Интуиция подсказывала командору, что приближаться к "крабам", несмотря на превосходство в скорости и потенциальную возможность уклониться от их дружеских объятий, не стоит. Поэтому, если и мелькнула у него изначально, при виде монстров, мысль попробовать их "Черными когтями", то зацикливаться на ней Шэф не стал. Он привык доверять своей интуиции, и если та говорила: "Не лезь!", он и не лез, если, конечно же, не было другого выхода. А то бывали в его долгой жизни случаи, когда интуиция не столько говорила, а скорее даже — вопияла, но приходилось лезть. А с другой стороны, что прикажете делать, если спускаться в пещеру не хочется аж до тошноты, а единственная альтернатива — дождаться отряд автоматчиков, которые горят желанием нафаршировать твою тушку свинцом.
Еще раз, специально, следует отметить, что все раздумья, философствования и рефлексирования, которыми был занят командор ни в коей мере не отражались на его боевой работе — он непрерывно и хаотично перемещался, не давая возможности оппонентам ни прицелиться хорошенько — имеется в виду маг, ни спланировать действия по нанесению неприемлемого ущерба в ближнем бою — имеются в виду големы и, неожиданно зародившиеся "крабы". Хотя, если последними управлял все же колдун, а не индивидуальные "процессоры", то все его перемещения служили исключительно цели запутывания корабельного некроманта.
Дотошный читатель может скривив лицо и уподобившись Станиславскому, процедить через губу: "Не верю! Не может человек работать в таком темпе сколько-нибудь длительное время. Выдохнется и непременно замедлится, пока вообще не остановится, а там и откат придет за насилие над организмом!"
Скажем больше — и неприятель, в лице колдуна, ожидал, что непрерывное движение Шэфа на очень высокой скорости рано или поздно замедлится и он станет удобной мишенью для него самого и его слуг. Но, их обоих — и дотошного читателя и некроманта, ожидало жестокое разочарование. Командор мог двигаться в сверхвысоком темпе произвольное время. Именно это качество, да еще непревзойденное владение кадатом, и позволило ему стать лучшим в истории Ордена Пчелы Мастером войны.
Конечно же, потом, когда все закончится — когда орудия будут зачехлены, а войска отведены в казармы, аппетит будет зверский. Примерно, как у оборотня после обращения — если кто представляет о чем идет речь. Но, потом. Все потом. А пока главком неприятно удивлял корабельного некроманта и его големов... если те, конечно же, умели удивляться. А вот "крабов" вряд ли можно было чем-нибудь удивить. Так, по крайней мере, казалось командору.
Будучи совсем юным белопоясником, Шэф наивно полагал, что и все окружающие не устают от непрерывных тренировок и боев. Однако, по мере взросления, он пришел к выводу, что только он обладает этим замечательным качеством. Когда ш'Эф окончательно повзрослел и стал путешествовать по различным мирам, его постоянно интересовал вопрос: уникальный он человек, или же есть где-то такие же люди? Окончательный ответ был положительным — такие люди есть, но их очень мало.
На Тетрархе их не было совсем, а в других, слаборазвитых мирах, достоверных данных получить не удалось из-за отсутствия СМИ. Ведь не будешь же колесить по всей планете, посещая забытые Богом деревушки и цирки в провинциальных и столичных городах, а так же собирать все слухи и сплетни о интересующем тебя явлении. Однако, кто ищет, тот всегда найдет. И такие люди нашлись на Земле, в количестве двух человек, причем их способности — отсутствие усталости и быстрота движений не были соединены в одном человеке. Один из них, известный марафонец Дин Карназес, принявший участие во всех существующих ультрамарафонах никогда не уставал.
Медики утверждали, что его мышцы отдыхают и восстанавливаются прямо на ходу, так что, если бы Дин мог питаться и справлять нужду во время движения, то он мог бы двигаться без остановки от рождения до смерти. Второй — Исао Мачии, разрезал катаной бейсбольный мяч, летящий со скоростью 550 км/час. Но, вот человека, в котором бы присутствовали оба этих замечательных качества, командор не обнаружил. Так что, до недавних пор, Шэф полагал себя единственным и неповторимым в том, что касается этих замечательных свойств организма.
Заставил его пересмотреть эти взгляды достопамятный Мастер войны ш'Лах, он же Змей, он же Гистас Грине, который, как выяснилось, в скорости ш'Эфу не уступал, а если и уступал, то самую малость, да и по части выносливости командор никакого преимущества над ним не почувствовал. Правда, дело могло быть в том, что слишком мало времени продлился их поединок, чтобы усталость сыграла решающую роль, но, чего не было — того не было. А победил командор исключительно потому, что лучше владел искусством кадата. Так что, с известной долей вероятности, можно было предположить, что и в выносливости ш'Лах ш'Эфу не уступал. Таким образом, не исключено, что таких шустрых и неутомимых на свете было двое. Теперь остался один.
