| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я буду тебе помогать? — вдруг озарилась Птица и от этой неожиданной мысли чуть не свалилась с лошади.
— Тебя впечатляет, да? — улыбнулся Саен и глянул быстро и весело. — Тебя впечатляет то, что ты теперь моя ученица. Необыкновенно, да? Это тебе не жрецы Набары, тут ты свободна, тебя будут уважать и любить. К тебе будут приходить за помощью. А ты станешь помогать и даже временами брать за это деньги.
Птица не нашлась, что ответить, только вздохнула озадаченно.
— Мы будем вместе, Птица. Иначе тебя слишком быстро начнут использовать. На твою силу сразу же найдутся желающие, вроде того мага Наса, что чуть не увез тебя недавно.
— А ты сам решаешь, когда приезжаешь в Каньон и когда уезжаешь? У тебя нет телохранителей, воинов которые бы тебя сопровождали? Почему ты один отправился... в опасный путь один отправился?
— О, это хороший вопрос, Птица. Но я предпочитаю все сделать тихо. Не как старейшина Каньона, а как охотник Ог. Тогда ко мне меньше вопросов, и тогда Каньону не станут предъявлять претензии за вмешательство в дела Нижнего Королевства. Точно таким же образом я и тебя выручил — вовсе не как старейшина.
— Да, я помню, ты сказал, что тогда сами и приманил драконов. Ты их почувствовал? Как ты их почувствовал? Неужели прямо из Каньона?
— Нет, на такие подвиги я не способен. Я спустился в подземелья Зуммы, прошел тамошними ходами до самого севера и оттуда уже приманивал надхегов. Нелегкая работа, однако. Тебя я тоже могу этому научить, думаю, у тебя получиться.
— Ты почти как Создатель... — выдохнула Птица.
— Не говори ерунды. На самом деле я могу только убивать и разрушать. Я ничего не создаю. Я ни разу в жизни ничего не создал. Воевал, разрушал, оборонял, убивал. Вот с этим я неплохо справляюсь.
— А исцелять? Ты можешь исцелять. И я могу тоже.
— Одного, двух. Трех человек. Для этого мне приходиться тратить свою силу, а у меня ее не так уж и много. Чтобы исцелить нескольких человек, я вытягиваю энергию из окружающего мира. Беру у деревьев, у травы, у животных. У драконов тоже могу. Вот и выходит, что без силы Создателя я — всего лишь слабый человек, который немного приблизился к Его секретам, немного разгадал Его тайн — и все. Это не волшебство и не тайна. На самом деле это все просто, Птица.
Дорога все уходила куда-то вниз, петляла между холмами и ветер гнал по ней остатки упавшей листвы. Временами начинал накрапывать дождик. День был серый, спокойный. Унылый и долгий.
Пару раз им встретились люди, направляющиеся к Каньону. И Птица удивилась их потрепанной одежде, серым, потухшим лицам и тяжелой безнадеге, что читалась в их головах. Все они и не надеются на помощь. Среди них были больные, уставшие, изголодавшиеся. Все они торопились, спрашивали дорогу до Каньона и постоянно целовали небольшие деревянные изображения колеса, что висели у них на шеях.
Саен уверял, что совсем скоро они окажутся у перевала, что помощь им окажут и накормят.
— Но старейшины Каньона, Саена, сейчас нет там. Потому никто вас в Каньон не пустит.
— И бальзам от хвори дадут? — спрашивали женщины, прижимая к себе младенцев.
— Все дадут. Никто не умрет, — заверял их Саен.
На ночь остановились в небольшой охотничьей хижине, что прилепилась к склону холма и еле проглядывала сквозь деревья. Саен растопил печь, приготовил горячий ужин. Все делал сам, и на молчаливый вопрошающий взгляд Птицы пояснил:
— Беспокоюсь я. Чем дальше отъезжаем от Каньона — тем больше тревоги. В такие моменты мне надо что-то делать, чем-то занять себя. Мне так легче. А ты отдыхай. Хочешь — задай корма лошадям, я их только вытер от пота и напоил.
