Я вас поглажу мягкой лапой

Гвоздика

Я гвоздика в большом цветнике, Мое место в саду на отшибе, Кто-то корни мои зажимает в руке, Улыбаясь в приветливом виде. Мы такие же люди, но в мире ином, Мы нежны и коварны внутри, Что-то знает о том агроном, Убирая от нас сорняки. В ярких красках и запахе резком Вся элита попрятала яд, Семена осыпаются с треском, Занимая очищенный ряд.

Пахарь

Внуку красного пахаря Стало всё совсем по херу, Самогоном раскрашена харя И вся жизнь полетела по ветру. Раньше было намного проще, Вот заданье, с утра на работу, Вот обед приготовлен в роще, И партком проявляет заботу. А сейчас он сидит без работы, Не пойдет в батраки к буржую, Каждый день у него суббота, Революцию ждет мировую. А буржуй одноклассник Пашка, День и ночь у него работа, Под посевы идет вспашка, Об удоях коров забота. То он делает сыр "Голландский", То колбасы несет в коптильню, То сидит и зубрит испанский, Повезет он семью в Севилью. Как к такому идти наниматься, Он копейке своей знает цену, Не получится прохлаждаться, Очень быстро найдет смену. Может, мне завести дело И людей завалить кормами, Я вообще-то мужик смелый, Не дурак и лицо с усами.

Над Россией на небе сито

Над Россией на небе сито, Чтобы солнце мозги нам не жгло, Дернет ниточку инквизитор, Небо чисто и в дырках стекло. В каждой дырочке есть две кровати, Умывальник, сортир, табурет, И на стенке висеть будет в хате Президента парадный портрет. Как ни выборы, так революция, Ленин, Сталин, Дзержинский, ГУЛАГ, Пышным цветом везде проституция И писатель во всем виноват. Это он замешает все краски Или красит в один только цвет, Или всем надевает он маски И во мраке пророчит рассвет. Лишь рассвет уничтожит все краски, Будет видно, кто Черт, а кто Бог, Дон Кихот или Гамлет, принц датский И там рай или просто острог.

Русские мы

Мчится лава, Рвутся кони, Сто клинков огнем горят, Свою участь Враг не понял, Он нас ждет, Большой отряд. Словно пуля из нагана, Наш удар неукротим, Утром ранним либо слава, Либо всем конец один. Я был в драке, Отбивался, На кого-то нападал, Вдруг "отбой" звучит атаке, Наш горнист его подал. Полегло по половине, Враг упорный, не ушел, Офицер, на френче орден, К командиру подошел. Если хочешь, будем биться, Правда будет лишь одна. Мы возьмем своих убитых, Не по-русски их бросать, Хоть уходим на чужбину, Но ведь есть отец и мать У всех тех, кто здесь сражался, И страна одна была. Командир потупил очи, Был железный большевик, Уходите ближе к ночи, Всех своих похоронив. И своих мы здесь положим, Чтоб проклятая война Не ломала край наш отчий, Чтоб не бегала шпана, Сроду матери не знавши И какой не зная род, Ох, по миру стосковался На Руси простой народ. Все сготовили по чести, Для убитых всем кресты, На одном поверху крестик, На другом звезда горит. Два отряда за работой Позабыли про войну, Все без ружей, с топорами И с лопатами вовсю Будто праздник на деревне, Словно строят вместе дом, И салют давали вместе, Смахнув слезы кулаком. Вскинув шашку вертикально Для приветствия в строю, Разошлись все в путь свой дальний, Кто совсем в чужом краю. И картину всю испортил Черноокий комиссар: Думай, как о всем доложишь, Я доклад свой написал.

Тасует колоду кремлевский крупье

Тасует колоду кремлевский крупье, Все карты в колоде почти одной масти, Такая игра уж была в Астане. И вышло им полное счастье. Когда регионы подстрижены в масть, Хвосты расчесали, покрасили гривы, Тогда бесконтрольная высшая власть Заставит всех петь по единым мотивам. И что им ни скажут — за все они "за", Отдать ли Курилы, продать ли леса, На бедность народа закроют глаза И сами подтянут себе пояса. Все будет у нас как в огромной семье, Племянники, братья, зятья, свояки, И нам пропоет из кустов соловей И с Бабкиной Надей ее мужики. Единая масть управляет страной, Всем карты дают василькового цвета, Политика это "дурак" подкидной, Шестерки на плечи — тебе эполеты.