По этой причине, глядя назад, или же иначе говоря — воспользовавшись задним умом, надо признать, что кое-какие основания считать себя лучшим у ш'Лаха были. Но, вообще-то, это самое опасное заблуждение — считать себя лучшим, причем это относится к любой сфере человеческой деятельности. Всегда, рано или поздно, найдется лучший. К чести Шэфа надо отметить, что он подобных иллюзий никогда не питал. В его случае природный ум выигрывал перманентную схватку с природным же тщеславием, непременно присущим каждому талантливому человеку. Однако, возвращаемся на палубу галеры.
Увернувшись от очередного ледяного послания от мага, командор резко свернул восходящий канал, вследствие чего почувствовал неимоверное облегчение — в смысле уменьшения веса, а не в каком-либо ином, и метнулся обратно на территорию между магом и големами. С одной стороны здесь было опаснее — колдун мог стрелять ледяными стрелами в любой момент — големы линию стрельбы не перекрывали, разве что тот первый, которого Шэф выбил из строя в самом начале, но оставаться рядом с "крабами" главкому решительно не хотелось. Вот не хотелось, и все тут!
"Итак... что мы имеем? — размышлял командор, делая "противоракетную" змейку. — Первое — судя по интенсивности "стрельбы", запас сил у этого козла немереный. И это плохо. С другой стороны, кроме ледяных стрел, что еще он может предложить? А ничего! Побоится спалить корабль и поджарить свою задницу. И это хорошо. Хотя... с третьей стороны, наколол же он меня с этими "крабами", черт их дери... — Здесь Шэф почувствовал некоторое смущение, которое бывает у умных людей, сделавших какую-то глупость и вспомнивших о ней. — Значит не исключено, что у некроманта есть еще какая-нибудь пакость в загашнике. И это плохо..." — подумал командор и на этом абстрактные умствования верховного главнокомандующего прекратились, потому что он вышел в заранее намеченную точку, из которой собирался атаковать очередного голема.
Изначально командор предполагал велосипед не изобретать и действовать по хорошо отработанной схеме — топить "терминатора", но в последний момент, подчиняясь какому-то наитию, план изменил. Кстати говоря, не исключено, что такая манера поведения, и не только в бою — менять реализацию тщательно разработанных планов в последний момент, подчиняясь инстинкту, чутью и интуиции, и сделала его тем, кем он был — лучшим Мастером войны. Ш'Эф был непредсказуем.
Выбранный для атаки голем был развернут к командору боком, а его руки с мечом, вздернуты над головой. Позиция для атаки — лучше не придумаешь. Атаковать стального истукана двумя ногами было нецелесообразно — не та проекция, и главком, открыв восходящий канал и "зарядившись" силой, исполнил то, что в традиционном карате называется йоко-гери. Удар был нанесен ребром стопы в прыжке. В результате атаки, голем был сбит на палубу прямо под многочисленные ноги наступающего "краба".
Не теряя ни секунды, Шэф проскочил мимо "железного дровосека", который первым ощутил на себе всю мощь командорского гнева и сейчас все еще только пытающегося вернуться в строй, и вышел на ударную позицию относительно третьего голема, точно так же развернутого боком относительно главкома, как тот, который уже был отправлен под "краба". Ничего менять Шэф не стал — йоко-гери и второй голем отправился под ноги второму "крабу".
Зачем командор это сделал, он бы не смог объяснить никому, включая самого себя. Вот захотелось ему нестерпимо — прямо до чесотки в пятках, устроить рандеву "железных дровосеков" с "крабами" — он и устроил. И как немедленно выяснилось — правильно сделал. Можно сказать, что главкому улыбнулась удача.
Удача — дама эфемерная и неуловимая и когда она присутствует, ее обычно не замечают. Думают — так мол и надо — мол, ничего особенного. Ее замечают, лишь когда она отворачивается. Как это происходит в жизни обычных, ничем не примечательных обывателей, никто не знает, кроме их самих, а по настоящему это явление можно отследить, наблюдая за звездами. Имеются в виду футбольные "звезды". Почему футбольные? А потому что футбол вообще — отражение жизни. Скажем так... — более упрощенная модель. В нем переплетены справедливые победы и несправедливые поражения и наоборот — справедливые поражения и несправедливые победы, благородство и низость, судейский произвол и безупречная честность арбитров. Короче — все, как в жизни.
Наиболее выпукло пропажа удачи, в последнее время, проявилась у Фернандо Торреса и Криштиану Роналду. Оба — великолепные футболисты, безо всяких сомнений — настоящие "звезды" этой игры. Конечно, масштаб таланта у Криштиану поболее, он гений, наряду с Месси, но и Торрес из той же когорты. Если Криштиану и Месси генералы, то он — полковник, или, в худшем случае — подполковник (наши, в лучшем случае — прапорщики, причем из стройбата).
Так вот... если раньше после каждого второго касания мяча Фернандо Торресом, тот влетал в ворота соперника, то после травмы, чтобы он ни делал, этого не происходило. Мяч летел рядом со штангой, его успевал отбить вратарь, или подставиться под удар защитник, но в ворота мяч не шел. Конечно, время от времени Торрес забивал, но делал это раз в десять реже, чем раньше. Объяснить это травмой можно, но не нужно. Двигался Фернандо, как до травмы — так же быстро бежал, делал такие же резкие рывки, так же здорово финтил, так же классно бил по мячу... но в ворота не попадал.
