Мое проклятие

Заторможенно, пребывая в каком-то полубредовом состоянии, прошла к креслам. Ноги противно дрожали и подкашивались, и я, не задумываясь ни минуты, просто опустилась на пол напротив сиятельного. Поймала внимательный взгляд, сглотнула острый комок в горле и, обращаясь то ли к нему, то ли к Артему, то ли к обоим сразу, начала говорить, мимолетно удивившись тому, как придушенно-хрипло звучит мой негромкий голос, когда гортань рвет изнутри отчаянный крик:

— Любить устала.

Не любить — больно.

Кому-то мало.

С меня — довольно.

Спокойно спите, а я плачу

И понапрасну себя трачу.

И задыхаюсь в бессильной страсти.

А утром только дрожат запястья,

А утром только глаза — ямы,

А утром губы прямо упрямы...

В очах напротив забилось-заплясало черное пламя. И я внезапно разозлилась.

С таким же выражением сиятельный смотрел на Эонору. Никак определиться с девушкой не может? Таким же взглядом обжигал меня Артем, возвращаясь поздно вечером домой, как теперь понимаю, вовсе не с очередного внепланового совещания, а от Светки. Тоже ждал, размышлял и прикидывал? Дождался. Я исчезла из его жизни. Этот тоже надеется, что моя смерть поможет в выборе? Что ж, и его надежды скоро сбудутся.

Оборвала, так и не успев досказать до конца, стихотворение. Поднялась. И выдохнула то, что внезапно, в эту вот самую минуту, родилось в душе, разрывая ее на части:

— Я тебя не хоронила,

Не под силу, видно, было.

Ты меня похоронил —

У тебя хватило сил!

В глазах потемнело, резко закружилась голова. Собрала последние силы, выпрямилась, развернула плечи, вздернула подбородок и, больше не глядя на застывшего в кресле мужчину, в гробовой тишине медленно направилась к выходу. Только бы не упасть, только бы дойти до дверей!

До дверей я дошла...

Меня хватило даже на то, чтобы выбраться из зала, шагнуть в сторону и со вздохом облегчения прислониться к стене. Но это было последнее, на что оказалась способна. Словно жидкое пламя взорвалось внутри. Кажется, я даже закричала, начиная медленно сползать вниз.

Неожиданно кто-то поймал превратившееся в огненный кисель тело и потянул вверх, не давая упасть. Сморгнула горячие слезы, приглядываясь. Незнакомый голубоглазый мужчина с короткими русыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой крепко сжимал мои плечи, что-то втолковывая. Попыталась сосредоточиться, вслушиваясь, но уловила лишь торопливо-нервные интонации, смысл слов ускользал. Разобрала только:

— ...рожденный... готов... кольцо... закону...

Голос начал отдаляться, превращаясь в навязчиво зудящий комариный писк. Скоро он совсем стих где-то вдалеке, забрав с собой все краски и звуки, но соскользнуть в блаженное забытье мне не дали. Жесткий, бесцеремонный рывок и злое шипение на ухо:

— Руку, ты должна протянуть руку. Сама.

Еще один болезненный толчок, и меня грубо затрясли:

— Ну же!

Удивляться непонятному требованию назойливого незнакомца не было уже ни сил, ни желания. Нужно вытянуть руку? Пожалуйста. Все что угодно, только бы отпустили, оставили в покое, позволили уйти в заманчиво-манящее бесчувствие.

Но не успела и пальцем шевельнуть, как яростный вихрь резко оттолкнул докучливого блондина, впечатав его в стену, подхватил меня, и лицо обожгло неистовое черное пламя, бушующее в гневно суженных темно-серых глазах. Уронила отяжелевшие веки и, по-видимому, на какое-то время все-таки потеряла сознание.

Очнулась я в том же зале, из которого недавно с огромным трудом выползла, на одном из 'девичьих диванчиков'. Девушек поблизости не наблюдалось, зато обнаружился мэтр Циольф. Увидев, что пациентка пришла в себя, он торопливо шагнул в сторону, бросив кому-то:

— Я сделал все что мог. Предупреждаю, надолго ее не хватит. Не знаю, по какой причине, но привязка на данный момент почти полностью истончилась. Она уходит.

