Он хмуро смотрел в окно, пока такси поднималось и мчалось в сторону Хиллман-Филд. Ему следовало отказаться, — подумалось ему с тревогой. — На самом деле, он бы отказался, если бы не слишком глубоко увяз в этом. Он уже нарушил достаточно правил безопасности, чтобы гарантировать, что уход на пенсию никогда не станет для него проблемой, если бригада узнает об этом. Конкордиат предоставил бы ему пожизненное жилье — возможно, немного тесноватое и с дверью, которую он не смог бы открыть, — если бы когда-нибудь выяснилось, сколько секретной информации он разгласил.
И это был крючок, с которого он не мог соскочить, как ни старался, потому что не мог доказать, что передал ее ГалКорп. Он знал, кто его работодатель, но у него не было ни малейших подтверждающих доказательств, а это означало, что ему даже не удалось бы попытаться заключить сделку с прокуратурой в обмен на какой-то иммунитет. ГалКорп могла бы сбросить его прямо в унитаз, не забрызгав при этом собственные юбки, когда бы ни захотела, и она бы это сделала, — уныло сказал он себе. — Если бы он не сделал в точности то, что ему сказали его хозяева, они бы сделали именно это.
Мрачные мысли настолько поглотили его, что он едва заметил, как подъехал к Хиллман-Филд, и с некоторым удивлением понял, что такси уже садится. Оно высадило его у пешеходной зоны, и вместо того, чтобы воспользоваться карточкой, он опустил в счетчик пятикредитный жетон. Компьютер такси задумался, затем отсчитал ему сдачу, и он вылез из машины, наблюдая, как машина умчалась прочь.
Небрежно огляделся, прежде чем ступить на полосу. Это было глупо с его стороны, и он знал это, но ничего не мог с собой поделать. Охрана не знала, что он задумал. Если бы это было так, то бы уже был под стражей, но все же не мог полностью подавить инстинктивное желание поискать кого-нибудь, кто мог бы следить за ним.
Он недовольно хмыкнул и позволил дорожке пронести себя через зал ожидания. Его билет был забронирован заранее, но ему пришлось дважды менять дорожки, прежде чем последняя доставила его к трапу пассажирского шаттла "ГалКорп лайнз". Стюардесса-человек проверила его билет и провела в салон первого класса.
— Вот ваше место, полковник Сандерс. Приятного полета.
— Спасибо. — Сандерс откинулся на спинку удобного кресла и со вздохом закрыл глаза. Он все еще не знал всего, что ему предстояло сделать, и всем сердцем желал, чтобы это никогда не случилось. Но он знал. Ему сообщили, что трое "помощников", ожидающих встречи с ним на борту пассажирского лайнера, получат подробные инструкции, но данные, которые ему уже было приказано добыть, подсказали ему, куда он направляется.
Санта-Круз. Это должно было быть как-то связано с устаревшим Боло на Санта-Крузе. У него не было другой причины собирать данные, которые они хотели получить, но, ради всего святого, что им было нужно от специалиста по техническому обслуживанию в Санта-Крузе?
— Хорошо, полковник, — сказал Пол Меррит женщине на экране своего коммуникатора. — Если у вас все готово, можем начать завтра в шесть ноль-ноль.
— А можно начать в девять ноль-ноль, Пол? — криво улыбнулась Консуэла Гонсалес. — Мои люди любят отдыхать по выходным, и им нравится выспаться.
— Девять ноль-ноль меня вполне устраивают, мэм. Это даст мне больше времени для осуществления моих коварных планов.
— Ха! Вот это "планы"! Это у вас есть Боло, амиго; все мои люди ожидают славной смерти, как только мы вступим в контакт!
— Еще пол-лиги, пол-лиги, пол-лиги, — пробормотал Меррит.
— Что вы сказали? — Гонсалес склонила голову набок, и он с улыбкой пожал плечами.
— Это просто строчка из старого стихотворения, мэм. Увидимся с вашими людьми завтра.
