— Хорошо, — сказал он. — Что вам нужно?
— Завтра, прежде чем мы начнем какие-либо наблюдения, мне нужно, чтобы вы настроили решетку на максимальное разрешение.
Стоя за трибуной перед своими наставниками и коллегами, Кристи ловко ответила на дюжину вопросов о своих исследованиях и каталоге. Привилегия задать последний вопрос традиционно принадлежала старшему аспиранту. Тиму. Она видела, как он писал, пока она говорила, зачеркивал строки, корчил рожи, снова писал. Когда настал момент, он встал. — Простите, Кристи, — начал он. — Никто из присутствующих не хочет так, как я, чтобы вы оказались правы. Но я все равно не понимаю. — Он заглянул в свои записи, перевел взгляд на Грега и продолжил: — Ваши спектры высокого разрешения и гравитационные красные смещения, несомненно, доказывают, что каждая из ваших химер имеет массу в восемь масс Юпитера, и что каждая из них обращается вокруг чего-то примерно раз в год. — Он глубоко вздохнул. — Совпадения с источниками рентгеновского излучения являются убедительным аргументом в пользу того, что эти "что-то" являются черными дырами. Но черные дыры не могут концентрировать дейтерий или скрывать гелий. Все черные дыры когда-то были звездами, которые были слишком яркими, чтобы образоваться в окружении коричневых карликов. И, что хуже всего, ваши химеры слишком малы по массе, чтобы в них горел дейтерий, но при этом излучают как горячие коричневые карлики.
Остальные за столом с тревогой переводили взгляды с Тима на нее. Послышались перешептывания. — Теоретически, — продолжил Тим, — ваши химеры не могут существовать, верно? Но они существуют. Так что же происходит?
"Знаешь, — подумала она, — он действительно симпатичный. Но не такой сообразительный, как я думала".
Он начал садиться, но снова встал. — Кристи, у вас, наверное, есть какие-то идеи, как это объяснить?
Она посмотрела на Грега. Он смотрел в окно на прекрасный осенний день. Затем его глаза встретились с ее глазами. И он кивнул. Сделай это.
Вчера ее работа была принята журналом "Нэйчур". Если бы она раскрыла тайну сейчас, это ничего бы не изменило. Она держала всех, кроме Грега, в неведении. Даже Тима.
— Мы классифицируем все, что имеет массу менее тринадцати масс Юпитера, как планету, — начала она, — потому что эти объекты никогда не развивают достаточного внутреннего давления, чтобы воспламенить свой дейтерий, не говоря уже о водороде. Тем не менее, сейчас мы видим объекты, масса которых в восемь раз превышает массу Юпитера, и которые могут быть обнаружены только по продуктам горения дейтерия на поверхности. Это невозможно при наличии одной тысячной доли процента дейтерия. Но дейтериевое зажигание работает просто замечательно, если эти объекты рождаются с массой, равной восьми массам Юпитера, и содержат пятьдесят процентов водорода и пятьдесят процентов дейтерия, и они каким-то образом зажигаются. — Она улыбнулась Тиму, который сидел с потерянным видом.
— По аналогии, — продолжила она, — небольшое количество воздуха, смешанного с бензином, устойчиво, но смесь в соотношении пятьдесят на пятьдесят легко воспламеняется. Искра может вызвать пожар. Поскольку природа не может создать или воспламенить дейтерий-водородные объекты с равным содержанием этих изотопов, особенно вблизи массивных звезд, которые коллапсируют в черные дыры... — она сделала эффектную паузу, — ...трудно представить, что химеры могут быть чем-то иным, кроме искусственного происхождения.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Порыв ветра ударил в окна, и она на мгновение подумала о хижине Кваме. В дверях собралась небольшая группа профессоров. Она подумала, предупредил ли Грег своих коллег.
Сегодня в библиотеке Бишопа творилась история.
Тим выглядел ошеломленным. — Кристи, — сказал он голосом, который она не узнала, — вы же не всерьез это заявляете?