— До полуночи еще несколько часов, — замерла, услышав злой голос Крэаза.

— И тем не менее, — в словах Циольфа звучала растерянность. — Связь с родом Эктар вот-вот окончательно прервется. У вас осталось несколько минут, если вы хотите...

— Хочу! — мэтра решительно отодвинули и передо мной предстал сиятельный, мрачный и сосредоточенный, напоминающий готовящегося к последнему прыжку хищника.

— Я, волею небес дваждырожденный Савард Крэаз, силой, властью и правом главы рода ввожу тебя, Кателлина, полностью и всецело, в род свой и наделяю именем, поддержкой и силой его. Да не будет у тебя отныне другого рода, помимо рода Крэаз. Нарекаю тебя своей наидой. Кольцом этим скрепляю связь нашу и подтверждаю право главы, хозяина и господина над телом твоим и душой, как надлежит по незыблемым законам империи Ирн. Призываю присутствующих здесь саэров удостоверить установление полной родовой связи.

Савард замолчал, чего-то ожидая, но мне было уже все равно.

Веки отяжелели, словно свинцом налились. Опустила ресницы и немедленно услышала властный строгий голос:

— Кателлина! — после долгих усилий глаза удалось открыть: сиятельный смотрел требовательно и тревожно. — Дай руку.

Мелькнула предательская мысль: 'А надо ли? Может, лучше уйти, сбежать из этой кошмарной реальности навсегда? И не будет больше ни подлеца Эктара, ни стервы Альфиисы, ни мерзкого Арвита с его красавицей Эонорой. Никого из них. Как хорошо!'

— Девочка, — мужчина подался вперед и теперь практически нависал надо мной. — Ты понимаешь, что сейчас умрешь?

Еще недавно, бросая в лицо Крэазу горькие, рожденные истерзанной душой строки, я была полностью готова к подобному исходу. Пожалуй, даже жаждала его. Но тот миг прошел, страница книги судеб перелистнулась, и неожиданно остро, вопреки всем обстоятельствам захотелось жить. И я, отбросив сомнения, не думая больше ни о чем, протянула руку, истово надеясь, что никогда не пожалею об этом.

Дальше все происходило так или почти так, как на помолвке Альфиисы. Вспышка черного самоцвета в перстне сиятельного, сильная рука, мягко обхватившая ладонь, и узкая полоска живой трепещущей тьмы, обернувшаяся тонким золотым колечком у меня на пальце.

Символ жизни.

И несвободы.

'А как же ритуал взыскания истины?' — неожиданно мелькнула мысль, но додумать ее я уже не успела, провалившись в благословенное небытие.

* * *

Очнулась в своей комнате, на кровати.

Традиция, однако.

Посмеялась бы над тем, с каким впечатляющим постоянством вновь и вновь попадаю в одно и то же место, в одни и те же декорации, но сил не было. Была чудовищная слабость. Чувствовала себя беспомощной, разбитой, как после долгой изнурительной болезни. Но томительная, изматывающая тело и душу боль, что неизменно сопровождала весь последний день, исчезла. Голова казалась удивительно свежей, мысли — ясными, четкими.

Таким же свежим и ясным выглядел мир за распахнутым настежь окном. Полностью отдернутые гардины не мешали ни солнечным лучам, ни легкому ветерку, и спальня купалась в ярком свете, тонких, чистых ароматах, доносящихся из сада.

Судя по всему, я то ли проспала, то ли провела без сознания весь вечер, всю ночь и пришла в себя ранним утром. Живая и относительно здоровая. Что, безусловно, не могло не радовать.

Валяться в постели, несмотря на общую слабость, решительно не хотелось. Сползла с кровати, надела лежащий рядом халат, дошла до окна и остановилась, всей грудью вдыхая прохладный, душистый воздух. Вокруг царили умиротворение и безмятежность, обволакивая, призывая расслабиться.

