Твое... величество-2!

Ну и что?

И ползет, и шипит, и прекрасно себя при этом чувствует.

Где тут у нас святой отец?

Ага, стоит, плащ в руках мнет. Рядом с ним эрр Феликс, тот выглядит совершенно спокойным эльфом. Луна серебрит его волосы, и лицо у него становится совершенно неземным. Куда там американским киностудиям, там на героях по три килограмма штукатурки было, а этого только переодеть надо. Ну, и уши чуть поострее. Ладно, некогда любоваться! Мария заскользила в ближайшую подворотню, и жутко перепугала мирно спящую там дворнягу. Та подскочила — и с диким лаем помчалась куда-то вдаль.

И чем ей змея не угодила?

Мария быстренько перекинулась, порадовалась, что формы ничем друг с другом не делятся, то есть змея была грязной, вот она и будет грязной при следующем превращении. Грязь даже не засохнет. А Мария была чистенькой и аккуратной, в скромном темно-синем платье, которое ей жутко не шло. Зато и испортить не жалко, если что. Так она из подворотни и вышла, заставив мужчин переглянуться. Вроде ж там никого не было? Или они так прозевали?

— Святой отец, эрр Феликс.

Мужчина дернулся, едва не уронил плащ, и кинулся к ней.

— Ва... Мария!

— Ваше величество, — Феликс поддержал под локоть священника, не давая ему упасть прямо на Марию, другой рукой перехватил плащ и протянул его королеве.

— Вы позволите, ваше величество?

— Благодарю вас, эрр!

Мария ловко подхватила тяжелую ткань, завернулась, надела маску, набросила на плечи капюшон, и пожалела, что нет зеркала. Полюбоваться бы на себя!

Увы.

Женщина подхватила под руки обоих мужчин.

— Нам далеко идти?

— Нет. Совсем рядом.

* * *

Мария действительно не успела даже как следует испачкаться. Нужный домик оказался совсем рядом, а девушка, которая открыла им дверь, совсем не походила на опытную повитуху. Впрочем...

— Проходите. Вас ждут.

Мария кивнула, и проследовала внутрь. Эрр Феликс вежливо остался снаружи.

Обычный домик.

Пол не земляной, а из досок, на них аккуратные соломенные циновки. Чистые, свежей соломой пахнут, это чувствуется. Стены беленые известкой, стол и лавка выскоблены до блеска. Ставни резные, в окнах стекла, а это здесь признак состоятельности. Даже вот такое стекло, мутноватое и с ладошку размером, стоит достаточно дорого. Окна хоть и небольшие, квадраты со стороной примерно сантиметров тридцать, но все равно — дорого. Сама повитуха встретила их во второй комнате. Симпатичная женщина лет сорока — сорока пяти, чуть пониже Марии, но объемная, и с выпуклостями, которые и Диану посрамят, со светлыми волосами, круглым лицом и доброй улыбкой. Такой хочется довериться.

И одета она чисто, Мария это видит, и запахи чувствует. И руки у нее чистые, ногти коротко подстрижены, грязи под ними нет вообще.

Хм, интересно.

— Доброй ночи, эрры. Что вам угодно?

Речь правильная, слова она произносит очень четко, только акцент какой-то странный. Она не местная?

— Вы сможете узнать, беременна ли эрра?

— Выйдите, эрр, мне надо будет осмотреть вашу...

— Знакомую, — подсказал святой отец. — Мою знакомую эрру.

Мария утвердительно кивнула.

Отец Роман покосился подозрительно, и вышел за дверь.

— Ложитесь, эрра, плащ снимите, платье верхнее тоже, у меня стол чистый, — повитуха смотрела строго.

— Исса...

— Тина Альтон.

— Исса Альтон, вымойте руки.

— Это обязательно, эрра. А что — не моют?

Мария вспомнила лекаря, который хотел ее осмотреть, и скривилась так, что под маской стало видно. Этот не то, что руки не моет, он и носки, поди, меняет только на водку!

