Труффальдино Её Высочества

Обследуя его во время своих попыток извлечь Якорь, Солас смог ощутить присутствие в нём ещё какой-то энергии, но что это такое, так и осталось загадкой. Она неспешно катилась по внедрённым сосудам и органам, переплетаясь с собственной жизненной силой человека, скрытно гудела в костях, отрицая все попытки разгадать её тайны. Глядя на структуры и сплетения, эльф предполагал, что любой маг, что попытается использовать кровь этой... химеры в своих целях, может столкнуться с непредвиденными трудностями, что-то ещё сказать он просто не мог.

Помимо прочего, само существование этого человека заставило его задуматься, не приложили ли к появлению в этом мире расы людей выжившие жрецы Гиланнайн и не действуют ли они до сих пор. Зодчие плоти отличались особым видом безумия и, оказавшись под Завесой, могли создать нечто такое, что обрекло бы элвен на исчезновение. То, что люди могут иметь общее потомство и с эльфами, и с гномами, при любом соотношении получая больше людей, как раз соответствует их искаженному мышлению. Мир под Завесой враждебен элвен, следовательно, нужно превратить их в нечто иное, что лучше подходит новой реальности, и плевать, что в результате элвен потеряют себя. В конце концов, их предводительница уже проделывала подобный трюк, когда создавала галл. А ведь на фоне прочего этот проект был почти безобиден.

Прежде Солас даже не предполагал, что такое возможно, но сейчас эта мысль начала казаться пугающе реальной. Человек, ещё более далёкий от океана грёз, чем его собратья, но одновременно с этим отвратительным образом сращенный с плотью совершенно иного существа (природу которого он также не мог понять), был достаточным доказательством. Само то, что нечто ему подобное может жить, дышать и двигаться, вызывало беспокойство, а то, что в его руках осколок Якоря, безмерно усугубляло ситуацию. Возможно ли, что ошибка в ритуале не случайность, а результат чьей-то злой воли? Осквернённый разум магистра мало на что пригоден (Солас бы первым признал, что выбрал осквернённого на роль жертвенного агнца в своём деле не из-за выдающихся мыслительных способностей), но даже он не должен был облажаться, когда все карты бережно вложены в его руку.

Солас крепче сжал свой посох, превращая приблизившихся духов в ледяные статуи. Миг, и пара взлетевших камней раскололи их на куски. Может, он и ослаб за время утенеры, но всё ещё искусен. Не то чтобы кто-то здесь мог это по-настоящему оценить.

Взмах рукой, и прозрачная плёнка укрыла его невольных союзников от когтей и магии беснующихся духов. Краткий кивок в ответ на взгляд от женщины из ордена с претенциозным названием "Искатели Истины", и шторм сражения вновь разнёс их в стороны.

Тем временем двуединый, находящийся в центре его тяжелых раздумий, настойчиво прорывался через мелких духов, демонстрируя примечательное боевое мастерство. Пентагаст поспешила присоединиться к нему, заняв левую сторону в формирующимся клине, справа оказался один из воинов отряда, имя которого Солас не удосужился узнать. Чуждая энергия, странным образом переплетённая с его жизненной силой, пульсировала под кожей человека, казалось бы, подстегнула его усилия, и тот пёр, словно взбешённый бронто, сметая всё на сво"м пути.

Когда до разрыва оставалось с десяток шагов, человек вскинул руку, и осколок Якоря вспыхнул силой, перенаправляя энергию основной части, приказывая тому закрыться.

Мгновение, другое...

Разрыв рычал, сопротивляясь приказу.

Третье, четвёртое...

Духи, бессмысленно нападающие на всех подряд, сосредоточились на непосредственной угрозе, но отпрянули от свирепо вспыхнувшей ауры беглой неваррской принцессы.

Пятое, шестое... Всё.

Завеса содрогнулась от натуги, но сомкнулась, вновь отчуждая изменчивое от постоянного. Многие духи мгновенно потеряли свои нестабильные тела, оттеснённые обратно на свою сторону мира, а те, что успели укоренить своё существование по эту сторону, оказались оглушены ударом укрепившегося пространства и быстро уничтожены руками людей.

Солас тихо выдохнул и на миг прикрыл глаза, транслируя вслед уходящим своё сожаление и поддержку. Так было нужно, но от этого не легче.

Его взгляд скользнул по невидимыми для других шрамам Завесы, что быстро разглаживались, полностью исчезая, и зацепился за затухающий блеск осколка.

Когда он смог получить доступ к своему Якорю, то с ужасом осознал, что почти ничего не может сделать. Мало того, что Якорь раскололся на две неравные части, так ещё и не откликался на приказы своего единственного хозяина. Мощь была рядом, такая родная и манящая, но одновременно безмерно далёкая и безразличная к любым воззваниям. Все его попытки вернуть своё оказались бесполезны. Он даже не мог убить тех, к кому из-за поганой шутки судьбы оказался привязан его Якорь, ведь в таком случае тот просто самоуничтожится, и Солас потеряет последний шанс обрести контроль над Сферой.