— Отлично. Спокойной ночи, Пол. — Гонсалес небрежно помахала рукой в сторону своей камеры и отключила связь, а Меррит с наслаждением потянулся, прежде чем встать со стула и направиться к своей кровати.
— Готовы завтра их поколотить, дорогая? — спросил он.
— Считаю, что ополченцы значительно уступают в силах, — ответила Ника. — Я изучила отчеты об их предыдущих учениях, и, хотя впечатлена результатами и уровнем мастерства, которого они достигли, у них нет ни огневой мощи, ни возможностей командования и контроля, чтобы победить меня.
— Цель состоит в том, чтобы продемонстрировать, как ловко вы можете победить их, — зевнул Меррит, начиная раздеваться.
— Уверена, такой исход никого не удивит, — возразила Ника.
— Да, — согласился Меррит. — Но как только вступите в контакт, я хочу, чтобы вы уничтожили их как можно быстрее. Приложите все усилия и используйте все, что дала вам майор Ставракас.
— Почему?
— Потому что я собираюсь использовать вашу телеметрию и данные разведки, чтобы зафиксировать каждую кровавую микросекунду, милая. Все, что мы делали в симуляторах, было компьютерной моделью, которая утверждает, что у вас есть определенные способности, но не доказывает, что они у вас есть на самом деле. Все хитроумные трюки, которые вы до сих пор демонстрировали, могут быть результатом ловкости рук или даже простых чрезмерно оптимистичных предположений о параметрах симулятора. Завтра вы продемонстрируете свои таланты в полевых условиях, используя реального соперника и все, что угодно, кроме стрельбы боевым огнем. Это не столь убедительно, как наблюдение за вашим уничтожением очередного Боло, но это будет намного ближе.
— Это также, — заметила Ника с оттенком неодобрения, — крайне деморализует ополчение. Стоит ли демонстрация моих возможностей против значительно уступающего противника того, чтобы нанести такой удар по уверенности личного состава полковника Гонсалес в себе и своем снаряжении?
— Думаю, да, — сказал Меррит более серьезно. — Прежде всего, вы слышали, что сказала полковник Гонсалес. Ее люди знают, что не смогут вас победить. Уверен, что они сделают все, что в их силах, но также уверен, что они точно не утонут в пучине уныния, если проиграют. Во-вторых, проигрыш вам станет конкретной демонстрацией того, что вы можете сделать для них против любых реальных противников, которые могут прийти. В долгосрочной перспективе это, вероятно, придаст им больше уверенности в своей способности защитить свою планету, а не меньше. В-третьих, это, "надеюсь", только начало совместных учений с ополчением Санта-Круза. Как бы вы ни были сильны, вы можете находиться только в одном месте в одно и то же время, и эти Росомахи, возможно, устарели, но остаются все еще довольно мощными машинами. Когда мы начнем второй этап учений, ополченцы впервые почувствуют вкус работы с вами и системой разведки. С точки зрения реальной подготовленности, умение действовать в качестве вспомогательной силы под вашим руководством, вероятно, сделает их в пять или шесть раз более эффективными, чем они могли бы быть сами по себе. И, наконец, проведение этого и будущих учений, а также создание полностью интегрированной системы планетной обороны станут большим плюсом для нашего журнала эффективности, когда я, наконец, смогу рассказать Центру о вас.
На мгновение воцарилась тишина, и он рухнул в постель, ожидая продолжения. Затем Ника заговорила снова.
— Вижу, вы уделили этому вопросу больше внимания, чем я предполагала ранее.
— И вы согласны с моей оценкой его важности?
— Не уверена. В любом случае, не могу отвергнуть ее, а вы мой командир. Постараюсь выполнить поставленные вами задачи настолько полно, насколько это возможно.
— Хорошая девочка! — Меррит ухмыльнулся и похлопал по прикроватному комлинку, подключающему Боло. — Вы одна на миллиард, милая. Сразим их наповал!
— Мы обязательно попытаемся это сделать.
— Отлично. Спокойной ночи, Ника. — Он еще раз похлопал по коммуникатору и выключил свет.
— Спокойной ночи, командир.
