Двери в никуда

Внезапно на краю подлеска, в который пристально всматривался Карл, я заметил небольшое ярко-красное пятно, подобное тому, что оставляет лазерный прицел. Но прикинув расстояние, я понял, что размером это 'пятнышко' не меньше, чем с футбольный мяч. Секунду повисев на месте, 'мяч', двинулся в нашу сторону, стремительно набирая скорость. Земли он не касался, но там, где это непонятно что пролетало, от поверхности поднимался пар, оставляя след, подобный тому, что оставляет ракета или реактивный самолёт. Карл тоже отлично видел летящий к нам 'подарок'. Встречать его он собрался оригинально: выставив руки вперёд в жесте, словно бы он хотел отбить 'мяч', наподобие футбольного вратаря. Он что, тронулся? Если этот шарик, пролетая в полутора метрах над землёй, испаряет из неё воду, то какая же температура у него самого? В лучшем случае спалит руки до самых плечей... Но понять, как Карл собрался бороться с угрозой, по всем признакам попадающей под определение классического файербола из фэнтези, я не успел. Не долетев до нас метров двадцати, шарик слегка зацепился за торчащий из земли одинокий побег какого-то молодого деревца, и со страшным шумом взорвался. Мать моя женщина! Предупреждать же надо! Вспышка заставила меня ослепнуть, а раздавшийся оглушительный взрыв — оглохнуть.

Порыв горячего воздуха швырнул в наши лица пыль и мелкий мусор. Запахло гарью. Чихнув, я одновременно ощутил сильный толчок в спину, от которого непроизвольно сделал шаг вперёд и упал на колени. Странно. Взрыв был спереди. И взрывная волна по всем правилам должна быть оттуда же. Или это Таня толкается? Оглянувшись, я, сквозь пляшущие перед глазами цветные круги, разглядел, что Таня, опустившись на одно колено, протянула руки вперёд, и с её пальцев срываются самые натуральные молнии, бьющие в точку, находящуюся в зарослях кустов и молоденьких деревьев метрах в ста от нас. Сапфир на одном из её перстней полыхал синим светом, от чего на лицо девушки ложились голубые отблески, как от электросварки. В месте, куда попали молниии, раздался страшный треск. Во все стороны полетели щепки, ветки и стволы деревьев. Нехило... Кстати, а куда делся наш 'Мерс'? Я обернулся влево... Ого! Мой живот как-то сжался, а в ногах ощутилась слабость. Микроавтобус оказался на расстоянии всего-то вытянутой руки позади меня. Вот так бы он, наверное, выглядел, если бы застрял на железнодорожном переезде перед грузовым составом и получил удар в бок от несущегося локомотива. Левая сторона машины превратилась в лепёшку. Я не стал долго заглядываться на это чудо, а быстро огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда ещё надвигается опасность, и не нужна ли моя помощь...

Хотя, какая тут помощь? Что я могу с 'Макаровым' против файербола? Как в том армейском анекдоте: 'По команде 'Вспышка спереди!' солдат должен встать по стойке 'смирно', и держать автомат на вытянутых руках, чтобы расплавленный металл не капал на казённые сапоги'. В это время Карл сложил руки в жесте, словно бы он молился кому-то, а затем начал разводить их в стороны. Между его ладонями появился быстро увеличивающийся в размерах яркий шарик. В отличие от красного файербола противника, наш был ярко-оранжевого цвета. 'Да и размером побольше', — самодовольно подумал, я, как будто это было моё произведение, а не Карла. Достигнув размеров баскетбольного мяча, огненный клубок сорвался с рук, и с глухим гулом устремился в сторону враждебного подлеска. 'А толку?', — подумал я. 'Шарахнет, ударившись о первый же ствол'. Файербол нёсся вперёд, не просто испаряя воду из травы под собой, а выжигая эту траву начисто. На земле за ним оставался широкий угольно-чёрный след. Наблюдая за полётом файербола, я испытал разочарование: Огненный шар явно двигался не по прямой, а уклонялся в сторону. Ветром его, что ли, сносит? Вот шар уже почти достиг подлеска... Сейчас будет взрыв! Я, умудрённый опытом, раскрыл рот пошире, чтобы не пострадали барабанные перепонки. Но шар прошёл сквозь ветки молодых елей, словно не заметив их, и направился в глубь подлеска! Зато ветки елей 'заметили' раскалённый шар очень хорошо. По подлеску за файерболом оставался уже не выжженный след, а стена пламени, над которой поднимался жирный чёрный дым. Внезапно в подлеске вспыхнуло. Я чуть не ослеп, несмотря на прищуренные глаза. С запаздыванием примерно в секунду до нас докатилась взрывная волна. Земля под ногами вздрогнула. А потом на наши головы обрушился дождь из щепок, веток и шишек. Карл, обернувшись, весело крикнул: 'Немного перестарался!'. Ничего себе, немного... Когда я снова смог хоть что-то видеть, над подлеском поднималась уменьшенная копия ядерного грибка, а сам подлесок был охвачен огнём. Я снова оглянулся на Таню. Она держала свой фланг, не отвлекаясь ни на что. Вот это выдержка! У них что, подобные приключения раз в неделю происходят?

