— Продажа спецсредств Орденом разрешена исключительно для сил самообороны анклавов. Так что глушитель законным путем тебе не купить. А нож и кобуру купишь в городе. Я подскажу, к кому обратиться.

— С вас 1322 экю,— Гельмут выкладывает на прилавок цинк винтовочных патронов, магазины к СВД и АПБ, пачки пистолетных патронов.

Отдаю Гельмуту свой Ай-Ди и распихиваю хабар по сумке.

Немец вставляет айдишник в прорезь терминала, поколдовав с ним пару минут, возвращает мне пластиковую карточку. — Айн минутен, — немец ставит на сумку две пломбы. — Вы в гостиницу, я полагаю?

— Правильно полагаете.

— Обождите, я сейчас закрою тут все и покажу, где гостиница. Нам по дороге.

Улица встречает непривычно влажной духотой. К особенностям местного климата еще привыкать и привыкать. А пока, закинув сумку в кабину, подсаживаю туда же несостоявшихся пулемётчиков.

Со стороны карантинной зоны мимо нас проезжает грузовик неизвестной мне марки. Кузов грузовика плотно заставлен деревянными поддонами.

— Хм, куда он их потараканил, интересно? И главное, откуда — мыслю вслух.

— На разборку. Поддоны аккуратно разберут. Досочки пойдут на мебель или в стройку. Даже гвозди отрихтуют для продажи, — Гельмут стоит на крыльце арсенала и щурится на вечернее солнышко. На боку немца появилась внушительных размеров кобура, на плечах куртка с эмблемой Ордена.

— Что, даже гвозди дифицит?

— Около орденских баз получше со снабжением, но всё равно даже гвозди в дефиците. Завтра по графику Гуннар из арсенала пустые ящики забирает, ящики тоже хорошо покупают. — Разрешите, я сяду за руль до кемпинга? Вспомню молодость. У меня в бригаде половина парка таких "головастиков" была.

Хм, бригадир, говоришь. Бригада у тебя была, похоже, отдельная или особая.

— ТАМ комбригом были? — интересуюсь у немца. Подсадив Муху в кабину, обустраиваюсь рядом на пассажирском сиденье.

— Найн, начальником штаба. Из-за этого, после объедения Германии, пришлось сюда перебраться, — немец пытается запустить двигатель, но тот остыл и не схватывает, лишь плюётся клубами сизого дыма.

— Питание на свечи накала выведено отдельно — вон та кнопка. Индикатор накала свечей справа под рулем, — немец секунд десять жмёт на кнопку, потом снова пытается завести мотор. Мотор подхватывает почти сразу.

— Разумное решение, в этом мире лучше держатся простых и надёжных решений, — "головастик" выруливает на бетонку. — Вещевые склады, советую завтра заглянуть, — немец кивает на проплывающую за открытым окном копию арсенала. — Сейчас на складах партия снаряжения для бывшей Родезии. Советую купить пару комплектов. Снаряжение качественное, германского производства, очень хорошее для местного климата. Заказчик не забрал заказ, а Орден выкупил по цене тряпок.

Заглянем, обязательно заглянем.

Хм, форму по цене тряпок. Оружие по цене металлолома. Орден нигде своего не упустит, — придерживаю свои мысли при себе.

— Налево КПП и выезд с территории базы. А мы уже приехали, — немец аккуратно паркуется в кармане за двухэтажным зданием.

Ндэ, местные архитектурные изыски продолжают поражать. Двухэтажное здание из светлого камня. Оконные проемы выложены красным кирпичом. Скаты высоченной крыши покрыты черепицей (похоже из той же глины, что и кирпич). От зноя окна прикрыты деревянными ставнями. Кованая вывеска над входом добавляет домику средневекового антуража.

Сквозь стекло просматриваются кухня, ресепшен и зал ресторанчика примерно на половину здания. Зал ресторана переходит в крытую уже знакомым мне камышом террасу. Всё по-немецки чистенько и аккуратно. Хм, а с противоположного от автостоянки торца гостиницы находится интересное сооружение — коновязь. И судя по стоянию брусчатки под ней, конь тут никак не роскошь, а самое, что ни наесть средство передвижения.