Мешали необычные ощущения, которые буквально разрывали меня надвое, не давая полностью разомлеть. Тело — вялое, бессильное — просило отдыха и покоя. А душа, с каждой минутой все больше наполняясь неистовым восторгом и жаждой жизни, пела, ликовала и рвалась куда-то. Счастье бурлило в глубине ее мощным водоворотом, обжигая смутным предвкушением чего-то... прекрасного.

Это казалось странным, ненормальным, неестественным.

Душа и тело словно разделились. И если тело вело себя вполне логично, соответственно своему состоянию и сложившимся обстоятельствам, то душа определенно была пьяна, причем изрядно, и пребывала в неадекватной хмельной эйфории.

Что со мной происходит?

— Зачем вы встали, сирра Кателлина? Не стоило так рано подниматься.

— Мэтр Циольф, рада вас видеть! — живо развернулась навстречу входящему в комнату целителю.

Сердце встрепенулось и застучало быстрее.

Что же все-таки происходит?

Мужчина несколько минут с недоумением меня разглядывал, потом, спохватившись, строго спросил:

— Где Мори? Я оставил ей распоряжение ни в коем случае не позволять вам вставать с постели раньше обеда.

— Глупости! Все просто великолепно, мэтр, — губы сами собой расплылись в широкой, какой-то шальной улыбке.

— Уже заметил, — протянули в ответ задумчиво.

Целитель нахмурился, подобрался, взгляд стал пристальным и цепким.

— Скажите, сирра, как вы себя чувствуете?

— Прекрасно! Только вот сил совсем нет, еле до окна дошла, — пожаловалась я и как-то совсем не к месту хихикнула. — Но это ерунда. Главное — жива, и боль ушла, а силы постепенно восстановятся, надо только немного отдохнуть.

Мое жизнеутверждающее заявление заставило Циольфа еще больше нахмуриться.

— Странно, — пробормотал он. — Если бы я не был уверен в том, что вы сирра, то решил бы...

— Что, мэтр Циольф? — нетерпеливо притопнула, видя, что продолжать мужчина не собирается, и сама удивилась своей неестественной нагловатой напористости.

— Так, как вы сейчас, ведут себя нары, когда... — он запнулся, подбирая слова, — когда саэры берут их на ложе. Веселятся, смеются невпопад. Первое время.

— Первое время? А потом?

— Потом не бывает, — отрезал, поджав губы, целитель.

Ничего не поняла, но расспрашивать дальше поостереглась, ни на минуту не забывая, чем закончился наш с Мори разговор о магах.

— Но вы ведь сирра, обряд никак не мог подействовать подобным образом. Скорее уж, наоборот, — никак не успокаивался собеседник.

— Наверное, это произошло потому, что я была отлучена от рода, — отмахнулась наигранно-беспечно, лихорадочно соображая, что сказать Циольфу, чем его успокоить. — Никто ведь не знает, как на безродную влияет установление новой связи. — Вспомнила, что говорил сиятельный, и добавила: — Полной.

— Возможно, — с сомнением покачал головой мужчина. — Быстрое формирование полной связи... стремительный приток более мощной, чем у Эктара, энергии... Нет! — резко оборвал он собственное бормотание. — Тогда тем более должны пластом лежать и страдать от сильной боли, а не пребывать в наркотическом дурмане.

Пожала плечами. Мол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, сама удивлена не меньше. Внутренне же, преодолевая шалую беспечность, постаралась собраться и сосредоточиться. Сомневаюсь, что мэтр теперь так легко оставит меня в покое.

Выручила Мори. Вихрем ворвавшись в комнату, она бросилась было ко мне, но потом, смутившись, остановилась, жадно осматривая блестящими от непролитых слез глазами.

— Ох, госпожа моя, вы живы! — женщина улыбалась светло и немного грустно. — Еле дождалась, когда проснетесь. С тех пор как отбор начался, я сама не своя была, никого не видела и не слышала. Все Лиос молилась, чтобы заступилась, помогла, поддержала. А уж как объявили, что саэр Крэаз вас в род свой ввел да наидой назвал, так до утра и не ложилась, ждала — вдруг понадоблюсь.

