Судьба в наследство

Мне захотелось засмеяться, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Похоже, нас решили принести в жертву благополучию Агнеес, списывая в расход без долгих раздумий.

Надеюсь, что этих дур, которые за свою жизнь и шагу не ступили за стены своей обители, все же вывезут вглубь страны. Тогда мы сможем мирно пересидеть в центре Лукерма, где-нибудь в Стайрусе, подальше от побережья и войны. А если нет, то... Упокой Господи наши души!

— Инквизиция серьезно взялась за Серафиму, раз она, наплевав даже на возможную преемственность, отправила тебя в Пекло, — печально хмыкнула старшая сестра. — И нас за одно.

— Когда горят пятки, средств особо не выбирают, — саркастически прокомментировала я приказ настоятельницы. — Все-таки не стоит забывать, что мы не настолько важные фигуры, чтобы в любой момент нас не разменяли как пешку на доске. Родовитость и личные заслуги здесь не так уж и важны. Прежде всего, родная кровь не водица, ей всегда будет отдано предпочтение, — Юза согласно кивнула, а я, отложив метания на потом, повернула разговор в другую сторону: — Ладно, с этим все понятно. А почему ее трясут братья из Ответственных, вы хотя бы предположения имеете?

— Ни малейшего, — качнула головой Юза. — Я ж говорю, она нас тут же выпнула обратно, мы даже супротив чирикнуть не успели.

— Да уж, положеньице, — мне хотелось разбить что-нибудь со злости, аж руки чесались, но приходилось терпеть. — Что при Агнесс говорить будем?

— Все в порядке как всегда, что дела у нас лучше всех, — тон старшей сестры совершенно не соответствовал ее словам. — Кстати расскажи, а как у тебя дела на самом деле обстоят? — и, ввернув шпильку в бок, добавила: — Братья особо не домогались?

— Герта! — отмахнулась я от нее. — Есть мне дело до этих коней стоялых! У меня тоже все обстоит не самым лучшим образом. Настоятель согласился приютить Агнесс, но только до начала лета.

— Это как так?! — вскинулась Юозапа. — Выходит, что мы зря ее сюда везли?!

— Зря, не зря, — пожала я плечами. — Только вот после этого приказа, — я постучала по груди, где лежало письмо от настоятельницы, — Нам уже не до Агнесс.

— А что же делать? — в растерянности старшая сестра почесала затылок сквозь горжет.

— Ехать куда отправили, но до этого договориться с настоятелем, чтобы не раньше середины весны он отправил нарочного с письмом, чтобы Серафима вывозила отсюда племянницу. Других вариантов я не виж...

— Так все закругляемся, — перебила меня Герта, — а то вон она наше горе луковое тащит плошку с печевом.

Девочка довольная и разрумянившаяся поставила на стол огромную тарелку с горячими пирогами. Следом за ней Кеттуен принесла мне кувшин завара и большую кружку.

— Кушай, Оннекас. Мама сказала, что тебе нужно много есть, потому что на тебе мало мяса, такой ты не понравишься своему мужу, — и, ошарашив сестер речами, развернулась и пошла обратно.

— Какой муж?! — кое-как выдавила из себя Юозапа, через пару минут наконец-то обретя дар речи. Похоже из всего разговора именно эта 'новость' удивила больше всего. — Ты что тут устроила?!

— О! Это долгая история, — наигранно бодро протянула я, и, поиграв бровями, принялась подробно рассказывать сестрам, что за время их отсутствия происходило в этой обители.

Шел четвертый день, как девочки приехали за мной в монастырь. За это время мы успели наболтаться обо всем, а так же серьезно обговорить без Агнесс, что предпринять, чтобы с ней было все в порядке, и что сами станем делать после отъезда. Естественно уезжать никуда не хотелось, но и взбунтоваться мы не могли, приказ — есть приказ. Как заявила мне Юозапа: 'Знаешь положение конечно безвыходное, но раньше срока мне туда ехать не горит. Чем меньше мы будем сидеть в обители в Лориле, тем лучше!', — и в этом я была полностью согласна с сестрой. Меня тоже не прельщало тащиться в предвоенную провинцию, где в такое время появляются мародеры на дорогах, и наемники, сбиваясь в большие банды, разыскивают возможного нанимателя, а попутно грабят крестьян, отбирая у тех все, что попадется на глаза.

