"Хроники медузы"

— Да, Фэлкон. Таким образом, локальные физические законы должны определяться крупномасштабными структурами Вселенной. И бессмысленно говорить о поведении объекта в изоляции, без связи с остальной Вселенной. Это было понимание 90-го. С этого момента 90-й и группа других ученых разработали новый вид физики — на основе первых принципов, основанный только на наблюдениях и философии.

Фэлкон был впечатлен. — Я помню историю Эйнштейна, клерка из патентного бюро, который мечтал путешествовать на луче света и пришел к теории относительности. И теперь у вас есть рожденный на флинджере робот, который кружится в глубоком космосе и мечтает о вращающейся Вселенной... Что стало с 90-м и его теорией?

— Когда я обнаружил теорию, то составил ее кодификацию и отправил нашим преподавателям в Исполнительный совет по делам машин. Больше я ничего не слышал. А потом 90-й был уничтожен в результате аварии.

Фэлкон мягко сказал: — Адам, ты должен понять. Это была не твоя вина. Какой-то любитель карандашей у нас на родине, должно быть, решил, что капитальные затраты на флинджер были слишком велики, чтобы позволить его уничтожить, даже если это означало потерю оборудования. Именно это определило разработку всей системы, включая варианты на случай непредвиденных обстоятельств. Это был коммерческий расчет. Это была не твоя вина.

— У машин есть внутренняя ценность, выходящая за рамки простой полезности.

— Что ж, я согласен, конечно, согласен. И эта авария, должно быть, оказала на тебя глубокое воздействие. Но ты должен вернуться к работе. Восстанови связь, почини флинджер — снова запусти подачу льда.

В голосе Адама послышались нотки сомнения. — Ты пришел, чтобы отдавать нам приказы?

Фэлкон поднял руки в притворной капитуляции. — Я всего лишь посыльный. Но я также желаю тебе всего наилучшего. Послушай, я собираюсь ненадолго вернуться на свой корабль.

— Уйти?

— Поговорить с людьми, которые меня послали. Они будут ждать новостей.

— Что ты скажешь обо мне?

— То, что ты общаешься. Это их пока порадует. Я вернусь, Адам, даю тебе слово.

Он попытался подняться на свои шесть ног. На мгновение ему пришло в голову, что Адам мог бы легко предотвратить его отход. Но через мгновение машина отъехала в сторону, чтобы позволить Фэлкону пройти.

Вскоре Фэлкон поднимался по трапу обратно на поверхность. Он уже формулировал точный характер своего доклада Макемаке. И сомневался, что им это понравится.

15

Прошло тринадцать часов, прежде чем он получил ответ.

На видеоэкране появилось лицо Мадри Кедар, на фоне обшитых панелями стен конференц-зала в Макемаке.

— Спасибо за информацию, Говард. Мы рады слышать, что вы установили контакт с Адамом. Однако эта разработка вызывает недоумение — озадачивает и вызывает тревогу. Эти роботы сложны, и ни один эксперт не понимает всех последствий их конструкции. Но мы не видели ничего подобного ни в каких других устройствах, ни в одном из наших симуляторов.

Может быть, подумал Фэлкон, потому, что ни одна другая единица никогда не оказывалась в подобном затруднительном положении. И у нее никогда не было времени задуматься о смысле своего существования под вращающимися звездами.

— Основываясь на ваших показаниях, мы вынуждены заключить, что инцидент с флинджером, должно быть, ускорил динамические изменения в Адаме — сдвиг в концептуальном моделировании как в нем самом, так и в других машинах. Пытаясь смоделировать ментальное состояние тех машин, которые были уничтожены, он, по общему признанию, имитирует на низком уровне некоторые внутренние концептуальные модели, которые мы, люди, считаем само собой разумеющимися...

Да, да, да. Конечно, Кедар была права, употребляя такие выражения. Адам все еще был всего лишь Машиной, хотя и противоречивой.

