Синьхуа: Московские двурушники и ренегаты руками национальных предателей свергли законное правительство Болгарии. Стоило только руководству страны немного скорректировать внешнеполитический курс в сторону мирного его развития, как Московские ястребы нанесли предательский удар. Китайское правительство предупреждает развивающиеся страны мира о подлой политике советских ревизионистов.
11 января. Резиденция Живкова в г. Банкя. Тодор Живков и Добри Джуров.
Живков отошёл от высокого в пол окна, выходящего на подёрнутое ледком озеро. Не скрывая довольной улыбки, он повернулся к старому приятелю.
— А ведь у нас опять получилось! Все кто нужно отреагировали, как мы и ожидали. Даже китайцы нам подыграли. Сейчас следующее действие спектакля, и можно сокращать армию.
— Надеюсь, Державну Сегурност мы не будем трогать? — в голосе старого друга слышалось беспокойство. — Ты, Янко, сейчас во вкус войдёшь, потом я спать спокойно не смогу.
— А ты рапорт на отставку напиши, — язвительно шутит болгарский диктатор. — Впрочем, можешь не стараться, я всё равно не подпишу. Ты мне нужен. Надо бы с Чаушеску поделиться опытом, а то мы умные, а он — «гений Дуная». Ты, к слову, предложил ему помощь?
— Может лучше не трогать пока ничего, пусть русские его уберут, а мы потом и с новым человеком, которого они поставят, сумеем общий язык найти. Уж очень Нику человек с гнильцой, а его жена…
— Мне он тоже не нравится, и Елена его — совсем дурная баба. Но он нам нужен, во-первых, он в курсе наших дел по «Пророку», а во-вторых, он лично заинтересован в дистанцировании от СССР. Забыл ты, друже, что их должны в 1989 шлёпнуть. Заметь, не тебя, не меня… К тому же, он в соцлагере самый независимый политик. Поэтому срочно! Прямо сегодня! Найди Младенова45, пусть сочиняет проект договора о помощи в случае агрессии против одной из сторон.
* * *
Сообщение Болгарского Телеграфного Агентства: Вчера мятежниками, коварно проникшими в руководство болгарской народной армии, была предпринята попытка государственного переворота. Следы заговора ведут за рубежи нашей родины. Руководство НРБ, её коммунистическая партия рады сообщить народу Болгарии, что происки враждебных сил пресечены её верными сынами, мужественно вставшими на защиту завоеваний народа вместе с верными частями родной армии. Все мятежные части изолированы в местах дислокации, руководители мятежа арестованы и в скором времени предстанут перед судом. События вчерашнего дня показали, что курс БКП и лично товарища Живкова целиком и полностью поддерживается народом Болгарии, его армией, которая плоть от плоти народа. Никакие силы не способны помешать стране, двигаться в направлении развития и прогресса.
ГЛАВА 8. СТОИТ НАД ГОРОЮ АЛЁША
20 февраля 1980. Болгария, Санданская резиденция Живкова. Тодор Живков и Добри Джуров.
Дорога от города Сандани до резиденции диктатора Болгарии пролегает через Кресненское дефиле —узкий пролом между скалами, который пробила река Струма. Ущелье невероятно по красоте — скалы, нависающие над дорогой, пропасти с бурным потоком внизу, аромат можжевеловых зарослей. Несмотря на февраль, обочины украшены розовыми гроздьями тамариска и сиреневыми кистями глицинии, что неудивительно для самого жаркого района страны.
В резиденции Живкова растоплен камин, поэтому в помещении жарко. Живков с Джуровым, прихватив по стаканчику ракии, расположились на террасе, обращённой на юг. Здесь совсем по весеннему припекает. Со склонов тёплый ветерок доносит ароматы долины Струмы.
— Янко, тут горячие источники есть? — Джуров не торопится с обсуждением главного вопроса. — Хочу подлечиться, а то что-то меня суставы беспокоят.
