Судьба наизнанку - 1

— Да — Олег почувствовал, как его то же прохватывает мандражная волна — Вероника утром сказала.

Фёдор кивнул, сел рядом. Помолчав несколько минут, он спросил Олега:

— Что надо сделать, чтобы этого не случилось?

— Ну ... — Олег хотя был готов к такому вопросу, но несколько растерялся — самое простое — уехать вместе с нами в Харьков, — другие варианты ему почему-то в голову не пришли.

— Бежать, значит — Фёдор опёрся руками на завалинку, повернулся бледным лицом к Олегу — нет в бегстве спасения, поверь мне, Олег. Отец мой не стал бежать от плохой жизни. Не у себя, нет — он заметил сомнение в его глазах — бедно жили крестьяне здесь при царе, очень бедно. С детишками на пашню, на покосы ходили. Возьмут с собой самых малых и ребят постарше, краюху хлеба, лук и картохи немного. Вот и вся еда. Целый день под солнцем, родители робят, старшие за младшими смотрят. Жара, оводы. Каково ребятёнку, представляешь? Идут вечером домой, чуть не плача, — помолчал, нехотя продолжил. — Отец мой станционным смотрителем был, жалованье неплохое получал. Но как увидит этих ребятишек, обгоревших, уставших, искусанных, всё у него внутри переворачивалось. Поэтому пошёл за большевиками в семнадцатом, не мог видеть страдания народные.

— Лучшего хотел — добавил Фёдор после длительной паузы. Олег молчал, поражённый силой, с какой говорил эти слова железнодорожник.

— Вот — продолжил Фёдор — оказалось, что жизнь стала у вас лучше, а счастья у народа не прибавилось. Не нужно оно вам, понимаешь? Зачем тогда к вам ехать?

Олег обалдел. Такого от кандидата в покойники он не ожидал. Ладно, на себя ему наплевать, но жена, дети!

— Слушай, Фёдор. Я понимаю — ты не хочешь в это верить. Дай сказать — остановил он ответный порыв Фёдора — можешь считать меня кем угодно, но я на твоём месте хотя бы детей вывез. Они то в чём виноваты? Ты про счастье народное говорил, а про своих детей подумал? Про их счастье?

— В сиротство предлагаешь их отправить при живых родителях?! — Фёдор встал, почти вплотную подошёл к якобы расслабленно откинувшемуся на стену дома Олегу — какое счастье ребёнку без отца с матерью?!

— Сядь! — жёстко сказал Олег. Он мог в любой момент уронить Фёдора на землю, заранее подтянув правую ногу поближе к телу. Носок его туфли был аккурат напротив коленной чашечки левой ноги разгневанного отца. Один удар и Фёдор рухнул бы на траву как подкошенный, — сядь, мы ещё не закончили — спокойнее повторил он, многозначительно покачивая носком подтянутой ступни. Фёдор немного утих, вернулся на завалинку, но на Олега старался не смотреть. С крыльца выглянула обеспокоенная Антонина

— Вы так громко разговариваете ... — начала, было, она, но, натолкнувшись на взъяренный взгляд мужа, юркнула обратно в дом. Такой домострой Олег мысленно одобрил. Пододвинувшись поближе к стене и обхватив притянутое колено обеими руками, он начал говорить нарочито спокойным и размеренным голосом, сменив дальнюю перспективу на ближнюю.

— Фёдор, сам посуди — спокойной жизни у Вас теперь не будет. Помнишь, как Шубин за тобой бегал? Он, думаешь, просто так в Белгород вернётся? Он уже дырку на гимнастёрке под орден сверлит, за обнаружение и раскрытие диверсии на перегоне Долбино — Казачья Лопань. Доберётся до своей конторы, всех там на уши поставит, но ордер на твой арест выбьет.

Фёдор засмеялся. Олег не понял, что шутейного было в информации про грядущий арест. Посмеявшись, Фёдор объяснил нелепость данного предположения.

— Ты ведь акт не читал? — риторически спросил он Олега

— С чего это? Читал, даже расписался как свидетель.

— Да? — в свою очередь удивился Фёдор — наверное, это потом было, после того, как я станционный журнал Сергиенко показал. Он время записи об остановке поезда оттуда взял, о чём в акте отмечено отдельно.

Олег припомнил, что нечто такое было написано, но в таких канцелярских оборотах, что он просто пробежал глазами эти строчки, особо не задумываясь над содержанием.

— Было, да. Ну и что это значит?

— А то, что дырку, как ты говоришь, сверлить, на кителе надо мне! Руки коротки у энкаведешника, меня арестовывать. Он ведь сам подписался, что если б не я, валялся бы скорый поезд под откосом, вместе с наркомовской комиссией. Сергиенко мне шепнул — пояснил он — они весь второй вагон занимали, улетели бы с рельс как пить дать.