Агнесс все это время крутилась рядом с нами, совершенно не догадываясь, что мы собираемся отправиться в путь без нее. Девушка щебетала без умолка и была искренне рада, что мы снова все вместе: что, как и прежде Юозапа вечно всем недовольна, Герта добродушна, а я пожизненно у них крайняя. Кстати, какой нагоняй ей устроила ей Юза за непокрытую голову! Она кричала на девочку, пока я не вмешалась и не напомнила, что Агнесс на самом деле не монашка.

В общем, дни проходили весело, но над нами тремя довлел приказ настоятельницы и от этого становилось паскудно на душе. Нет, я, конечно же, понимала, почему мать так поступила — мы ей никто, а девочка — дочь ее родной сестры, ныне скорей всего покойной. Неудивительно, что она постаралась защитить ее от лап инквизиторов всеми возможными способами; всеми правдами и неправдами стараясь, чтобы никто никогда не узнал, где спрятана племянница. Вот только мне никак не хотелось во имя спокойной жизни Агнесс, тащится к бесу на рога, да и сестрам не хотелось тоже. Поэтому в нашем, казалось бы, безоблачном общении, нет-нет, да и проскакивал холодок, только девочка его не замечала. Впрочем, это было и хорошо, незачем ей знать, что умудряется совершать тетка ради ее спасения. Да и нас хоронить раньше времени тоже не стоило.

То, что мы можем не поехать в Приолонь, у нас троих даже тени сомнения не появилось. Приказы не обсуждаются. А вот если настоятельница надеялась, что мы сложим там головы, чтобы унести тайну Агнесс с собой в могилу... В этом я сомневалась очень сильно! Мы тоже не пальцем деланные и абы как воспитанные. Ничего еще побарахтаемся, и глядишь, когда вся эта пена с поисками сама собой сойдет 'на нет', сможем спокойно вернуться и продолжать жить дальше, правда, с большей оглядкой на распоряжение матери. Только чтобы смочь вернуться, нам сначала все же придется смотаться в Лориль и просидеть там какое-то время, чтоб настоятельница монастыря элиониток пропечатала бирку на обратную дорогу и направила ответное письмо настоятельнице. Оказывается девочки везли еще одно послание, только в отличие от адресованного мне, его вскрывать не стали, не рискнули вызвать гнев вышестоящих.

Так в конце января, когда основные метели и морозы были еще впереди, мы втроем выехали из монастыря ордена Святого Кристобаля Сподвижника. Было раннее утро, солнце еще не всплыло из-за горизонта, но его блики, отражаясь от снега, давали достаточно света для того чтоб разглядеть дорогу. Провожать в путь нас никто не стал, да и мы, если честно, не хотели. К тому же лишь один отец Лемихарий знал, что мы уезжаем. Он, да еще Сепнён. Вчера вечером кузнец хлопнул меня по плечу и, сказав: 'Верной тебе руки и хорошего молота, дочка', — ушел к себе. А с настоятелем накануне перед отъездом я имела продолжительный разговор, в котором попросила его как можно лучше позаботиться об Агнесс, на всякий случай подробно пересказав ему политическую ситуацию в Винете, а так же то, что творилось у нас в ордене. Он пообещал мне в случае чего спрятать Агнесс у гугритов. Кстати накануне нашего отъезда под предлогом помощи Уте девочку отправили в селение и пообещали задержать там на пару дней. За это время мы отъедем на приличное расстояние, и она вряд ли сможет нас догнать. О том, что Агнесс не желает расставаться с нами ни под каким видом, мы поняли из ее разговоров. Все наши пробные попытки начать разговор о нашем отъезде она воспринимала резко, бескомпромиссно заявляя, что в любом случае поедет с нами. Говорила, что сейчас нам не надо никуда спешить, она потом все уладит, объяснив тете, а уж когда наступит весна, мы все вместе поедем туда, куда приказано. Добродушная и немного наивная девочка! Мне кажется, она до сих пор не поняла серьезность своего положения, ведь ей большую часть жизни придется провести здесь на крайнем севере среди усколлинен.

Мы ехали одна за другой, прицепив тех же самых вьючных меринов к седлам. Все почти как и прежде, только Агнесс с нами не было. Но это и к лучшему, теперь не надо будет опасаться за каждый шаг, волноваться из-за нее на каждой стоянке или в гостинице. Пусть теперь за нее у других головы болят.

Дорога проходила в молчании, лишь по вечерам у костра мы перекидывались парой-тройкой слов. Лошади тряской рысцой, местами по дороге, а местами и вспахивая глубокий снег, преодолевали милю за милей.

