Статус "Спасатель"

А теперь бунтари изолированы, а меня лечит наш судовой врач.

А ведь так неплохо начиналось, пообщавшись со спасёнными я получил горячие уверения в том, что они согласны на любую работу. Ну я и выделил им жильё. Дав им один день прийти в себя, начал напрягать. Чёрной работы на судне много. Попутно понял, что они из разных социальных групп. Два ломца и девчонка — камерунцы, мелкий чувак — эфиоп, а женщина лет сорока вообще арабка из Сирии. Их объединяло одно, они добрались до берега, успели погрузиться на найденное судно и попытаться добраться до берегов благословленной Италии. Сработал стереотип, драпать на север, там хорошо. Работать не надо, можно сидеть на пособии и плевать в небо, заодно трахать местных полураздетых девок.

Промахнулись только в одном, нет уже сердобольных правозащитных организаций. Нет судов спасения, которые эвакуируют отплывшие от берегов Ливии развалюхи, курсируя вдоль африканского берега. И чудо, что мы заметили их. Они единственные выжившие из почти сотни страдальцев. У всех горестная история, потеряли родных или друзей.

Когда эти твари решили отблагодарить нас, я догадываюсь. Ребята с откровенной ленцой, постоянно нужно их подгонять. Вот и в то раз я загнал их на склад, перебрать вещи. Во всём нужен порядок, тогда проще что-либо найти. Вот тогда видимо у них крышу и снесло. Или же там изначально нет обычных человеческих понятий. Склоняюсь к последнему. Вообще, что не так с этим регионом. Африка с её огромными просторами, плодородной землей, набитой полезными ископаемыми. Почему они, не взирая на значительную международную помощь, так хреново живут.

Это же можно сказать и про ближний Восток. Те везунчики, которым повезло родиться в песках, где нашли нефть и газ — благоденствуют. А остальные? Иран и Ирак, Иордания и Сирия, Египет и Марокко. Первой парочке тоже повезло родиться с углеводородами, но там много народа, а кормушка маленькая, на всех не хватает.

Все эти страны — бомжи, народ влачит жалкое существование и во всех своих бедах обвиняет крошечное государство по соседству — Израиль. Будто без него они бы стали успешными. Что с ними не так? Откуда эта печать неуспешности и нищеты. Почему эти камерунцы вместо того, чтобы влиться в наш коллектив и жить припеваючи — предпочли банальный разбой и беспредел.

Я зашипел, когда Катя стала прижигать ранку на разбитой брови. Я лежу на её кровати, которая является по совместительству медицинским столом. Моя голова покоится на её коленях, а она склонилась надо мной и обрабатывает боевые раны. Грива распущенных волос накрыла на мгновение нас обоих. Женщина выпрямилась и закинув руки за голову, навела порядок. А у неё шикарные длинные русые волосы, зря она их прячет, — мелькнуло у меня в голове. Да и запах приятный, помогает отвлечься от неприятной процедуры. И вообще, так приятно лежать на мягких коленях и изображать из себя смертельна раненого.

Кайф обломал Саня, этот ковбой явился без стука в полном облачении. Автомат за плечом, пистолет и нож на поясе. Прямо спецназ в действии.

— Что-там Сань?

— Ну, эти изолированы. Другая парочка тоже. Джена Софи сама приводит в порядок, сейчас приведёт его на перевязку.

С немалым сожалением встал и поблагодарил Катю. Надо нам оборудовать медицинский кабинет с кушеткой и всем прочим.

А через час мы сидел в кают-компании в полном составе. На диванчике Серёга, Джен с перебинтованной крышей и его подруга. Я на стуле рядом с Сашкой по другую сторону стола. Рядом Катя. Все напряженны, нам надо решить, что делать с черножопыми.

Собственно варианта два. Выкинуть в море. Или выкинуть в море, но перед этим хорошенько помучить.

Я уже посетил обе каюты. Камерунцы пытаются скулить и жалится на тяжёлое детство и плохие жилищные условия. Один из них пытается говорить по-английски.

А вот во второй каюте не так всё однозначно. Этих перед делом закрыли, эфиопу сунули в морду. Значить они не поддержали троицу. Нужно с ними пообщаться.