Птица почувствовала, что Саен стал ей совсем близким, что он доверяет ей. Не злиться, не брезгует, а ищет поддержки. Даже сообщает о тревоге и беспокойстве. От этих мыслей стало вдруг радостно и тепло. Хорошо стало на душе, будто развели в ненастную ночь огонь в печи и прогнали холод и сырость.
После сытного ужина Саен устроил на двух скамьях удобные постели, улегся и предложил:
— Давай рассказывать друг другу истории. Знаешь что-нибудь?
— Ну... про бога воды Гусса знаю, как он однажды заключил договор с капитаном "Буревестника" и тот капитан не выполнил договора, пожалел денег в уплату Гусса...
— Не, такие истории я не хочу слушать, — поморщился Саен, — а про жителей Линна знаешь что-нибудь? Про любовь, про верность, про храбрость?
— Про любовь? Знаю. Однажды богиня Набара...
— Птица, не про Набару. Про духов, богов и богинь не надо мне рассказывать.
— Тогда не знаю, — резко ответила Птица, — я жила в Линне, а там только и любят, что истории про всяких духов. Про рыбу-оракула, например, что предсказывает будущее, но только если поймаешь ее на полный Маниес и на серебряную леску. Про ведунью Хамусу, которая предсказывает судьбу. И которой ты... Ну, дал по лбу костяшкой...
— А, эту я помню. Я всегда чувствую, когда на меня колдуют. И не люблю это дело.
— На расстоянии чувствуешь?
— Я был недалеко от ведуньи, возвращался с головами драконов. И тут чувствую — касается меня сила духов Днагао. Я и послал этих духов обратно. А они накинулись на Хамусу, потому что злые были. Вот и вся история... А был у тебя человек, парень, который бы тебе нравился, а, Птица? Любимый был у тебя?
Птица растерялась, несмело ответила:
— Так у меня же цветочки девственности на плече. Я не была с мужчинами ни разу...
— О, дохлые зменграхи! Птица, я не об этом... Ладно, вот послушай, что расскажу тебе.
Саен повернулся на бок и посмотрел в глаза Птицы. Что-то странное промелькнуло в его взгляде, как будто всколыхнулась со дна души его сила, и Птица смогла увидеть самый ее краешек.
— У меня была любимая девушка, я знал ее с самого детства. Это было почти десять лет назад, даже больше. Тогда были другие времена, тогда не было Ордена Знающих, а Нижним Королевством правил король. Я жил тогда с братом в деревне, родители мои в то время уже ушли в мир Создателя. Люди уже знали о моих способностях и частенько просили о помощи. И я помогал всем, кому только мог. Почти не отказывал людям.
— Ты лечил их от болезней? — уточнила Птица.
— Да, в основном это. Но иногда меня просили защитить от произвола колдунов. Пару раз мне приходилось сражаться с довольно сильным противником. А мне тогда было девятнадцать лет. Я совсем мало знал о Создателе и только-только начал привыкать к своей силе. Надеялся, что однажды женюсь на своей любимой девушке, и у нас будут дети, сыновья. Хотел, чтобы у меня был дом на окраине деревни, свой табун лошадей, своя пасека. Много чего хотел по тем временам. Но не так все сложилось, как я думал.
— Потому пришла война, — подсказала Птица.
— Потому что пришли Верхние Маги, да. Сожгли магическим огнем приграничные деревни, напали на Нагром. Король позвал меня на помощь, и я оставил деревню и своих родных. У меня в те времена была магическая штука одна, к помощи которой я прибегал время от времени. Я тогда еще не знал Три Закона Магов, потому не представлял, чем мне придется заплатить за силу, что давала эта штука. И вот, я уехал в Нагром, бился с Магами. Тогда еще я думал, что обыкновенный человек, совсем такой же, как остальные люди. И вдруг Верхние Маги называют меня Моуг-Дганом, избранным колдуном. И говорят, что я должен им подчиняться. Вот тогда я и узнал, что брат мне вовсе и не брат, что меня совсем еще младенцем выкрали у жрецов Знающие и назвали своим сыном. Я рос в семье, меня любили, оберегали, обо мне всегда заботились. А на самом деле я был сыном их врага, сыном жреца...
