— Я краем уха слышал, что она жена Киселева, врач, ученой степени не имеет, но собирается каким-то образом руководить, — пояснил профессор Новиков, — вчерашняя студентка. Вам, Виктор Степанович, от нее люлей получать.

Все профессора участливо посмотрели на Орешникова.

— Не понимаю, — произнес Огородников, — Андрей Николаевич молодой, но грамотный и продвинутый ученый. Как он мог допустить, что его подмяла под себя бывшая студентка. Она собирается руководить, а сама в электронике минус двести семьдесят три. Ну да Бог с ней, задачу нам Киселев поставил, что делать станем? У меня ум на раскоряку и никаких продуктивных мыслей. Даже еще атомы и молекулы не подобраны по вольтажу соединений, а он сразу замахивается на определенную последовательность.

Профессор мгновенно сообразил, что проговорился и дал коллегам небольшую подсказку. Теперь каждый из них может преподнести ее, как свою гипотезу. Научный мир — это не братство спецназа, где каждый готов прийти на помощь или даже пожертвовать жизнью. Здесь на помощь не придут и идеями не поделятся, а сожрать друг друга смогут запросто. Идея... ее родить не самое главное, главное ее закрепить за собой. Кто первый зафиксировал — тот и прав, того и открытие в конечном итоге. Профессора замолчали и разошлись по кабинетам ставить задачи своим подчиненным и думать. Однако, у каждого из головы не выходила брошенная Киселевой фраза: "Нервных и пессимистов прошу уволиться сразу, нянчиться не собираюсь ни с кем". Интересно, как это вчерашняя студентка станет нянчиться с профессорами? Заелась девочка, загордилась должностью и мужем...

Через два дня Киселевы знакомились со служебными записками начальников отделов НИЛ. Три профессора написали практически одно и тоже — необходимо подбирать опытным путем разные атомы с одинаковым количественным зарядом и потом уже компоновать из них различные цепочки молекул. Определенная последовательность, найденная экспериментальным путем, позволит создать молекулярную схему.

Мария читала эти записки и удивлялась — откуда у нее взялись сила и знания, способные вытянуть из написанного гораздо больше вложенной информации, каким образом это вообще возможно? Видимо, все-таки происходит что-то нечто особенное с человеческими организмами индивидуальных личностей, рождающимися раз в столетие. Мария чувствовала направление и шла по нему уверенно. Она не нашла записки Орешникова, доктор посчитал, что не дело врача заниматься микросхемами.

— Что думаешь, какие мысли? — спросил ее Андрей.

— Думаю, что пора мальчиков приземлить, а то летают там на профессорских иллюзорных коврах-самолетах господ науки, надо бы и поработать немного, а не только кичиться ученой степенью.

— Согласен, — улыбнулся Андрей, — подтолкнуть их в верном направлении не помешает. Дальше сами уцепятся и загорятся азартом — все получится.

Профессора собрались на совещание без особого энтузиазма. Немереный объем работы предстояло перелопатить и верен ли этот путь — вот в чем вопрос? Науку иногда годами приходится безуспешно двигать, а потом вдруг падает на голову яблоко и вот оно решение — созрело мгновенно. Речь о яблоке в данный момент не шла — яблони поблизости не росли.

Андрей молчал, разглядывая усаживающихся по креслам профессоров. В какой-то степени он их понимал — все-таки доктора наук, а тут непонятно кто пытается руководить. Его они принимали, а вот Марию нет.

— Я ознакомилась с вашими служебными записками и не стану скрывать, что огорчена, — начала совещание Мария. — Виктор Степанович, видимо, вообще посчитал, что врачу нет необходимости заниматься интегральными схемами. Я делаю вам замечание, господин Орешников, и поясняю каждому — три замечания и вы вылетаете с работы по профнепригодности.