Я люблю своих женщин красиво

Я люблю своих женщин красиво, Кто-то плакал, и то не навзрыд, И сейчас я, поэт неплаксивый, Отдыхаю и всеми забыт. Ох, не любят у нас джентльменов, Если вежливый, значит — тюфяк, Значит, нет в нем от люмпенов генов, Да и сам он по виду хиляк. Зарасту я трехдневной щетиной, На кровать свою брошу матрац, Познакомлюсь я с девушкой Зиной, Рот разинет, и сразу ей в глаз. Всем расскажет, что снова я мачо, Если что-то не так — придушу, И что матом ругаюсь я смачно, Пьяным песню пою камышу. Все равно я мечтаю о феях, О прогулках в саду и балах, О прекрасных в душе Дульцинеях, О шампанском на наших столах. Если скажет мне вдруг Дульцинея, Что ей нужен мужик с топором, Я отправлю в запас Гименея И ее в дальний лес за бугром.

Осень любви

В любви осенней все неспешно, На каждый день упавший лист, И золото горами за бесценок, Без денег, только наклонись. В тиши заброшенных аллеек Шуршали лишь двоих шаги, Поблекла краска у скамеек И белка кормится с руки. Не зря дано нам "бабье лето", Чтобы сказать все о любви, Если не можешь, как поэты, То хоть красиво мне соври.

Марсианин

На земле я один марсианин, С метеором сюда залетел, Рядом в поле трудились крестьяне И махала им лапою ель. Я сказал им — вы пашете плохо, Не родит подготовленный клин. Это что тут за ахи и охи, — Мне сказал тут парнишка один. Ну, ты будто совсем марсианин, Мы здесь сеем подряд сотню лет, Агроном у нас местный сельчанин, Здесь пахал еще дедушкин дед. Не смотри ты на пьяные рожи, Мы посеем здесь трезвую рожь, Ты куда-то собрался, прохожий, Так иди и ребяток не трожь. Может, вымерли все мы на Марсе От того, что все лезли везде, Подорвались на старом фугасе, Что нашли по весне в борозде.

Отец Сысой

Четвертый час ко мне один и тот же лезет вирус, Но я крутой, стихи пишу, воткнув перо в папирус, Чу! Колокол звенит, зовет меня к святой обедне, Возьму и вирус погулять в моей большой деревне. Отец Сысой, монах босой, в деревне нашей вырос, Он Богу сын, все глюки знает, видит каждый вирус, Мы выпьем с ним по чарочке церковного вина, И вниз мы плюнем пару раз из форточки окна. Вопрос не в том, босой Сысой или не босой, Зато он любит девушек босых с огромною косой, И вирусы он квасит в бочке старой и большой, Они ему виагрой служат. В доброте душевной Сысой поэтому живет всё время холостой, Просясь к крестьянам, так, на месяц на постой, И много деток в той деревне с белой головой, И на лицо один портрет, как праведник Сысой. Босому и в рясе легко и удобно, Нужды нет возиться с обувкой, с бельём, Все люди считают — отец преподобный, А он уж готовый и с длинным ружьём.

Мы дети ноябрьской смуты

Мы дети ноябрьской смуты, За нами была только кровь, В мозгах у нас были путы, Лачуги — отцовский наш кров. Страна за колючим забором И в мире все наши враги, Гармошки поют с перебором И топают в такт сапоги. Нас порознь колотит и слабый, В отместку мы лупим своих, Пропили российскую славу И к миру совсем мы глухи. Сейчас мы живем за границей, Продукты, машины, шмутье Летят к нам за деньги сторицей, В сознанье живет бытие. Но что-то у нас не в порядке, Нас партия вновь повела Детишек рожать без оглядки, Пока есть деньжата, пока.

