В проливе между Родосом и Ликией все лето дули этесии, северные сухие ветры. Морякам это было прекрасно известно и всякий, кто шел этим путем, стремился держаться ближе к малоазийскому берегу, прикрываясь им от неудобных ветров, как щитом. Знал об этой особенности пролива и Эвдор, но не только это вынуждало его держаться северного берега: родосская триера, остановившая "Меланиппу", была не единственным кораблем Морской стражи, на который можно нарваться в этих водах, а еще можно встетить корабли Ласфена или киликийцев, которые не погнушаются сожрать собрата. На фоне крутых берегов Ликии акат менее заметен, а встречаться с кем бы то ни было, в данный момент пиратам не с руки.
Несколько торговых парусников прошли навстречу, чуть кренясь на левый борт, с туго натянутыми парусами, наполненными встречно-боковым ветром. Хотя кое у кого из алифоров, окрыленных успехом и ослепленных жадностью, уже вовсю чесались руки, Эвдор совсем не собирался грабить кого бы то ни было прямо сейчас. В дымке на горизонте то и дело проявлялись длинные низкие силуэты боевых кораблей и Дракил, обладавший самым острым зрением, влезал на мачту, стараясь получше их рассмотреть. Нанявшийся к Филиппу впередсмотрящим, критянин продолжал играть эту роль. Эвдор правил, остальные сидели на веслах, которых как раз хватило на всех.
Круто зарываясь носом в волны, "Меланиппа" шла вперед, а всех пиратов шилом в заднице мучил один и тот же вопрос: "А что же дальше?" Первым его высказал Койон, продолжая ворочать веслом:
— Дальше-то что, Эвдор? В Коракесион[1] идем?
— Далековато, — прикинул Аристид.
— Нет, — коротко ответил Эвдор.
— Почему?
— А что там делать?
— Как что? Ты что, один охотиться будешь?
— Да.
— Совсем из ума выжил? Сосчитай, сколько нас!
— Я умею считать, Койон.
— Да ну? И много ты добычи возьмешь с такой командой, а? Пару рыбаков ограбишь?
— Людей еще наберем, охотники всегда найдутся.
— Ну, так и я о том же! Идем в Коракесион.
— Что тебя туда так тянет, Койон?
— К Зеникету он хочет, под крылышко, — сказал Аристид.
— Да! — важно заявил Койон, — хочу к Зеникету. Он человек уважаемый. И кораблей у него немало. Пристанем к нему, всегда будем в доле, всегда в выигрыше. Зеникета и Ласфен боится, и Эргин. Все боятся. А если в одиночку, сгинем без толку.
— Сомневаюсь, чтобы Волк кого-то боялся, — возразил Дракил.
— А чего он с римлянами связался?
— Из страха, да, — покивал Дракил.
— Чтобы Зеникета боялся Эргин — давняя мечта самого Зеникета, — сказал Эвдор.
— Да вы... — задохнулся от возмущения Койон, — да сам Митридат его равным считает!
— Эдо во бдогом пгавда, — подал голос Гундосый, — Зедикед, почти цагь. У дего людей и когаблей — уйма.
— Скажи еще, Зеникет почти бог, равный Посейдону, — усмехнулся Эвдор.
— Я слышал, что он обосновался сейчас вовсе не в Коракесионе, — задумчиво сказал Аристид, глядя на горные пики Ликии, — а на горе Феникунт. Там теперь его резиденция. Сидит себе на вершине, орел наш, и все море до Кипра, как на ладони.
— Я тоже это слышал, — сказал Дракил.
— Эдо какой глаз дада ибеть! — позавидовал Гундосый.
— А я слышал, что он в Корике, — сказал один из новичков, но на его слова не обратили внимания.
— Феникунт называют Ликийским Олимпом! — запальчиво выкрикнул Койон.
— А ты угадал, Эвдор, — усмехнулся Аристид, — он, похоже, считает себя богом. Ты, Койон, думаешь, что надо держаться поближе к богам? Уж они-то не обидят. Ты ведь ходил раньше под Зеникетом? Помогло тебе его божественное провидение рудников избежать?
Койон, набычившись, замолчал.
