Средневековая история 5. Граф и его графиня

— И которых заберет к себе графиня Иртон.

— Ваше величество?

— Не я же...

Эдоарду странным образом стало чуть легче.

— Далее я предлагаю объявить, что вашему величеству стало плохо от этих известий. И вы слегли в постель. После чего я потихоньку переловлю оставшихся...

— Покушение возможно?

— да, я предполагаю.

— А мне лежать и ждать убийц?

— О, нет. Ваше величество. Вы светловолосы и сероглазы, у вас хорошее телосложение... и у меня есть идея. Благо, в королевских покоях должны быть тайные ходы...

Идею Эдоард выслушал. И одобрил. Все равно надо было переловить всех заговорщиков. Лучше — раньше. Из Стоунбага лишнего слова не вырвется, от королевских представителей и вирман — тоже, понимают, чем рискуют.

Но длительность сохранения тайны обратно пропорциональна количеству посвященных в нее людей. А потому — надо бить в ближайшее время. Или дать заговорщикам ударить — и схватить их на месте преступления.

Чего уж проще.

Лиля, если бы ее кто-то посвятил в этот план, сказала бы, что он не нов в истории. И в ее мире такое проделывал некто Иван Грозный, благополучно передавивший всех заговорщиков и померший своей смертью.

Но пока мужчины договаривались вдвоем.

* * *

Эдоард смотрел на дверь, которая закрылась за Ганцем.

Было ему тошно?

Еще как.

И чудились в полутьме комнаты синие глаза Джессимин.

Как ты можешь быть таким жестоким, мой золотой принц?

Могу, моя королева. Могу, мое ясное солнышко.

Я приговорил к смерти свою дочь и внуков, да. Но ведь не я начал первым. Я невиновен в смерти Эдмона, видит Альдонай. Но Амалия решила мстить... и ладно бы мне!

Увы, любой король — это прежде всего — король. А потом уже человек. И грязные, кровавые, жестокие решения — это прерогатива короля. Который будет принимать их, чтобы через тысячу лет какой-нибудь сопляк сказал 'ужасная жестокость!'. И ни секунды не задумался, что появился на свет благодаря такому вот Эдоарду, который не только принимал страшные решения, но и не стеснялся их исполнять.

Ну и плевать на его мысли. Главное — что такой мальчишка рано или поздно будет, а что там будут думать потомки... были бы!

И была бы Ативерна. Это — главное.

* * *

Лиля ждала Ганца на выходе из королевской спальни. И вопросы посыпались одновременно.

— Что с Ивельенами?

— он будет жить?

— Как мои люди?

— Что ждать от королевского здоровья?

Мужчина и женщина заговорщически переглянулись и фыркнули. Потом Лиля взъерошила волосы и отчиталась.

— Жить будет. Хворь у него хоть и болезненная, но жизни сильно не угрожает. Тут главное не запускать. Тогда где-то дней за десять-пятнадцать встанет на ноги.

— а передвигаться?

— в любое время. Но лучше с помощью и под обезболивающим.

— Ага...

— А Ивельены?

— Всех казнят. Романа и Джейкоба отдадут вам на воспитание.

— мне? Как?! Казнят?!

Ганц удивленно посмотрел на графиню

— ваше сиятельство, а смуты и бунты — лучше?

Лиля спрятала лицо в ладонях.

— но дети...

— Вы же сами все знаете...

Лиля вздохнула. Развернулась... Ганц поймал ее за опустившуюся руку.

— Ваше сиятельство...

И таким постаревшим в один миг показалось ему лицо графини.

— Не надо, Ганц. Я ничего не сделаю. Мне просто больно... пусти.

Спустя час личный камердинер короля, доверенный и даже посвященные в некоторые секреты, нашел графиню Иртон скорчившейся на подоконнике за занавеской.

Женщина выглядела — краше в гроб кладут. Лицо осунулось. Между бровями маленькая морщинка, на щеках следы от слез...

— Ваше сиятельство, пожалуйте к его величеству...

Лиля слезла кое-как с подоконника, поправила платье... и не удержалась.