— Не понял — сказал Олег — с чего ты утром так волновался, когда спрашивал, что я чекисту рассказывал.

— Это совсем другое — Фёдор вскочил, прошёлся до колодца и обратно — я хотел знать, что про нашу встречу уполномоченному известно. А ты ему ничего не рассказал. Всё он знает только с моих слов. Получается, ты сам на станцию пришёл и сам мне всё выложил — про аварию, про то, что из будущего приехал ...

— Про то, что в будущем с советской властью случится — иронично подхватил Олег — это ты ему то же рассказал? Какая у вас статья за это полагается? Пятьдесят восьмая?

— Пятьдесят восемь — десять. Нет ничего кроме как по делу, я энкавэдешнику не говорил.

— Он прямо таки взял и поверил? — съязвил Олег — а если поверил, то не сегодня, так завтра твои соседи в органы стукнут. Во, блин — он вскочил, точно так же как Фёдор, заходил от завалинки до колодца и обратно — ну дурак я, нахрена было в Октябрьский ездить, у тебя сейчас полный дом компромата! Что вам за это будет, когда найдут?

— Ничего — Фёдор был спокоен, как кот, хапнувший на халяву крынку сметаны — скажу, торговец, который об аварии предупредил, предложил купить у него товар. Товар в соседней деревне. Съездили, купили. Что здесь незаконного?

— Ну, ты жук — Олег уважительно посмотрел на скромного труженика НКПС — везде меня крайним выставил. Я о поезде, оказывается, предупредил, я товаров заморских тебе всучил, а ты значит, только гражданский долг исполнил и прибарахлился немного. Ты не при делах, а меня не достать. Развёл чекиста, молодец.

— Выходит так — не совсем поняв, о чём говорил Олег, Фёдор развёл руками. Глаза его смеялись.

— Ладно, проехали — Олег хлопнул ладонью по крыше колодца — в таких вещах без бутылки не разобраться. Что ты про банный день говорил?

Надо было натаскать воды в баню, пока Фёдор с Антониной будут заниматься огородными делами. Олег вызвался наколоть дров, но как выяснилось, нужды в этом не было. Поленицы за баней и домом были забиты наколотыми берёзовыми чурками до среза крыши. Сняв рубашку и закинув её на заднее сиденье, он начал наполнять водой две деревянные бочки в бане — в парилке и предбаннике, каждая примерно литров на сто пятьдесят, и вмурованный в кирпичную печь чугунный котёл без крышки, вмещающий ещё литров восемьдесят. Залить два ведра, отнести, вылить. Ещё раз, ещё и ещё. В конце концов, он бросил считать ходки и стал размышлять о будущей судьбе хозяина дома. В том, что чекисты так просто отстанут от Фёдора, он глубоко сомневался. Не тот контингент, не то время. Может, он рассчитывает на заступничество НКПС? Аварию всё-таки предотвратил, ударник, на хорошем счету, кандидат, в конце концов. Всех тонкостей этой стороны довоенной жизни Олег не знал, но прочитанные в Интернете за последние годы книги об индустриализации и репрессиях, склонили его к выводу, что шанс у Фёдора есть, но небольшой — процентов двадцать. Хотя, с другой стороны, вряд ли его выпустят куда-нибудь дальше Долбино. Параноидальная страсть соввласти к засекречиванию всего и вся могла в этом случае помочь. В итоге Олег пришёл к заключению, что: либо прадеда Вероники грохнут, как говорится, не отходя от перрона, либо оставят в покое, но так 'дадут по рогам', в смысле ограничат в передвижении и прочих гражданских правах, что он даже в Белгород съездить не сможет.

— Олег — Вероника неслышно подошла сзади, когда он накручивал колодезную ручку — что на ужин приготовить?

— Сейчас — он подтянул ведро к вороту, подхватил и поставил на землю и только после этого обернулся.

'Опять!' мысленно взвыл Олег 'как бабы любят свой образ менять, привыкнуть не успеваешь!' Перед ним стояла Вероника номер три, если считать за первых двух почти гламурную современницу и сверхрешительную амазонку.

Волосы убраны под белый ситцевый платок, завязанный под подбородком, на лице ни следа косметики, вместо топика и джинсов длиннющее платье-сарафан белого и тёмно-зелёного цветов, явно с Антонининого плеча, надёжно скрывшее все приятные округлости её фигуры. В общем, классическая русская крестьянка, хоть сейчас можно картину писать. Олег, как будто в первый раз, осматривал её сверху донизу и обратно, вдруг заметив, какое у неё хорошенькое лицо в своём естественном, без химических украшательств, виде. Она смотрела ему прямо в глаза, будто спрашивая 'Вот я какая, на самом деле. Как я тебе?' Олег понял, что готов на всё ради неё, ведь она смогла так рискнуть, выйдя к нему без защитной брони макияжа. Неужели он не сможет доверить ей так, как она доверилась ему? Сможет! Он шагнул к Веронике, наклонился и поцеловал в сладкие губы.