— Всерьез, — ответила она. Ее охватило чувство вины. Возможно, ей следовало отвести его в сторону. Предупредить, что его ждет. — Они искусственные, то есть синтезированные. То есть не созданы природой. То есть изготовлены маленькими зелеными человечками. Я бы сказала, что они были намеренно выведены на орбиту вокруг черных дыр, которые родились без спутников. Часть солнечного ветра каждой химеры теперь направляется к соответствующей черной дыре. Этот ветер перегревается, поэтому он испускает рентгеновские лучи. Следовательно, химеры совпадают с каталогизированными источниками рентгеновского излучения. Иначе они были бы невидимы. Теперь их невозможно не заметить.
К черту вину. Она была Хабблом, открывшим, что Вселенная простирается далеко за пределы Млечного Пути, Верой Рубин, обнаружившей темную материю, которая окружает все галактики. Она была на вершине мира. — Сначала я подозревала, что это был эксперимент, своего рода тестовые объекты. Но это был бы эксперимент, требующий огромных затрат ресурсов, в то время как можно было бы обойтись массами в миллион раз меньшими.
Профессора, стоявшие у двери, толпились в аудитории.
— Нет, создателям химер нужно было что-то самосветящееся, что-то, что прослужило бы долго, но стоило бы как можно дешевле, потому что им нужно было сделать две тысячи экземпляров. Смесь дейтерия и водорода в соотношении пятьдесят на пятьдесят является ядерным топливом, которое может быть воспламенено при минимально возможной массе тела. Это самый дешевый межзвездный маяк, который вы можете изготовить, если настаиваете на гарантии в сто миллионов лет. Природа не может создать такие объекты. Но кто-то может, — она отпила глоток воды, пока до них доходили ее слова.
— Гелий тоже имеет смысл, — продолжила она. — Это пепел, побочный продукт синтеза чистого дейтерия и водорода, поднимаемый конвекцией из активной зоны. Содержание гелия в химерах ограничено одним процентом или меньше, потому что все они моложе миллиона лет. Каждая из них продолжит сжигать дейтерий в своем ядре и будет светить с нынешней яркостью еще сто миллионов лет.
Тим собирался сказать что-то еще, но Грег перебил его. Он сиял. — Кристи, две химеры не связаны с черными дырами. Что вы можете нам о них рассказать?
— Одна из них, — сказала она, — движется по созвездию Тельца со скоростью почти в три процента от скорости света. Вторая находится на орбите вокруг G-карлика в созвездии Скорпиона. Ее масса чуть меньше семи масс Юпитера, она самая легкая из всего списка и наименее яркая. Я действительно не знаю наверняка, но предположила бы, что первый объект буксируется или подталкивается к новорожденной черной дыре. И не удивлюсь, если второй объект пока находится на конвейере.
На этот раз аплодисменты были сдержанными. Пока люди в дверях не присоединились к нему.
Последнее слово за Грегом: — Моя первоначальная реакция, когда Кристи рассказала мне обо всем этом, была такой же, как и у Тима. Но есть еще одно доказательство, которое убедило меня. Кристи?
Она была очаровательна в тот момент, который запомнился ей навсегда. — Тридцатиметровый телескоп на геосинхронной орбите, — сказала она, — это удивительный инструмент. Но химеры очень слабые излучатели, и ни в одном из их спектров я не смогла найти ничего, кроме дейтерия, водорода и гелия. Когда я поняла, что они должны быть копиями друг друга, то убрала доплеровское смещение в каждом из них, а затем усреднила по двум тысячам спектров. В результате почти в пятьдесят раз повышается чувствительность к микроэлементам.
Она прикоснулась к видеоконтроллеру, и на экране появился суммарный спектр, волнистый и гладкий, с четырьмя резкими, узкими провалами. — Видите эти четыре линии поглощения? Только один элемент образует эти линии. Плутоний. Самое отвратительное и опасное вещество, которое мы знаем.
— Каждая химера содержит чистый плутоний-244, который прослужит столько же, сколько и сама химера. Это самое близкое к универсальному знаку с черепом и скрещенными костями, что я могу себе представить.
