Лезвие власти

— Вы все, разорви вас дракон, все вы должны были иметь глаза и уши на каждом дереве в Лаоре... Завтра вы придете и скажите: "Ваше Высочество! Черномордые обезьяны Зошки ата­куют ваш дворец! А имперские арионы уже захватили вашу спальню!" — Фердинанд размах­нулся и ударил палкой по ногам своего министра двора. Старик упал лицом на мрамор и застонал.

— Тысяча проклятий! У Императора есть Россенброк и Коррон, у герцога Латерратского есть Паук Гир! Даже у церкви есть проклятые долгорские монахи! Только я, Великий Герцог Аведжийский, должен, видимо, сам бродить по корчмам и трактам, собирая сведения о том, что угрожает моей стране. Дибо! — Фердинанд подошел к невысокому, полному мужчине, в засаленном клетчатом балахоне. Монах Дибо, возглавлявший, по сути дела, тайную службу герцога, единственный из всех присутствующих, не прятал глаза, и на лице его не было даже следов страха. Среди разряженных придворных монах выделялся, как выделяется беспородный, но отчаянно злой дворовый пес в стае ухоженных дворцовых пустолаек. Он смотрел прямо пе­ред собою. И во взгляде его крошечных глазок было столько звериной жестокости и хитрости, что Фердинанд невольно опустил палку, и заговорил тише:

— Дибо, заглоти тебя дракон! Что твои пропойцы делали в Тарре в момент нападения? Траха­ли грязных боравских шлюх? Или помогали ограм угонять стада?

— Моих людей в Тарре не было, Ваше Высочество!

— Это почему же, растреклятый сын джайлларской свиньи, твоих людей не было там? Не ты ли мне, недавно, говорил о рифдольцах, которых твои люди отслеживали в Тарре?

— Да, Ваше Высочество! Но после этого все они исчезли, как один. Сейчас, после бойни, уже трудно сказать, кто с ними расправился, но на людей канцлера это не похоже. Убирали всех, за­подозренных в шпионаже — и королевских шпиков, и имперских, и наших, и многих, вовсе не­винных. Сделали это быстро, за один-два дня, незадолго до нападения нелюдей...

Фердинанд задумался, отшвырнул палку и побрёл к трону.

— Вы все, завтра в полдень, соберетесь в Малом Зале, и решите, как сможете возместить тот ущерб, который вы нанесли вашему герцогу своей тупостью. Ты, — он ткнул пальцем в Ста­ршего Советника, — послом в Мюкс. Пожизненно. Завтра же.

— Да, Ваше Высочество! — Советник вскочил, и прижимая ладонь к окровавленному рту, кинулся вон из зала.

— Дибо! Сегодня, после ужина ко мне в библиотеку с картой Прассии.

Фердинанд взгромоздился на трон и прошипел:

— Все, к джайлларским свиньям, с глаз моих...

29.

— Ага! — Россенброк, по старой привычке, почесал пером за ухом. Он как раз заканчивал пи­сать ответ Великому Герцогу Рифлерскому, когда вошел Ландо, и доложил о покушении на короля.

— Я оказался прав?

— Да, господин канцлер! Как обычно...

— Не льсти мне, старик... Марк Россенброк опять впереди всех! Давай, давай рассказывай подробней!

— Как вы и предполагали, как только гарнизон Барги ослаб, в городе вспыхнуло сразу нес­колько мятежей. Впрочем, это были небольшие выступления цеховиков, недовольных занижен­ными ценами на сбыт своей продукции. Но, позавчера вечером, небольшой отряд прорвался в замок и до­шел до королевских покоев. Нападение это было тщательно спланировано, Джемиус утвержда­ет, что атаку подготовил тот же человек, кто в свое время помог Пяти Мятежным Генералам взять Диалирр. Похожие ходы, много общего в подготовке. Видна рука настоящего мастера.

— Так-так! События принимают интересный оборот! Ну и что король? Я полагаю, что он не пострадал? Иначе, ты не стоял бы передо мной с такой довольной мордой...