— Вообще-то, девочка, пригодны ли вы сами к науке? — произнес с сарказмом профессор Мерзляков, — администратор — это не ученая степень. Вы бы занимались своей поликлиникой, как главный врач, и не лезли в молекулярные схемы, в которых ни черта не понимаете.

— Так, господа, спокойно, не хотел, но придется вмешаться, — властно произнес Киселев, — девочки здесь нет, а есть ваш научный руководитель, Иван Федорович. Да, у Марии Ивановны нет ученой степени, пока нет, она только университет медицинский окончила, напишет и защитит диссертации успешно. А пока вас, господа профессора, поучит немного работать. Так что сопельки своей гордыни и чванливости прошу подобрать и слюной здесь не брызгать, если человек без диссертации знает гораздо больше вашего.

— Будем считать, что прения завершены, — произнесла Мария, — пора делом заняться и не изобретать колесо. Природа уже давно изобрела молекулярный компьютер — это ДНК человека, в котором молекулярные схемы существуют тысячелетия. Я правильно говорю, Виктор Степанович?

— Совершенно верно, Мария Ивановна, — ответил профессор Орешников.

— Так чего вы мне тогда здесь Ваньку валяете? Берите компьютер, схемы, переносите на другие носители и все. Или вы думаете, что я просто так специалиста генной инженерии в НИЛ пригласила, чтобы он здесь трутнем сидел и даже служебной записки не удостоился написать? Я пригласила Орешникова в НИЛ для того, чтобы вы, мальчики, смогли использовать в своей работе метод ДНК, а Орешников мог бы вас консультировать. У него будет своя не менее сложная задача, но в помощи он не откажет. Начинайте с определения характеристик молекул диодов, триодов, переключателей, подсоединяйте источник тока с помощью нанопроводника к индивидуальной молекуле, подключайте вольтметры и амперметры, исследуйте, замеряйте параметры. После изучения используйте процесс самосборки, основанный на молекулярном распознавании взаимодополняющих структур. Возьмите, к примеру, транзисторный микрочип, разложите его на молекулы основных веществ и соберите атомарные цепочки с помощью нано проводников в молекулярную схему. Сотни молекул хватит для увеличения мощности и производительности во сто крат. Самоорганизованные пленки арсенида галлия произведут сборку в дальнейшем самостоятельно. После изучения и экспериментов можно создать автоматизированное производство. Электронное устройство выбрасывает на пленку необходимое количество атомов и нанопроводников, которые самостоятельно выстраиваются в схему. На-гора выходит песчинка со стократной производительностью транзистора, например. Дальше разжевывать или пока все понятно?

Какое-то время вопрос висел в воздухе полным молчанием. Несколько позже тихо и неуверенно ответил профессор Огородников:

— Понятно, но как вы догадались об этом?

— ДНК подсказала, — спокойно и уверенно ответила Киселева. — Вам же, господин Орешников, поручаю создание наноробота с кислородным датчиком на борту по принципу жгутиковых бактерий. Один жгутик для движения, другой используется в качестве хирургического ножа. Пролиферирующие клетки злокачественной опухоли потребляют кислород в громадных количествах, создавая гипоксичную зону. Наноробот находит такую зону, уничтожает аномальные клетки и выводится из организма с мочой или калом. Причем опухолевые клетки уничтожаются не только в месте расположения самой опухоли, но и в метастазах. Погибают в организме все клетки с аномально избыточным поглощением кислорода. Опухолевые клетки убиты и выведены из организма естественным образом без привычного оперативного вмешательства. Есть вопросы, коллеги?