— Дамы и господа, химеры — это маяки. Небесные маяки. Путешествующих в космос путешественников предупреждают держаться подальше от опасности. Держитесь подальше от двух тысяч одиночных черных дыр в Млечном Пути, которые в противном случае практически невозможно обнаружить.
— Великолепно, — сказал один из профессоров. — Если это правда.
Она улыбнулась, когда ее аудитория дружно выдохнула. — Все доказательства налицо, профессор. И, если Грег не возражает, я бы не отказалась от бокала каберне. Если мы можем остановиться на этом.
КРУТОЙ СОСЕД (совместно с Майклом Шара)
Грег Купер сидел в центре управления гравитационно-волновой обсерватории "Вебер", жевал попкорн и настраивал "Айсуэйв", когда понял, что жить ему осталось около минуты.
Он писал письмо Кристи Лэнг, намекая на открытие, которое собирался обнародовать, и внезапно все закончилось. Расчет величины занял десять секунд и показал, что он покойник. Плохая карма. Он подавил волну паники и жалости к себе. На сожаления не было времени. Он точно знал, что сейчас произойдет. Иллюминаторы яростно засветились, преобразуя рентгеновские и гамма-лучи в оптические фотоны на несколько захватывающих секунд. Это последнее, что он увидит в своей жизни.
Предупредить людей на "Кларке". Предложить туристам вернуться внутрь.
Он открыл канал. — Спасайтесь, Ана, спасайтесь! Подходит жесткое излучение. Возвращайте всех на борт, в укрытие. Сделайте это сейчас же!
В пяти километрах от обсерватории Ана Василева, ее директор, уставилась на экран. Рентгеновские снимки солнца в режиме реального времени и прямая трансляция с монитора радиации работали идеально. Время было близким к солнечному минимуму, поэтому Ана не удивилась, увидев, что на Солнце вообще ничего не происходит. — О чем разговор, Грег? Я уже несколько недель не видела ни одного солнечного пятна, не говоря уже о серьезной вспышке. Солнце спит.
— Ана, двадцать секунд назад локальное пространственное напряжение зашкалило за пределы допустимого... Только что прошло гравитационное цунами. Эйнштейн и представить себе не мог, что может произойти что-то настолько масштабное. За ним следует гамма-всплеск. Отведите всех в укрытие!
— Боже мой, — сказала она, — Марни там, в шаттле.
Ана не теряла времени даром. Она включила сигнализацию, и по станции и ее дойной корове -гостинице, — разнесся вой сирен. Туристы побросали все дела, столпились в проходах и направились к окруженному водой и свинцом залу, расположенному в самом сердце "Кларка". Женщина средних лет со светлыми волосами, растрепанными набок, схватила Ану в коридоре. — Что происходит? — спросила она. — Надеюсь, это не учения, черт возьми, у нас такое было вчера.
— Все в порядке, — сказала она. — Только поторопитесь, пожалуйста. — Ей понадобилось еще двадцать секунд, чтобы добраться до центра управления шаттлами.
Сидя в кабине шаттла, Марни Лидс медленно отодвинула аппарат от "Кларка", позволив своим франко-канадским гостям охать и ахать от открывшегося вида. Спа-отель имел форму раковины-раскладушки, с окнами от потолка до пола на вогнутой стороне, обращенной к Земле. Многие туристы проводили на станции все свое время, наслаждаясь зрелищем, неохотно отходя от панорамных окон только для того, чтобы поспать. Инфракрасная антенна "Нойгебауэр" висела в четырехстах метрах над отелем. Тридцатиметровый телескоп в любом месте — замечательное зрелище, но постоянно расположенный в тридцати пяти тысячах километров над Африкой, он был захватывающим. Сегментированное основное зеркало отливало желтоватым оттенком из-за тончайшего золотого покрытия.