— Так ты не ответил, Эвдор, — напомнил критянин, — что ты собираешься делать. Мутный ты какой-то.
— Да я прозрачен, как вода за бортом, — не согласился кормчий, — глянь, если не веришь, дно видать. Разве я вас в чем-то обманул? Все, как говорил, так и вышло!
— Ну да, — кивнул Дракил, — только я не помню, чтобы ты хоть раз сказал, что дальше будем делать, когда разживемся кораблем.
— Честными купцами станем. Богатыми и толстыми. На фракийском вине разбогатеем. Вон его сколько.
— Все шутишь...
— А что, кто-то не догадывался, чем мы займемся?
— Ну, возможны разные пути... — протянул Аристид.
— Например? — раздраженно спросил критянин.
— Например, сделаться навархом[1] Митридата.
Эвдор сверкнул на щеголя глазами.
— Кишка не лопнет? — хохотнул Койон.
— Как боги присудят, — Аристид пристально глядел в глаза кормчего.
Тот взгляд выдержал.
— Если кто и станет навархом Митридата, так это Эргин. Я — птица куда меньшего полета.
— Ой, ли? — усомнился Аристид.
— Вы что, серьезно? — глаза Койона расширились от удивления, — с этой лоханкой и двумя десятками бойцов?
— С каких это пор "Меланиппа" сделалась лоханкой? — обиделся Аристид, — да, не гемиолия, так то для начала. Сдается мне, наш друг весьма не прост.
— Ответь на вопрос, Эвдор, — упрямо повторил Дракил.
— Хорошо, — согласился кормчий, — отвечу. Идем в Патару. Поближе, чем Коракесион, в котором делать нечего. Людей в Патаре наберем. А вот, что дальше... Не знаю.
— Как это, не знаешь? — удивился Дракил.
— Так. Не знаю. Как говорит Аристид: "Возможны разные пути".
Сириец, молчавший весь разговор, мрачно усмехнулся, бросив взгляд на Аристида, который сидел на одной с ним банке и греб веслом противоположного борта.
— Значит, правда?
— В чем?
— Ты служишь Митридату.
— Чем плоха служба Митридату? — уклонился от прямого ответ Эвдор.
— Думаю, ничем, — согласился Аристид, — я просто люблю ясность.
— А чем плохо ходить под Зеникетом? — спросил Койон.
— Тем, что Митридат — великий царь. А Зеникет — самозванец. И есть другие причины...
Фраат смачно сплюнул за борт.
— Беду накличешь, варвар, — злобно зашипел на него Дракил, — Посейдон не простит!
— Плевал я на вашего Посейдона, — пролаял сириец.
Критянин рванулся к нему, сжав кулаки, но Гундосый, поймал его за ногу, бросив при этом весло. Критянин упал, а весло Гундосого скользнуло в воду, ударилось о другие, и поломала весь стройный темп гребли. Акат ощутимо повело в сторону.
— По местам все! — рявкнул кормчий.
Пираты, кроме Аристида и Фраата, вздрогнули и быстро восстановили ритм.
— Идем в Патару. Там набираем команду, — тоном, не терпящим возражений, отчеканил кормчий, — а дальше, как я скажу, так и будет. Скажу, купцов грабить — примемся грабить. Скажу, за Митридата воевать — станем воевать. В любом случае тот, кто пойдет за мной, в накладе не останется. А кто не хочет, пусть валит на все четыре стороны. К Зеникету или куда там еще...
— А почему это кто-то пусть валит? — сквозь зубы процедил критянин, — это уже твой личный корабль? Ты один его взял?
— Да! — с вызовом бросил Эвдор, — это мой корабль. Нужно будет, возьму гемиолию! А пока на этом вот...
— Много жизни себе намерил, — спокойно констатировал Аристид.
— Кто-то хочет оспорить? — кормчий оглядел команду, задержав взгляд на критянине и щеголе.
Первый отвел взгляд. Его в любом случае никто не поддержит, он это понимал. Кербер разорви, связался с этими "киликийцами"...
Второй глаз не спрятал.
— Я бы поспорил с тобой, Эвдор. Но не буду. Я просто люблю ясность.