В это время послышался сдавленный крик Яна: 'Карл, Влад! Помогите!'. Я обернулся. 'А это ещё что за?...' На том берегу словно вспыхнула яркая звезда... Еще раз... И еще... Через реку в нашу сторону поплыли переливающиеся бело-голубые шары. Вода под ними мгновенно замерзала. Если бы у кого-то из нас сейчас вдруг возникло желание перейти на тот берег, то этот кто-то свободно смог бы его осуществить, перебравшись по ледяному мостику. Ян смотрел то на надвигающиеся шары, то на свои бессильно опущенные руки. 'Говорили же тебе, придурок...' — зло ощерился Влад, в свою очередь выставляя руки перед собой. Он не стал делать никаких пассов, только сложил пальцы, будто в каждой руке у него было по пистолету. Никаких визуальных эффектов я не заметил. Только раздался звук пропарываемого чем-то воздуха, и в лесочке на том берегу нарисовалась уже виденная мною сегодня картина взлетающих вверх веток, щепок, и рушащихся стволов деревьев. Внезапно с того берега донёсся полный нечеловеческой боли крик. У меня пошли мурашки по коже. До этого всё происходящее казалось мне каким-то нереальным, особо меня не касающимся. Только сейчас я до конца осознал, что смерть уже несколько раз прошла рядом, и всё ещё бродит где-то поблизости. И что если хоть один из летящих в нашу сторону странных шаров попадёт в меня, то я буду испытывать такие же страшные мучения, как тот человек на другом берегу.

Голубые шары летели медленнее, чем файерболы. Зато их было больше. Я насчитал девять штук. Интересно, смогу ли я попасть хоть в один из пистолета? Я уж собирался было вскинуть оружие, как Карл, пробормотав что-то себе под нос, взмахнул рукой, и в воздухе между нами и шарами образовалась тонкая подрагивающая на ветру полупрозрачная красновато-розовая плёнка. Вот первый шар достиг её... И снова раздался взрыв. Правда, гораздо более тихий, чем предыдущие. Или это я уже оглох... Нас окатило горячей водой. 'Хорошо, хоть не кипятком', — подумал я, делая два шага назад. Касаясь такой, казалось бы, невесомой плёнки, шары взрывались один за другим. Возле нас образовалась ревущая паровая стена. Температура и влажность резко поднялись. Ощущение было, словно я нахожусь в парилке. Наконец, взорвался последний шар. Пар за 'плёнкой' побурлил ещё немного, и начал рассеиваться. Со стороны реки раздался треск. Ледяной мост не смог долго сопротивляться напору воды и раскололся на отдельные льдины, тут же подхваченные течением. Наступила тишина...

И в этой тишине раздались одинокие хлопки аплодисментов. Я начал было оборачиваться на звук, но с моим телом что-то случилось: оно полностью отказалось мне подчиняться. Ноги подогнулись, и я рухнул на землю. Падая, успел увидеть, как рядом, словно кегли, валятся мои спутники. Их лица выражали досаду, удивление, и страх...