— Нет, господин канцлер! Король не пострадал... Очевидцы утверждают, что отряд нарвался в королевских покоях на страшное чудовище, прохожее на медведя, но гораздо большее. Чудо­вище встретило нападающих зубами и когтями, мгновенно рассеяв их ряды. И когда подоспела гвардия, со многими было уже покопчено. Некоторых, удалось взять в плен. Короля нашли в за­ле, по обыкновению мертвецки пьяного. Джемиус полагает, что чудовище — скорее всего, один из дрессированных медведей, коих в замке было несколько. Король, как известно, питал самые нежные чувства к этим животным, и они, как поговаривают, отвечали ему полной взаимностью.

— Кто возглавил нападение?

— Как вы и предполагали, господин канцлер, нападение возглавил некто Юзеф Трендорра, торговый посланник Объединенных Мануфактур Могемии и Боравии в Норке.

— Кто-то из наших людей встречался с ним на ярмарке в Маэнне в позапрошлом году. Найди и выясни все об этом Юзефе... Кстати, он остался жив?

— Да, господин канцлер, его схватили живым, но он умер, не выдержав пыток...

— Король мог бы найти палачей и получше... Что там прайды?

— Огры перемещаются по территории королевства, утоняют стада, разоряют мелкие поселе­ния. Королевская армия висит у них на хвосте, но никаких успехов пока не имеет. Крестьяне Боравии в ужасе разбегаются по лесам, бросая насиженные места...

— Гм... Король ослабил свои границы. Придворные нашептывают Императору, о том, что самое время напасть на королевство... А я так и вижу, как чья-то настырная рука хочет в втянуть Им­перию в затяжную войну. Нас подталкивают, прямо-таки волокут за нос к этой войне! Но не я не позволю кому-то манипулировать целой Империей... Кстати, выяснили, кто убил наших людей в Тарре?

— Пока, есть только подозрения, господин канцлер. Патта Москит создает новую схему скрыт­ности и перепроверяет своих людей. Одновременно устранить всех шпионов Империи, Короле­вства, Аведжии и еще пары государств, такое под силу разве, что долгорским монахам, имей они такое желание...

— Вряд ли здесь замешана обитель, не их круг интересов... А это значит, что в Норке имеется си­ла, способная толкнуть нелюдей на тропу войны и отследить сеть разведок нескольких мощных держав... А не был ли случайно в Тарре в это время некто, по имени Птица-Лезвие?

— Нет, господин канцлер! След Аттона Сорлея затерялся...

— Странно, мой друг... Странно... Мне надо переговорить с Императором. Но для начала, нужно посоветоваться с Патео и Корроном. Ландо, передай Джемиусу, пусть утроят бдительность. Винтирцы выби­вают Сухарика из Киры, поэтому оставьте там только самых необходимых, всех остальных в Бадболь, Прассию и Данлон. У этого дракона мы увидели, лишь, краешек хвоста. Голова, я так ду­маю, появиться именно на юге...

30.

В мерцающем свете факелов, старик, с черной повязкой на лице, сидя на каменном троне, выс­лушивал своих подданных. Временами он опускал сухую руку в чашу с водой и смачивал лицо под повязкой.

Покушение на короля не удалось. Но был позитивный момент. Его люди доложили о том, что чудовище в замке действительно существует. Слепой страшно улыбнулся, и нашарив в склад­ках мантии каменную фигурку, поставил её на край чаши.

Аттон. Аттон сделал все, чтобы приблизить этот момент. Мальчишка так походил на своего отца... И это становилось опасным. Посылая его к ограм, он знал, что никто лучше него не справится с этой задачей. Даже его отец, отправляясь к нелюдям, заметно трусил. А Аттон — ска­ла. Он безукоризненно выполнил свою часть работы. Но, у него появились сомнения... Как когда-то, они появились и у его отца. Слепой знал это, он чувствовал эту семью, как само­го себя. Оставалось еще одно, самое важное дело.

Он вытащил из мешка связку тонких кожаных шнурков и бросил на пол пещеры перед тро­ном.