— Я это уже слышал.
— В Патагу, так в Патагу, — сказал Гундосый после недолгого общего молчания, — по бде так одид хъен.
— Значит, вы сделались толстыми и важными виноторговцами, — Лидон сложил пальцы в замок, опершись о подлокотники кресла, — полагаю, раз дела пошли в гору, а на вино спрос оказался плохим, вы покинули Родос?
— Совершенно верно, — кивнул Аристид.
— И куда, позволь полюбопытствовать, направились?
— В Патару.
— Куда? — переспросил Тиберий, — что это за место?
— Ну-у, — Аристид изобразил крайнюю степень удивления, — я уж думал, ты, уважаемый Тиберий, осведомлен обо всем на свете.
— Жаль разочаровать тебя, почтенный Эномай, но это, к сожалению, не так, что меня невероятно огорчает. И где находится эта Патара?
— В Ликии.
— В Ликии? — поднял бровь Лидон, — сдается мне, вы направились прямиком в пиратское...
— Гнездо, — закончил Аристид, — да-да, именно так.
— И ты так спокойно говоришь об этом? — Лидон посмотрел на подследственного, чуть повернув голову вбок и скосив глаза.
— Ну да. А что тут такого? Или ты хочешь сказать, что дела с пиратами меня самого превращают в пирата? Мы ведь не грабили корабли, не захватывали для выкупа людей.
— И какие же дела вы там вели?
— Какие еще мы могли вести там дела, если судно забито амфорами с вином? Продавали его, конечно!
— Логично, — усмехнулся Лидон, — а почему, собственно, там?
— Потому что там можно было навариться. А в других местах нельзя. На Родосе уже были, а Делос разорен Митридатом. В Элладе война, в Вифинии и Эолии война. На островах цены сбили хиосцы, а мы, как ты помнишь, везли дешевую кислятину. Ну и куда с ней?
— Н-да. Убедительно излагаешь, — согласился следователь, — и дальше что?
— Ну а что дальше? Удивляешь ты меня, почтеннейший, прямо такие прописные истины приходится тебе рассказывать... Толкнули товар, взяли другой да и дернули восвояси.
— Это какой другой? — подался вперед Лидон, — полагаю, в пиратских городках загрузиться можно только награбленным добром и рабами. Для перевозки рабов ваша посудина слишком мала.
— Теперь скупку краденного шьешь? — оскалился Аристид, — ай, нехорошо!
— Я как-нибудь сам решу, что хорошо, а что плохо.
— Не занимались мы этим. Эвдор сговорился с одним человеком, коего следовало срочно отвести в одно место. Он заплатил хорошие деньги. Окупившие затраты на путешествие с лихвой.
— Что за человек?
Аристид выдержал театральную паузу, явно наслаждаясь моментом, и со снисходительной улыбкой ответил:
— Некий римлянин.
— Римлянин? — не смог сдержать удивления Лидон.
— Ага.
— Что римлянин делал в этом осином гнезде?
— Ну, уж я не знаю. Хотя, сдается мне, то был лазутчик.
— Почему ты так решил, уважаемый?
— Потому что отвезти его надо было не в какое-то определенное место, а к Луцию Лукуллу, корабли которого стояли на Родосе в наше там пребывание, но после ушли на другие острова. Отыскался Лукулл на Косе.
Лидон недоверчиво покачал головой.
— Ты говоришь невероятные вещи. Предлагаешь поверить, что ты и твоя братия оказывали услуги Риму. Чем можешь это доказать?
— Спроси у Лукулла, — предложил Аристид.
— Мы оба прекрасно знаем, что это сейчас невозможно, — фыркнул Тиберий, — я надеюсь услышать что-то более весомое.
— Ну, уж извини, почтеннейший. Расписки от того римлянина у меня не сохранилось. Но ты можешь спросить моих людей, бывал ли на борту "Меланиппы" некий римлянин и где мы его высадили. Спроси, и убедишься, что я не лгу. Даже эта критская свинья, которая поет тебе, что мы пираты, подтвердит. Римлянин был, высадили его на Косе.
Лидон некоторое время молчал, покусывая нижнюю губу.