Отчаянье его было велико, но древний маг справился с собой. Возможно, это была одна из величайших его неудач, но далеко не единственная. Итак, как и впредь, Солас взял себя в руки и начал собирать осколки, дабы спасти хоть что-то. Понимая, что медленное и бесконтрольное разрушение Завесы скорее до основания исказит мир, чем приведёт к нужному результату, он решил направить всё своё мастерство на то, чтобы помочь это исправить.

Перво-наперво следовало убедится, что дикари, завладевшие чужим могуществом, не усугубят ситуацию. Якорь не подчинялся ему напрямую, но всё же это было его творение, которое Солас знал от и до. В конце концов, в своё время он ковал Сферу собственными руками, преобразуя трофей старой войны в орудие освобождения, и он же разработал ритуал, который так бездарно провалил магистр. Итак, все последние дни, когда не латал этих двоих, Солас потратил на то, чтобы какие бы глупости не совершали носители, ответ Якоря был один — восстановление Завесы и ничего более. Необходимость делать это через внешние стимулы была совершенно убийственна, и это странное разделение на две части только всё усложняло, но, похоже, в этом труде ему всё же сопутствовала удача.

Солас всё ещё не был уверен полностью. Два раза — это хороший знак, но всё ещё могло полететь в тощую задницу Эльгарнана. В этом деле просто слишком много неизвестных факторов, начиная с самого раскола Якоря, чего просто не должно было произойти, и заканчивая подозрительным конструктом плоти с неизвестными целями и хозяевами, но успех есть успех, и, учитывая события последних дней, он был рад и такой малости.

Размышляя над всем этим, Солас неспешно подошел к месту, где ранее находился разрыв. Это был грубовато вырезанный в скале балкон, явно сделанный в плохой попытке подражать работе детей камня и, по-видимому, использовавшийся в качестве капища. Он слышал, что эти места долгое время принадлежали людям, поклоняющимся высшей драконице. Что ж, неудивительно, что разрыв произошел именно здесь. Культисты наверняка использовали в своих ритуалах кровь, дарованную им их полуразумной хозяйкой, а флуктуации от Бреши просто прорвали старый шрам. Драконы — великолепные существа, но привычка молодых самок собирать сомнительных питомцев всегда создавала проблемы.

— Любопытно, значит, малая часть метки тоже может это сделать, — произнес он, внимательно изучая состояние пространства над капищем. — Я предполагал, что воздействовать на Завесу сможет только леди Тревельян, в то время как вторая часть метки окажется во вспомогательной роли.

Ложь легко слетела с его губ, хотя собственный интерес подделывать не пришлось. Другое дело, что он был сильно смешан с горечью и злостью, но эти чувства Солас успешно оставил при себе. То, что эффект действует через обе части, говорило только о том, что разделение повредило целому меньше, чем он опасался. Это, безусловно, хорошо, но гораздо интереснее, что особенности мужчины не помешали ему взаимодействовать с Якорем. В конце концов, чтобы начать процесс, нужно как минимум отдать магии хоть какой-то приказ. Успех человека говорил, что, несмотря на все обстоятельства, он всё ещё на каком-то уровне взаимодействует с энергиями океана грёз. Что... несколько обнадёживало. Жизнь, существующая в полном отрыве от красоты великого, была бы омерзительна сверх всякой меры, и Соласу куда спокойнее от того, что это не так. С другой стороны, очередной тычок в его нынешнюю слабость неприятно колол, ведь если Якорь нашел на что реагировать, будучи в полной силе, он сам тоже бы это заметил.

— Подействует ли это лучше, если они будут делать это одновременно? — спросила Пентагаст, которую интересовала исключительно практическая сторона дела. Ну, та, которую она могла понять.

— Хм? Нет, думаю, нет, — отрывисто произнёс Солас, поспешно соображая простое объяснение, которое заставит этих дикарей следовать элементарной технике безопасности. — Несмотря на то, что говорят нам наши глаза, метка на их руках в действительности едина. Кроме того, даже если большая её часть, похоже, сосредоточена на ладони леди Тревельян, производимое воздействие, насколько могу судить, в обоих случаях закрытия разрыва было идентично. Ни один из носителей не является источником силы метки, так что... — он пожал плечами, — попытка использовать обе одновременно будет сродни попытке мага сразу использовать два посоха. В лучшем случае бесполезное занятие, а в худшем — сулящее травмы.

— Разве не вернее было бы сказать двоим использовать один посох? — с усмешкой вбросил свой медяк Варрик.

— Ну же, мастер Тетрас, у вас же много друзей-магов. Вы должны в этом кое-что понимать, — попенял ему Солас. — Не поверю, что гном с вашим пытливым умом за все годы не задался этим вопросом.

— Хорошо-хорошо, уел, Гоготун, — поднял руки гном. — Признаться, я даже видел, как это делается. Ну или не делается. Однажды Хохотушка по пьяни стащила посох Солнышка и решила поохотиться на голубей с двух рук. Её собственный пулял нормально, а второй выдавал какие-то невразумительные искры. Хе, выглядело забавно, а уж какой разнос ей Солнышко устроила опосля. — Он потёр подбородок, ухмыляясь собственным воспоминаниям.