Саен грустно усмехнулся, перекатился на бок, и лавка под ним горестно заскрипела.
— Оказывается, что тот, кто вызвал меня к жизни, кто устроил мое зачатие — он и убил моего приемного отца. Я принес одни лишь беды той семье, которая меня усыновила. Верхние Маги непременно желали заполучить меня, чтобы я стал служить только им. У них тогда ничего не вышло, они не смогли одолеть созданного ими же самими Моуг-Дгана. Но в той войне и погибла моя любимая девушка. Я не смог ее спасти, не смотря на всю свою силу. Тогда я понял, что приношу несчастья тем, кто мне дорог и что лучше мне и вовсе не иметь рядом с собой любимых людей. Я принял решение, что не женюсь никогда и никогда не подвергну опасности тех, кто мне будет дорог. Вот так, Птица. Вот, такая история. Я сам виноват в том, что тогда случилось. Я стал выполнять правила магов, связался с магическими вещами. Не все правила надо выполнять, Птица.
Птица смотрела на Саена и не знала, что сказать. Слишком хорошо чувствовалась в его словах затаенная горечь, слишком жестко звучали его слова. Он никогда не жениться? А зачем он говорит это ей?
И тут она вдруг поняла.
Все встало на свои места, все сложилось в понятную картинку. Он — Старейшина Каньона, он не заведет любовницу и не станет пользоваться любовными ласками жриц Набары, потому что это не в обычаях суэмцев. Он бы взял в дом жену — да вот, решил, что без жены ему будет лучше, что с ним рядом находиться опасно. И потому нет у Птицы никаких шансов. Она никогда не будет вместе с Саеном. И как бы он не был близок — вот как сейчас, когда лежит совсем рядом, достаточно только руку протянуть — все равно расстояние между ней и хозяином всегда останется слишком большим.
Глава 13
Каменная дорога петляла серой змеей. Извивалась между холмами, то поднимаясь по пологим, поросшим редкой травой склонам, то прячась под отвесными уступами. Деревьев у ее обочин почти не росло, но на холмах Птица могла видеть и можжевельник, и сосну, и кизил, и даже хорошо знакомые кипарисы. На вершинах холмов раскидистые клены почти доставали до облаков, а за ними начинался угрюмый лес. Он темнел предупреждающе, сердито и беспокойно. Кто живет в этих местах? Неужто, только звери?
К концу второго дня, когда сумерки опустились с холмов на дорогу, Саен развернул лошадь, и они ушли с Каменного Тракта.
— Почему мы съехали с дороги? — спросила Птица, спешиваясь вслед за хозяином и ведя лошадь на поводу.
Тропка, по которой они поднимались, круто уходила вверх, из земли выступали белесые огромные камни, и только благодаря им можно было более-менее осилить непростой подъем. Лошади ступали неуверенно, точно им тоже не нравилась эта заброшенная тропа.
— Нам надо уйти с тракта. На границе Нижнего Королевства стоят посты воинов, и нас никто не пропустит. Потому пойдем по тем местам, по которым никто не ходит.
— А почему никто не ходит?
— Потому что бояться люди этих мест. Курганы с каменными обелисками — это могилы погибших магов. Ты же знаешь, в Верхних Магов свои правила, и они их всегда выполняют. У них положено в могилу к погибшему воину-магу отправлять рабынь, детей рабынь и парочку лошадей. Ну, чтобы в мире Невидимых воинам не было скучно. Потому рабынь и рабов убивали на жертвенном камне курганов, прорывали ходы, устраивали небольшие пещеры, в которых и хоронили убитых животных, убитых рабынь и — понятно дело — мертвых магов. Вот так и возникли Курганы. Места эти теперь пользуются дурной славой, и их стараются избегать.
— Но там ведь не опасно? — спросила Птица, останавливаясь, чтобы хоть немного отдышаться. Оглянулась назад, на утонувший в сумерках Каменный Тракт и, поежившись, надвинула на лоб капюшон.
Что-то не радостно звучат рассказы Саена, совсем не радостно.