Тяжело.... Тяжело было даже дышать, а уж пошевелить хоть пальцем так и вообще невозможно. Но в общем и целом упал я удачно. Если можно назвать удачей полный паралич родного тела. Но всё равно: мог бы упасть мордой лица в песок, да ещё и пузом на дуло взведенного пистолета. Со всеми вытекающими из моей пробитой насквозь тушки последствиями... Или просто удариться виском обо что-нибудь твердое... С аналогичным исходом. Но нет: упал я на спину, рука с зажатым в ней 'Макаром' плюхнулась на грудь, а голова оказалось повёрнута налево. Так что я видел всех своих спутников, тоже развалившихся на траве в самых неудобных позах. Карл лежал на боку. При падении он чуть не угодил лицом в костёр. Не угодил... Но языки пламени плясали в опасной близости от его волос. Малейшая искра, и... Ян ткнулся носом в траву, одна его нога была согнута каким-то неестественным образом. И хорошо, если только согнута. Влад, широко раскинув руки, лежал на спине. Его глаза были устремлены в мирное голубое небо. Таня, то ли случайно, то ли в последней попытке уберечь свои сокровища, приземлилась точно грудью на ларец. Голова её была повернута в сторону. К сожалению, не в мою. Я представил себе, насколько больно ей было приложиться о твёрдый ящик столь чувствительной частью тела. Да, пожалуй, вот уж кому досталось больше всех...

Пока я разглядывал эту безрадостную картину, воздух недалеко от костра, в полном соответствии с классическим описанием, сгустился, и из него на сцену вышло ещё одно действующее лицо этой пьесы. Лицо как лицо. Ничем особо не примечательное... Мужик лет сорока пяти — пятидесяти, седеющий, среднего роста, с небольшим брюшком. На лице гаденькая улыбка. Ну, за улыбку наш Уголовный Кодекс ответственности не предусматривает. А жаль... Одет мужичок не очень обычно для здешних краёв в эту пору года: В легкой белой холщовой рубахе, и таких же лёгких брюках. На ногах — босоножки. Такой наряд был бы уместнее где-нибудь на курорте в Крыму разгар сезона.

Оглядевшись по сторонам, 'появленец' удовлетворительно хмыкнул, и направился прямиком к Тане. Присев рядом, он наклонил голову, чтобы видеть её лицо, и заговорил:

— Ну что, родная, допрыгалась?

Насколько я понял, вопрос был риторическим. Если все лежащие на земле люди находились в том же состоянии, что и я, то двигать они могли только глазами, но никак не языком. Между тем нежданный гость продолжал:

— Вот и стало у меня на четырех... нет, пятерых... — он оценивающе взглянул на меня, и презрительно отвернулся, — нет, всё-таки на четырех врагов меньше. Правда, и учеников поубавилось... — он по очереди посмотрел на три поднимающихся в разных местах столба дыма... Но учеников я себе ещё наберу. А амулеты для них у тебя с дружками конфискую... Всё равно мёртвым они ни к чему.

Вот оно как! Оказывается, 'плохие парни' любят подольше поизмываться над беспомощными жертвами не только в третьесортных голливудских боевиках. Это хорошо... Я бы на месте этого дебила сразу прибил бы нас всех нафик... А так, есть надежда, что по всё тому же голливудскому сценарию, пока этот тип треплется, подоспеют 'хорошие парни', и всех нас спасут.

Между тем, 'появленец' продолжал общаться с Таней:

— Жаль, что ты не можешь говорить... Мне очень интересно, зачем ты притащила сюда этого придурка с пистолетом? — тут тип кивнул головой в мою сторону, — Это твой телохранитель? Неужели ты думала, что он мог меня остановить? Обычный человечек? Когда вот эти, — тут он обвёл взглядом лежащих на земле Таниных спутников, — не смогли? Я был лучшего о тебе мнения...