— Как его звали?
— Понятия не имею, — ответил Аристид, — такие не называют имен. Надеюсь, ты не станешь расспрашивать меня, что он делал в Патаре?
— Не стану, — задумчиво проговорил Лидон, разглядывая свои пальцы.
В эту минуту Тит Варий втолкнул в палатку Квинта.
— Что случилось? — спросил Тиберий, удивленно подняв глаза на центуриона.
— Что случилось?! — прорычал Дециан, — этот ублюдок устроил драку, почти сумел освободиться!
— Даже так? — поднял бровь следователь.
— Он может, — усмехнулся Аристид, покосившись на Севера.
— Разговорчики! — прогремел Дециан.
— Тит, уведи его, — попросил Лидон.
— Кого из них?
— Обоих уведи. Я пока не стану допрашивать фракийца. Мне нужно кое-что осмыслить.
— И куда их посадить? Опять привязать к телеге? Одну уже разломали.
Лидон поморщился.
— Тит, не приставай ко мне со всякой ерундой. Это твое дело, содержать задержанных. Думаю, сам догадаешься, что в клетку к остальным их сажать нельзя.
Тит Варий, бранясь семиэтажно, вытащил Квинта за локоть из палатки, следом солдаты увели Аристида.
Лидон сел за стол и сжал виски пальцами. Он практически не сомневался, что Эномай лжет, привык доверять своей интуиции, благодаря которой слыл одним из лучших сыскарей в Городе, но поймать "купца" на противоречиях пока не мог. Единственной зацепкой оставалась провалившаяся попытка задержанных отрицать свои отношения со сбежавшим Эвдором.
"Спроси любого, был ли римлянин и где мы его высадили..."
Неужели они успели продумать легенду в таких деталях? Конечно, он спросит. Что-то подсказывало Лидону — Эномай балансирует на лезвии бритвы. Достаточно малейшего толчка и он полетит вниз. Но как его подтолкнуть?
Что же, чем запутаннее дело, тем интереснее.
5
Подумать ему не дали. Минуты не прошло, как снаружи палатки раздался радостный крик Дециана:
— Ха! Вы посмотрите, кого сюда ветром принесло! Квадригарий, дружище! Какими судьбами здесь?
Лидон поднял голову, встал и выглянул наружу. Дециан обнимался с не слишком высоким, но широкоплечим человеком лет пятидесяти. Его коротко стриженные седые волосы резко контрастировали с загорелой почти дочерна кожей и производили странное впечатление. Вроде серебряный шлем на голове. На самом деле шлема, конечно, не было, но когда Дециан, наконец, отстранился, стало видно, что на человеке по имени Квадригарий надета кольчуга. На груди его красовалось восемь серебряных фалер, благодаря которым в нем с высокой долей вероятности можно было определить центуриона[34]. Один из легионеров вел к коновязи смирную гнедую кобылку, на которой, судя по всему, центурион и приехал.
[34] Чаще всего с медалями-фалерами на груди изображаются центурионы, но в период Поздней Республики фалеры за храбрость получали и солдаты.
— Ты зачем железку нацепил? — спросил Дециан, — у нас тут тихо, как на кладбище.
— А Серторий?
— Дал деру, только пятки засверкали.
— Ну вот, — притворно огорчился Квадригарий, — а мы вам, бездельникам, подкрепление привели.
— Подкрепление? — удивился Дециан, отступил на шаг, оглядев Квадригария с головы до ног, — это ты, что ли, "подкрепление"?
— Вторая когорта из легиона Луция Базилла. Уже на подходе. Я вперед прискакал.
— Один?
— Нет, конечно. С одной турмой[35]. Возле ворот ребята ждут.
[35] Турма — подразделение легионной конницы, 30 человек.
Дециан посерьезнел.
— Как тебя впустили в лагерь?
— Я назвал пароль.
— Откуда ты его узнал? — вытаращился Тит Варий.
— А я и не знал, — хихикнул Квадригарий, — угадал с третьего раза. Ваши трибуны не отличаются оригинальностью. Ну что это за пафосная хрень — "Любимец Венеры"? Сулла в тысяче миль отсюда. Не оценит.