— Как вы думаете, жестокость — это привилегия королей?

Старый слуга не удивился. За свою долгу придворную жизнь он и не такое слышал.

— я думаю, ваше сиятельство, это беда всех королей.

* * *

Эдоард пристально посмотрел на Лилю, когда она вошла в комнату.

М-да... плакала?

Волосы растрепаны, глаза больные и красные...

— Что случилось, графиня?

— Все в порядке, ваше величество.

— Неужели?

Лиля опустилась на колени рядом с кроватью

— ваше величество, отпустите меня домой? В Иртон?

— Почему?

Лиля молчала.

— графиня...

Это было произнесено настолько жестко, что Лиля вздохнула...

— Амалия. И дети. И... я все порчу! Я везде приношу беду, я не хочу так больше! Лучше бы я умерла...

Слезы хлынули потоком.

Эдоард нахмурился.

— Нет...

— Если бы не я...

Лиля плакала взахлеб, слизывая слезы и некрасиво вытирая нос полотенцем. Ее слезы были непритворными. При мысли о Сэсси, Джесе, больной девочке, на душе так мерзко становилось, что хоть головой в прорубь. Король молча наблюдал этот цирк. Эдоард не только был неплохим правителем, он еще знал, что женщине не надо мешать рыдать. Сама придет в себя, а будешь успокаивать — истерика затянется на несколько часов.

И его мудрое величество оказался прав. Минут через пятнадцать Лиля высморкалась в полностью загвазданное полотенце — и кивнула.

— Ваше величество, простите.

— Вылечите меня, графиня. Потом поговорим. И запомните — не вы это начали. Вы просто защищали свою жизнь. И Миранду.

Лиле стало стыдно. Реально стыдно. Перед ней больной человек, ее пациент.... А она тут что развела?

Итак...

Подушки поправить, болеутоляющее дать, пульс проверить, давление... вообще можно было его посчитать линейкой и иголочкой. Если уж очень упрощать. Но вот беда... эталона не было. Хорошо, когда метрическая система тебе в помощь. А тут как? Какая тут длина меридиана?

Эххх...

Что ж я за дура — и почему я не ходила на факультативы по астрономии и не уделяла внимания физике?

Дура я, дура...

* * *

Эдоард медленно засыпал. Боли почти не чувствовалось. Хотя графиня и предупредила, что это — временно. Но даже так — лучше чем ничего.

Отпустить ее...

Ну-ну... нет, может так и лучше. В Иртоне ей проще, чем при дворе, а новинки он может получать и оттуда.

Но!

Чтобы Лилиан была безопасна для Короны — она должна оставаться графиней Иртон. Только вот... зная Джерисона — Лилиан ему уже столько раз по репутации одним своим появлением потопталась... первая их встреча должна пройти под наблюдением Короны. Или лично короля. А иначе...

К тому же надо пристроить к ней внуков... и не к кому больше, и Миранде у нее хорошо...

Столько всего сделать надо.... Умирать совершенно некогда.

* * *

Ганц тоже чувствовал себя мерзко. И особенно — когда входил к Амалии в камеру. Но и переложить это на кого-то другого...

— госпожа, я должен сообщить вам, что за покушение на короля, на графа и графиню Иртон, за подготовку попытки переворота и прочее — вы приговорены к смертной казни.

Амалия кивнула. Медленно встала.

— Мои дети?

— Трое старших.

— Нет!!!

В синих глазах метнулась боль.

— Только не мои дети! Прошу вас!! Я все сделаю, что вы пожелаете!!!

Ганц покачал головой.

— Это приказ короля...

— Это ведь его внуки!!!

— Дважды внуки, — Ганц смотрел грустно. Ему это поручение вообще выполнять не хотелось.

Ему удалось удивить Амалию настолько...

— Д...дважды?

— Вы тоже дочь его величества. Вы не знали?

— Н-но... — Амалия открывала и закрывала рот. Что тут сказать — она не знала.

— Вы его внебрачная дочь, которую Джайс Иртон выдал за своего ребенка. И принц Эдмон был вашим сводным братом.

