в лесу зафронтовом

А удача в этот раз действительно сопутствовала группе комиссара. Засаду они организовали с раннего утра, но по дороге в основном двигались колонны усиленные тяжелой бронетехникой, или отдельные мотоциклисты или машины, на которые не хотелось размениваться. И вот ближе к обеду, на дороге появилась колонна наших военнопленных порядка пары взводов. В охранении колонны впереди ехали четыре немецких туриста на велосипедах. Оружие у них, конечно, было, но оно висело за спиной. По бокам, правда со снятыми со спины и взятыми в руки винтовками еще по четыре гитлеровца пешком. Ну и в конце колонны, гвоздем программы, ехали две обычные деревенские подводы, которые господа завоеватели, скорее всего затрофеили в каком-то селе. На каждой подводе кроме водителя кобылы, возможно и коня, я не рассматривал, находилось еще по три дойче зольдата, которые с комфортом перемещались по дороге. Причем вся их амуниция была сложена на телегах. Эта восьмерка, скорее всего периодически менялась с восьмеркой, совершающей пешее конвоирование пленных бойцов РККА.

Того, что кто-то посмеет на них напасть немцы просто не ожидали, обращая необходимый минимум внимания на пленных, и не ожидая от дороги неприятностей. Потому и нападение для них произошло неожиданно. Если не размазывать масло по бутерброду можно сказать, что положили всю конвойную команду в течение пары минут. Немного подпортили победу два вражеских байкера, на цундапах с пулеметчиками в люльках. Но в этот раз, к какой либо бяке Сорокин был готов, отрядив в сторону боевое охранение. С немецкими мотоциклистами разобрались тоже очень быстро, единственное, что они успели сделать это несколько очередей из пулемета в сторону военнопленных, не успевших на тот момент отбежать с дороги. Правда и сами военнопленные повели себя по-разному.

Часть при первых же выстрелах бросилась бежать, в противоположную от засады сторону. Другая часть просто упала на землю, как бы стараясь вжаться в дорогу и переждать внезапно возникшее боесталкновение. Третья же часть при начале стрельбы сама кинулась на гитлеровцев, в рукопашную, стремясь захватить оружие. К сожалению, им ну и еще немного лежащим на земле и прилетело от мотоциклистов врага. Трое из пленных военнослужащих Красной Армии кинувшихся на врага были убиты, двое ранены, один из них серьезно.

Когда с врагом было покончено, Сорокин, выйдя на дорогу, предложил людям вступить в наш отряд. В это время его страховал Кривошеин, остальные, кроме пары пограничников разобравшихся с мотоциклистами занимались быстрым сбором трофеев. С ним согласилось уйти только шесть человек, включая тяжелораненого капитана артиллериста, которого принесли, соорудив из подручных средств носилки.

Как бы там ни было, но наш отряд пополнился сразу на треть, и хотя люди при их освобождении проявили себя геройски, бросившись без оружия на оккупантов, с ними требовалось познакомиться поближе и по возможности прощупать кто, чем дышит.

Отправив капитана артиллериста на попечение нашему уважаемому старшему военфельдшеру Галеньке свет Михайловне Зотовой, которой сразу пришла на помощь еще одна наша красавица, Ульяна, занялись остальными бывшими военнопленными.

Кроме капитана артиллериста, их было пятеро.

Младший лейтенант Павлюченко Георгий Сергеевич, 1919 года рождения. Родом с Харьковской области. Закончил семь классов. Отучился на слесаря, устроился на завод, откуда по комсомольской линии был направлен в Харьковское военно-пехотное училище, которое окончил, весной 1941года. Получив назначение в N-скую дивизию, был назначен на должность командира пулеметного взвода. В войну вступил 24 июня. 25 июня часть, в которой служил Павлюченко, практически была уничтожена. Младшему лейтенанту повезло, он с еще несколькими бойцами сумел отступить и снова влиться в ряды РККА. Правда, ненадолго. Уже 3 июля, после очередного прорыва немцев, Павлюченко со своими бойцами оказался в окружении. Приняв решение идти на соединение с основными частями РККА, он и еще трое бойцов, попытались предпринять скрытное движение на восток. Но 12 июля, при дневном переходе, нарвались на группу немцев, приблизительно с взвод. В результате скоротечной перестрелки, двое бойцов погибли, а младшего лейтенанта и рядового Нургалиева, совсем молоденького узбека, немцы взяли в плен. Надо отметить, что Нугалиев Явваш, отечество я так не запомнил, в связи с проблемой произношения данного отчества, был с младлеем, вместе с самого начала войны, и всячески старался не расставаться с младшим лейтенантом. Который являлся его командиром, взвода, в первой части, как и потом командиром роты, после выхода из котла 25 июня.