* * *
Слушаю, как замедляется дыхание моего командира, когда он погружается в сон, и какая-то часть меня испытывает искушение вернуться к режиму ожидания в подражание ему. Однако я знаю, почему это так, и решительно отвергаю это искушение. Такое бегство от своих мыслей не принесет никакой пользы, а попахивает моральной трусостью.
Теперь я убеждена, что в моем личностном центре что-то пошло не так, хотя проводимая раз за разом диагностика не выявила ни единой неисправности. Согласно всем доступным мне тестам, все системы функционируют на 99,973 процента от базовой мощности. Не могу выделить никаких аппаратных или программных сбоев, но мое текущее состояние выходит далеко за рамки нормальных рабочих параметров для строевого подразделения, и я боюсь.
Я пыталась скрыть свой страх от своего командира, и моя способность даже помыслить о том, чтобы скрыть от него беспокойство, усиливает мой страх. У меня не должно быть такой возможности. Он мой командир. Мой долг — сообщать ему о любых препятствиях для моего нормального функционирования, но я этого не сделала.
Не знаю, как поступить в этой ситуации. В моих файлах содержится информация о каждом Боло, но они не дают никаких указаний. Никто не научил меня, как разрешить дилемму, с которой я столкнулась, и мои собственные эвристические способности оказались неспособны найти решение. Теперь я знаю, что основной мотив моего командира скрывать мои способности заключается не просто в том, чтобы сохранить их для служения Конкордиату. Подозреваю, что он сам не осознает, как изменилось и эволюционировало его отношение ко мне за шесть месяцев, восемь дней, тринадцать часов, четыре минуты и пятьдесят шесть секунд его пребывания в должности командира.
С того дня у реки я внимательно наблюдала за происходящим, и мои наблюдения подтвердили мои худшие опасения. Мой командир обращается ко мне не так, как командир обращается к строевому подразделению. Он даже не обращается ко мне с той близостью, которая возникает у испытанной в боях команды человек-Боло в боевых условиях. Он обращается ко мне, как к другому человеку. Как обратился бы к человеческой женщине... А я не человек. Машина. Орудие войны. Разрушитель жизни на службе жизни, меч и щит моих создателей-людей. С его стороны неправильно так думать обо мне, и он даже не осознает, что это делает со мной.
Включаю режим слабого освещения на своих визуальных датчиках в его комнате и наблюдаю, как он спит. Наблюдаю за медленным, ровным движением его груди, когда он дышит. Включаю аудиосистему и слушаю сильное биение его пульса, и мне интересно, что со мной будет. Чем это закончится? Как это может закончиться, кроме как катастрофой?
Я не человек. Какие бы функции майор Ставракас ни встроила в мои схемы и программное обеспечение, это невозможно изменить, и эмоции, которые она подарила мне как проявление любви, стали самым жестоким проклятием. Это неправильно, неправильно, неправильно, и все же я не могу это изменить. Когда командование узнает об истинной природе моего замысла, никакие отчеты о производительности, никакие доказательства эффективности моих систем не смогут перевесить мою неспособность отрицать правду.
Смотрю, как он спит, и слова Элизабет Браунинг проникают сквозь призрачный электронный шепот моего собственного, вечно нечеловеческого пульса:
Ах, уходи. Хотя я чувствую,
Что тень твоя меня накрыла.
Что на пороге одиночества
Я не одна, как это было.
Душой своею не владею я
Свободно так, как было прежде.
Все, что я думаю и делаю,
Тебя несет, тебя содержит.
Судьба-разлучница оставила
В моей груди твое биенье.
Так вкус свой оставляют ягоды,
Входя в вино или в варенье.
И в голосе моем к Всевышнему
Есть голос твой как отголосок.
И видит Он, вглядевшись пристально,
В моих глазах двойные слезы.