— Есть, конечно, — Живков поддерживает тему здоровья. — Только сюда тебе из Софии ездить далековато будет. Чем тебе Панчаревска баня46 не угодила? Там и температура почти +50, и минеральный состав как раз для опорно-двигательного…
— Так там не протолкнуться, — хмыкнул Джуров, — ты ж, друже, не удосужился построить там купальню для партийного аппарата, а это необходимо. Здесь в долине Струмы можно построить купальню только для уставшего высшего руководства.
— Нет! Нельзя от народа отрываться. Мы лучше в Германию или Швейцарию на воды будем ездить. — Живков подмигивает приятелю. — Впрочем, мы не за этим сюда с тобой забрались. Надо же прикинуть, что теперь делать и как дальше строить ковчег Балканского Союза.
— На мой взгляд, друг мой, всё идёт прекрасно. Инсценировка сыграла нам на руку. Когда отправили в отставку целую дюжину генералов, всем в мире стало понятно, что мы готовы решительно пресечь любые попытки незаконного воздействия на политику Болгарии. Все, как мне кажется, поняли и сидят тихо, как мыши под веником.
— Удивляюсь я на тебя, Добри, — Живков даже рассмеялся. — Вроде бы уже не молодой, должен был, не скажу ума, но опыта хотя бы набраться. Неужели ты не понимаешь, что Болгария без серьёзной поддержки извне обнищает. Будем мы независимые, гордые, но нищие, как албанцы, а это в условиях открытых границ приведёт к бегству граждан из страны. Когда ещё наши задумки какие-то плоды принесут.
— И что ты предлагаешь? Поменять русского медведя на американского орла? Или по традиции немцам задник47 лизнуть поглубже? Мы же с тобой эту кашу заварили в расчёте на независимость и ресурсы трёх Балканских стран.
— Всё ты правильно вспомнил, но ресурсы даже трёх стран не сильно велики. Очень хочется русских в это дело как-то втянуть. Есть у нас всё для этого… Если с умом к делу подойти.
— После того, как мы из Варшавского договора вышли? Янко, это даже не смешно.
— Тут важно, не то, что вышли. Вышли и правильно сделали. Важно, что мы можем им предложить. Ведь если мы им предложим что-то для них важное и нужное, то плюнет Лёня на Варшавский договор и пойдёт на выгодный, как ему покажется, обмен.
— А что мы можем предложить, чего у них нет? Ты сегодня какой-то странный, товарищ Живков, — Джуров никак не мог понять замысла старого друга и поэтому всё больше раздражался. — Может ты месторождение урана в Родопах обнаружил? Нет? Странно…
— Зря злишься, друже. Есть у нас, что предложить. У нас же на территории никогда их солдат не было. А рядом НАТО, да не одна база. Только в Греции семь штук. А в Турции? Вот! Смекаешь?
— Предлагаешь, американцам продаться?
— Не-е-е, Добри, не тупи. Русским очень, я даже сказал бы очень-очень, нужен на южном фланге противовес для баз в Ларисе и в Чорлу. Как минимум. А как максимум им нужен противовес и для турецкого Инджирлика с ядерным оружием, между прочим, — Живков сделал паузу и посмотрел в упор на приятеля. — Так тебе понятно?
— То есть ты хочешь предложить русским построить у нас пару баз?
— Слава тебе господи! Дошло наконец-то. Это же и арендная плата, и рабочие места для гражданского персонала базы, и преференции по экономическому сотрудничеству.
— Ты, Янко хитрый, но глупый! Они же с помощью этих баз тут быстро свои порядки наведут, как увидят, что мы куда-то не туда рулим.
— Есть и против таково развития событий лекарство. Надо одну базу сдать русским, а другую американцам, вот и будет равновесие. Также посоветовать сделать и румынам. В Констанце американцы с радостью базу ВМФ построят, и от Трансильвании ни за что не откажутся. Представь только какая это заноза в южном подбрюшьи Советского блока? Хорошо бы и Тито привлечь, но я думаю, он не согласится. Он же спит и видит себя главой Движения Неприсоединения.