Она посмотрела вниз на кабель космического лифта из углеродной нанопроволоки, который тянулся от геостационарной станции к вершине Килиманджаро. Сегодня на континенте почти не было облаков, и он разлегся между Атлантическим и Индийским океанами. Марни активировала электронный указатель шаттла. Она рассказала о Каире, Алжире, Касабланке, Гибралтаре, Абиджане, Лагосе, Киншасе, Кейптауне, Дар-эс-Саламе, Найроби и Аддис-Абебе, описав колыбель человечества менее чем за две минуты. Ее пассажиры отреагировали с восторгом. Она открыла канал связи с отделом операций. — Первый шаттл "Веберу". Мы уже в пути. Расчетное время прибытия — двадцать минут. Прием. — Кто бы ни был астрофизиком, дежурившим у гравитационно-волнового телескопа, он или она заранее знали о появлении туристов. Марни всегда их приветствовала. Туристы были небольшой потерей времени для ученых и технарей, но постоянный источник дохода от них был настоящей находкой, поэтому к ним относились как к членам королевской семьи.
Из всей толпы, которая то и дело менялась в "Вебере", ей больше всего нравилось поручать работу с туристами Грегу. Он был одним из немногих ученых в проекте, которым действительно нравилось привлекать внимание публики, и делал это с умом и обаянием. Поначалу дети настороженно относились к его резко очерченному лицу и выразительному взгляду. Его увлекательный рассказ о ненасытных черных дырах, сопровождавшийся энергичной игрой на скрипке для иллюстрации, к концу тура заставлял их просить о большем. Марни пришлись по вкусу его восторженные объяснения коллапса звезд и искривления пространства-времени. — Жизнь каждой звезды — это борьба между гравитацией и давлением, — неизбежно начинал он. — Водород превращается в гелий. Затем гелий превращается в углерод и кислород. Выделяемая энергия создает в звезде давление, уравновешивающее сокрушительное воздействие силы тяжести. Гравитация — звездный ангел смерти. — Аккомпанируя себе на скрипке, он обычно делал страшное лицо, и дети восторженно кричали. — Гравитация всегда побеждает, когда у звезды заканчивается ядерное топливо.
— Ответ отрицательный, Марни. — Голос Грега, какого она никогда раньше не слышала. — Приближается всплеск радиации. Ана еще не добралась до вас? Возвращайтесь к "Кларку". Всем в укрытие.
— Грег, когда?
— Сейчас, черт возьми. Сделайте это сейчас же.
Она переключилась на систему связи с пассажирами. — Всем пристегнуть ремни.
Через несколько мгновений на связи была Ана. Голос оставался ровным, но когда Марни услышала ее, то поняла, что она в ужасе.
— Грег. — У нее были проблемы с дыханием. — У Марни на борту шаттла номер один шестеро, двое взрослых и четверо детей. Она разворачивается. Направляется обратно. В километре отсюда. Максимум через три минуты. Шаттл номер два все еще внизу. Мы отправим номер один, как только группа Марни вернется на борт. — Ее голос дрогнул. Ей отчаянно хотелось приказать Марни и первому шаттлу отправиться за Грегом. Но даже когда на кону была жизнь ее жениха, она знала правила. Туристы на первом месте, без исключений. Никаких. — Грег, что мы можем сделать?
Долгое молчание. — Ана, милая, я понятия не имею. Жаль, что я не повторял это чаще, но ты прекрасна, и я люблю тебя. — Пауза. Затем: — Думаю, мы подошли к концу.
— Должно же быть что-то...
Он снова замолчал. — Обними Кристи. И послушай, скажи ей, чтобы она прочитала свою электронную почту. Это важно.
Марни развернула шаттл на 180 градусов через десять секунд после того, как поговорила с Грегом. Туристические путеводители отскочили от стен кабины. Из пассажирского отсека донеслись отчаянные крики. — Все в порядке, — сказала она им, резко поворачиваясь к воздушному шлюзу "Кларка". Один из детей начал хныкать. — Держитесь крепче, ребята. Соберитесь с силами! — Она прибавила тягу на целых тридцать секунд. Внезапное ускорение вдавило всех в кресла. Шаттл помчался обратно к шлюзу с недопустимой скоростью в пятьдесят узлов. Его подход был немного смещен от центра. Она включила левый двигатель и с ужасом увидела, что он остался действующим даже после того, как она отпустила кнопку.