Следом за немцем прохожу на ресепшен. К запахам жареного мяса и свежей выпечки, примешиваются неизвестные мне приятные ароматы. Судя по ароматам, кормят тут отлично. И хотя есть пока не хочется, жара так сказывается, пожалуй, перспективы вкусно порубать откровенно радуют.

За стойкой приятная арийской наружности женщина цедит пиво в глиняную кружку. Если бывают стопроцентные немки, то фрау Марта немка на все сто двадцать процентов, просто канон арийской женщины.

— Гутен абент, фрау Марта, — будем вежливы, и воздастся нам.

— Гутен абент, — фрау с улыбкой поворачивается в мою сторону, по мере разглядывания деталей моей не блестящей внешности, улыбку сменяют морщины над бровями. Что с этим поделаешь, морда лица у меня сейчас откровенно уголовная.

— Гютен таг, — рапортует пулемётный расчёт. Впавшая в легкий ступор фрау не знает, как реагировать на нашу компанию.

— Не мучай мои уши, — Гюнтер проходит за стойку и целует немку в щеку.

Я нечто подобное предполагал с самого начала.

— Номер с одной большой кроватью на всех не устроит? — получив утвердительный кивок, Гюнтер кладёт на стойку ключ.

— Семнадцать экю — номер, стоянка машины, баня, ужин и завтрак на всех, — озвучивает ценник вышедшая из замешательства фрау.

Нам достался самый дальний номер. Что в принципе хорошо, меньше шума будет. И с шикарным бонусом в виде торцевого балкончика. Сам номер не поражает красотой убранства — двуспальная кровать, пара тумбочек, кресло, зеркало, открытая вешалка, санузел с душем. Грубоватая мебель явно местного производства, не удивлюсь, если она ведёт родословную из тех самых разбираемых Гуннаром поддонов. В помещении витает дух арийского орднунга, нигде ни пылинки, на застеленной кровати ни складочки.

С безжалостностью восточных варваров сваливаю на идеальную геометрию покрывала, прихваченные из машины сумки.

И что-то душновато в номере, будем проветривать.

С балкона открывается симпатичный пейзажик, жаль, бинокль из машины не прихватил. Умная мысля, как известно, приходит только, когда уже поздно что-то менять.

За небольшим гостиничным садом-парком, виднеется торец длинного одноэтажного здания с плацем — казарма местной армии к бабке не ходи.

Плац упирается в широкую насыпь метров четырёх в высоту. По гребню насыпи между двумя рядами столбов с колючей проволокой пролегает накатанная колея. По моему скромному разумению местные вояки на машинах по этой дороге периметр патрулируют.

Что там сразу за насыпью с балкона не разглядеть, но не удивлюсь, если там окажется небольшой ров. Зато видна однообразная равнина, разбавленная редкими вкраплениями зелени. Ещё дальше до горизонта чернело море.

— Папка, это море? — неразлучная парочка в гипсах аж рты открыла от восторга.

— Ой, папка, смотри, пропеллеры какие большие на башнях крутятся, — новая волна восторгов.

— Это ветрогенераторы, электричество из ветра вырабатывают.

Если честно, я сам их впервые вживую вижу. Но общий принцип детям донести могу.

Стук в дверь прерывает созерцание местных красот и чудес. Кто там по нашу душу пожаловал?

Пожаловала копия фрау Марты, только лет пятнадцати от роду. Копия вручает мне здоровенную стопку полотенец и постельного белья.

— Данке шен, — забираю белье.

— Битте шён, — копия, стрельнув взглядом по детям, убегает в сторону лестницы.

Орднунг у них тут, однакоз. Вон как "арбайтенпостахановски" делают.

— Молодёжь, есть мнение, что пора проверить местную баню.

Молодёжь особых восторгов не выказывает. Ну и ладно, в конце концов, я тут главный.