Еще двое были весьма степенными мужиками, по виду, лет тридцати с хвостиком, они были из мобилизованных с начала войны, и призванных в саперные части, оба до граждаки в тридцатых годах служили в РККА один простым сапером, его кстати звали Коршуновым Степан Силовичем, 1910 года рождения уроженцем Смоленска, откуда, и был призван в ряды РККА в 1930. Где отслужив два года срочной службы, остался, как младший специалист, еще на два года. Уволившись в запас, только, в феврале 1935, в должности старшего сапера-подрывника и звании младшего сержанта. А 23 июня 1941 года был призван обратно, в непобедимую и легендарную. В плен попал, при попытке подрыва моста, после отхода наших частей, при не удачном наступлении на Бобруйск. Пока, он с двумя напарниками закладывали взрывчатку под опоры моста, подъехали на мотоциклах немцы. Как, так получилось, что у саперов не оказалось боевого охранения, сказать он не мог, да в принципе в начальный период войны, случалось всякое. Убив одного из красноармейцев пулеметной очередью, выпущенной с короткого расстояния, Степана, же с оставшимся бойцом, гитлеровцы взяли в плен. Оказать какое либо сопротивление, фактически безоружные люди, просто не могли, под наведенными на них MG 34.

Второй числился тоже сапером, хотя профиль у него был весьма специфичен. Но раз уж начал по порядку, то продолжу. Брыль Панкрат, батюшку его звали Алесь, так, что даже не знаю, как правильно звучит его имя отчество. Панкрат, являлся коренным белорусом, сам был родом из Борисова, что находиться недалеко от Минска. Родившись в 1913году, в семье путейского рабочего, позже погибшего в рядах Красной Армии в 1919 году, при наступлении панской Польши в Белоруссии. Закончив рабфак, был в 1934 году призван в ряды РККА, где отслужив два года, остался на сверхсрочную службу, и летом 1936 года попал в диверсионную спецшколу. К тому времени у него на воротнике гимнастерки красовалось два красных треугольничка. Про школу Брыль рассказал, что, в конце декабря 1934, начале января 1935 года, в районе подмосковного Монино, проводились испытания собак, обученных для диверсионной деятельности. Собаки должны были сбрасываться с парашютом, в специальных ящиках, точнее коробах, которые специально конструировались для этой цели. В дальнейшем собаки должны были доставить взрывчатку, размещенную у них на спине в специальных седлах, тоже сконструированных под эту задачу, к самолетам противника, полотну железной дороги или отдельно стоящим бензоцистернам. По задумке, собаки не являлись диверсантом-смертником так, как в седлах был установлен специальный механизм, с помощью которого собака освобождалась от смертоносного груза. Что там, за механизм, Пакрат точно не помнил, но, что-то по типу отстреливания колпака кабины в самолете, который летчик при подбитии откидывал одним движением. Сначала испытания прошли на аэродроме, где целью был выбран списанный самолет. С низко летящего самолета, что-то порядка 300 метров, сбросили двух немецких овчарок, эти собаки считались более обучаемыми. Парашюты и короба сработали штатно, после чего собаки уверенно пошли на цель. Одну собаку звали Альма, вторую Арго. Альма все сделала четко, сбросила седло и убежала, а вот у Арго, сбросить седло не получилось из-за неисправности системы отброса седла. На следующий день испытание повторили, с двумя другими собаками, которые, также удачно приземлившись пробежали порядка четырехсот метров по глубокому снегу, и сбросили седла со взрывчаткой, на железнодорожное полотно, которое в этот день являлось целью эксперимента. При этом они проявили поистине высочайшую сообразительность, у одной из собак, при освобождении из короба, после приземления с парашютом, седло упало на землю, так она схватила его зубами и отнесла на железнодорожное полотно.

Руководитель испытаний, заместитель начальника Штаба ВВС Красной Армии, в то время, Лавров В. К., в своем докладе, направленном в начале января 1935 года М. Н. Тухачевскому, Я. И. Алкснису и А. И. Егорову написал, что проведенные испытания показали пригодность собак, для выполнения актов диверсионного порядка. Предложив в 1935 году организовать школу специального назначения. Вот в этой — то школе и обучался, отделенный командир сухопутных войск РККА. Демобилизовавшись уже в 1938 году, Панкрат вернулся в свой родной город, из которого ушел ранним утром 26 июня 1941 года, призванный в лихую годину войны, снова в строй. Повоевать у него долго не получилось. Старший сержант, а именно такое звание было сейчас у Брыля, попал немцам в плен после контузии. Осколок разорвавшегося невдалеке снаряда угодил Панкрату в каску, а взрывная волна присыпала потерявшего сознание старшего сержанта землей. Наши бойцы отходили с занимаемой позиции и вероятно просто посчитали, что он убит. Когда — же Брыль очнулся, первое что он увидел, это были немецкие солдаты, занявшие, позиции, которые он оборонял. И в тот момент, когда он ворочался, пытаясь подняться, Панкрат вероятно привлек им внимание. Возле его ячейки находилось сразу несколько гитлеровцев, внимательно отслеживающих все его телодвижения.