Саен тихо усмехнулся, после сказал:
— Держись около меня и слушай, что говорю. И все будет хорошо. Мне не страшны духи, охраняющие мертвяков, с ними я точно управлюсь.
Преодолели последний скалистый уступ, и перед ними слабо забелела площадка — плоская скала, выступив из земли лысой проплешиной, смотрелась голо и неуютно. За ней поднимался темный лес. Он предупредительно шумел, словно напоминая об опасности, и Птица могла поклясться, что не видит абсолютно ничего — ни деревьев, ни кустов. Только сплошной темный массив. И белые узкие каменные столбы, установленные по краям скалистой проплешины.
— Нам надо проехать через лес и спуститься на другой стороне горы. Только тогда сделаем привал и заночуем. Там должен быть спокойно, мы нарубим веток и поставим палатку.
Скорее бы уже, потому что ноги гудели от усталости, колени подгибались, и, если говорить начистоту, то Птице хотелось плакать от холода, голода и страха. Как было бы хорошо, окажись она сейчас в уютном домике с садом в Каньоне Дождей. Она бы поела горячей каши с мясом, похрустела яблоками и грушами, попила чаю с медом. Залезла бы под горячий душ, а после устроилась в теплой постели и долго-долго прислушивалась бы к стуку капель дождя по стеклам и к тихим шагам Саена на кухне.
А приходиться вот шагать в полной темноте, под холодным ветром и странный холм, на котором они оказались, леденит душу тишиной и пустотой. Хотя, тут уже вовсе и не тишина. Послышался странный шелест, слабый, тревожный. Будто где-то посыпалась земля. Все громче, громче. Узкие белые обелиски закачались и свистящим шепотом пронеслось над вершиной:
— Нарушили покой наш, нарушили... наш покой нарушили... покой наш... покой... наш...
— Что это? — чуть ли не закричала Птица.
Лошадь ее шарахнулась и заржала, вставая на дыбы.
Саен тут же оказался рядом, схватил поводья, что-то проговорил торопливо и не ясно. Птица разобрала только: "нечего, нечего бояться, милая..."
Лошадка тут же успокоилась, а Саен повернулся к Птице со словами:
— Будь на чеку. Это они пока только пугают. Мы на их территории, потому прогнать — я их вряд ли прогоню. Но если не оставят в покое — хвосты точно пообрубаю. Ты с ними не разговаривай, иначе привяжутся и начнут запугивать. Мы быстро проедим через лес — и все...
— Не проедите... не проедите... покой наш не нарушите... — шепот в этот раз прозвучал более явно и более четко.
И появились змеи. Белые, чуть светящиеся, они выскальзывали из-под основания столбов и, бесшумно извиваясь, направились к Птице и Саену. Две, три, четыре... Птица сбилась со счета, резко оглянулась и еле успела отпрыгнуть в сторону от приблизившейся белой гадины.
— Наш покой... наш... покой... — шипели змеи, и ярость слышалась в их звуках. Тихая, шипящая ярость.
У Саена в руке появилась странная штука, которая слабо поблескивала, отражая еле уловимое свечение змей. Птица не успела и сказать ничего, как из этой штуки вырос дымчатый клинок. Раздался тихий звон, полетели желтоватые искры.
Пара резких движений — разрубленные змеи полетели в стороны, все еще извиваясь и шипя. Половинки их туловищ все равно продолжали двигаться, но теперь они не нападали, а наоборот, пытались убраться обратно в землю у столбов. Противно извивались толстыми обрубками, поблескивали круглой чешуей.Еще несколько выпадов — невиданный клинок Саена победно звенел в темноте и перекрывал слабеющее шипение. Кусочки змей разлетались в стороны, звуки их ярости стихали. Обелиски качались, скала под ногами слабо вибрировала.
— Это мелочи, Птица. Это совсем мелкие духи. Сейчас они приняли облик змей, но на самом деле выглядят не так красиво и хорошо. На самом деле они мерзкие и гадкие. Гадость паршивая, вот что это! — и Саен еще раз ударил, и еще раз, и еще.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