Амалия побледнела как стена.

— Нет, нет, нет...

Но она уже видела и понимала, что Ганц не лжет. И теперь картина складывалась. Ее отец никогда не стал бы травить ее мужа просто так. А вот если, нет... Альдонай, за что...

Ганц кивнул палачу.

Крупный мужчина неожиданно тихо проскользнул за спину Амалии — и набросил ей на шею удавку.

Ганц досмотрел все до конца. А когда жизни в прекрасной женщине, лежащей перед ним, не осталось, протянул руку и пощупал пульс.

Мертва.

Мерзко?

Впереди предстояло нечто на порядок более мерзкое....

* * *

Спустя час Ганц вышел из Стоунбага на воздух, вытер пот со лба...

Как же мерзко он себя чувствовал. Как они смотрели на него... сейчас мужчина ненавидел сам себя. и знал, что это не пройдет.

А еще знал, что уедет из Ативерны. Не сможет он здесь оставаться... или попросить графиню о месте в Иртоне?

Лишь бы не пережить такое снова.... Сейчас он понимал, как накладывают на себя руки.

Его тошнило от собственной гнусности.

Да, дети не страдали. Маковый отвар — штука сильная. Выпили — и уснули. И кинжала не почувствовали. Но мерзко, противно, гадко...

Все для блага государства... Альдонай, прости хоть ты меня. Я себя никогда не прощу.

Глава 3.

Черная фишка, белая фишка...

— говорят, Ивельены разбились...

— а король от горя заболел...

— и младшие Ивельены беспрерывно при нем, в его покоях...

— Графиня Иртон со своим докторусом к королю чуть ли не в спальню переехала, мне служанка сказала...

— Думаете.... — дама изобразила пальцами замысловатую фигуру.

— Нет, вряд ли... королю действительно плохо.

— Даже баронессу к нему не пускают.

— она злится?

— Безумно... — сплетницы переглянулись с видом заговорщиц.

— А графиня Иртон входит в фавор...

— Сложно сказать... посмотрим. Наш король любит блондинок...

— Но глупых, а этого о графине сказать нельзя. К тому же Джерисон — его племянник...

— Значит, скандалы закатывать не будет.

— А вдруг?

Мужчина, подслушивающий разговор, сплюнул сквозь зубы.

Ивельены мертвы. Катастрофа. Но... вроде бы не Корона? Иначе головы бы уже летели.

Во всяком случае, шансы на успех еще были.

* * *

Эрик осматривал горизонт через подзорную трубу.

Пока еще ничего не было.

Корабли посольства должны были пройти через пролив между континентом и Вирмой, через Вириом — и дойти до Ативерны.

Словам Ганца насчет возможного покушения Эрик поверил сразу — и однозначно. А потому — через Вириом — и к берегам Ивернеи. Если уж где и нападать на корабли посольства — так это там.

Очень удобно. И спишется нападение на вирман. И союз между Ативерной и Вирмой разорван, и заговорщики своего добились...

Не то, чтобы Эрика так волновала судьба Ативерны. Один там король, второй, шестнадцатый — да пусть хоть козла на трон посадят. До недавнего времени. А вот когда отношения начали налаживаться, когда появилась возможность союза... нет уж. На суше пусть мир и порядок обеспечивает Ганц. На море же...

Они справятся.

И вирмане шли, искали, осматривали море в подзорную трубу — и ждали. Больше они ничего сделать не могли.

Пока не могли.

* * *

Домой, домой, пора домой...

Джес был не то, чтобы доволен, но все же он скоро будет дома, сможет разобраться, что там происходит, наконец встретится с женой...

Чего уж там — давно пора.

Рик наблюдал за другом с легкой насмешкой. Из Ивернеи он уже отписал отцу, чтобы тот начинал готовить проект договора с Гардвейгом — и был всем доволен.

Жениться, конечно, придется. Так ведь не на крокодиле. Анелия вполне мила и приятна. Из Ивернеи ушли без скандала. Сейчас пройти вдоль берега — и домой.

