— Вот что я смекаю, Утка, — мрачно проговорил Уваров после очередной и вновь бесплодной попытки связаться с группой, — Если всё это именно то, о чём мне даже думать очень не хочется, и я буду очень рад, если ты меня переубедишь, то вся наша затея теряет смысл. Наблюдать нам теперь не за чем, да и докладывать о результатах тоже некому. Нет смысла, соответственно, и торчать в этом здании, в котором нас с тобой рано или поздно спалят на хрен. Это сейчас они в таком же охренении, как и мы, но у них и своих текущих проблем на порядок больше, чем у нас, поэтому и не до Дворца им пока. Но как разгребут самые неотложные — наведаются наверняка. Я на их месте наведался бы обязательно, хотя бы и ради одной только этой башенки, в которую так и просится наблюдательный пост.
— Нечем мне переубеждать тебя, Авар, — ответил Селезнёв, — Всё так и есть, как ты обрисовал. Да ещё и дрон этот грёбаный. Хоть он и улетел куда-то на северо-восток, я бы его круговым облётом на их месте прогнал, чтобы всю окружающую панораму заснять и осмотреть. Значит, появится и над нами. И с тем, что отсюда когти рвать пора, я с тобой согласен полностью. Вопрос только один — куда?
— Хороший вопрос! По уму — надо бы базовый лагерь проверить, но не сейчас, а ночью. Сейчас — млять, ты прав, я бы тоже этот грёбаный дрон по кругу прогнал, и на реке мы у него будем, как на ладони. Спалит он нас днём, как нехрен делать. Поэтому пока — не на Хортицу, а вот на эту береговую косу — ага, бывшую. Если это не глюк, то и заросли на ней не те жидкие, которые были, а натуральный лесок, в котором мы пока и заныкаемся. А дальше — там уже видно будет по текущей обстановке.
— Там он нас не засечёт?
— Теоретически — может, так что какой-то риск, конечно, есть. Но днём мы под "зелёнкой", и нас обычной камерой не видно, если не искать специально, так что если мы сами себя не обнаружим и здесь слишком явных следов не оставим, то вряд ли.
— А ночью?
— Опять же, теоретически. Тепловизором ночью нас засечь даже ещё легче, чем днём, но я сильно сомневаюсь, чтобы они гоняли дрон ночью без крайней необходимости. Скорее всего, он у них один, и риск его потери ночью намного выше, чем днём, и я бы на их месте единственным дроном почём зря не рисковал.
— То есть, сейчас мы перебираемся со всеми нашими манатками на косу, ищем на ней место для схрона, оборудуем его и ныкаемся в нём, пока не стемнеет?
— Именно. А вечером сплавляемся вниз к базовому лагерю. Если он на месте, и наши в нём — отлично, докладываемся Перепелу, и пусть дальше за нас думает начальник, у него голова большая. Если найдём лагерь, но не найдём в нём наших — будем глядеть по следам. Должны же они оставить нам хоть какие-то знаки, что нам делать, и где их искать. А вот если не найдём и лагеря, чего я и опасаюсь больше всего — млять, тогда придётся и самим уже думать, что делать дальше.
— То ли на Хортице обосновываться, то ли на косу эту возвращаться? — прапор тоже мыслил синхронно с напарником, но тоже, дабы зря не расстраиваться, не стал вслух озвучивать то, что скорее всего, по всем видам именно так и окажется
— Да, если никакого третьего варианта не наклюнется, то — одно из двух.
— Понял. Яволь, герр обер-лейтенант, — Продолжая сидеть на пятой точке, Утка дурашливо козырнул двумя пальцами к пустой голове, а ради пущего прикола изобразил и прищёлкивание каблуками, но затем пружинисто вскочил в полной готовности выполнять полученное указание.