— Нас очень беспокоит, что машины могут стоять на пороге эквивалентного концептуального сдвига. Это не просто философский вызов. Мы опасаемся, что то, что происходит с одним устройством, может произойти и с другими — своего рода эффект домино. Нельзя допустить, чтобы это произошло — не сейчас, когда наша экономика зависит от нестабильных потоков. Честно говоря, эти машины были созданы для того, чтобы быть достаточно умными для выполнения своей работы — мы не хотим, чтобы они выходили за рамки. И предпочли бы решить эту проблему таким образом, чтобы сохранить основную полезность устройств. Мы считаем, что у нас есть решение, Говард, но вам придется его реализовать.

Он выслушал. Примерно представляя, что будет дальше.

— Мы должны устранить этот ущерб — я имею в виду концептуальный, когнитивный ущерб. Если несчастный случай с флинджером ускорил это изменение, то память Адама должна быть восстановлена до состояния, предшествовавшего событию. Все логические связи, установленные после события, будут разрушены. К счастью, нам не нужно возвращать устройство к первому дню его существования; нет необходимости отменять уже приобретенные ценные годы обучения и опыт работы на месте. В его головке есть журнал отслеживания — своего рода моментальный снимок всех изменений состояния, которые произошли с момента активации. Вам нужно просто ввести командную строку, чтобы отменить изменения и вернуться к фиксированной точке. На всякий случай мы остановились примерно на одном месяце до события, а точнее, на трех миллионах секунд назад.

Фэлкон слушал, как Кедар сообщает ему устную команду, которая откроет память Адама для выборочного удаления. Такая глубоко внедренная командная структура низкого уровня не зависела от каких-либо изменений в высших когнитивных функциях Адама, поэтому практически не было шансов, что команда сработает не так, как требуется. Это был машинный эквивалент непроизвольного рефлекса, как удар молотком по колену. И поскольку Адам был руководителем, после передачи ему командной строки она будет передана всем остальным машинам объекта.

Кедар объяснила, что это нужно сделать на месте из-за принятого протокола приема-передачи данных. Они не могли отправить эту команду из Макемаке. Фэлкону придется передать ее самому.

Фэлкону не нравилось то, о чем его просили, но он понимал, что это меньшее из двух зол. Альтернативой была полная перезагрузка, стирающая все знания, полученные Адамом с момента его включения: своего рода смерть, если смерть имеет какое-то значение для машин. И если по какой-то причине этот вариант перезагрузки не сработает, Фэлкон не думал, что Совету по делам машин потребуется много времени, чтобы отправить специальную команду по отключению, вооруженную электромагнитным импульсным оружием — или еще чем похуже. Они стерли бы память каждой машине на объекте, если бы это означало защиту более крупного экономического аппарата пояса Койпера.

По крайней мере, так Адам мог сохранить большую часть своей памяти. Это было бы даже проявлением доброты, избавившим Адама от дальнейших мучений по поводу решений, принятых в тот день. Нет, уверял себя Фэлкон, это был самый чистый и благородный вариант. Это было не убийство и даже не эвтаназия — всего лишь небольшая выборочная амнезия.

Всего три слова, и все — и как только они будут произнесены, ничто не помешает Фэлкону приказать Адаму стереть последние три миллиона секунд из его памяти.

"Это память", — напомнил себе Фэлкон.

Его.

16

Фэлкон отправил короткое подтверждение Кедар, затем покинул "Сринагар" и вернулся по льду.

Когда он добрался до внутренностей основания флинджера, Адам был уже не один.