Проследила, как повитуха идет к тазику, сняла платье и забралась на стол. Повитуха вымыла руки, и подошла к женщине.

— Расслабься, эрра, можешь глаза закрыть, больно не сделаю...

Глаза закрывать? Вот еще не хватало...

Мария даже и не подумала этого делать. Что она — у гинеколога не была?

Повитуха и правда не причиняла боли, действовала деликатно и аккуратно. Потом опустила Марии подол, снова вымыла руки, и подошла уже со стороны головы.

— Ну-ка, эрра, прикрой глаза, я сейчас жилы на шее пощупаю, и виски твои...

Мария удивилась, но прикрыла. А вот чего она не ждала, так это шумного вздоха повитухи — и ее стона.

— Великая Предмать!!!

Тут уж Мария глаза открыла.

И встретилась взглядом с повитухой. У иссы Альтон были вертикальные зрачки.

Большие глаза, красивые, серые, но сейчас в них преобладал зеленый оттенок. И вертикальные хищные зрачки. Мария невольно не удержала контроль над собой. И ощутила, как ее глаза тоже становятся золотистыми, змеиными, с такими же зрачками.

— Вот б...

А что тут еще скажешь?

* * *

Две женщины смотрели друг на друга около минуты. Потом Мария поднесла руку к губам, призывая к молчанию.

Повитуха кивнула. И заговорила сама.

— Эрра, вы беременны. Срок очень ранний, но плод уже есть.

Мария только вздохнула.

Вот ведь... снайпер!

— Беременны! — в комнату ввалился святой отец.

Мария невольно взвизгнула, повитуха тут же развернулась, и грудью поперла на священника, выставляя того за дверь. И плотно прикрыла створку.

Впрочем, извинения все равно из-за нее неслись.

— Я приду завтра, — негромко произнесла Мария.

— Я буду ждать. Всю ночь.

Сейчас им поговорить не удастся, а вот завтра...

Если бы женщины знали, что за окном припал к щели в ставнях эрр Феликс! И отлично видел глаза повитухи! Подглядывать, конечно, нехорошо, но не мог же он пустить все на самотек? Мало ли что на уме у этой бабы? Такого он увидеть не ожидал, но у него еще есть время подумать.

Значит, завтра?

* * *

Всю дорогу обратно Мария молчала. И мужчины молчали, понимая, что ее величество не в настроении. Уже во дворце Мария заговорила со священником.

— Святой отец, мне нужна будет ваша помощь.

— Ваше величество, все, что прикажете.

— Напишите о случившемся моему брату. Ваша почта точно не читается?

— Моя личная, — святой отец выделил эти слова голосом, — не читается.

Мария пожала плечами, но спорить не стала.

— Ребенка надо еще доносить. Родить. И чтобы он оказался мальчиком. Я понятно выражаюсь?

— О, да, ваше величество!

— В столице мне будет не слишком комфортно.

— Я тоже так полагаю, ваше величество.

— И я не уверена, что моему мужу стоит знать об этом ребенке.

Святой отец задумчиво кивнул.

— Я буду ждать ответа из Картена, ваше величество.

— Ждите, — согласилась Мария. — Дней десять-пятнадцать?

— Может, чуть больше, но не намного.

Мария задумчиво кивнула.

Если она хочет сбежать, у нее есть пять дней. Всего пять дней.

А что потом?

Мария думала об этом, пока ползла в свои покои. Думала, когда лежала в кровати, обнимая сладко сопящую Анну, думала всю ночь, и с утра себя чувствовала отвратительно. Только вот...

Единственным, что ей приходило в голову, было: 'Мама была права, когда уговаривала в кулинарный техникум идти! Поварихи везде нужны, а вот где я тут по специальности себе работу найду?'. А мама говорила.

Но кто ж мог предугадать такую ситуацию? Это ж жуть лиловая! Вот что она умеет делать? Служанкой — поломойкой — проституткой не предлагать. Вскоре она будет непригодна для этих специальностей. Шить она толком не может, вышивает косо и криво, таланта ее хватит только шаржи на улице рисовать? Ага, с этого проживешь. Один день, если повезет, а так и до вечера можешь не дожить, прибьют в подворотне.