Мерзляков и другие профессора смотрели на эту молодую женщину с удивительным упоением и чувственностью. Только что они пренебрегали ей и тут резкая смена воззрения. Где и когда она могла получить столько знаний, не предлагаемых в университете? Они собирались многими учеными по крупицам на опытах и экспериментах. Каким образом она собрала их вместе, систематизировала и сделала правильный вывод? Ничего нового, но изумительный путь решения проблемы, потрясающее чутье и интуиция победы. Это даже представить себе сейчас невозможно, если будут изобретены нанороботы, молекулярные компьютеры и схемы. Маленький компьютер с мощностью миллионов современных процессоров, чиповая песчинка в сотни раз производительнее, не таблетки внутрь, а станции медицинского обслуживания. Уже сейчас кружится голова, а что будет на выходе? Вот тебе и девочка, непригодная к науке...

— Нет вопросов, Мария Ивановна, — ответил за всех Мерзляков, — вы меня извините...

— Проехали, — перебила его Киселева, — будем считать это неудачным рабочим моментом. За работу, господа, за работу.

* * *

Пробежало лето, пролетело, отзноилось удушливым асфальтом, просеребрилось и отзолотилось осенью, пропушилось белоснежным покрывалом и отбежало бурными ручьями. В работе время пробежало незаметно и вновь вернулось к солнечному загару.

Отгуляло лето, отплясало,

Отструилось солнечным загаром,

В городах жарою отсияло,

Задышав осенним перегаром.

Помнят еще домики незримо

Ту жаровню солнца в переулках,

Пролетали тучки мимо, мимо

На своих заоблачных прогулках.

Раскаленной ленточкой асфальта

Излучались улицы немые,

Шинами сдираемого скальпа,

Превращались в полосы хромые.

Отгуляло лето, отплясало,

Отструилось солнечным загаром,

В городах жарою отсияло,

Задышав осенним перегаром.

(стихи автора)

Мария за год написала и защитила кандидатскую диссертацию. Ее микроботы, введенные в кровь, направлялись кислородными датчиками к опухоли и вырезали начисто канцерогенные молекулы. Удовольствие не из дешевых, но результат изумительный. Если сказать грубо и примитивно, то опухоль с метастазами крошилась в капусту без повреждения здоровых клеток и выводилась убитыми атомами с мочой и калом из организма. Она занималась чисто медицинскими вопросами, включая стыки генной инженерии и наноэлектроники.

Неизвестный широкому кругу больничный комплекс НПО "Барби" и особенно его руководитель враз стали лакомыми источниками для журналистской стаи писак и говорителей. Год они не замечали стационар и поликлинику, которые в одночасье стали лучшими. Окруженная журналистской сворой Киселева, отвечала на вопросы.

— Телеканал Рос-ТВ, скажите, Мария Ивановна, как вам удалось добиться наилучших показателей в работе больничного комплекса? Спасибо.

Киселева усмехнулась, ответила с улыбкой:

— Это же проще простого, оказывается. Мы работали привычно и буднично пока в журналистских душах не проснулись Колумбы, которые захотели представить рабочую обыденность наилучшими показателями. И дальше бы работали обыденно, но вам почему-то неймется. Вы ошиблись адресом, господа, ваш континент в другом месте расположен.

Мария проскользнула за захлопнувшуюся дверь, около которой внезапно появилась охрана. Главный онколог области знал немного, но больше остальных докторов и сотрудников местного здравоохранения, с удовольствием давал интервью, поясняя: "Киселева Мария Ивановна молодой и замечательный доктор, настоящий профессионал своего дела. Недавно она защитила кандидатскую диссертацию и сейчас успешно занимается лечением онкобольных, применяя собственный метод лечения, основанный на нанотехнологиях электроники. Пока это дорогостоящее лечение и не всем по карману, оно соизмеримо с операционными методами лечения за рубежом, но с более высокой степенью эффективности и отсутствием риска послеоперационных осложнений".