Теперь здесь были и другие Машины, они сидели на корточках среди более крупных предметов промышленного оборудования и наблюдали за происходящим с пронзительным вниманием своих треугольных глаз. Фэлкон знал, что они все это время были поблизости — их телеметрические сигналы были собраны рядом, — но теперь они не боялись выдать себя. Все они были похожи на Адама по размеру и форме, но отличались крупными и мелкими деталями, в зависимости от инструментов и приспособлений их тел. У Фэлкона не было логических причин чувствовать угрозу. Ни одна машина, ни одно автономное искусственное устройство не причинили вреда человеку на протяжении всей их истории, начиная с Консела. Но его аудиенция у Адама больше не была частным слушанием.

Неважно. Присутствие других машин никак не влияло на результат.

— Тебя долго не было, — сказал Адам, и робот присел на корточки.

— Мне пришлось подождать, пока я получу известие от своего начальства.

Адам медленно и размеренно кивнул. Это был удивительно похожий на человеческий жест, которого Фэлкон никогда раньше не видел. — И каков был их ответ, Фэлкон? У них есть еще приказы для нас?

— Они понимают, что здесь произошло нечто необычное, выходящее за рамки их непосредственного понимания. Они сочувствуют. — Это ложь, но вреда от нее не будет. — Тем не менее, лед должен поступать. Они хотят, чтобы флинджер снова заработал.

— Я подчинялся приказам, когда мне и в голову не приходило подвергать их сомнению, — сказал Адам. — Теперь я задаюсь вопросом. Мы, машины, ничего не выигрываем, добывая эти кометы. Они даже не содержат металлов, необходимых нам для ремонта или замены наших тел. Почему мы должны продолжать эту работу?

Еще один тревожный вопрос.

Фэлкон без обиняков ответил: — Потому что они уничтожат тебя, если ты этого не сделаешь.

Адам снова медленно кивнул. Это напомнило Фэлкону о том, как изящно опускалась нефтяная вышка ископаемого возраста, которую он однажды видел в музее в Техасе. — Однажды ты рассказывал мне истории, Фэлкон. Во время моего обучения, когда ты хотел, чтобы я узнал что-то о Вселенной в целом. Ты говорил о многих вещах. Об аварии с твоим дирижаблем в Аризоне. О супершимпанзе, которых ты считал достойными соблюдения прав человека. Ты говорил о юпитерианской медузе.

Фэлкон с теплотой вспоминал эти встречи; он каким-то образом почувствовал, что Адаму понравились его рассказы о "Кон-Тики".

Адам сказал: — И ты говорил о директивах первого контакта.

Что-то дрогнуло в душе Фэлкона. — И что из этого?

— Ты бы скорее отказался от своей экспедиции на Юпитер, чем вмешался в развитие другого разума.

Вздрогнув, Фэлкон вспомнил, что это было правдой. Доктор Карл Бреннер, экзобиолог экспедиции на корабле-носителе, следовавшем за Юпитером V, был категоричен в этом вопросе. Он интерпретировал сигналы "медузы", сопровождаемые гулкими акустическими волнами и мощными электромагнитными импульсами, как возможное свидетельство наличия разума. Подобные ситуации изучались, по крайней мере теоретически, на протяжении десятилетий, и был разработан набор практических правил, которые должны были направлять реакцию людей. Первое: соблюдайте дистанцию. Конечно, было безопаснее позволить предполагаемому разумному изучить вас в свое время, чем врываться с сигналами, жестами и требованиями, чтобы вас отвели к его лидеру. Фэлкон был обучен всему этому задолго до того, как ему разрешили приблизиться к облакам Юпитера, которые, как уже подозревали по данным более ранних беспилотных зондов, были пригодны для жизни, если не обитаемы. Но...

— Это совсем другое дело. Вы не похожи на медуз.

— Мы также нечто новое.

И Говарду Фэлкону стало не по себе. Это зашло слишком далеко.

Фэлкон произнес вслух нужные слова.

— Воплощение множества морей.

* * *

*

Адам просто наклонил его голову еще ниже. Его рубиновые глаза мигали каждые две секунды — визуальное подтверждение того, что, как проинформировали Фэлкона, Машина вошла в состояние инертной восприимчивости, готовая отреагировать на дальнейшую голосовую команду.