Ленин и Печник

Как-то зимой В подмосковные Горки Ленин приехал Душой отдохнуть, Маслом намазать Пшеничную корку, Чай из стакана Тихонько хлебнуть. Только вот печка От дров задымила, Может быть, Троцкий Чего начудил: Крикнул в конфорку Пламенный лозунг, Маузер сбоку И всех в коммунизм. Печка не винтик, Она здесь хозяйка, Хочет — накормит, Не хочет — прости, Ешь всухомятку Паек петроградский, Есть вот вода, Чтоб сухарь замочить. Печки не чинит Товарищ Урицкий, Спец по тому, Что где плохо лежит, Ждет его парень С наганом Каннегиссер, Чтоб ему пулю Меж глаз положить. Вот она жизнь, Где-то плещет волною, В каждом ударе Нам слышится мат, Мы, словно звери, С цепей посорвались, Чтобы забыть, Что родила нас мать. Десять чекистов Допрос ведут печке: Кто ее сделал, За что саботаж, Ленин приехал, Тепло лишь от свечки, Печку приказано Нам расстрелять. Новость о том, Что у Ленина печка Сильно дымит И не греет совсем, Знает весь мир, И французы, и немцы, Дикий тунгус И монголы с границ. Если не будет Давать тепла печка, Сгинет Россия, Замерзли вожди. С кепкой в руке Это вождь пролетарский, Феликс Дзержинский Статуей стоит. Вот любопытство, Содом и Гоморру Смыло еще До расстрелов в Крыму, Будут ягоды И будут цветочки, Будут все помнить Сибирь, Колыму. Лед холмогорский Поставят исправно, Спрячут в стогах, Повезут день за днем, Чтоб как живой Был наш лидер Заморский, Мы же одни Как-нибудь Проживем. Будут все классы Бороться в палатах, Вместо царя Они примут закон, Будут помещики Только с деньгами, Титул не титул, Работай горбом. С нефти, алмазов Мы все с барышами, К выгоде нашей Торговля идет. Банки российские Всех кредитуют, В космос, в науку, В домашний уют. Не было войн После ленинской печки, Стали все братья, Родная земля... Чьи-то шаги Донеслись в огороде, Вот он, вражина, Печник с похмела, Пьяный в дымину Мужик лет под сорок, Плюнул под ноги, Цигарку скрутил, Дунул дымок он Куда-то в конфорку И молотком своим Стену пробил. Вытащил сажи Он целых шесть ведер, Дырку заделал И глину растер, Весело прыгал Огонь на поленьях, Весел был в печке Огромный костер. В нем запылали Псалмы и молитвы, Подвиги ратей И слава Руси... Только поник Тот мужик непобритый, Что-то у печки Совсем загрустил. Взял его за руку В кожанке парень, Вывел за дверь, Давай, друг, домой! И побежал По деревне без шапки, Холодно было В тот вечер зимой. Дома его Уж почти и не ждали. Ждали рассвет, Чтобы тело забрать, Видно, Василий, От Бога все это, Есть на тебе благодать. Ленин чайку С бутербродом откушал, Взял он бумагу, Чернила, перо, Нам для учебы Трактатик напишет, Чтобы и к нам Тоже счастье пришло. Что же, печник, Не напился Ты в лоскут, Иль в дребодан, Или стал как стекло, Может, была бы История наша Как у людей, Чтоб из глаз Не текло.

Прошлое

Поем мы песню о прошедшем, О терпком меде, сладком сне, Садись поближе, гость вошедший И подпевай тихонько мне Про то, как были рысаками Каких-то двадцать лет назад, Шуршали легкими шелками Принцессы рыцарских баллад. Прекрасны все воспоминания В тот самый день, в тот самый час, Потом приходит понимание Что лучше там, а не сейчас.

Рябина

Красота не всегда словно сахар, Знак опасности красен как кровь, А с рябиной управится знахарь И раздаст на морозы в Покров. Так и девушка люба с горчинкой, То улыбчива, то вдруг строга, Я возьму полушубок овчинный И пойдем мы с тобою в стога. Там ты станешь кудрявой рябинкой И ветвями меня обовьешь, А потом нас с тобой по старинке Обвенчает под пляс молодежь.

Прости меня, мой телефон

Мой телефон молчит давно, Как будто он со мною в ссоре, Не пропускает мне звонок Себе на радость, мне на горе. Прости меня, мой телефон, Бросать твою не буду трубку, Кричать не буду в микрофон, Даю тебе на дружбу руку. Когда она мне позвонит, Найди меня и днем, и ночью, Звони хоть в солнечный зенит И на Луну, и с полной мощью.

Ранний Шекспир

Каждый век от рожденья Христова В разных странах родятся поэты, То, что было, ложилось на слово И творенье назвали — сонеты. Вот Гамлет, печальный принц датский, Любовь и проклятье Офелий, С убийцы сорвал он веселую маску И умер на поле средь белых камелий. А вот Лир, он король и в благих намереньях Державу и власть своим чадам раздал, Ходил одинокий по бедным деревням, Умом его Бог наказал. Простите друзья, вышел грустным сонет, То осень пришла, в жизни радости нет.