— Только надо переговоры вести в тайне и от тех, и от других. Тогда может и получиться. Мы и тех и других в заложники возьмём. — Глаза старого генерала задорно заблестели. — Ловко ты придумал Янко. Предлагаю русским предложить участок в Ахтополе. Там до Стамбула километров сто всего и бухта хорошая есть, и площадка под ВПП ровная имеется.
— Я тоже про Ахтопол сразу подумал. Хотя как вариант можно рассмотреть и Митино под Благоевградом. Там можно вполне военно-воздушную базу построить, как раз до Лариссы не далеко.
— А американцам?
— Им у нас может быть интересно место только для морской базы. Вот Румыния — точно лакомый кусочек. Впрочем, я уже об этом говорил. С Чаушеску на эту тему надо будет посоветоваться. Ему сейчас дополнительный источник валюты нужен. Слышал новость? Он решил полностью от внешнего долга избавиться. Ну, не дурак ли?
— У меня получше идея есть. Я освежил вчера память. Перечитал кое-какие протоколы по «Пророку». Нашёл крайне интересное упоминание системы оздоровления. В России живёт некий врач, который будет лечить рак, ДЦП и кучу других неизлечимых болячек. Сейчас он пока на стадии подготовки и работает простым врачом где-то на Волге. Даже фамилию запомнил — некий Плешаков. Вот нам бы его! С нашей поддержкой он бы развернулся на всю катушку. Представляешь, как страна может озолотиться, используя такого специалиста? Особенно, если привлечь его к обучению и передаче опыта. Сделать у нас дорогую онкологическую клинику для богатых.
Мужчины, продолжая беседовать, вернулись в каминный зал. Теперь надо было утрясти детали переговоров.
22 февраля. Лейк-Плесид. Олимпийский стадион «Херб Брукс Арена».
— Я устал слушать, какая у Советов сильная команда! — Почти кричал в раздевалке американской сборной главный тренер Терри Брукс. — Их время прошло! Они уже старые, как дерьмо мамонта! Сделайте их, мальчики! Идите! И принесите победу для Америки!
Парни слушали его без особенного воодушевления. После укола эритро-чего-то-там48 кровь только начинала вскипать. Всё-таки пятнадцать лет побед Советской сборной действовала угнетающе. Вся стена в раздевалке была оклеена телеграммами болельщиков с пожеланием победы. Проходя мимо, каждый из игроков слегка касался перчаткой этих бумажек «на удачу».
— Ю… Эс… Эй! Ю… Эс… Эй! Ю… Эс… Эй! —дружно надрывалась «Херб Брукс Арена». Повсюду реяли звёздно-полосатые полотнища. Электронные звуки гимна НХЛ бились под потолком. Атмосфера карнавала царит, как ни на одном другом матче.
Американцы как цветные горошины рассыпались по своей половине поля. Русские красные величественные и спокойны, как спортивные машины, рассекают на своей. В движениях американцев чувствуется некоторая нервозность.
Ворота занимают Джим Крейг и лучший вратарь мира Владислав Третьяк. Его появление на поле трибуны встречают аплодисментами. Борис Михайлов и Майк Эруционе сходятся на линии вбрасывания. Шайба в игре! Её захватывает Михайлов, сразу передавая Касатонову. Игра началась…
…Идет первая минута третьего тайма. В воротах Советской команды новый вратарь. После двух пропущенных Третьяком плюх Тихонов в полном угаре сменил его на Владимира Мышкина. Тот совсем не рад такому повороту, но второй период выстоял, не пропустив ни одной шайбы. «Красные» ведут в счёте 3 : 2. Броски по воротам Крэйга идут постоянно, но тот справляется.
На шестой минуте Каллэхен сравнивает счёт. После вбрасывания резким броском у ворот звездно-полосатых оказывается Харламов. Он выкатывает один на один к Крэйгу. Трибуны замирают в ожидании верного гола, но Джимми на месте. Удар! Шайба попадает в щиток и летит снова к русскому нападающему. Ещё удар! И снова Крэйг отбивает. Шайба у Харламова, он пасует Касатонову. Тот лбьёт со всей силы! Крэйг встаёт на пути шайбы, как скала. За десять минут до конца матча Майк Эруционе внезапно прорывается к воротам Мышкина, обходит Старикова, бьёт наудачу по воротам… И что это? Шайба находит просвет под перчаткой Мышкина и влетает в ворота.