— Возьми это послание, — Слепой обратился к стоявшему рядом человеку, — Отправишь это в Виест. Птица-Лезвие будет в городе через десять-двенадцать дней. Проследи за связным. Он знает, что к нему направляется человек из Норка. Особо не вы­совывайся, это территория Гайсера. Проследи, чтобы Птица-Лезвие получил послание лично в руки. Отправь послание Монтессе, чтобы подготовил бумаги, для беспрепятственного прохода через Бадболь. Все... — старик сошел с трона, поднял с пола приготовленный мешок с едой, и направился в глубь подземелий...

31.

В ближайшем городишке, Аттон купил лошадь, теплую куртку и посетил цирюльника. Цирюльник долго и без умолку болтал, рассказывая о пришедших с востока новостях. Аттон, расслабившись в бадье с теплой водой, внимательно слушал. Из рассказов цирюльника выходило, что нелюди уже вырезали половину королевства и вот-вот будут в Бадболе. Впрочем, сам он свято верил в несокрушимость дружины своего славного герцога, и поэтому не собирался бежать в бо­лее спокойную и удаленную Прассию. Когда Аттон, не спеша покидал городок, поглаживая ладонью по гладко выбритым щекам, его нагнал мальчишка.

— Господин цирюльник велел передать! — оборванец кинул ему кожаный мешочек. Аттон заглянул внутрь, и бросил мальчишке медный карат.

— Передай господину цирюльнику, что его брат открыл торговлю сукном, прямо у дома градоначальника в городе Маэнна, и приглашает его в долю... Запомнил?

Мальчишка закивал головой и прижимая к груди монету, побежал, насвистывая, к городку. Аттон вытащил из мешочка бумаги, внимательно просмотрел их и улыбнулся. Потом поднял голову и оглядел хмурое осеннее небо. Нужно было торопиться.

Форелнский тракт заполняли крестьянские и купеческие повозки. Холодная осень подгоняла людей промозглым ветром и на разбитом тракте возникали ссоры и драки. Аттон спешил прое­хать сцепившиеся колесами телеги, вокруг которых, в грязи и навозе, обильно покрывающих дорогу, барахтались выясняющие отношения караванщики. Порой тракт перекрывали беско­нечные стада овец и коров, и тогда приходилось пробираться краем, сквозь густой мокрый под­лесок. Двигаться в одиночку было намного быстрее, а полученные от цирюльника бумаги существенно облегчали продвижение, когда приходилось натыкаться на разъезды бадбольской дружины. Имея на руках торговые поручения в банк Сигизмунда Монтессы, подписанные са­мим герцогом, можно было, не опасаясь продвигаться до самых границ с Прассией. К вечеру, Аттон, разогнав кнутом стадо худых, грязных овец, заполонивших дорогу, а заодно и треснув по зубам здоровенного пастуха, выбрался к небольшой деревеньке и сразу же наткну­лся на постоялый двор. Почистив и накормив коня, он вошел в мрачный, закопченный зал, и с блаженством вдохнул запах готовящейся пищи. Он не ел толком уже так много времени, что перестал даже обращать внимание, на ноющую боль в животе.

— Великий Иллар! Зайчатины и побольше! И пива! И что там у вас еще есть...

Он швырнул пару медных колец в хозяина, и спихнув на пол какого-то замызганного бродягу, уселся за скособоченный грязный стол. Хозяин поймал на лету монеты и тут же бросился на кухню. Аттон внимательно осмотрел зал. Несколько крестьян и небогатых купцов спешно отводили глаза, а сидевший в углу здоровенный детина, по виду наемник, покосился на стояв­ший в рядом боевой топор. Один из пустующих столов и часть стены были залиты чем-то темным и вязким, по-видимому кровью. Крови было много, даже на потолке. Кое-где были видны следы тряпки, так, словно кто-то пытался навести порядок, но раздумал и бросил безнадежное занятие. Хозяин, плешивый и кривоногий, с огромным синяком на скуле, поставил перед Аттоном блюдо с дымящимся мясом и бадью с пивом. Аттон кивнул в сторону кровавых пятен:

— Что же это, у тебя милейший, не трактир, а бойня какая-то... Ты, что, подлец, барана здесь разделывал?