Улыбнулась. Душа пела, согретая ласковым теплом и радостью встречи, но я старалась сдерживаться и не показывать эмоций, помня о реакции Циольфа.

— Очень есть хочется, нянюшка, — пожаловалась, и этого оказалось достаточно, чтобы в корне изменить ситуацию.

Мори тут же развила бурную деятельность. Мэтр был вежливо, но настойчиво вытеснен за дверь, а 'бедную голодную девочку', охая и причитая, сначала отвели в ванную, потом одели-причесали и наконец усадили за маленький столик у окна — трапезничать.

После завтрака попросила служанку проводить меня в сад. Боялась, что Циольф вернется, да и на свежий воздух хотелось.

Женщина с энтузиазмом откликнулась, и минут через пять, под ворчливое бормотание о том, что такая бледненькая сирра должна гулять как можно чаще и дольше, мы вышли из дома. Благо идти оказалось совсем недалеко. Слева, за второй от покоев Альфиисы дверью, обнаружилась лестница, которая вывела прямо в сад. Усадив меня на скамейку в тени высокого дерева с густой, пышной кроной, Мори ушла, пообещав через час вернуться, и я осталась одна. Запрокинув голову, любовалась причудливым переплетением ветвей, щурилась на солнце, пробивающееся сквозь плотную листву, и думала, думала...

О том, что уже утро, а я все еще жива.

О том, что же будет дальше.

О моем странном, нетипичном для сирры состоянии после проведенного сиятельным обряда.

О самом сиятельном и о том, как же с ним все-таки теперь себя вести.

О том, что стала наидой, а кто это такие и каково их положение в обществе, практически ничего не знаю.

О блондине, которого с трудом вспомнила, и о том, чего же он все-таки от меня хотел.

Об Эктаре и его, прости Господи, милой доченьке.

О том, где и как раздобыть все необходимые мне сведения об этом мире.

За этими размышлениями меня и застала Альфииса. Собственно, из нас двоих новоявленную невесту я разглядела первой и, несмотря на общее приподнятое настроение, никакого восторга при виде ее не испытала. Почти поддалась порыву вскочить и дезертировать с поля боя — все равно куда, лишь бы подальше отсюда. Потом подумала и осталась. Вполне возможно, Фиса не меня ищет, а неспешный утренний променад, к примеру, совершает. Если же по мою душу пришла... Убегать поздно и глупо — заметит. Да и поговорить с ней, как ни крути, не помешает. Вернее, не поговорить, а послушать, помолчать заинтересованно, а по возможности и на откровенность спровоцировать. Информация — вот то, что есть у старшей дочери рода и что свежеиспеченной наиде сейчас жизненно необходимо.

Альфииса огляделась, заметила меня, хищно прищурилась и решительно, как пиратская фелюга к цели, устремилась к скамейке.

— Что за представление ты устроила вчера на отборе, Кэти? — не размениваясь на приветствия, тут же выложила явно заготовленные заранее претензии бывшая-будущая родственница.

Изумленно вскинула брови. Она-то откуда знает?

— Видела! — правильно поняла мое удивление девушка и снисходительно усмехнулась. — Думала, упущу возможность подсмотреть, как жених выбирает себе наиду? Вот глупышка! Нет, я обязана была проследить, на кого упадет выбор, с кем долгие годы суждено делить мужа.

Альфииса присела рядом и, наклонившись, доверительно зашептала:

— На стене, справа от кресел для почетных гостей, есть потайное отверстие для наблюдения. Теару о нем давно уже известно. Конечно, он наследник, ему положено, — сирра Эктар скривилась, видимо, ее самолюбие сильно страдало оттого, что брат узнал секрет раньше. — А мне отец недавно показал, накануне Дня выбора. Сказал, если самой за церемонией понаблюдать, много важного и интересного можно увидеть.