— А что вы так на меня смотрите? Кто-то хотеть войти в их положение?

Таковых не нашлось, а на меня повесили решение.

Утром мы подошли к берегу, спустили лодку и перевезли на берег, особо не церемонясь троицу приговорённых.

Не возьму грез на душу. В пылу борьбы другое дело, а так — не хочу. Поэтому просто выкинули их на скалы. Пусть выживают, если получится. У одного на плече котомка, в ней пара банок консервов и бутылка воды. А там как бог даст.

Как благодарность в нас полетел камень и некий непереводимый африканский фольклор. Надеюсь, это были пожелания всего наилучшего.

Настроение после этого поганое, но нам урок на будущее. Никакой благотворительности, минимум доверчивости, максимум подозрительности. Закон тайги и волчьей стаи. Только свои, все остальные или враги, или подозрительные.

С оставшейся парочкой говорили отдельно. Я взял Катю, она по-женски чувствует обман особыми органами чувств, в отличии от меня. А я просто спрашивал. Ну, пытался. Эфиопу навскидку лет тридцать пять. Мелкие черты лица и наивные глаза. Поначалу мы решили, что он получил травму, уж больно сильно хромал. Поэтому показали судовому врачу, но Катя быстро разобралась. Он колченогий, она нога короче другой. А ещё он немножко даун. Вот скажешь мести от борта и до ужина, будет мести. Инициативы ноль, но зато безобидный. Отзывается на имя Арон, довольствуется малым, поэтому пока оставим. Женщина тоже не говорит на привычных нам языках. Но если долго пытаться понять друг друга, то поймёшь. Было бы желания. Она не совсем арабка, она из армянской диаспоры. Перебиралась к родственникам с семьёй сына, в итоге потеряла всех. Женщина растеряна и дезориентирована. Готова на любую работу.

Катя мягко положила мне руку на плечо, ей стало жалко женщину. А я значит изверг? Забыла произошедшее два дня назад?

Но в принципе мне понравилось, что и парень, и женщина не мусульмане. Нет, я бы с удовольствием взял в экипаж несколько казахов, узбеков или наших татар. Но вот эти фанатики— джихадисты с воплями "Аллаху акбар" и желанием вознестись на небо к тремстам девственницам, используя как трамплин десятки невинных жертв — вызывают стойкое неприятие. Пусть эти шииты, в кучке с суннитами и прочими алавитами, здравствуют подальше от нас.

А это значиться Лала, так назвалась женщина. Она с удовольствием возьмёт заботу о нашем пропитании, освободив Софу, которая явно тяготится этим занятием. Арон, ковыляющий со шваброй по палубе, назначен младшим матросом. Ему каждое утро нужно выдавать задание, иначе он растерянно толчется у борта.

Когда мы прошли остров Пальма, что недалеко от Барселоны, меня свалила хворь.

Может сказалось моё купание в холодной воде. А может просто организм дао слабину. Говорят же, что в войну мало солдат болело обычными житейскими болячками. Не то время и место. Вот и я так. За всё это время даже не чихнул, а тут скрутило. С утра почувствовал температуру, но понадеялся, что пройдёт. Сухой кашель, незначительный сначала, стал душить к вечеру. Выхлестал три кружки кипятка, запив таблеткой от простуды — помогло мало. А ночью бредил, снилась моя квартирка в Питере, сидим вроде мы с батей на даче. И под шкворчащее мяско причащаемся водочкой. Так благостно и спокойно, вот только у мамы глаза встревожены. Или это не мама?

Потом пошли кошмары. Я убегаю от зомбаков, рядом бежит Маня и лает на врагов. Я спотыкаюсь и лечу на асфальт, а моя верная собака бросается назад в попытке задержать врага.

Очнулся от того, что меня кантуют. Нательная майка мокрая, хоть отжимай. Постель тоже влажная. Меня переодевают и вливают в рот какую-то пахучую гадость. Потом бесцеремонно переваливают на живот и, заголив задницу, ставят укол. И я отъезжаю.

Как хорошо и спокойно. Открываю глаза, это не моя каюта, но Маня, услышав, что я проснулся, тут же подскочила и встав на передние лапы начала вылизывать мою физию.