Хозяин беспокойно вращая глазами развел руки.

— Здеся, господин, вчерась душегубство страшное произошло...

— Душегубство, говоришь... Что же тут, пилой человека кромсали, что ли?

— Нет, господин. Пришел вчера странник, с тракта... По виду монашек, невысокий такой, щуплый, в балахоне... Рыбы, значиться, заказал — Хозяин опасливо покосился на огромный боевой нож, которым Аттон разделывал мясо. — А там, — он показал на залитый кровью стол, — си­дел господин купец Теуш Гонза, по кличке Пробка, шибко, значит, богатый купец. Сидел он там со своими ребятами, эти так, плюнуть только — вор на воре, зарезать за здрасьте могут. Пробка, он Пробка и есть. Как эти места проезжает — пьет, как джайлларский свин, упокой его грешную душу. Говорил, значит он много, это... Ну... Богохульствовал очень... Он, пьяный, стра­сть какой ругатель. Мы, это, девок своих попрятали, от греха подальше... Ну, он это, дал мне в морду, ну еще крестьянину Сычу рубаху порвал... А потом заметил монашка и говорит: "[Author ID2: at Sun Sep 24 20:28:00 2006 ]Же­лаю, значить, святой церкви своего пинка дать, под самую её святую задницу"[Author ID2: at Sun Sep 24 20:28:00 2006 ] И велит, значить, своим ребятам монашка хватать, чтобы при всех пинка ему отвесить. Ну и... — хозяин замолчал, потрогал здорово распухшую скулу и уставился на окровавленную стену.

— Что ну? — Аттон заинтересовался так, что даже перестал есть.

Трактирщик перевел взгляд на Аттона и беззвучно зашевелил губами.

— Ну? — повторил Аттон.

Трактирщик вздрогнул и забормотал:

— Ну пошли они хватать его, а он... Ну, в общем, порубил их всех, вместе с купцом... Глазом ни­кто моргнуть не успел, да так, что и не разобрали потом, где чья рука, а где нога. Собрали все в кучу, да и зарыли...

— А монашек, что же?

— Расплатился по-доброму, за свою рыбу еще и сверху дал. А потом прыг на коня, только и видели. Герцогские, значить, вояки приходили, все головами кивали... Да что... Да как... А потом, энтого барбоса прислали, — хозяин кивнул на громилу в углу, — охранять таверну, зна­чить. А он, паскуда, только жрет и пьет, и не платит ни хрена. А, что, супротив такого монашка таких обалдуев арион цельный надобен, не соображает... — Хозяин махнул рукой и пошел к стойке. Аттон посмотрел на охранника и ухмыльнулся:

— Эй, хозяин! Ты слышал, когда-либо, об обители Долгор?

Хозяин остановился и потер скулу:

— Нет, господин. Не слышал...

32.

— Господа! — Молодой Император указал присутствующим на кресла. Россенброк уселся меж­ду Корроном и казначеем, и положил руки на кожаный бювар с бумагами. — Господа, я собрал военный совет, для того, чтобы выслушать ваше мнение, в связи с положением на наших восто­чных границах. По уверению господина канцлера, король Могемии и Боравии Венцель Четвер­тый перебросил свои войска с границ Империи в глубь королевства, в связи с нападением не­людей на провинцию Тарр. — Коррон ехидно посмотрел на канцлера. — Я считаю, господа, что настал момент, когда Атегатт может расширить свои границы, захватив западные провинции Могемии и укрепившись на подходах к Барге. На последнем Форуме Правителей, король четко определил, что считает род Атегаттов своими врагами и не смирится с тем, что Императорская корона осталась в Вивлене. Я считаю, что расширение границ Империи входит в обязанности правящего Императора, и потому прошу вас высказать свою точку зрения, касательно этого вопроса. Господин канцлер?

Россенброк заговорил медленно, тщательно подбирая слова: