Среди претендентов, которые стремились получить контракт на открытие земель на западе, был Христофор Колумб, член генуэзской общины в Лиссабоне, который уже плавал в Западную Африку и установил связь с колонистами в Порту-Санту благодаря своей женитьбе на дочери Бартоломеу Перестрелло. Его просьба, с которой он обратился к Жуану в 1484 г., была отклонена. Однако два года спустя аналогичный контракт на открытие земель на западе был предоставлен не генуэзцу, а фламандцу (или немцу) по имени Фернан Дулмо. В начале XVI в., когда важность этого вопроса стала очевидной, Дуарте Пашеку Перейра вспоминал дебаты, которые происходили в это время:
"В прошлом среди ученых Португалии существовало много мнений относительно открытия Эфиопии, Гвинеи и Индии. Некоторые говорили, что лучше не утруждать себя открытием морского побережья, а пересечь океан, пока не достигнешь какой-нибудь страны в Индии или прилегающей к ней, и это сделает путешествие короче; другие считали, что лучше открывать побережье постепенно и изучать маршруты, достопримечательности и народы каждого региона, чтобы получить определенные знания о стране, которую они ищут... Мне казалось, что второе мнение, которому и последовали, было предпочтительнее" 37.
Плавания азорцев, как и путешествия на Канары в XIV в., показывают, что импульс к экспансии исходил не только от королевского двора. Хотя азорцы, похоже, всегда добивались королевских лицензий на свои экспедиции, инициатива путешествий полностью принадлежала им. Они представляют собой нить в истории португальской экспансии, которая переросла в "неофициальную" империю XVI и XVII вв. Роль Короны в организации "открытий", какой бы важной она ни была, была лишь частью истории.
Тем не менее, несмотря на все возрастающее давление с целью предоставления контрактов потенциальным первооткрывателям, Жуан и его ближайшие советники твердо держали в уме свою главную цель, и нет никаких сомнений в том, что теперь этой целью был поиск морского пути на Восток. Истоки этой стратегии неясны. До 1460 г., когда инфант Энрике был еще жив, цели португальцев, похоже, были гораздо более ограниченными. Сам Энрике был занят крестовым походом в Марокко, обеспечением торговых привилегий в Гвинее и получением церковных доходов с атлантических островов для ордена Христа. Тем временем Корона и семья Браганса сосредоточили свое внимание на Марокко и Кастилии. Вполне возможно, что идеи о достижении Востока морским путем циркулировали в 1454 г., когда Фра Мауро составил свою знаменитую карту, и что контракт Гомеша мог отражать начало целенаправленной политики исследований — хотя, опять же, гораздо более вероятно, что именно соперничество с Кастилией и необходимость заявить о своих правах на как можно большую часть африканского побережья стимулировали политику Португалии в 1470-х гг. Какими бы ни были истоки этой идеи, возможность, предоставленная миром с Кастилией в 1479 г., позволила Жуану сформулировать стратегию не только для получения прибыли от новых торговых зон, открытых с 1469 г., но и для продвижения дальнейших открытий. Открытия, конечно, не были бескорыстными научными предприятиями, но подразумевали открытие новых территорий для торговли и изоляцию мусульман Северной Африки путем установления связей с христианскими общинами, которые, как предполагалось, существовали на Востоке. Для Жуана, как и для Гомеша до него, исследования и торговля шли рука об руку; одно открывало возможности для другого.
Азамбужа отплыл в конце 1481 г. к побережью Мины, а несколько месяцев спустя, весной 1482 г., два корабля под командованием Диогу Кана вышли из Лиссабона в исследовательское плавание на юг. Эта первая экспедиция, организованная Жуаном, преследовала двойную цель: открыть торговые возможности на новых и до сих пор не посещенных участках побережья и установить контакты с любым крупным правителем, который мог встретиться на пути. Кан был оруженосцем (escudeiro) королевского двора и уже командовал кораблями, плававшими в Западную Африку. Кажется вероятным, что на его кораблях были астролябия и таблицы для вычисления солнечного склонения, недавно изготовленные в Лиссабоне.
Корабли Кана также взяли в качестве балласта две резные известняковые колонны или падраны (padr"es) с надписями и королевским гербом Португалии. Эти падраны должны были быть установлены в качестве ориентиров на видных местах на побережье, но также предназначались для утверждения португальского суверенитета 38.
Знаменитое исследовательское путешествие Кана было осуществлено с некоторым трудом: он следовал вдоль африканского побережья и плыл все дальше на юг. Его исследование побережья к югу от мыса Санта-Катерина, самой дальней точки, достигнутой ранее португальцами, началось в начале 1483 г., и к июню 1483 г. два его корабля достигли устья Заира. Там Кан воздвиг первый падран. Он также поднялся немного вверх по реке и, узнав, что эта земля является частью королевства Конго, послал небольшой отряд с проводниками навестить короля. Когда отряд не вернулся, Кан взял четырех заложников и отплыл на юг. К концу августа корабли Кана достигли точки к югу от Бенгуэлы, где был установлен второй падран, и корабли повернули домой. На обратном пути Кан пересек Гвинейский залив и в первый день Нового года случайно обнаружил четвертый из Гвинейских островов, Аннобон, который первоначально был назван в его честь. Он вернулся в Лиссабон в начале апреля 1484 г.39
Неизвестно, что Кан рассказал королю о своем путешествии, но сам король публично заявил, что в результате путешествия португальцы оказались в пределах нескольких дней плавания от Персидского залива. Возможно, Кан ввел короля в заблуждение, чтобы оправдать свое решение вернуться или чтобы получить награду и дальнейшие распоряжения. Вполне возможно, что он искренне полагал, что находится близ оконечности Африки. Или, может быть, он дал Жуану честный отчет, объяснив, что он повернул назад, потому что у него закончились припасы, и сам Жуан по дипломатическим причинам преувеличил масштабы сделанных открытий.
В конце 1484 г. Диогу Кан снова был отправлен в официальную экспедицию. Жуан явно сохранил большую веру в своего капитана, и в том же году он ответил отказом Колумбу, который обратился к его двору с просьбой о финансовой помощи для снаряжения экспедиции на запад. Во втором путешествии Кана, возможно, сопровождал Мартин Бехайм из Нюрнберга, который описал на знаменитом глобусе, изготовленном им в 1492 г., как флот взял с собой запас провианта, рассчитанный на три года, а также образцы специй и других товаров и восемнадцать лошадей со сбруей "в качестве подарков для черных королей, чтобы у них сложилось благоприятное мнение о нас и чтобы они давали нам образцы продуктов этой земли". Опять же, не совсем ясно, выходили ли цели Жуана за пределы открытия новых регионов Африки для королевской торговли 40.
Во время своего второго путешествия Кан во второй раз посетил устье Заира. Он вернул заложников, которых взял во время своего первого плавания, проплыл вверх по реке до водопада Йеллала, где его люди вырезали свои имена на скале, а затем высадился на сушу, чтобы встретиться с королем Конго и установить дипломатические контакты, которые были одним из главных приоритетов Жуана на тот момент. Затем Кан проплыл вдоль побережья юго-западной Африки, достигнув мыса Кросс к северу от Уолфиш-Бей, где он установил еще один падран и где он умер в начале 1486 г. После смерти своего капитана экипажи кораблей вернулись в Португалию 41.
В следующем году Жуан отправил еще один исследовательский флот из трех судов под командованием Бартоломеу Диаша, чтобы продолжить работу Кана. Покинув Лиссабон в августе 1487 года, Диаш достиг крайнего юга Африки к январю 1488 г., когда, выйдя в море во время шторма, его корабли вошли в ревущие сороковые широты, и его унесло ветром вокруг южной оконечности континента. Он доплыл до Кваайхука, к востоку от Порт-Элизабет, где воздвиг падран и где его команда потребовала, чтобы он вернулся в Португалию. Диаш снова прибыл в Португалию в декабре 1488 г., привезя с собой послов от короля Конго.
Путешествия Кана и Диаша остаются тремя великими экспедициями первооткрывателей, и они открыли огромную часть африканского континента, которую, безусловно, никогда раньше не посещал никто из посторонних. Эти путешествия открыли мир, столь же "новый", как и острова, которые Колумбу предстояло открыть три года спустя. Более того, кажется вероятным, что Диаш узнал, случайно или нет, невозможно сказать, важнейшую информацию о системе циркулирующих ветров южной Атлантики. Конечно, после него мало кто из мореплавателей, если вообще кто-либо, когда-либо пытался плыть на юг вдоль побережья Анголы и юго-западной Африки, как это сделал он, но вместо этого они направлялись на юго-запад от Кабо-Верде, чтобы поймать попутный ветер и обогнуть южную оконечность Африки. Это было открытие, гораздо более важное, чем исследование бесплодных береговых линий, и без которого развитие европейских морских империй на Востоке было бы невозможно.
Заселение Гвинейских островов
Остров Фернандо-По был открыт в период действия контракта Гомеша, Сан-Томе и Принсипи — с декабря 1478 по январь 1479 г., а Аннобон — в 1484 г. Подобно Мадейре и Азорским островам, эти Гвинейские острова были вулканического происхождения и необитаемы, и, как и острова Зеленого Мыса, они располагались на расстоянии короткого плавания (160-180 миль) от африканского побережья. Острова были хорошо увлажнены и покрыты густыми первичными тропическими лесами. В 1485 г. Сан-Томе был пожалован капитану Жуану де Пайва, а в следующем году была предпринята попытка создания первого поселения, при этом поселенцам было предоставлено право торговать напрямую с Бенином. Хотя с самого начала было признано, что Сан-Томе пригоден для производства сахара, первая попытка поселения не увенчалась успехом, и в 1493 г. Алвару да Каминья получил новое пожалование. Каминья набрал своих колонистов из тюрем Лиссабона и, по традиции, взял с собой большое количество детей из еврейских семей, отказавшихся принять христианство. Ему также было поручено импортировать рабынь, чтобы обеспечить естественный прирост населения. Аннобон также считался исправительной колонией для дегредадуш 42. Неудивительно, что дегредадуш оказались беззаконниками, и произошло как минимум два восстания против Каминьи 43.
Алвару да Каминья умер в 1499 г., но не раньше, чем он основал сахарные плантации и начал активную торговлю рабами. После первых колонизационных экспедиций очень немногие португальцы побывали на Сан-Томе, и население, которое там появилось, с самого начала почти полностью было африканского происхождения. Король надеялся, что Сан-Томе будет поддерживать королевскую факторию в Эльмине, снабжая ее продовольствием и рабами. Фактически он создал поселение, которое стало олицетворением неофициальной империи и доставляло Короне бесконечные проблемы в течение следующих ста пятидесяти лет 44.
Исследование Западной Африки
В то время как Кан и Диаш продолжали свои кропотливые путешествия вдоль африканского побережья, дон Жуан продвигался вперед к своей главной цели, которая заключалась в установлении успешных коммерческих соглашений с правителями внутренних районов Африки. Хотя Индия была еще далеко, великие торговые города Нигера казались почти в пределах досягаемости. Португальские каравеллы регулярно поднимались на 60 лиг вверх по реке Сенегал до Тукорола, который находился в пределах досягаемости от государств Нигера. В 1484 г. Жуан Афонсу де Авейру совершил свой первый визит в Бенин, а в 1486 г. привез посла Бенина в Португалию 45. Затем, в 1488 г., Жиль Ваш отправился в качестве посла к императору Мали, а в 1490 г. Педро да Эвора отправился в качестве эмиссара в Тимбукту. Другой посол, по-видимому, посетил правителя Сонгая. В 1489 г. Жуан отправил целый флот в регион Сенегала, пытаясь возвести на трон дружественного вождя Бемума Гилема. К сожалению, сохранилось мало сведений об этих посольствах, но ясно, что в 1480-х гг. португальцы много путешествовали по внутренней части Западной Африки и проникли вплоть до излучины Нигера — регионов, которые впоследствии не посещались европейскими агентами до XIX в.