Сколько она про художников не читала, никто из них не был богатым при жизни. Все после смерти стали ну такими ценными, что аж жуть, а вот при жизни обычно последний хвост без соли доедали. Разве что наследство какое было... ей это не светит.

Ага, наследство от мужа. Королевство Эрланд, сдаю внаем, недорого, с пропиской... это у нее уже крыша едет в далекие края! Ей бы и самой уехать куда подальше, но куда идти? Что вообще она может тут сделать такого, что пригодится? ЧТО?!

Ответа не было.

Мария печально констатировала, что другие попаданцы устраивались лучше, чем она. Кто трактир открывал, кто мыло варил, кто шоколад, кто вообще был обеспечен с самого начала, кто еще какие народные промыслы налаживал! И ведь так хорошо у всех получается! Завидки берут! А самое главное, местным жителям ну ТАК все это надо! Хотя предложи она местным фигурное мыло, думаете — купят? Да она на одном сырье разорится! Сколько здесь натуральные ароматизаторы стоят, это озвереть, считай, мыло золотым получится. Так и называть его — королевское. Про шоколад и вовсе молчим!

Ладно, это она уже ворчит. Просто потому, что осознает истину: она бесполезна.

Единственное, что она может: сцеживать змеиный яд в баночку и продавать по сходной цене. Надо вот завтра у повитухи спросить, ценится он тут — или так. Может, тут каждый может змею поймать и яда с нее надавить?

Прокрутившись всю ночь, Мария пришла к печальному выводу. Надо следовать классике.

То есть 'ой, ...ля! Завтра грабим короля!'. Жаль, в 'Бременских музыкантах' змеи в главной роли не было. Может, не стоило так категорично от рубинов отказываться? И кто-то ж и остальное подарил... нет бы деньгами!

Бывший бухгалтер могла поделиться рецептом идеального подарка, который подойдет для любой женщины.

Подарите ей деньги, а женщина сама найдет, на что их потратить. Уж этот подарок никогда не будет пылиться на антресолях, заброшенный в гневе, и на него никогда не разозлятся! К нему можно даже розочки не прикладывать.

Увы.

Донести до местных мужчин свою точку зрения она не могла. Денег не дадут. А жаль...

* * *

— Как — сгорел?!

Ханс вроде бы и не гневался, но лучше бы орал и швырял мебель, тейн только ежился под его змеиным немигающим взглядом. Не видел он настоящих змей... только вот разницы никакой, король еще и опаснее. От змеи-то и быстрее уйдешь, и безболезненнее, а с его величеством будешь мучиться до-олго!

О смерти молить будешь, как о милости.

— Так, ваше величество. Целиком, только горстка пепла осталась.

Ханс стиснул подлокотники трона.

— Не вы ли уверяли меня, что все будет хорошо?

Тейн потупил глаза. Как и многие церковники в высоком сане, в бога он верил... своеобразно. Богу — молитвы, людям мирские блага. И живем мы на земле, и все мы грешнЫ, понятно, потом Многоликий разберется, ну так... есть он или вовсе даже нет? Кто ж его знает? Что-то он особенно не вмешивается, и голоса с неба не раздаются, и пальцем с облака никто не грозит... значит, Богов все устраивает, что он делает. Авось, не устраивало бы, нашли бы способ докричаться!

Так что тейн был уверен в результате опыта. Неудача стала для него... неприятным открытием.

— Ваше величество, я даже и не сомневался.

— Но что-то пошло не так.

— Мои люди будут работать над этим вопросом.

Самое простое объяснение не произнесли вслух ни тейн, ни его величество. Хотя оба о нем думали, но говорить не хотели. От греха...

А то ведь вывод звучал просто.

Они посягнули на дело Многоликого, и тот покарал дурачье. Только Многоликому доступно было создание двуипостасных, но никак не людям, они со своими убогими рылами влезли туда, где им не надо бы и рядом проходить...

Они нарушают закон Божий и человеческий, и кара последует.