Оставив детей под охраной Мухи, выхожу из номера.

Застав за стойкой Гюнтера, интересуюсь у перебиравшего бумаги немца, где тут баня и как обстоят дела на предмет постираться?

— Баня во дворе, за бассейном. Бельё завтра отдай Марте, она постирает. Экю за фюнф килограмм, — гуманный, в общем-то, ценник.

— Днём? А пораньше никак нельзя? — интересуюсь из чистого любопытства.

-Найн. — Стирают, гладят, пылесосят строго, когда батареи на максимуме, — делаю вид, что понял, о чем речь. — У нас баня общая и ходить в нее принято голыми. Если стеснительный в полотенце завернись, — немец возвращается к бумагам.

Чего мне стыдится? Шрамы украшают мужчину, а синяки это не навсегда.

Баня оказалась укрытым от лишних глаз за живой изгородью бревенчатым сарайчиком, размером пять на пять метров. С деревянной, покрытой дерном, крышей. Стеклянная дверь, ступенчатые лежаки вдоль стен. Напротив входа пышет жаром печь из толстых металлических листов. На печь навалена куча камней. Над камнями подвешена здоровенная медная чаша, наполненная камнями помельче.

В одном из камней на половину толщины просверлено отверстие, в которое в данный момент симпатичная шведка заливает воду из миниатюрного ковшичка на длинной ручке. Постепенно выкипая, вода создаёт очень приятную влажность. Температура в бане невысокая по русским меркам, стрелка термометра не дотягивает до отметки 80 градусов. Откуда-то из под потолка, тихонько звучит приятный инструментальный мотив.

Голая шведка очень приятный бонус к бане. Знойная девка — высокая, стройная, с третьим размером груди, ещё не успевшая обзавестись целлюлитом.

Залив воду, девушка укладывается на лежак.

Следуя примеру шведки, расстилаю полотенца на лежаках. На нижний ярус пристраиваю мелочь, их, похоже, надолго не хватит, сам залегаю мордой к дверям на верхнем ярусе.

Ух, дивно хорошо! Только сейчас приходит понимание, насколько же я вымотался за эти дни. Осторожно трогаю свежий шрам на боку, чешется, зараза.

Предварительно напряжённый материал (знаю, что не любой) имеет повышенную зону упругости. Я, похоже, преднапряжён до состояния — дальше некуда. Будем надеяться на повышенную упругость моего организма.

Не проходит и пяти минут, мелкие начинают канючить и проситься отпустить их в бассейн.

Можно с переломами в бассейн? Если брызги попадут на гипс то, скорее всего, ничего страшного не произойдёт, а вот если его целиком намочить, может и расслоиться. Не будем рисковать.

— Так, слушать сюда. В бассейн разрешаю только ноги опустить. Самим в воду не залезать. Почему? Потому что тут водятся невидимые рыбы. Мне дядя Гельмут сказал. Все, свободны.

Вода в камне выкипела. Зачерпываю новую порцию из деревянной кадушки. В кадушке с водой плавает тряпочный мешочек, набитый травой или листьями, оттого и пар такой душистый.

Укладываюсь обратно на лежак. С моего места через стеклянную дверь хорошо видна мелкая часть бассейна (с умом люди строили, учитывали этот вариант), мелочь азартно скачущая вокруг бассейна, и Муха, залёгшая в тенёчке у живой изгороди. Разомлев, прикрываю веки и на какое-то время ухожу в себя, даже пропускаю момент, когда ушла шведка.

Ух, хорошо прогрелся, теперь надо бы окунуться в водичку.

Вода в бассейне, прогретая за день местным солнышком, не кажется приемлемым вариантом. Иду на звук льющейся воды, за баню.

О, душик! Душик — это гут. Под душем шведка вся в мыльной пене. Всё-таки Европа это совсем другая культура. Залажу под соседний душ.

Ох, хорошо!

Из водной неги меня безжалостно выдёргивает шведка. Судя по протянутой мочалке и красноречивым жестам, от меня требуется потереть ей спину.