К счастью, полностью обосноваться в здании Дворца они и не успели, и самый громоздкий и увесистый груз оставался приныканным за кустами, где они и оставляли его при разведке здания. Поэтому собрались легко, слезли с крыши на лестничную площадку второго этажа в южном конце здания и спустились по ней на окружающую здание улицу. И поскольку их надувная лодка была спущена и свёрнута, нести её вдвоём было нетрудно, пока не добрались, обходя заводь и открытое место, до густых первозданных зарослей. В них углубляться не стали, а приныкали лодку у опушки и вернулись к тайнику за прочим грузом, который перенесли туда же второй ходкой. А третьей, уже налегке, прошлись по своим следам, старательно их устраняя. Нет нас здесь и никогда не было, а если кажется кому-то, что кто-то здесь был, то когда кажется — креститься положено. Теперь, когда уже свелась к минимуму опасность попасть в кадр камеры дрона, можно было уже не спешить и не нервничать. Не успел укроповский дрон их засечь, а кто не успел, тот опоздал.
Но вот на косе-то этой как раз и начались проблемы — не с дроном, а с кустами подлеска. Во-первых, густые, а во-вторых, поаккуратнее в них тропку себе прокладывать надо, дабы никому постороннему в глаза не бросалась. Вслух, опять же, не озвучивали, но оба понимали, что с высокой вероятностью здешний схрон им ещё пригодится, и палить его не следует. Ведь если случилось то самое худшее, о чём пока не хочется даже думать, это изменит всё. Если это насовсем, и война осталась где-то там, то вчера — ещё реальные враги, сегодня и в ближайшие дни — враги по инерции, отчего и приходится ныкаться, но в дальнейшем — как знать? Не хочется пока об этом говорить, не хочется даже думать, свежа ещё память о реальной вражде, но учитывать саму возможность перемен — следует.
А заросли — густые, не враз ещё и продерёшься. Ещё вчера там только и было, что два ряда кустов, еще более жидких, чем на берегу у Дворца, да трава между ними, а в середине — вообще дорожка, хрен даже просто заныкаешься, потому как негде, а о схроне и думать было смешно. Теперь же — вполне себе лесок, даже с каким-никаким буреломом, и если не прямо здесь обосновываться, а дальше пробраться, ближе к концу косы, так там точно подходящее местечко и для схрона теперь найдётся, если о маскировке не забывать.
Примерно так оно и оказалось. Даже до самого конца косы не пришлось идти в процессе её разведки, а где-то на две трети, если отсчитывать её от края нынешней заводи напротив Дворца. Хреново, конечно, без подробной топографической карты местности, но где же её теперь возьмёшь-то, реальную, а не безнадёжно устаревшую за эту прошедшую ночь? Поэтому — с точностью строго на глаз, ориентируясь относительно здания Дворца. Десятком метров ближе, десятком метров дальше — какая разница? Главное, чтобы место нашлось наиболее подходящее. Вот, примерно на этих двух третях его и нашли. Поляна — не поляна, но небольшая прогалинка ближе к внешнему берегу, чем к заводи, но и от него кустами укрытая — ни с реки не видна, ни с заводи, ни с берега за ней, ни даже с башенки Дворца. Ну, если не наглеть, конечно, выдавая себя дымом от костра. Близко к внешнему берегу реки — легче и удобнее накачанную лодку к нему подтаскивать, а к заводи ничего громоздкого и тяжёлого таскать и не надо, там только налегке наблюдать, хватит за глаза и узкой тропки на одного человека.
Наметив место, вернулись к опушке за грузом. Вот тут-то и пришлось неслабо обоим покорячиться, затаскивая всё дальше в заросли, да так, чтобы не наследить заметно. О том, чтобы сразу на место всё тащить, и речи быть не могло. В двух местах в буреломе проходы пришлось расчищать, умаялись, да и позавтракать было самое время. Вытащили на прогалинку только жратау, да туристическую газовую горелку, поскольку копать ямку под потайной костерок уже не хотелось. Разогрели консервы, да вскипятили воды для чая — этим и позавтракали. Передохнув немного, занялись прокладкой тропинки уже по всему пути от временного склада к лагерю, а от него ответвлений — и к месту, намеченному под отхожее, и к наблюдательному пункту у заводи, и к внешнему берегу — эти два последних сделали зигзагом для обеспечения маскировки. А заодно заготовили при этом и колышки для палатки, и запас топлива для будущего костерка. Получше расчистили от пеньков со всякими корягами и саму прогалинку, а особенно тщательно — место под палатку.