— Маня, ну хорош, ну хватит, — у меня дикая слабость в руках, с трудом отпихнул собаку. Та, убедившись, что я действительно в порядке, вернулась на коврик.

Судя по всему, судно стоит. Я уже научился это определять по качке. Если не ошибаюсь — это каюта Кати. А почему меня сюда определили? Тихо то как, только отдалённо слышатся голоса. Но, собака спокойна, значить опасности нет.

Разбудила меня Катерина. Она зашла с чашкой чего-то горячего, парок идёт.

— Ты как? Голова не болит? Как самочувствие?

— Да вроде нормально? А что со мной было?

— Воспаление лёгких. Ты два дня пролежал в бреду с высокой температурой, — женщина протянула руку и поправила на мне одеяло, — давай поедим?

И откуда это чудо, овощной супчик. Только что меня подташнивало, а тут прямо от восхитительного запаха накатил такой жор.

— Горячо? — я дернул головой и чуть не пролил на майку. Но послушно потянулся губами за следующей порцией. Если бы меня усадили, я бы, наверное, и сам поел. Но приятно, когда кормит симпатичная женщина.

Наша врачиха в спортивном костюме. Привычную косынку сняла, теперь волосы уложены бубликом в сложную конструкцию. Мне торопиться не куда. Поэтому смотрю на неё, вызывая у той румянец на шее и груди.

Катя классическая славянка, сероглазая с русой шевелюрой. Я никогда не смотрел на неё как на женщину.

Ну, как на интересную женщину. У неё приятное лицо и чистая кожа на шее и открытом участке груди. От моего пристального взгляда та дёрнулась и пролила очередную порцию горячего варева.

— Ну, думаю дальше ты и сам справишься, — женщина поставила чашку на тумбочку и вышла. При этом мне стало грустно и одиноко. Аппетит пропал, и я уставился в иллюминатор.

Чуть позже пришли мои друзья, — Коляныч, ну хорош валяться. Мы бросили якорь у испанской Малаги. Ждём, когда ты очухаешься.

Мы по ночам всегда вставали на стоянку. У нас тупо нет дежурной смены идти ночью. Шли днём, а вечером становились на якорь. Но на этот раз друзья решили подстраховаться перед проходом через Гибралтар. Дело в том, что не только на суше опасно. Море не пустынно, не проходило и дня, чтобы мы не замечали на бортовой РЛС небольшие суда. Мы тоже не являлись невидимками, но пока обходились без приключений.

Пока, а вот Гибралтар всегда был пиратской вотчиной. Берберийские пираты издавна наводили ужас на капитанов флотов различных стран. Уж больно местечко занятное. Это бутылочное горлышко, в самом узком месте всего 14 км и другого пути выбраться в Атлантику не существует. Многие страны стремились контролировать Гибралтар и не исключено, что и сейчас есть желающие. Лично я бы рискнул. Поставить батарею гаубиц на прямую наводку и всё. Можно собирать дань за проход. Поэтому парни правильно сделали, вот только от меня пока помощи маловато. Из-за этого решили задержаться, подготовиться как следует. Через день я почувствовал себя настолько хорошо, что начал помогать нашим. Ребята смотались на лодке к берегу и притащили пару десятков мешков с песком. Крупнокалиберный пулемет совместными усилиями подняли наверх, на крышу рубки и обложили мешками с песком. Рядом несколько рассыпных металлических лент, — Коль, принимай хозяйство. Придётся тебе подстраховать нас. Лент заряжена тяжёлыми пулями, чередуются с трассирующими, через три. Это чтобы ты ориентировался. Не думаю, что дойдёт дело до столкновения, а там смотри сам по ситуации. Это серьёзный калибр, бей только короткими очередями. Думаю, пары лент хватит вразумить супостата.

— А ты на пушку?

— Да, Джен будет заряжающим. Мы даже тренировку вчера проводили.

Проходить пролив решил рано утром. Пытаться в темноте это делать бессмысленно, мы видим и нас тоже. А подойдут тихо, мы накоротке беспомощны как котята. Экипажа то нет. А вот с рассветом будет интереснее.