Три корабля посольства — и шесть кораблей сопровождения. Больше Бернард не дал. Ну да и не надо. Сами справятся, если что.

— Рик, впереди у нас первый же наш порт — Альтвер. Остановимся там?

Рик кивнул. А чего ж не остановиться. Надо запастись провизией, починить паруса, которые растрепало недавним штормом, да и корабли Бернарда....

Сильно Ивернейский Скупердяй обиделся, что брак с Лидией не состоится. И отомстил по-своему. Корабли Ивернеи проводят посольство до родной земли. А там — уж простите, гости дорогие. Чего вы стоите, если в своей стране не можете обеспечить безопасность принца?

Логика была безукоризненна. Придраться не к чему. Ссориться? А из-за чего, простите, ссора?

Все всё понимают, но — недоказуемо. Казуистика.

Да пропади ты по матери!

* * *

Торий Авермаль в грязь лицом не ударил. Благодаря его торговым делам с графиней Иртон, Альтвер стал достаточно посещаемым портом. И градоправитель вовсю этим пользовался. Расширил пристань, укрепил стены, кое-где замостил улицы камнем — по совету Лилиан Иртон введя налог на булыжники. А что?

Едешь в город?

Вот и положи по камню за человека и по камню за лошадь. А к вечеру их отнесут — и примутся ими мостить улицу. Тоже неплохо. Главное — не надо тратиться на привоз камня. Все почти даром. Золотая голова у графини, даром, что женщина...

И уж принца Торий расстарался принять.

Заранее отослал куда подальше своего старшего сына, устроил роскошный пир в ратуше, а когда узнал, что среди присутствующих, есть и граф Иртон — вообще рассыпался в любезностях и комплиментах его супруге. Причем — что вообще сразило Джеса, превозносил Торий не внешность, нет. Он хвалил графиню за тонкий ум, за понимание, за великолепные идеи...одним словом, к концу пира Джес на полном серьезе размышлял, кто сошел с ума — он, Торий или графиня. И приходил к выводу, что все сразу. Или все-таки он?

Был на приеме и патер Лейдер. Этот нежных чувств к графине не питал, но волшебное слово 'прибыль' изрядно смягчило его душу. Поэтому обвинений в ереси на графиню не посыпалось. Разве что Джеса мя-агонько так упрекнули, что мало внимания уделяет своей жене, вот ее и тянет изобретать что-то непонятное. А без изобретений, может, и лучше было бы... кто знает?

Торий это дело, конечно, пресек, но граф Иртон и без того выяснил, что в письме, присланном ему патером все было правдой.

Вот такая супруга.

Якшается с вирманами и ханганами, торгует, что-то изобретает, теперь еще и дядя ее приблизил и хвалит... что делать?

Пока что в голову ничего не приходило.

Удивляло только то, что все, видевшие Лилиан Иртон, описывали ее, как очень милую женщину. А не розовую тушу в оборочках... нет, что происходит?

* * *

— Дождались.

— теперь подождем, пока от Альтвера отойдем — и атакуем. Все равно ведь нас поставят сопровождать...

Это верно. Торий о заговоре не знал. А вот командующий второго флота Ативерны, граф Шальзе — и знал и участвовал. Он был женат на сестре Лорана Ивельена — и в заговоре оказался автоматически. Подобрать верных ему капитанов, отсеять слишком честных матросов — сложная задача?

Не для него...

Тем более, что и надо-то не на всех кораблях.

Тем более, все делалось не в один прием... Альтвер — один из портов почти на границе. Корабли Ивернеи сюда посольство проводили, с рук на руки кораблям второго флота передали — все. Миссия выполнена. А вот завтра-послезавтра посольство пойдет домой. В сопровождении десяти кораблей эскадры. И на всех верные командующему люди.

Командующему, не королю...

В посольстве два галеаса и неф.

У него же четыре галеры и флагман — галеас. Ясно, кто победит.

В отсутствие сотовой связи, командующий еще не знал о крахе заговора и рассчитывал на хорошее место для себя за устранение принца.