По расчищенной тропинке перетащить к лагерю весь остальной груз было уже нетрудно. С лодкой только повозиться пришлось, слишком громоздкой даже в свёрнутом виде. Нормальные люди такие вещи в багажнике машины возят, перенося в руках только на считанные метры и уж всяко не по чащобе. Но где она, та жизнь, при которой можно и нормальным человеком побыть? За такой жизнью — уж точно не в спецназ. А ещё лучше — вообще не в армию. Но раз уж попал — терпи и гордись, потому как только это и остаётся. А зато — каково бы пришлось тем хвалёным нормальным людям вот в этих условиях здесь и сейчас, на их месте? Спецназ — это же не только военная специальность, это же и навыки выживания в отрыве от цивилизации. Другое дело, что и корячиться при этом приходится, потому как надо же не просто выжить, а ещё и выполнить задачу, не спалившись.
Немало покорячились, устанавливая палатку. Это на открытой поляне было бы плёвое дело, а им нужно было плотно между кустами её втиснуть, чтобы и боковые ветки её маскировали, и верхние над ней смыкались, потому как просто нарезанными ветками её маскировать — это на считанные дни, пока они не засохнут и не начнут слишком уж резко выделяться на фоне нормальных живых кустов. А им разве на считанные дни надо? А что, если им здесь надолго ныкаться предстоит? Не только у работяг в ходу поговорка, что раз уж делаешь что-то, так старайся сделать хорошо, а хреново оно и само получится. Оно так и вышло, потому как кусты же эти вплотную, и не везде ещё из-за них подлезешь.
В конце концов установили — не так хорошо, как хотели, но приемлемо. А куда деваться, когда и лодка, и палатка — обыкновенные гражданские, дабы издали хотя бы уж за рыбаков каких-нибудь местных сойти в случае палева? Одёжка-то вполне может быть и камуфлированной, и военного фасона, давно уже обычного для охотников и рыбаков, но лодка и палатка — на хрен, на хрен! Чем меньше на таких вещах камуфляжа, тем меньше и настораживают они случайных зевак. Поэтому — обычный зелёный брезент, по нынешним временам гражданская дешёвка, и маскируй её теперь, как сумеешь. Вот, как сумели, так и замаскировали. Аналогично покорячились, выкапывая вокруг неё канаву для водостока в дождь, чему, опять же, мешали эти грёбаные кусты, которые следовало щадить ради этой маскировки. По сравнению с этим выкапывание ямки для скрытого костерка выглядело и было на деле просто отдыхом.
И конечно, во время каждой передышки Уваров пытался связаться с остальной группой на Хортице. Понятно-то и ежу по окружающей обстановке, что экстраординарное случилось что-то, и скорее всего, как нет ни хрена всего остального Запорожья, так нет ни хрена и группы Перепела в островных плавнях, но есть долг службы, которого никто пока не отменял, и есть надежда, которая умирает последней. Пока не сплавали туда сами, пока не убедились в справедливости догадки, исходить следует из того, что группа на месте, и служба продолжается, и пускай их прежняя задача утратила всякий смысл, найдётся кому поставить им новую и актуальную для создавшихся условий.
Селезнёв же, невозмутимо кивая всякий раз при каждой очередной неудачной попытке связи, выполнял свою часть ритуала, страхуя напарника с "винторезом" наготове и обозревая окрестности то невооружённым глазом, то в оптику. Ещё более бессмысленно это делать короткими урывками, когда работами по обустройству лагеря они заняты оба, и караулить в это время некому, и если бы их пасли, то давно бы сцапали. Но это — ритуал.
И оказалось, что не такой уж и бесполезный даже в их положении. Уже ближе к полудню, когда они закончили обустройство, и старлей предпринял очередную попытку связаться с Перепелом, и снова безрезультатно, прапорщику показалось, что возвращается дрон укроповских ментов. Он вскинул винтарь, проверил в оптику — ага, так и есть, ихний наблюдательный квадрокоптер. Тот ли самый, полной уверенности быть не может, далеко и мелко даже в оптику, но какому же ещё быть? Снижается туда же, откуда и взлетал, да и модель-то серьёзная, не из дешёвых, и вряд ли у них их несколько. Ну и прекрасно — хуже было бы, если бы над ними пролетел в момент, когда они с палаткой корячились — спалил бы их тогда на хрен. К счастью — да, они угадали, тех ментов сейчас дальние окрестности интересуют, а не ближние. Теперь-то уж поздно ему их палить — они уже и обустроились, и замаскировались, и теперь главное — самим только как-нибудь сдуру не спалиться.
А главное — пообедать теперь можно спокойно. Война ведь войной, а обед — по распорядку. Рыбачить для экономии консервов решили уже с завтрашнего дня, если своих на Хортице не окажется, и следов их не найдётся, а пока — хватает их ещё, и важнее отдых перед ночным плаванием на Хортицу. Поэтому плюнули сегодня на экономию и сделали себе нормальный обед из имеющихся припасов. Только на Хортице и станет окончательно понятно, каков их дальнейший расклад, от которого тогда и все дальнейшие планы будут зависеть. Не исключено, судя по всему, что самый неприятный, о котором и думать-то не хочется, и пока есть хоть малейшая надежда на лучшее — в звизду эти гнилые мысли!
Но в процессе готовки глаза невольно отметили и конечность этих припасов, а два плюс два складывать приучены ведь оба. И хотя не хочется думать о неприятном, зато весьма вероятном — куда тут денешься от таких мыслей? После обеда разбили остаток дня на смены, дабы поспать по очереди, и опять же, невольная мысль приходит — ну сутки так можно перекантоваться можно, ну двое суток, но вообще-то нормальный караул не просто так три смены по два часа, да не изо дня в день, в худшем случае через день, а нормально — не чаще, чем через два дня на третий. Три человека нужны на один суточный караул, а на три караула, дабы не переутомляться — девять человек. Простая арифметика, с которой хрен поспоришь, и из которой вытекает крайне неприятный вывод — если случилось то, о чём не хочется думать, то даже при всей их спецназовской выучке дело — дрянь.
По жребию первым спать выпало Уварову, но какой уж тут сон при отсутствии уверенности в завтрашнем дне? Точнее — определённости возможных вариантов. Прежние рейды тоже уверенностью не баловали. Какая тут может быть уверенность у разведчика в тылу противника, а особенно при переходе линии фронта? Но была определённость — если не пошло дело по основному плану, как и бывает чаще всего, есть запасные на все случаи жизни, и переключение с одного на другой, подходящий по обстановке, у них доведено до автоматизма. Все мыслимые варианты предусмотрены, разобраны и оттренированы, и всё, что может случиться реально, мало отличается от того или иного типового варианта. А тут даже определённости этой нет. Их готовили к мыслимому, а случилось — немыслимое. Ну кто мог заранее предусмотреть такое, чего вообще в принципе быть не может? Размышляя над раскладом и не находя разумного объяснения, старлей сам же и нарушил табу первым, поинтересовавшись мнением напарника об обстановке.
— Хреновые дела, Авар, — отозвался тот, — Вся эта хрень, которую видим вокруг мы с тобой, подтверждается и всеми действиями укропов, которые в таком же охренении от неё, как и мы. Помнишь же заезд ихней машины с начальством на самый обрыв моста? Мы боялись, как бы они к нам не свернули, но им это и в башку не пришло. Мы увидели и охренели, они увидели то же самое и тоже охренели. На ихнем месте и мы бы с тобой туда прогулялись поглядеть поближе и убедиться, что это не глюк. Прогулялись бы и на своём, если бы не бздели спалиться. Дрон этот, опять же, куда-то на северо-восток с утра улетел и примерно оттуда же недавно и вернулся. Судя по времени — делал большой круг, как мы и предполагали, дальние окрестности осматривал. Ближние, которые видны и так, их пока не интересуют. И ещё заметь, ночью-то до этой грёбаной вспышки с юга, хоть и на самом пределе слышимости, но всё-таки доносились раскаты от взрывов на фронте, а теперь же не слышно ни хрена и их. И пропал, получается, не только весь остальной город вместе с ДнепроГЭСом, пропал и фронт. Тут заросли — дикие какие-то, мы продираться через них загреблись, и похоже, что такие же вдоль всей реки, а на восток, насколько видно за всеми оставшимися зданиями — больше всего похоже на такую же дикую степь.