— Олежек — прошептала она, обнимая его за шею — мой Олежек.

Он замкнул её дрогнувшие губы своими, не нуждаясь более в лишних словах. Обнял и нежно прижал к себе, как будто прикрыв девушку от всей злобы мира.

С угла дома кто-то хихикнул. Вероника вздрогнула, распахнула глаза и отстранилась от Олега. Он опустил руки и посмотрел на крыльцо. Там стояла Полина, прикрывая рот ладошкой.

— Подглядывать — нехорошо — не найдя ничего более литературного и педагогического, хрипло сказал Олег. Сердце его бешено колотилось, он был готов допрыгнуть до неба и снять любую звезду, на которую укажет Вероника.

— Ничего я не подглядывала! — возмутилась Полина — она вышла тебя спрашивать, что готовить и пропала. Я ждала, ждала, потом пошла, посмотреть, что во дворе внучка — она прыснула в ладошку — так долго делает. А она — Полина снова прижала ладонь ко рту — целуется! Хи-хи ...

Вероника побледнела, видно ей так же пришлось срочно тормозить нервную систему.

— Ну, бабуля! — она, скользя мелкими шагами, стала приближаться к крыльцу — сейчас сорву крапиву и врежу тебе по первое число. Воспитывать тебя ещё и воспитывать! Заждалась она!

— Ай! — взвизгнула Полина и метнулась мимо приближающейся, как летняя гроза, Вероники в сторону огорода, к родителям. Вероника прыгнула, вытянув вперёд руки, но не смогла её перехватить. Полина как-то умудрилась выскользнуть из почти сомкнувшихся на её плечах ладоней. Молча, какими-то длинными заячьими прыжками, выскочила со двора. Вероника не стала её преследовать, оставшись на месте. С огорода послышался звонкий, даже у дома, шлепок и почти мгновенно, получив от матери заслуженное ускорение, Полина прибежала обратно. Остановилась в двух метрах от стоящей с упёртыми в бока руками Вероники.

— Драться будешь? — шмыгая, спросила бабушка у внучки.

— На кухню, живо — вместо ответа приказала ей Вероника — нам ещё готовить надо, если ты не забыла.

— А что готовить-то из купленного? — Полина снова попробовала качнуть права — он тебе ничего не сказал!

— На ваше усмотрение, девушки — вмешался в спектакль Олег — только что б вкусно было.

— Вкусно. Будет,— твёрдо пообещала Вероника, конвоируя беглянку обратно в избу.

'М-да, картина маслом — внучка бабушку гоняет. Видимо, в детстве, когда Ника сюда приезжала, было совсем наоборот. Как-то быстро она про крапиву вспомнила, случались, видимо, ситуации' Олег вылил последние два ведра в бочку и вернулся к колодцу. На губах ещё остался вкус поцелуя, перед глазами стали мелькать соблазнительные картинки 'Хорош! Хорош, я сказал! Вот блин, как мальчик на первом свидании. Ещё увидит кто' Он оглянулся по сторонам. На дворе было пусто, если не считать гуляющих за машиной кур с цыплятами, что делалось за распахнутым окном кухни, разглядеть не удалось — мешала занавеска. Олег, наклонившись, вылил себе на голову полведра холодной колодезной воды 'Уф, лепота! Заодно жару легче переносить буду' Быстро заполнив последнюю ёмкость в бане, он отнёс вёдра в сарай и пошёл в огород, спросить насчёт дальнейшей программы. Роющий землю за пристроенной к сараю конуре лохматый пёс только проводил его взглядом, уже, видимо, считая за своего.

Огород от бани и сарая уходил вдаль метров на тридцать, почти полностью занятый картофельными кустами, ещё метров на десять продолжающимися к соседнему участку от задней стенки сарая. Слева у забора тянулись в несколько рядов грядки с капустой, морковкой и прочими овощами. Хозяева усиленно махали тяпками, окучивая будущий бульбовый урожай.

— Помочь? — Олег подошёл к работающему уже без рубахи Фёдору. По его загорелому телу сбегали капельки пота, успевая по дороге высохнуть и не упасть на землю. Антонина, дошедшая до замыкающей огород изгороди, остановилась и, приложив ко лбу ладонь, смотрела на разговаривающих мужчин.

— Тяпок нет — ответил Фёдор, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба — только две.