А на великолепного Криштиану вообще больно смотреть — он теперь не только мажет выходя один на один, он еще и пенальти не забивает! Сугубые материалисты могут возразить — какая, нафиг, удача? — мол, травмы, возраст... и будут правы. Вернее, были бы правы, если бы не обратные примеры. Например — Ариц Адурис. Человек, когда был совсем молодым, забивал по шесть-восемь мячей за сезон. Когда ему стукнуло тридцать четыре — забил двадцать шесть голов, а когда исполнилось тридцать пять лет — тридцать шесть мячей! И это в испанской "Ла Лиге"! — это вам не первенство России по Нечерноземью. Вот вам и травмы, вот вам и возраст. Просто Адурис поймал удачу, а Торрес с Роналду ее потеряли. И это медицинский факт. Впрочем, что там отдельные игроки, бывает, что удача отворачивается и от тренеров и от целых команд. Причем, от каких тренеров и от каких команд! За примерами далеко ходить не надо — Жозе Моуриньо и "Манчестер Юнайтед"!
К чему все это? А к тому, что Мастер войны ш'Эф был любим этой капризной дамой. Она всегда была повернута к нему лицом, что, видимо, сыграло не последнюю роль в его победах, когда ему удавалось выходить сухим из воды там, где другие тонули, или в лучшем случае, так нахлебывались, что потом долго не хотели пить.
Когда "крабы" прошлись по лежащим големам и те снова показались на свет из-под безобразных монстров, выяснилось, что командор одним выстрелом убил двух зайцев. Удача снова ему улыбнулась. Во-первых, Шэф понял, почему ему так не хотелось приближаться к "крабам", и это понимание дорогого стоило. А во-вторых, из шести големов в строю остался лишь один. Тот, который, по иронии судьбы, первым получил знатный пинок от командора.
"Железные дровосеки", валявшиеся на палубе без признаков жизни, напоминали жестяные ведра, попавшие под "КамАЗ". При взгляде на перекореженных големов, которых не брали "Черные когти", причем "Черные когти", находящиеся в правильных руках — руках, которые росли из нужного места и были наполнены силой восходящего потока, Шэф немножко взгрустнул. А при мысли, что этими "Черными когтями" он перерубил стальной рельс, а големов даже не поцарапал, командор загрустил еще больше. Повода для паники еще не было, но томным вечер переставал быть однозначно.
"Итак, что мы имеем? — думал главком, в очередной раз уворачиваясь от ледяной стрелы. — Системы распознавания "свой — чужой" у "крабов" нет. И это — хорошо. А то, что они раздавили големов, как мотоцикл жабу — это плохо... Точнее, плохо то, что они смогли это сделать, а я — нет. Что делать? Атаковать "крабов"? — командор прислушался к себе и вынес вердикт: — Страшно. У меня такое ощущение, что против них "шкира" не поможет. А если у меня такое ощущение — значит, так оно и есть. И это — плохо. Что еще остается делать? Атаковать мага? Пожалуй... бессмысленно — с наскока его не возьмешь, нужно время, а его не будет — "крабы" не дадут. Что делать?.. Что делать?.. А вот, что делать — для начала избавимся от последнего голема, а там посмотрим..."
Верховный главнокомандующий сделал рывок в сторону юта и проскочил мимо "железного дровосека", никак не успевшего отреагировать на его перемещение. Сам же голем успел только завершить шаг вперед и начать движение задней ногой для следующего. Никакой опасности железяка, на текущий момент, не представляла. С "крабами" все обстояло несколько хуже. Многорукие и многоногие монстры, занимавшие всю ширину палубы, без малейшего зазора между ними, успели продвинуться метра на полтора — они двигались явно быстрее големов и это было не сильно приятно, а если называть вещи своими именами — сильно неприятно. Причем, двигались они вперед синхронно и неотвратимо, как македонская фаланга.
В результате всех этих маневров Шэфа, "крабов" и голема, фигуры на игровом поле прелюбопытнейшей игры, под названием "Жизнь", расположились в следующем порядке: за спиной командора маг; перед командором, уже спиной к нему, голем; перед големом сплошная стена из рук и ног в виде двух "крабов". Итак, все готово для исполнения задуманного плана. Вперед! Шаблонные, можно сказать — стереотипные действия главкома — скользящий шаг вперед, раскрытие восходящего канала, йоко-гери и последний действующий голем попадает в заботливые объятия "краба". Мельтешение многочисленных рук, какая-то темная дымка, на мгновение затянувшая "железного дровосека", яркие искры проскочившие между руками "краба" и смятая жестянка, бывшая грозным боевым големом, летит под ноги командору.
В результате военных действий, развернувшихся на борту галеры, из боевых единиц остались в строю только "крабы", Шэф и маг. Големы и легкая пехота были уничтожены. Точнее... пехота не столько уничтожена, сколько — преобразована, а если выражаться по-простому — трансформирована. По настоящему пострадали только големы, но, тут уж ничего не поделаешь — на войне, как на войне — без потерь не обходится. В итоге, командор остался между "крабами" и магом, как между молотом и наковальней.
