Фродо Бэггинс

Да, кстати, здесь о том два слова:

Пою про хоббита младого,

Про множество его причуд,

И про его нелёгкий труд,

Что вниз тянул тяжёлым грузом.

Но, верный посох мне вручив,

Не дай блуждать мне вкось и вкривь.

Довольно. С плеч долой обузу!

Я Анн-тэннафам отдал честь:

Хоть поздно, а начало есть.

Здесь оканчивается седьмая глава повествования "Фродо Бэггинс". На балу в Минас-Тирите Арагорн убивает двух шпионов Саурона. Восьмая глава рассказывает о путешествии Фродо по Мордору.

Глава восьмая

Девять назгулей на добычу Кольца,

Йо-хо-хо, и ботинки гнома!

Альдийская народная глупость

I

Вот Фродо с Сэмом вдаль плетётся.

Хребет Мордорский перед ним,

Злорадно Смеагорл смеётся,

Кипит презрением своим.

Здесь издавна живёт Гортхаур,

Зловещий, словно динозаур,

Табуны роханских коней

Пригнали орки из степей.

Кхамул привёл свои отряды

И горстку верных назгулей.

На войско смотрит Чародей, —

Кхамул Гортхауру отрада,

Всё суетится, лжёт за двух,

И в небе кружит Гордый Дух.

II

"Тоска! — подумалось хоббиту. —

Что делать в Чёрной мне земле?

Паду ли я, Врагом убитый,

Иль уплыву на корабле

На чудную Тол-Эрессею,

От вечной жизни отупею

Иль упаду в Ородруин, —

То знает Эру лишь один.

На кой Раук в дела Великих

Я влез! — и вот теперь забыт.

Добропорядочный хоббит

Не бегает в пустынях диких, —

Сидит он в тёпленькой норе

Да курит трубку на дворе!"

III

Он видит: Горлум своенравный

Мечтает двинуться в бега;

Над ним летит Орёл Державный,

Единорог склонил рога,

Велбуд лежит в тени утёса

И на хоббита смотрит косо,

И вкруг кочующих шатров

Пасутся овцы ховраров,

Вдали — мумакские громады

Стоят толпой. Пробилась брань

За их естественную грань,

За грань Великого Харада;

Болота, дикие леса

Узрели хоббичьи глаза.

IV

Уже Мордора сторож вечный,

Стеснённый птицами вокруг,

Летит вперёд дракон беспечный,

На нём сидит солдат-урук,

Урук, любитель струй целебных;

За ним в сиянии волшебном

Других драконов тесный рой

Всё жаждет славы боевой;

Народ лихой, не лыком шитый:

Разбойник мыслит жизни нить

В сраженьях ратных укрепить,

Страдалец — отомстить обиды,

А дряхлый, немощный старик —

Помолодеть хотя б на миг.

V

Питая горьки размышленья,

Среди ужасной их семьи,

Наш Бэггинс взором сожаленья

Глядит на дымные струи

И мыслит, грустью отуманен:

"Зачем стрелой я в грудь не ранен?

Зачем не хилый я старик,

Как этот бедный отступник?

Зачем, как Ширский Председатель,

Я не лежу в параличе?

Зачем не чувствую в плече

Хоть ревматизма? — ах, создатель!

Я молод, жизнь во мне крепка;

Чего мне ждать? тоска, тоска!.."

VI

Так думал он; но за Горлумом

Печально вместе с Сэмом брёл;

На голову с ужасным шумом

Нагадил Манвэвский Орёл;

Но, в тяжки думы погружённый,

Ничуть Орлом не раздражённый,

Хоббит шагал и видел цель,

Как пьяный Чёрный Менестрель.

Воображаю край священный:

С Элрондом спорит Исильдур,

Сносить ли Чёрный Барад-Дур,

Кольцо, трофей сей драгоценный,

Сжимая твёрдою рукой, —

Награда за отца покой.

VII

Ужасны вы, края Мордора!

Кричите: Дайте три рубля! —

Но громко Пепельные горы

Вам эхом отвечают — бля!..