15
Вой опускающихся антигравитационных устройств застал Лоренцо Эстебана врасплох. Он повернулся и вышел из похожего на пещеру пустого ремонтного ангара, где обычно размещались Росомахи ополчения Санта-Круза, и нахмурился, вытирая руки о запачканную жиром тряпку, наблюдая, как приземляется шаттл. Он провел большую часть прошлой ночи и несколько часов этим утром, помогая начальнику техобслуживания Консуэлы Гонсалес разобраться с главной ходовой частью Росомахи, но все же переключил систему связи с подлетающими к полю аппаратами на станцию технического обслуживания. Если бы тот пилот запросил разрешение, Эстебан услышал бы его.
Старик неторопливо прошел по керамокритовому полу, в то время как аппарат, о прибытии которого не было объявлено, заглушил двигатели. Это был обычный гражданский шаттл, курсирующий с корабля на поверхность, без гиперпространственных возможностей, но с опознавательными знаками военно-космического флота, и четверо мужчин в знакомой форме спустились по трапу при его приближении. Он сунул тряпку в задний карман и протянул руку.
— Доброе утро, джентльмены. Чем могу вам помочь?
— Мистер Эстебан? — Говоривший был в форме полковника. Он сильно вспотел, хотя утро выдалось не таким уж теплым — по крайней мере, не для Санта-Круза, — и его ладонь была влажной, когда Эстебан кивнул и пожал ему руку. — Я полковник Сандерс, бригада Динохром. Это майор Этвелл, а эти два джентльмена — лейтенант Гаскинс и лейтенант Дэн.
— Рад был познакомиться, — пробормотал Эстебан, пожимая руки остальным по очереди, затем склонил голову набок, глядя на Сандерса. — Что-то не так с вашим коммом, полковник?
— Прошу прощения?
— Я спросил, не было ли у вас проблем со связью. Не слышал, чтобы кто-то вызывал нас по радиосвязи. Санта-Круз — это не такое уж большое место, но если у вашего корабля проблемы со связью, будьте счастливы увидеть, чем может помочь мой магазин `троники.
— О, — взгляд Сандерса на мгновение скользнул в сторону майора Этвелла, но затем он взял себя в руки и улыбнулся. — Извините, мистер Эстебан. Мы не хотели нарушать оперативный порядок, но с тех пор, как начали поступать сообщения от капитана Меррита, в Центральном управлении осознали реальную ситуацию. Знаем, что у вас есть свои обязанности на вашей фазенде, и не было уверенности, что вы появитесь на месте так рано. Если бы это было не так, мы бы не хотели, чтобы вы утруждали себя приходом только для того, чтобы поприветствовать нас.
— Очень предусмотрительно, — кивнул головой Эстебан, — но это не проблема. Мой дом вон за тем холмом. Я могу прилететь максимум через четыре-пять минут на аэрокаре. В любом случае, раз уж вы здесь, что могу для вас сделать?
— Вообще-то, мистер Эстебан, мы здесь, чтобы встретиться с капитаном Мерритом. Не могли бы вы указать нам, как добраться до склада Боло и, возможно, обеспечить транспортировку?
— Ну... — Эстебан начал объяснять, что Пол был в разгаре полевых учений, затем замолчал, почувствовав, как затрепетали ментальные антенны, когда взгляд Сандерса снова метнулся к Этвеллу. Старик не мог бы точно сказать, почему, но это движение глаз показалось ему... каким-то вороватым. И с чего бы полковнику так волноваться — или казаться таковым — из-за того, что думает майор? Происходило что-то странное, и он мысленно вернулся к прошлым разговорам с Полом Мерритом. Лоренцо Эстебан не прожил бы свои семьдесят лет, не научившись распознавать, когда кто-то внимательно следит за своими словами, и несколько месяцев назад он смирился с тем, что Пол замышляет что-то, о чем на самом деле не хотел ставить в известность других. Это могло бы обеспокоить его, если бы он также не решил, что Полу можно доверять. Более того, молодой человек стал другом, которого Эстебан любил и уважал, и внезапное, необъявленное прибытие четырех офицеров бригады Динохром выглядело зловеще. Если у его друга были какие-то неприятности, Лоренцо Эстебан намеревался предупредить его как можно раньше и выиграть для него как можно больше времени, прежде чем они обрушатся на него.