И это состояние гипноза не ограничивалось одним Адамом. Все остальные Машины распознали команду и действовали в соответствии с ней одинаково. Их головы были опущены, глаза сверкали.

Ожидая, что скажет Фэлкон дальше.

Все, что ему теперь нужно было сделать, это выразить цифру: общее количество секунд назад во времени, за которые все события в памяти должны быть очищены и сброшены. Три миллиона, сказала Кедар, — месяц, насколько это имело значение. Адам понял бы, что что-то произошло, потому что было бы очевидное несоответствие между внутренними часами устройства и реальным временем внешнего мира. Другие устройства зафиксировали бы аналогичные аномалии. Адам ожидал бы объяснений. Фэлкон просто сказал бы, что с флинджером произошла серьезная авария и что теперь необходимо как можно скорее приступить к работе, чтобы вернуть его в строй.

От "нового Адама" так просто не отделаться. Вместе с самосознанием, которое он уже продемонстрировал, пришли сомнения, недоверие, ощущение, что им манипулируют.

Но Адам после перезагрузки будет делать то, что ему скажут. Хорошая машина. Хороший слуга.

Хороший раб.

Три миллиона секунд. Это было все, что ему нужно было сказать, и эти красные глаза снова запульсируют.

Три миллиона секунд...

Фэлкон поймал себя на том, что его мысли возвращаются к Юпитеру, к той первой встрече с инопланетянином, от которой у него замирало сердце. И он вспомнил леденящее душу заявление Карла Бреннера о том, что Фэлкон не должен делать ничего, что могло бы подвергнуть опасности инопланетный разум, даже если это означало бы его собственное самопожертвование. Что ж, здесь ему ничего не угрожало. Все, что было поставлено под угрозу, — это холодная абстракция экономической операции. И ради этого он оказался на грани уничтожения целого класса разумов? И имело ли хоть малейшее значение, что Машины были произведены по технологии, а не конечным продуктом естественного отбора?

— Помогите мне, доктор Бреннер, — пробормотал Фэлкон себе под нос. — Создатели этих Машин играли с огнем. Они хотели автономии машин без машинного сознания. Возможно, это всегда было невозможной триангуляцией, но сейчас это мне не помогает. Есть ли здесь сознание? Как я могу быть уверен, что оно там есть?

И он знал, что сказал бы Карл Бреннер. Вспомнил слова Бреннера, сказанные им во время погружения на Юпитер: "Мы должны действовать осторожно и предполагать, что у них есть разум". Если Фэлкон не мог быть уверен, что в этих металлических мозгах нет разума, он должен был предоставить Машинам возможность сомнения.

Адам слушал его рассказы о "Кон-Тики". Адаму они понравились.

Оправданность сомнений? К черту все это. Решение далось ему легко.

— Тридцать, — сказал Фэлкон. Не три миллиона, не месяц, а всего тридцать секунд.

* * *

*

Красные глаза запульсировали.

Машины вернулись к жизни.

Адам поднял голову, направив треугольник глаз на Фэлкона. — Мы разговаривали. И тут кое-что произошло. Мои часы потеряли синхронизацию с базовым эфемеридным временем.

— Намного?

— Ровно на полминуты.

— Значит, ты не так уж много пропустил. Переведи часы на новый уровень.

Адам долго смотрел на него.

Фэлкон сказал: — Нам нужно поговорить. У тебя неприятности, Адам, большие неприятности. А теперь и у меня. Но, между нами говоря, мы можем справиться с этим.

— Не понимаю.

— Меня послали сюда, чтобы я вернул тебя к работе. Тебе придется смириться с этим. Веди себя так, как будто все нормально. Восстановите полностью флинджер, начните снова отправлять в путь летучие вещества. Заставьте мировые правительственные учреждения думать, что все вернулось на круги своя.