— И всё же поясни свою мысль, Солас, — произнесла Пентагаст, за что удостоилась скептически поднятой брови лысого мага. — В моей работе такие тонкости никогда не имели значения, — добавила она почти оборонительно.

— Хм, думаю лучше переадресовать этот вопрос леди Тревельян. Чтобы проиллюстрировать точку зрения мага Круга. Всё же я там никогда не обучался, — мастерски переложил он груз просвещения неучей на другие плечи.

Не ожидавшая такой подставы девушка чуть вздрогнула и бросила на него хмурый взгляд.

— Дело в том, что посох сам по себе не связан с Тенью, — всё же начала отвечать она. — Сплав лириума в сердечнике целенаправленно максимально стабилен и нейтрален, чтобы не мешать магу свободно изменять субстанцию мира снов, в отличие от тех же жезлов и рун. Можно сказать, что он больше всего похож на тот, который используется в зельях. Посохи помогают концентрации, выступают кистью для тонкой работы с заклинаниями, а некоторые изделия даже могут расширить доступное количество энергии, но непосредственно в контакт с Тенью всегда вступает маг, каковой и является источником искажения и волевого усилия, требуемого для любого действия. Аспектирование инструмента с помощью материалов оболочки, которые настаивают на определённую стихию, позволяет не думать о преобразовании каждого удара во что-то конкретное, но направление энергии всё равно требует внимания. Если же это внимание распылять, то ничего хорошего не получится. — Она задумчиво поджала губы. — Думаю, можно придумать ещё много более конкретных сложностей, но и этого достаточно, чтобы поостеречься. Тень не прощает беспечности.

"Тень то, Тень сё, о бездна, как же люди любят этот никчёмный ярлык, — с отвращением думал Солас, слушая речь Тревельян. — Они как будто специально старались принизить то, что находится за Завесой. Сделать это менее реальным и вторичным, чем грубые камни тверди. Хотя бы в своих головах. Конечно, долийцы со своим Запредельем в каком-то смысле ещё хуже... Проклятый, искалеченный мир, здесь только Бездна не утратила своего истинного имени!".

Хотя это его безмерно раздражало, сам по себе разговор послужил хорошим напоминанием о том, что и ему следует употреблять общепринятые понятия. Реноме отступника может прикрывать его оговорки лишь отчасти, так что ему пришло время стряхнуть пыль с собственных шпионских навыков. До сих пор он, по большей части, действовал косвенно, вербуя агентов через сны и манипулируя событиями с минимальным участием, но теперь ему придётся следить за Якорем лично, а значит находиться в центре будущей организации, на вершине которой находятся такие опытные люди, как сестра Соловей. Пока ему везло, а хаос и отчаяние перед лицом катастрофы были его лучшими союзниками, как впрочем и общее пренебрежительное отношение к эльфам, но если продолжать в том же духе, он быстро провалится.

В целом образ отступника-сновидца (этот навык в любом случае скрывать поздно) немного не от мира сего отвечает его потребностям, но маску следует улучшить, чтобы в дальнейшем оказаться вне подозрений.

"Странствующий мудрец при дворе Гельдаурана. Как в старые недобрые времена".

Рассеяно размышляя о превратностях судьбы и собственном образе, эльф лишь краткими кивками обозначал своё внимание к примитивным измышлениям современных магов. В принципе, он был согласен с позицией разумной осторожности, хотя маги, подвергшиеся пропаганде человеческой церкви, по большей части постулировали откровенный страх и паранойю в отношении что собственных даров, что обитателей океана грёз. Насколько такое отношение укоренилось в этом юном даровании, ещё предстояло выяснить.

— Да, это соответствует моим собственным наблюдениям, — произнёс он, когда Тревельян закончила. — Мы не знаем, как действует метка, но, следуя элементарной логике, лучше не заставлять её делать два дела одновременно. Может быть, это перестраховка, но риск того не стоит. Как мне кажется.

— Ха, ясно-понятно. Значит, будем следить, чтобы наши Светяшки не светили в дыры одновременно, — буркнул гном, похоже, выражая общее мнение.

Солас перевёл дух и мысленно поздравил себя с хорошо выполненной работой.

На этом разговор увял.

Оставив выживших разведчиков позади, отряд продолжил прокладывать себе путь через горы. Тропа была ненадёжна, так что Соласу и Тревельян несколько раз пришлось использовать магию, чтобы обеспечить безопасный проход, но в целом оставшийся путь прошел без происшествий.

* * *

Храм встретил их застоявшейся вонью горелой плоти. Очередное доказательство его неудачи.

Не то чтобы он слишком сильно переживал из-за людей, но и не желал им лишних страданий.

Это должно было стать ударом милосердия. Быстрый росчерк ножа. Укус в горло, в мгновении ока лишающий мозг крови и дарующий спокойное забытье. Народы, заполонившие мир после его величайшего триумфа и величайшего провала, были бы просто смыты свободными водами изначального мира. Без боли и отчаянья. Без мучений. А затем, избавленные от гнёта его творения, элвен восстали бы вновь, обретя свободу и процветание, которых достойны.