Я забрался по лесенке на крышу рубки. Здесь весьма символическое ограждение, лес антенн и всевозможное инженерное оборудование.

А холодно однако, меня начало знобить. Сел на коврик и привалился к мешку с песком. А вид отсюда— закачаешься, с высоты всё видится в перспективе. Слева марокканский берег, его хорошо видно отсюда. А английская колония на испанском берегу скрыта туманной дымкой.

— Хочешь кипятку? — я благодарно помог Кате подняться ко мне. У неё две железные кружки и термос в авоське с кипятущим кофе. На спине у неё автомат, как учили. Сейчас она предпочитает таскать его.

Какая благодать, кружка уютно греет замёрзшие руки, а запах настоящего молотого кофе кружит голову. Жадно вдохнув аромат, я повернул голову к женщине. Она села на край коврика, по-турецки сложив длинные ноги, в руках тоже баюкает кружку. Лицо смотрит вбок, выражение немного мечтательное. Интересно, о чём она думает? Вспоминает прошлую жизнь или планирует будущее?

Из нашей команды Катя общается только с Софой, и немного со мной. Наверное, потому что я вынужден решать организационные вопросы. Пару раз я заставал её в меланхоличном настроении, и мы просто сидели рядом. А потом, потом она вставала и бросив благодарный за ненавязчивость взгляд, уходила. Вот такие у нас тёплые отношения. Сейчас тоже мы дружно молчим, я искоса посматриваю на её точёный профиль. Она перестала кутаться в бесформенную одежду и дурацкие платочки. Я тут намедни за ужином оценил её задницу в обтягивающих джинсах. Саня перехватил мой взгляд и исподтишка показал больше палец. Ну всё, теперь будут прикалываться на счёт нас.

Неожиданно раздался ужасный рёв и меня прямо подкинуло звуковой волной. Кофе оказался на штанах, а я чуть не обделался. Наш долбанный шкипер ещё дважды отрывисто рявкнул судовым ревуном. И я перестал что-либо слышать.

Серёга выскочил из рубки и тычет в стороны марокканского берега. А там вальяжно так в нашу сторону чешет рыбацкая лайба.

Постепенно до меня доходит, что орёт Серёга, — я пытаюсь связаться с ними по рации, они не отвечают. Прут прямо на нас.

— Вижу, а может прибавить скорость?

— Они же у нас по курсу, перехватят по любому. Я могу дать 11 узлов, но у них движок резвее, они легче.

— Понятно, так свяжись с Саней. У вас обоих для чего рации?

— Да не отвечает он, что-то случилось.

10

Я передёрнул затвор пулемёта и развернул в сторону приближающейся посудины. До неё километра три, я гарантированно промажу, тем более есть небольшая качка, а на крыше она ещё заметнее. А когда до них осталось около километра, я прицелился, стараясь взять упреждение. Но меня опередили, с кормы раздалось раскатистое басовитое эхо. Короткая очередь перечеркнула курс судёнышка и тот начал разворачиваться. Сашка их пожалел, не стал работать на поражение. И правильно сделал.

Резкий крик вывел меня из благостного состояния, Катя тычет в другую сторону.

Бляха-муха, а там к нам на малом ходу подходят сразу три надувных лодки. И народу там полным-полно.

Дальше стало не до рефлексования. Меня опять оглушила своя очередь, я взял сильно с перелётом, не учёл предупрежение. Тогда выдал длинную очередь и просто повёл трассеры к лодке, вырвавшейся вперёд.

Есть, попал. Полетели куски тел, и она сразу просела, начала тонуть. Две других дружно развернулись и принялись тикать, форсируя движки. Я попробовал их достать, но только напрасно щёлкал курком. Лента кончилась. Господи, как там Саня показывал, трясущимися руками принялся вставлять следующую. С кормы тоже раздалась стрельба. И тут же наступила тишина, даже не слышно судовой машины. Только потревоженные чайки истошно орут. Я отупело смотрю на то, что мы наделали. Лодка утонула, кто-то ещё барахтается, но это ненадолго. Вода очень бодрящая, а до ближайшего берега несколько километров.