Это мы с радостью. С физиологией и половой ориентаций у меня все в полном порядке. Физиологические изменения моего организма не остаются незамеченными шведской стороной. Шведка, улыбаясь, о чем-то ласково лопочет на своем, проводит пальчиками по моим шрамам на боку, приятно, черт возьми, и опускается на колени.

Только бы мелкие не заглянули. А если кто другой заглянет, мне сейчас без разницы (дальше строго для тех, кому 18+).

На ужин моё семейство прибывает уже после заката. Занимаю угловой столик на четверых, примостившийся в дальнем углу обширной крытой террасы. Подальше от дымящего, как паровоз, растомана. Ни к чему детей плохому учить, успеют ещё научиться.

Копия фрау Марты приносит плетёную корзиночку с булочками и столовыми приборами, зажигает на столе пару свечей и исчезает в направлении кухни.

Хороший сегодня вечерок — душевный. Температура чуть за двадцать, с моря тянет свежестью и немного гнилыми водорослями — ну не бывает абсолютного совершенства, местные кузнечики (или не кузнечики) выводят рулады. Обстановка откровенно расслабляет.

За всем этим абсолютно не верится, что еще несколько часов назад был промозглый холод и мокрый снег поздней российской осени.

Откинувшись на спинку скамейки, осматриваю контингент в зале. По диагонали от меня, в окружении пары шведок постарше, дымит растоман. Впрочем, шведки тоже дымят, но поскромнее.

Через столик от них, за брутальным подвешенным на кованых цепях столом, парни в форме Ордена смешались с остальной частью шведской тусовки. Что характерно у пары орденских вояк по пистолету на боку. Принимавшая совместно со мной водные процедуры сильфида угнездилась на коленях у одного из вояк с пистолетом. Одной рукой бравый воин придерживает девушку за талию, а второй наглаживает упругие женские бедра. Свобода нравов, во всей красе.

За шумной орденско-шведской компанией угрюмо ковыряются в тарелках трое колоритнейших персонажей. Чего только стоит красный пиджак, надетый на футболку с логотипом киевского Динамо и кожаные штиблеты на босу ногу. На персонаже, сидящем с кислой мордой в мою сторону, золотые цепи в палец толщиной и небрежно брошенный на стол мобильник.

Вещь, в понимании братвы, статусная, вот только совершенно бесполезная. Это я уже уточнил.

Так мыслю. Когда мои соотечественники добьют трёхлитровую бутыль "Смирнова", явно прихваченную с собой с родины, они начнут искать неприятности. И, по всему, найдут их, не отходя от кассы. Орденские вояки пялятся на троицу братков с откровенным вызовом.

Справа от меня пара средних лет без фанатизма тянет "красное", разливая его по бокалам из небольшой керамической амфоры. Чуть дальше еще пара занятых столиков, но с моего места не видно, кем.

Хм, вся мебель на террасе, хоть и вполне симпатичная, но очень массивная. Столешницы — сантиметров десять толщиной, скамьи — минимум пудов по пять весом. Понимающему человеку это говорит о многом.

Копия фрау Марты водружает на наш стол овальное деревянное блюдо с кусками обжаренного на кости мяса и горой тушёной квашеной капусты. По периметру все это обложено соленьями. Пара глиняных кружечек и кувшин с морсом дополняет все это великолепие.

Самый здоровый кусок мяса копия без затей тут же оправляет под стол. Гордое дитя кавказских гор обламывает наивную немецкую фройляйн, сделав морду кирпичом и всем видом показывая, что мясо ей совершенно не интересно и вообще она вегетарианка.

— А как ты думала? Мы ещё мороженное в -30 по Цельсию едим, — перекладываю мясо Мухе под морду, ну вот, процесс пошёл. Копия интересуется по поводу тринькен и биер?

— Яволь, — без вариантов. Сбылась мечта идиота — наконец-то попробую немецкого пива.

Всего-то нужно было для этого в новый мир попасть.