Вы мне предстали в блеске мрачном:

На небе чёрном, непрозрачном,

Сияли груды ваших гор,

Долин, деревьев, сёл узор

Разостлан был передо мною.

А там, меж хижинок орков...

Но это — после Трёх Веков...

Мой Фродо, что теперь с тобою?

Благословен ли Чёрный Край

Тебе, увидевшему Рай?..

VIII

Какие б чувства не таились

Тогда в тебе — теперь их нет:

Они прошли иль изменились...

Мир вам, тревоги прошлых лет!

В ту пору мне казались нужны

Пустыни, волн края жемчужны,

И моря шум, и груды скал,

И гордой девы идеал,

И безымянные страданья...

Другие дни, другие сны;

Смирились вы, моей весны

Высокопарные мечтанья,

И в поэтический бокал

Воды я много подмешал.

IX

Иные нужны мне картины:

Люблю песчаный косогор,

Перед избушкой две рябины,

Калитку, сломанный забор,

На небе серенькие тучи,

Перед сараем сена кучи

Да пруд под сенью ив густых,

Раздолье уток молодых;

Теперь мила мне балалайка

Да пьяный топот дурака

Перед порогом кабака.

Мой волкодав отныне — лайка,

Мои желания — покой

Да луг зелёный за рекой.

X

Порой дождливою намедни

Я, завернув на скотный двор...

Тьфу! прозаические бредни!

Тьфу! реализма пёстрый сор!

Таков ли был я, расцветая?

Скажи, эльфина молодая!

Такие ль мысли мне на ум

Навёл войны с Мелькором шум,

Когда безмолвно пред тобою

С мечом кровавым я стоял

Средь пышных, опустелых зал?

Спустя Эпохи, вслед за мною,

Скитаясь в дикой стороне,

И Бэггинс думал о войне.

XI

Он шёл тогда в Мордоре пыльном...

Там долго тёмны небеса,

Там ночью Саурон всесильный

Творил лихие чудеса;

Там Тьмою дышит всё и веет

Всё блещет югом и пестреет

Разнообразностью живой.

Языки хеггов, волчий вой

Звучат над улицей весёлой,

Где ходит грозный урукхай,

Гурр, хазг, ховрар, харадец-бай,

И истерлинг, и тролль тяжёлый,

И перьерукий сын земли

(Чего их черти занесли?).

XII

Мордор туманными словами

Певец Ниенны описал,

Но он пристрастными глазами

В то время на него взирал.

Тогда он Чёрным Менестрелем

Бродил по молчаливым землям,

Один в Мордоре — и потом

Очаровательным пером

Сады Мордорские прославил.

Всё хорошо, но дело в чём,

Там скалы голые кругом;

Кой-где недавний труд заставил

Расти подсолнух и ревень,

Но остальное скрыла Тень.

XIII

А где, бишь, мой рассказ несвязный?

В Мордоре пыльном, я сказал.

Я б мог сказать: в Мордоре грязном -

И тут бы, право, не солгал.

В году шесть месяцев в Мордоре,

Врагу и назгулам на горе,

Такая грязь всегда была,

Что тошно, — вот что за дела!

Все хижины на метр загрязнут,

Лишь на ходулях пешеход

По улице дерзает вброд;

Драконы, орки тонут, вязнут,

И бивни олифан склоня

Сменяет хилого коня.

XIV

Но уж дробит каменья молот,

И скоро звонкой мостовой

Покроется спасённый город,

Как будто кованой бронёй.

Однако в том Мордоре влажном

Ещё есть недостаток важный;

Чего б, вы думали? — воды.

Потребны тяжкие труды...

Что ж? Это небольшое горе,

Особенно, когда вино

Мордорское привезено.

Но солнце жаркое в Мордоре,

Но до фига еды-питья...

Благословенные края!

XV

Была когда-то жизнь другая

И у меня, мои друзья.

С крутого берега сбегая,

Уж к морю отправляюсь я,

Уж Камень вижу раскалённый,

Волной солёной оживлённый,

Как Ваниар в своём раю,

И Камню песню я пою.