Диссертацию Киселевой засекретили и сейчас решался вопрос о лечении онкобольных. Будет ли он только прерогативой Киселевского стационара или все-таки ампулу с наноботами можно будет приобрести другим лечебным учреждениям? Специально созданная комиссия решала этот вопрос взвешенно и конструктивно. Председательствовал на совещании генерал-майор Гендеров. Киселева докладывала:

— Сегодня мы обсуждаем вопрос открытости или закрытости метода лечения онкобольных. По существу, наноботы или нанороботы, что одно и тоже, в необходимом количестве запаиваются в ампулу с физраствором и маскируются под лекарственное вещество, именуемое мной онкоботином. Непосредственно перед инъекцией ампула вскрывается, содержимое набирается в шприц и вводится больному внутривенно. Введенные онкоботы работают в организме больного в течение семидесяти двух часов и затем выводятся с мочой. Обширная большая опухоль требует повторного введения препарата, более двух ампул не требуется. Кислородные датчики в наноботах на воздухе разрушают молекулярную схему робота и приводят ее в негодность для применения по назначению, а также для последующего изучения. Набранный в шприц раствор онкоботина в рабочем состоянии может находится в течение пяти минут, после этого он разрушится. Исследование содержимого шприца или остатков ампулы в спецлабораториях ничего не даст. Можно будет сделать единственный вывод — применялось или в ампуле было вещество с молекулами многих элементов таблицы Менделеева. Если предположить несбыточное, а именно получение ампулы иностранными спецслужбами и изучение ее в условиях пониженного содержания кислорода и повышенной влажности, то можно сделать вывод о применении не лекарственных препаратов, а наноробототехники. Сам же механизм производства конкретного робота получен не будет. Вы все понимаете, — Мария улыбнулась, — что в аптечной сети такой препарат продаваться не будет. Его можно поставлять по списку "А" по заказам онкостационаров и вести строгий учет по принципу наркосодержащих препаратов. Понятное дело, что наркотики просачиваются у нас всюду и контроля, обеспечивающего реальное недопущение немедицинского применения, не существует, но здесь немного другая ситуация. Все-таки какой-никакой учет будет, а стоимость ампулы в два миллиона рублей не позволит разбрасываться препаратом, как, например, морфином.

— То есть вы предлагаете, Мария Ивановна, открытое производство и распространение онкоботина по стационарной лечебной сети по схеме учета наркотических препаратов. Возможность копирования и производства его в зарубежных лабораториях вы отрицаете. Я вас правильно понял? — задал вопрос Гендеров.

— Нет, Алексей Ильич, вы подумали правильно, но спросили неверно. Производство онкоботина как раз не должно быть открытым. А в остальном все верно. К каждой ампуле будет приложена небольшая инструкция по применению. Я понимаю, что иностранная разведка, если задастся целью, то все равно выкрадет препарат, не смотря на его стоимость и закрытость реализации. Но меня это волнует только в том аспекте, что какой-то конкретный больной не получит лечения — его лекарство украдено. Разведчик или шпион получит премию, а вот его бонзы ничего не получат. Меня больше беспокоит вопрос получения лицензии, если препарат будет открыт для ограниченного доступа.

— С надзорной комиссией Минздрава я вопрос решу в ближайшее время, лицензию вы получите, не волнуйтесь, — пояснил Гендеров. — Вы удивительная женщина, Мария Ивановна... Университет, интернатура, через год уже кандидат наук и то только потому, что запретили сразу давать докторские степени.

— Не так все просто и гладко, как вам кажется, Алексей Ильич, — перебила его Киселева, — в медицинский университет я сразу не поступила — баллов не хватило. Правда экзамены на все пятерки сдала, но чья-то четверка весила больше моей неподкрепленной ничем пятерки. То есть бюджетное обучение мне не светило, а на платное денег не было. Дворником я работала, Алексей Ильич, жила в подсобном подвальчике, но и оттуда меня поперли. Я там бесплатно жила, а клерк из управляющей компании поняла, что подвал можно узбекам или таджикам сдавать. Турнули меня и из дворников. Это сейчас я главный врач и кандидат медицинских наук, а когда-то и в дворники не годилась. Чего уж тут мудрить — уволили из дворников: пошла в науку.