Сказки персидского кота

Мне кот рассказывает сказки И вместе с ним приходит дрема, Спит на пороге пес кавказский, Храня покой и счастье дома, А кот мурлычет о колдунье, Что в детстве раннем колдовала, Взяла от мамы ночью лунной С гербом дворянским в одеяле. Потом колдунья вдруг исчезла, Не то сказала заклинанье, И вот я кот на свете белом Живу с поэтом в наказанье. Хотя, быть может, он напишет О принце в кошачьем обличье, Стихи развесит на афише И фото с кличкою в табличке. Потом найдет меня принцесса И поцелуем снимет чары, Потом о том напишет пресса И запоют для нас гитары.

Турнир

Рыцарский ринг. Ристалище. Рыцарский турнир. Побоище. Сначала хищники. Зрелище. Дикие тигры. Игрище. Томные дамы. Общество. Скучающие кавалеры. Публика. Гордые рыцари. Гладиаторы. Звери, как рыцари. Жертвы. Самая знатная дама. Почитание. Самая красивая дама. Обожание. Красота и знатность. Соперники. Число поклонников. Рейтинги. Самая красивая и умная. Маргарита. Красивый и благородный. Александр. Белый платок Летит на арену. Маргарита. Если любите, Александр, Принесите! Звери на арене Остановились. Звери на арене Удивились. Человек прошел Между ними. Александр. Молчит на трибунах Публика. Притихли в загонах Лошади. Хихикать перестало Общество. Сохранять степенность трудно Александру. Подает платок Маргарите. Ваш платок, мадам, Заберите. Благодарю вас За лекарство. От любви лекарство. Коварство. Благодарю Маргариту. То, что сердце мое Не разбито. Не нужна мне Краса. Нужна мне Чистая душа. Буду я для нее Служить. Буду я ее От души любить. Буду знать, Что любим и я. Что счастливей нет На земле меня.

Утро

Проснулся. Режет глаза. Кто я? Я -академик. Из академии наук. Умный. Важный. Гений. Я — физик. А чем я занимаюсь? Проводимостью. Проводимостью чего? Не помню. Значит — не физик. Тогда генерал. Да — я генерал. Боже, как болит голова. Наверное, на войне ранили. А на какой войне? Как на какой, на прошлой. А когда война была? Не помню. Значит — я не генерал. Но какой же я начальник? Конечно, самый главный. Где мой мундир или смокинг? Где мой камердинер? А что это на полу лежит? Сапоги. Резиновые. Грязные. А рядом сумка. Тяжелая. С золотом? Нет, с железом. Да это же ключи. Гаечные и газовые. Чьи они? Похоже, что мои. Так я что сантехник? Сантехник. А почему мне так же плохо, как и академику или генералу?

На рассвете кончаются сказки

На рассвете кончаются сказки, Кому кофе в постель, кто стоит у плиты, У кого-то заплаканы глазки, Кто-то снова живет прожитым. Ручейки собираются в реки, А все реки стекают в моря, Не найдется средь нас человека, Кто вернул бы в сегодня вчера. Вот министр на постели с девчонкой, Захотел снова стать молодым, Застучит молоток очень звонко По гвоздям, закрывая гробы. Молодым можно быть лишь в душе, Не глупеть, молодым подражая, В выходной будет рай в шалаше, В сентябре будет сбор урожая. Каждый год ловим новое счастье, Поднимая с шампанским бокал, Надеваем мы новое платье, Выходя с фонарем на причал.

"Санта Мария"

Моя "Санта Мария" на полгода мой дом, Сто пиратов гадают, что сегодня найдем, То ли мы завоюем себе маленький край И кого-то отправим мы в неведомый рай. Может, деву спасем от жестоких людей, Может, будет убит чужеземный злодей, Или бочки наполним златыми деньгами И удача тогда пировать будет с нами. От нее не дождаться постоянной любви, Она любит того, чей кафтан шелковист, Она может направить каравеллу на риф И акул заманить в лучезарный залив. Она может уйти к побратиму в постель, Чтобы ревность моя лезла в каждую щель, Чтобы забыли мы дружбу и остался один Для удачи шальной стал навек господин. Давай, ветер, мне песню о подвигах пой, Я с командой иду в порт приписки домой, Меня дома удача с детишками ждет, Она ночью и днем все стоит у ворот.