Открыто здесь благословенно

Уж казино, и кружек звон

Здесь раздаётся, на балкон

Выходит Балрог офигенный

С дрыном в замке горячих рук...

Но, к сожаленью, это глюк.

XVI

Глюк новый: площадь запестрела,

Всё оживилось; здесь и там

Бегут за делом и без дела,

Однако больше по делам.

Дитя расчёта и отваги,

Идёт Берель взглянуть на флаги,

Узнать, несут ли сдалека

Ему хорошего пивка.

О чём болтают истерлинги?

Как поживает орк Уфрог?

Как там Нефар — не занемог?

Пришлют ли воинов эльдринги?

И нет ли голода, войны

Или подобной новизны?

XVII

Но тут ребята без печали,

Что говорить, лихой народ!

Сидит Санделло в светлой зале:

Он троллей в Цитадели ждёт.

Что тролли? Подошли! О радость!

Летит пронырливая младость

На великанов поглазеть,

Баллады чёрные пропеть,

Блистая чёрным лексиконом.

Шум, споры — лёгкое вино

Из погребов принесено

На стол услужливым Отоном;

Часы летят, а грозный счёт

Меж тем невидимо растёт.

XVIII

Но уж темнеет вечер синий,

Пора в казармы всем скорей.

Пока на травы ляжет иней,

Спит Олмерова Цитадель;

Не внемля критике суровой,

Вождь вечно тот же, вечно новый,

Он речи льёт — они кипят,

Они текут, они горят,

Готовые во благо дела

Себя на жертву принести,

Переговор с врагом вести

И собирать солдатов смелых,

Лихих безжалостных ребят,

Чтоб завтра двинуть на Закат.

XIX

Но полно! хватит восхищаться

Врагом, каким бы он ни был!

Я не отвыкну отвлекаться,

Хоть растерял горячий пыл.

Вернёмся к хоббиту младому,

Который убежал из дома,

Чтобы спалить Кольцо, и Тьму

Развеять прямо на дому.

С Горлумом и слугою-Сэмом

Идёт наш Фродо под Горой,

Да рубит гоблинов порой,

Да шутит иногда не в тему,

Да выпьет изредка стакан, —

Но в страхе смотрит на Вулкан.

XX

Вулкан гремит; чернеют скалы;

Шумя, торопится разъезд;

Толпа на площадь побежала

При блеске фонарей и звезд.

Сыны Аст-Ахии счастливой

Слегка поют мотив игривый,

Его невольно затвердив,

Да пьют порой аперитив.

Но поздно. Тихо дремлет Мордор;

И бездыханна и тепла

Немая ночь. Луна взошла.

Горлум скривил смешную морду;

Утихло всё; хоббит молчит,

И лишь Ородруин шумит.

XXI

Итак, он шёл тогда в Мордоре

К великой Роковой горе,

Вдали от Западного моря

(А также от других морей).

Хоббиты долго голодали

И были оттого в печали:

Еды запас и так был мал,

А ныне вовсе истекал.

Вот подошли к Ородруину,

Остановились, чтоб решить,

Когда и чем перекусить,

Взглянули дружно на вершину

И дружно сели на траву...

(Смотри девятую главу)

Здесь оканчивается восьмая глава повествования "Фродо Бэггинс". Фродо, Сэм и Горлум подходят к Роковой Горе. Девятая глава рассказывает об уничтожении Кольца Всевластия и последовавших за этим событиях.

Глава девятая

Прощай! Я не могу понять,

Как смог ты этот бред читать.

Берен

I

В те дни, как в замках Тириона

Я безмятежно расцветал,

Читал охотно Даэрона,

А Эллемирэ не читал,

В те дни в таинственных долинах,

Весной, при криках лебединых,

Близ вод, сиявших в тишине,

Являться муза стала мне.

Моя студенческая келья

Вдруг озарилась: муза в ней

Открыла пир младых затей,

Воспела детские веселья,

И славу нашей старины,

И сердца трепетные сны.