Из всех этих контактов Бенин предлагал наиболее непосредственную перспективу развития выгодных коммерческих отношений. В Уготу была основана фактория, и в 1485 г. привилегия на торговлю с Бенином была предложена в качестве стимула для привлечения поселенцев на Сан-Томе, точно так же, как поселенцам в Сантьяго было предоставлено право торговать на реках верхней Гвинеи. В 1487 г. Маркиони получил лицензию на торговлю с Бенином, заплатив значительную сумму в 1 100 000 рейсов, что более чем в пять раз превышало сумму, которую Фернан Гомеш заплатил за всю торговлю Гвинеи двадцатью годами ранее 46, а в 1499 г. жители островов Сан-Томе получили разрешение на ввоз 1000 рабов из Бенина в течение пяти лет. Однако, в отличие от событий в Конго, отношения Португалии с Бенином никогда не выходили за рамки мелкомасштабной прибрежной торговли. Причина ясна. Оба Бенина, в отличие от маниконго, не видел никакой выгоды для себя в принятии христианского культа и не желал экспортировать рабов в больших количествах. Более того, он вообще запретил экспорт рабов-мужчин. Более того, хотя существует множество свидетельств того, что афропортугальцы из Сан-Томе действовали по всему королевству и, вероятно, служили Оба в качестве наемников, португальские власти сопротивлялись экспорту огнестрельного оружия в Бенин 47.
Какими бы ограниченными ни были их контакты, португальцы, тем не менее, произвели глубокое впечатление на литейщиков бронзы Бенина. Художники, создавшие бронзовые панели, украшавшие дворцы и общественные здания, часто изображали португальцев в их своеобразной одежде, доспехах и с мушкетами, а странные удлиненные европейские лица стали декоративным мотивом, который часто использовался в искусстве Бенина в последующие века.
Посольства в Западной Африке дают контекст для понимания гораздо более известных посольств в Конго и миссии Перо да Ковильяна, который отправился в 1489 г. для получения информации о коммерческих условиях на Востоке. Стратегия Жуана по отправке посольств с целью создания миссий и торговых предприятий, подкрепляемая периодическим использованием военной или военно-морской силы там, где это могло быть эффективным, стала тактикой, которую впоследствии использовали португальцы для распространения своего влияния по всему Востоку 48.
Перо де Ковильян
Если развитие торговых отношений с африканскими королевствами, в том числе, по возможности, с легендарным Пресвитером Иоанном, в существовании которого где-то в самом сердце континента Жуан все больше убеждался, было главным приоритетом короля, он также продолжал свои усилия по поиску практического пути в Индию. Два эмиссара были отправлены в Иерусалим, где можно было установить связи с эфиопскими монахами, а в 1487 г., в том же году, когда Диаш отплыл к Южной Африке, два владевших арабским языком агента, Афонсу де Пайва и Перо де Ковильян, были отправлены посетить Эфиопию и порты продажи специй в Индии. Всегда существовало значительное количество исламизированных португальцев, которые выучили арабский язык и легко проникали в мусульманские общины Северной Африки, и Ковильян, который уже побывал с миссиями во Франции, Кастилии и Марокко для короля, отправился под видом торговца медом в Каир, а затем без труда добрался через Аден до западного побережья Индии. Он также, очевидно, побывал в Софале в Восточной Африке, прежде чем вернуться в Каир и отправить письма в Лиссабон через двух португальских евреев, посланных ему навстречу. Из Каира Ковильян отправился в Ормуз, Мекку и Медину и в конце концов добрался до двора правителя Эфиопии, где его задержали и не разрешили покинуть страну 49.