На табло последняя минута матча. Виктор Тихонов вне себя от вероятного проигрыша, — Пошёл! Пошёл! Быстрее, мать вашу так! — он не стесняется в выражениях. — Вперёд, сволочи! Играть разучились!
Русские хоккеисты тоже на взводе.
Шайба у Харламова! Он проходит центр поля, обходит защитника, отдаёт пас Михайлову. Михайлов выкатывает на ворота Крэйга. Клюшка уходи далеко за спину. Сейчас будет мощнейший удар! Но на шайбу рыбкой ныряет Рэмси. Удар приходится по спине, но шайбой завладел Петров. Бьёт. Крэйг отбивает. Шайба у Мальцева. Удар! Крэйг снова отбивает. Очередная атака красных не принесла им успеха.
До конца матча остаётся десять секунд.
— Сикс! Файф!... Фоа… — Болельщики хором начинают обратный отсчёт,
— Три! Два! Один!....— финальная сирена завершает фантастический матч. Игру американцам сделал Джимми Крэйг, который умудрялся отбивать шайбы то черенком, то коньком, то вообще шнурком. Судьба играла в этот раз на стороне американской команды. Радостный рёв трибун перекрывает все звуки. Ликованию болельщиков нет предела. В воздух взлетает звезда сегодняшнего матча Джимми Крэйг.
24 февраля 1980. Кабинет Генерального секретаря КПСС в Кремле.
За длинным столом заседаний сидитл седой круглолицый человек с мокрыми губами, к которым он постоянно подносил платок. Он что-то быстро и увлечённо пишет в большом чёрном блокноте. За окном, совсем близко, в каких-то 50 метрах, ярко сияет рубиновая звезда Спасской башни. В её красных отблесках тонут и листы бумаги на столе, и седая шевелюра Устинова, и стены кабинета. В кресле-качалке, молча, восседает глава шестой части суши, самодержавный властелин Советского Союза — Леонид Брежнев.
Внезапно негромко звякнул телефон. Черненко аккуратно отложил ручку, и поднёс трубку к уху.
— Леонид Ильич, — голос Константина Устиновича Черненко немного напоминет голос робота-автоответчика. — Живков хочет с вами лично переговорить.
В силу почтенного возраста и отвратительного здоровья Черненко не сразу заметил, что его визави погружён в сон. Завёрнутый в клетчатый плед, разомлевший в тепле, Брежнев отключился. Последнее время это с ним происходило регулярно. Хоть был он ещё не так уж стар, но последствия контузии, перенесённые инфаркты и постоянные стрессы делали чёрное дело.
Неслышно ступая по ворсистому ковру, Черненко подошёл к спрятанному в шкафу холодильнику и налил в высокий бокал минеральную воду. Потом подтянул от стены стул и поставил его напротив Брежнева. Бульканье воды разбудило Леонида Ильича, он дёрннул знаменитыми на весь мир развесистыми бровями и уставился на Черненко.
— Это… Сейчас… Тебе, Костя, чего надо?
— Леонид Ильич, Живков звонит. Хочет с тобой поговорить.
— А с тобой этот предатель брезгует разговаривать?
— Не знаю, но он говорит, что разговор строго конфиденциальный. Что ему сказать?
— Ладно… — Брежнев с трудом откинул плед и тяжело поднялся с кресла. Подошёл к столу и, медленно приходя в себя, поднял трубку и нечленораздельно буркнул. — Брежнев…
Его челюсть двигалась с видимым усилием, словно что-то мешало ей сомкнуться с верхней и от того слова проходили через рот с трудом, почти без согласных, но глаза уже обрели цепкость, а руки — привычную твёрдость. Черненко всегда удивлялся такой метаморфозе. Только что был дряблый, рыхлый ком плоти, но прошло мгновение и вот уже каменеет властная складка у рта, а руки твёрдо сжимают трубку. Даже голос постепенно обретает жёсткость.