Но как такое вслух произнесешь? Особенно, когда столько уже сделано?

— Работайте, тейн. Я верю, что все получится. И постарайтесь ускорить работы. Может, привлечь еще людей...

Тейн пожал плечами.

— У братьев есть несколько помощников, но тут ведь иное, ваше величество. Нужен фанатичный исследователь, не скованный убогими рамками обыденности.

Ханс кивнул.

— Да, пожалуй.

И снова секундная заминка.

И тейн, и король помнили, что случилось несколько лет назад. Они уже года три вели опыты, когда им попался этот мальчишка. Такой юный, горящий любовью к науке, казалось, только предложи... и они предложили.

Около полугода все было хорошо.

Мальчишка работал, вдумывался, брат Тома хвалил его, брат Винс тоже... нет-нет, не потому, что он был из этих...

Мальчишка как раз любил девушек, но и науку он тоже любил, а тут такие возможности... он горел энтузиазмом, затеял целую серию опытов, недрогнувшей рукой вскрывал тела умерших...

И — повесился.

Сам удавился в своей келье, запертой изнутри на прочный засов, сам приладил петлю, сам написал предсмертную записку

Все сам, вообще все...

Почему?

В записке было немного.

Мы нарушили волю Многоликого, и кара грядет. Я предаю свою грешную душу на Его суд, да смилуется надо мной Многоликий!

В чем была нарушена воля?

Что пошло не так?

Брат Винс рассказал, что вроде бы мальчишка беседовал с кем-то из образцов, но это уж и вовсе смешно! Он таких не один десяток на смерть отправил, и тут — беседа? И раскаяние?

Даже не раскаяние, отчаяние, столь глубокое, что мальчишка не увидел другого выхода.

Но почему?

Что произошло?

По сей день тейн терзался в догадках, и обречен был оставаться в неведении до своего смертного часа. Что узнал мальчишка? О чем подумал?

Ханс тоже помнил об этом случае. Поджал губы, недовольно дернул подбородком.

— Идите, тейн. Думайте, как мы можем найти этого человека, думайте! Живое может быть намного эффективнее, разве нет?

Так-то да.

Но как найти этого человека?

Пока у тейна не было ни одной идеи.

* * *

Кто бы сомневался, за завтраком Диана была в рубиновом комплекте, и в платье вино-красного шелка, которое обрисовывало все так, что можно и без него. Кажется, нижнее платье она просто намочила, чтобы то липло к ногам и подчеркивало фигуру.

Диана была довольна и счастлива, хлопала ресницами и благодарно смотрела на короля. Настроение ей портило только одно: диадему надеть нельзя. А хочется...

А нельзя.

Мария была без украшений. Тонкий золотой обруч она надевала машинально, а все остальное — она тут елкой не нанималась! Это золото, оно тяжелое, массивное, от сережек через два часа уши отваливаются, браслеты вместо кастета носить можно...

Да и вообще она была не в форме. Сидишь тут, думаешь, накроет тебя токсикозом — или нет? Пока вроде все нормально, но лучше не рисковать. Еду она себе потом найдет, а вот если ее стошнит за столом, или рядом... нет уж! Лучше не надо так рисковать!

Так что Мария крошила хлеб и ковыряла кусок ветчины, делая вид, что кушает. Получалось плоховато, придворные отметили и ее усталый вид, и синяки под глазами, но молчали. Впрочем, недолго. Чтобы Дианочка удержалась?

— Ваше величество, — конечно, обращалась она к королю, — умоляю! Разрешите мне носить диадему! Она так пойдет к моим глазам, — судя по движению пальчика, глаза у Дианы находились где-то в районе выреза. Может, она моллюск? Но Иоанн смотрел с удовольствием.

— Хм... ваше величество, даруем Диане это разрешение?

Ах ты ж... козел мелочный! Мария и так была невысокого мнения о короле, а теперь оно вообще под плинтус закатилось. Но первое правило любой хорошей ссоры она помнила. Надо не отвечать на заданный вопрос, а атаковать самой.