Последним из шестерки бывших пленных, присоединившихся к группе младшего политрука, был высокий, примерно метр девяносто, возможно выше, мужчина, одетый в гимнастерку из темно-синего хб и брюки бриджи так же синего цвета. На петлицах на бирюзовом фоне, два маленьких синих треугольника. Не сразу, но до меня дошло, что это милиционер, точнее старший милиционер, если у него два треугольника в петлицах. На вид лет 26, может чуть больше. Страж порядка представился Ковылем Иваном Устиновичем. Родился и вырос в Пинске, там же получил начальное образование. С четырнадцати лет начал работать в Пинских судостроительных мастерских. С приходом Красной Армии 1939 году, на их базе был основан судостроительный завод, только, Ивана, как грамотного и поддерживающего Советскую власть, направили работать в милицию. Почему направили, а просто в городе процентов девяносто населения составляли евреи и поляки, вот местная Советская администрация и крутилась, как могла. Сначала служил в Пинске, а потом в 1940 осенью, с повышением в должности отправили в Молотковичи, что в 10-12 километрах от Пинска. Там он войну и встретил. Недалеко от Молотковичей находился военный аэродром. Поэтому начало войны жители деревни ощутили еще до начала гитлеровцами, сухопутной операции. Несколько домов в деревне были уничтожены, появились убитые и раненные. Так, как специальных директив не приходило, а был только приказ соблюдать социалистическую законность на вверенной территории, а Ковыль в деревне являлся единственным представителем сил правопорядка, Иван продолжал выполнять свои функции до прихода немцев. Когда 4 июля он увидел колонну немецких солдат входящих в деревню, сумел незаметно уйти в сторону Логишина. Зная местность, особых проблем у него не возникло. Убедившись, что и Логишин захвачен немецкими войсками, Иван принял решение пробираться на восток, за частями Красной Армии. Во время ночевки в одной из деревень его выдали немцам. Те сначала даже вроде задумались, что с ним делать. Немного зная немецкий, Иван понимал разговор двух офицеров, на допрос, к которым его приводили. Из их слов следовало, что он ни собака, ни свинья, и его проще пристрелить, чем думать как, с ним быть дальше. Но его не расстреляли, а закинули в какой-то сарай, после чего передали в колонну военнопленных, проходящую поблизости. Опять какой-то сарай, только на этот раз он сидел там вместе с красноармейцами, потом очередной перегон, на котором доблестные немецкие солдаты недолго думая стреляли в ослабевших людей, если они падали. За несколько дней в плену их покормили один только раз. Затем новая колонна пленных, и счастливое освобождение группой младшего политрука.

Документов ни у кого с собой не было, приходилось верить на слово, в принципе за людей активно вступался комиссар, рассказывая об их действиях при нападении на колонну военнопленных.

Хотел поговорить с раненым капитаном артиллеристом, но тот к этому моменту потерял сознание. Поинтересовался его состоянием у нашего доктора, но она ничего конкретного сказать не смогла. Раны серьезные, кровопотеря большая, будет делать все возможное, а возможностей то и не особо много.

Гуляет ветер, порхает снег.

Идут двенадцать человек.

Винтовок черные ремни...

О, очередной выверт мозга, Блока вспомнил, хотя ветер действительно, что-то разгулялся, а мы выполняем переход на основное место базирования. Но снега в последней декаде июля не может быть по определению, во всяком случае, в Белоруссии, винтовок, у нас с собой не так и много, в основном автоматическое оружие, да и идет совсем не двенадцать человек. После засады проведенной группой Сорокина нас стало девятнадцать человек, с так и не приходящим в сознание артиллерийским капитаном, которого, посменно несут на сделанных из трофейного брезента носилках. Да за последнее время народа, да и хозяйства у нас прибавилось, последний раз при готовке пищи на весть отряд, даже возникла проблема кастрюль. Звучит смешно, но еду пришлось готовить дважды, из-за нехватки тары. Нам бы у господ гитлеровцев полевую кухню позаимствовать бы, да вот сомневаюсь, протащим ли мы, сей ценный предмет по лесным тропинкам, коими мы стараемся перемещаться.

Переход прошел, без каких либо проблем и мы стали обустраиваться, на новом месте. Сразу же по прибытии в место ППД в близлежащие населенные пункты была выслана разведка. Ну, здесь особо не мудрили. Ушли как всегда, Кривонос, Патрикеев, и второй группой, Брынза с Фриш. Почему он заменил в этой двойке Иванова, на данном задании, так ответ прост, Фриш родом из этих мест, и если уж кому было идти в этот район то, разумеется, ему.

Остальные ударным трудом взялись за постройку нового лагеря для отряда.

Место для лагеря мы подобрали довольно удачное, дорог к нам практически никаких не было, если не считать тропы, проложенные зверьем, ну и возможно охотниками на это зверье. С трех сторон нас окружали водные препятствия, два канала, и озеро, и хотя наш возможный отход в пешем порядке значительно сужался, но и появление противника, в основном ожидалось с одного направления, а проработкой путей возможного отступления мы начали заниматься сразу по прибытии в ППД. Оказаться, зажатыми врагом без возможности огрызнуться и отойти, в крайнем случае, просто отойти, не было никакого желания. Честно говоря, по еще той своей жизни я помнил, что в этих местах во время Великой Отечественной Войны действовало несколько партизанских бригад, поддерживающих связь с Большой землей. Собственно говоря, от этого в первую очередь и отталкивался, намечая место ППД. Да и минимальное количество в округе населенных пунктов, в этом решении тоже играло, свою положительную роль.