II

И свет её с улыбкой встретил;

Успех нас первый окрылил;

Сам Куруфинвэ то заметил

И, в гроб сходя, благословил.

И Финрод не был наш хулитель,

И Камня Тайного хранитель,

Скрижаль оставив, нам внимал

И музу робкую ласкал.

И ты, глубоко вдохновенный,

Всего прекрасного певец,

Ты, идол девственных сердец,

Не ты ль пристрастьем увлеченный,

Не ты ль мне руку подавал

И к славе чистой призывал?

III

И я, в закон себе вменяя

Страстей единый произвол,

С толпою чувства разделяя,

Я музу резвую привёл

На шум пиров и буйных споров,

Грозы полуденных дозоров:

И к ним в безумные пиры

Она несла свои дары,

Как Золотиночка, резвилась,

За чашей пела для гостей,

И молодёжь минувших дней

За нею буйно волочилась,

А я гордился меж друзей

Подругой ветреной моей.

IV

Но я отстал от их союза

И вдаль бежал... Она за мной.

Как часто ласковая муза

Мне услаждала путь немой

Умильным выраженьем фейса!

Как часто под Эред Нимрейсом

Ты Нимроделью при луне

Со мной скакала на коне!

Как часто с банкою ставриды

Ты разделяла мой покой,

Водила слушать шум морской,

Глядеть на Светлого Эльфида

И с ним шептать под хор валов

Хвалебный гимн Отцу Миров.

V

И, позабыв столицы дальней

И блеск и шумные пиры,

В Середнеземии печальном

Она смиренные шатры

Племён бродячих посещала,

И между ними одичала,

И позабыла речь богов

Для скудных, странных языков,

Для песен степи, ей любезной...

Вдруг изменилось всё кругом:

И вот она в саду моём

Явилась барышней уездной,

С печальной думою в очках

Да с Акаллабетом в руках.

VI

И ныне музу я впервые

В Мордор печальный привожу;

На прелести его ночные

С ревнивой робостью гляжу.

Сквозь тесные отряды хеггов

И прочих злобных человеков

И орков злых она скользит;

Вот села тихо и глядит,

Любуясь шумной теснотою,

Мельканьем копий и мечей,

Явленьем всяких сволочей,

Их подготовкой дружной к бою

И тёмной тушей мумаков

В узде харадских мужиков.

VII

Ей нравится порядок стройный

Гортхауроновских солдат,

И холод гордости спокойной,

И Нуменорцев Чёрных ряд.

Но кто там на поляне странной

Сидит безмолвный и туманный?

Средь всех он кажется чужим.

Лишь двое другов рядом с ним —

Сопутники его похода.

Что, злость иль страждущая спесь

В его лице? Зачем он здесь?

Кто он таков? Ужели Фродо?

Ужели он?.. Так точно, он.

— Давно ль сюда он занесён?

VIII

Всё тот же он иль усмирился?

Иль корчит так же чудака?

Скажи: кем он сюда явился?

Что нам представит он пока?

Кем он воспитан был? Мелькором?

Фангорном? Эльвэ? Дэнэтором?

Оромэ? Гэндальфом седым?

Иль воспитателем другим?

Иль просто Фродо — добрый малый,

Как вы да я, как целый свет?

По крайней мере, мой совет:

Отстать от моды обветшалой.

Довольно он морочил свет...

— Знаком он вам? — И да и нет.

IX

— Зачем же так неблагосклонно

Вы отзываетесь о нём?

За то ль, что мы неугомонно

Хлопочем, судим обо всём,

Что пылких душ неосторожность

Самолюбивую ничтожность

Иль оскорбляет, иль смешит,

Что ум, любя простор, теснит,

Что слишком часто разговоры

Мы принимаем за дела,

Что глупость ветрена и зла,

Что важным людям важны вздоры

И что посредственность одна

Нам по плечу и не странна?

X

Блажен, кто смолоду был молод,

Блажен, кто вовремя созрел,

Кто постепенно жизни холод