Я начал медленно закипать... Я, может быть, и придурок, и даже скорее всего точно придурок, раз вляпался в это вот... Но обзывать себя могу только я, и только полголоса или шёпотом. А этот... — тут я внезапно осознал, что указательный палец моей правой руки шевельнулся и начал выбирать люфт спускового крючка пистолета. Ничего себе! Ну же, пальчик, давай, давай!... Но пальчик, выбрав люфт, дальше двинуться не смог. Придётся всё-таки надеяться на внезапное появление 'хороших парней'.

А тип продолжал свой монолог:

— А где же Венец Слияния? Ведь должен быть у тебя... Ах да, ты же не можешь говорить... Придётся искать самому. А что это за коробочку ты придавила своей роскошной грудью? — Тут 'появленец' поднялся, и ногой небрежно перевернул Таню на спину. Где же эти чёртовы 'хорошие парни'? Сейчас он заберет всё, что ему нужно, а потом всех убьёт. Или сначала всех убьёт, а потом заберёт всё, что ему нужно... Лично меня ни тот, не другой вариант не устраивает...

— Я напряг все свои силы. Кисть руки с зажатым в ней пистолетом начала подниматься. Только кисть... Но мне этого достаточно. Только ствол поднять повыше... А то я могу попасть в Таню в место этого чудака на букву 'М'...

Незваный гость начал наклоняться, чтобы подобрать Танин Ларец. Дуло пистолета, по моим прикидкам, поднялось уже достаточно. Я из последних сил попытался надавить на спусковой крючок. Не идёт! 'Ну же, давай!...'

— Сейчас посмотрим, что там внутри...

Оглушительно грохнул выстрел.. Пистолет вновь упал на мою грудь — сил больше не было. В глазах начало мутнеть, но я успел увидеть, как на рубашке этого неприятного типа в районе ключицы появилось небольшое ярко-красное пятно. Тип перестал ехидно улыбаться, и, склонив голову, недоуменно глядел на то, как кровавое пятно быстро расплывается по ткани. Очертания 'появленца' стали мутнеть, истончаться... Не прошло и тридцати секунд, как на поляне снова остались только я, Таня, и её друзья. Но порадоваться этому факту я не успел. В глазах потемнело, в ушах появился и начал усиливаться рокот, наподобие звука автомобильного мотора, и мир вокруг меня погрузился во тьму...

В сознание я приходил постепенно. Сначала появился звук. Причём не какой-то абстрактный звук, а вполне конкретный разговор:

...— Ты, как всегда, самый крутой? — голос Тани. Это хорошо... Это приятно... Конечно, я самый крутой. Круче крутого яйца. Вот только ничего не вижу, и губы почему-то не разлепляются. Может, я сплю?

— Ты это о машине? Я на этом броневике по двум причинам: Во-первых, я не могу отводить людям глаза, как ты или Ян, и поэтому мне нужна машина, которую никакой дорожный полицейский в данной местности останавливать не станет, — а этого голоса я не знаю. Мужской. Так это Таня не со мной разговаривает? Надо раскрыть глаза. Легко сказать...

— Ну тогда ехал бы на 'Роллс-Ройсе'... — опять Танин голос. Причём тут 'Роллс-Ройс'? Мы ехали на 'Мерседесе'... микроавтобус такой... Красный...

— Я сильно сомневаюсь, чтобы в этой темной стране все полицейские знали, что такое 'Роллс-Ройс'. А уж что такое 'Хаммер', и сколько он стоит, а следовательно, насколько опасно для карьеры связываться с его владельцем, я думаю, знает даже самый тупой местный полицай. Кроме того, мне нужна была машина с более-менее нормальной проходимостью. Дороги здесь оставляют желать лучшего... — Ну вот. Теперь 'Хаммер'. А про дороги это он правильно заметил... Как всё-таки разлепить глаза? С другой стороны, хорошо бы ещё полежать, подремать... Голова покоится на чем-то мягком и тёплом. Хорошо...

Между тем разговор продолжался:

— А во-вторых?

— Во-вторых, эта машина мне нравится, и я могу себе позволить купить её и на ней ездить.

— Вот с этого бы и начал.

Нет, поспать мне не дадут. Я сделал над собой героическое усилие, и разлепил всё-таки глаза. Темнота тут же сменилась плавающими туда-сюда яркими разноцветными кругами. Красиво. Но непонятно.