сказали.

— Это риск, на который мы все идем. — Рик хлопнул Майки по спине и бросил на того сердитый взгляд. Рядом с горкой тостов оказался небольшой стакан грейпфрутового сока.

Желудок снова свело, и есть совсем не хотелось. Но ребята так старались, а Уилбер сказал им присмотреть за мной. Кроме того, я сам попросил его сделать меня своим любовником, а он всегда обращался со мной как с ребенком. Я немного пожевал, но много съесть все равно не смог, иначе весь мой завтрак оказался бы у меня на коленях.

В комнату вошел незнакомый парень.

Майки представил нас.

— Это Терри. Он с нами с тех пор, как исчез Гай.

— Лимузин ждет.

Я посмотрел на часы. Двадцать минут. Так и знал, что Кармин это сделает. Вспомнить расписание Константина мне так и не удалось. Я не знал, когда, но я обязательно вернусь домой. Я найду способ.

— Терри — твой телохранитель. — Добавил Рик.

— Вы готовы, мистер Уильямс?

Телохранитель? Константин не давал мне телохранителей. Да, в пентхаусе у меня была охрана, но вовсе не для защиты, скорее — чтобы не сбежал. Да и сам Константин постоянно был окружен людьми, а я всюду сопровождал его, поэтому мне не нужен был телохранитель. Но Уилберу хотелось, чтобы кто-то прикрывал мою спину. Мне не нравилось, когда меня опекают, но теперь, когда я лишился положения любовника босса, то мог с легкостью стать мишенью.

Я схватил кофе. Он уже достаточно остыл, и я осушил чашку в два глотка. Мне и раньше не раз приходилось ходить на работу, только выпив кофе. Конечно, для желудка ничего хорошего, но где наша не пропадала? Прошлой ночью я так спешно собирался, что даже документы не взял. Мой сотовый тоже остался в пентхаусе, поэтому Константину и пришлось звонить на домашний. У меня даже часов с собой не было.

— Пошли. — Я был одет как старый скейтбордист, пытающийся зацепиться за свою молодость. Хотя, по правде, я не помню, чтобы когда-то был молодым. И это очень печально.

Я встал. Рик положил руку мне на плечо. Я поднял на него глаза.

— Хорошо, что ты вернулся, Брант. Без тебя мистер Броуден изменился. Может, теперь он снова станет таким, как прежде. Иначе у него сердце не выдержит.

Я постарался не показать тревоги. Моя маска теперь всегда была на мне. Никто не мог сказать, о чем я думаю, что испытываю. Самое страшное, что я мог чувствовать, как внутри все выключается. Надежда — выключено. Счастье — выключено. Нежность — выключено. Сострадание — выключено. Думаю, самым тяжелым было снова включить их, если это вообще возможно.

Мой телохранитель добрался до двери кухни вместе со мной.

— Приятно познакомиться, Терри. Должен сказать сразу, водитель настоящий придурок, но Кармин — придурок мистера Константина, поэтому придется играть по его правилам.