За неделю неспешной езды мы, обогнув озеро и отроги Пойонских гор, оставив по правую Хейгазег, добрались до Бертроя — небольшого гарнизонного городка, где орден Бедных Братьев Святого Симеона совместно с орденом Братьев Пустынных Земель — самых серьезных рубак после братьев Святого Георгия — держали многочисленную заставу. Она была организована на случай внезапного нападения гугритов-усколлинен, однако последние пол века больше служила сдерживающим фактором для наемников из Хейгазега.

Мы наконец-то рады были попасть в тепло к нормальному очагу, а не сидеть, скукожившись у костра или вдыхать ароматы крестьянской избы, где зимой молодняк у скотины заводили прямо в дом, чтобы не померз ненароком.

Стены города показались издалека, они серым колоссом возвышались среди заснеженных полей. Укрепления были серьезные, ведь наемники, коль обозлятся, шутить не будут, могут многое по камушку раскатать. И чтоб этого не случилось, здесь все построили на совесть.

Мы неспешно преодолели пологую земляную насыпь перед рвом, выехали на укатанную повозками дорогу, ведущую к предмостным укреплениям, чтобы пройти проверку.

Перед воротами барбакана с поднятой решеткой стояли по десятке братьев семионцев и пустынников, они внимательно осматривали въезжающие в город телеги, проверяли подорожные у путешественников. На нас они обратили особое внимание: мало того, что потребовали проездную бирку и пересчитали по головам, так еще рост каждой прикинули, в лицо заглянули. В новой бирке, выданной матерью для пути на юго-запад к морю, которую привезли девочки, четко указывалось наше место назначения и приблизительное время, когда мы должны будем там появиться. Брат-пустынник рассматривающий надписи, прикинул что-то в уме и поинтересовался:

— А вы успеете к концу февраля? Вам еще ехать и ехать.

— Не твоей голове болеть, — сухо и зло отрезала Гертруда.

Действительно, вот сердобольный выискался! Удумал спрашивать — успеем мы к войне или нет? А куда мы денемся...

На что брат равнодушно пожал плечами, и еще раз подозрительно осмотрев Юозапу, вернул мне пластинку.

— Видала? — заострила мое внимание Герта на произошедшем у ворот, когда мы, проехав двор башни перекрывающей подступы к городским стенам, пересекали мост, переброшенный через крепостной ров.

Я покивала головой. Тут все было яснее ясного! Это искали Агнесс. Причем братьям на воротах был дан приказ самым внимательным образом осматривать боевых сестер. А поскольку женский боевой орден единственный по Союзу, то соответственно большого разнообразия в вариантах поиска не имелось. Значит, инквизиторы Слущающих уже докопались, что девочка была вывезена сестрами из ордена и теперь ее могут выдавать за одну из нас. Да-а... Вовремя ее настоятельница спрятала. Ох вовремя! И надо же особо проверяют всех мелких! Ну, меня или Герту за благородную барышню принять сложно, во-первых — рост, во-вторых — разворот плеч. Если полжизни мечом махать, то торс не хуже чем у доброго мужика будет — грудь плоская, жилистая, а спина широкая, разработанная. И, в-третьих — шрамированное лицо мало у кого из великосветских девиц бывает. Вот Юза — да, ее бог миловал; из-за крупного таза раскаченное плечо не так обращает на себя внимание. Со стороны можно подумать, что она крепенькая коренастенькая женщина на каких любят жениться домовитые лендеры — и супруга в доме, и дети здоровые, и неутомимая работница по хозяйству. К ней приглядывались, до той поры пока не замечали сбитые костяшки пальцев, по-особому намозоленную под меч ладонь, да чуть уловимый прищур опытного стрелка.

Миновав вторые ворота, которые вели непосредственно за городскую стену, мы, не долго думая, подались на постой в ближайший трактир. Хоть другой вариант поселения, конечно же был, но использовать его не стали. В этом городе госпиталя не имелось, поскольку засилья третьим орденом он бы не вынес, пошла бы ругань между тремя бейлифатскими ветвями. Были только казармы для боевых монахов, но тащится в них, никак не хотелось. Нам и так предстояло немало дней провести на осадно-казарменном положении, не стоило начинать раньше времени. К тому же мать невероятно расщедрилась и отсыпала аж по полсотни на нос. При таком раскладе мы могли позволить себе всю дорогу поселяться в самых лучших гостиницах, и после этого еще больше половины осталось бы.

На ночь остановились в забегаловке среднего пошиба: дала о себе знать привычка 'экономить на всем', да и не хотелось, чтоб ненужные шепотки за спиной пошли. В дорогих местах тебе завсегда в лицо льстиво улыбаться будут, а за глаза гадости всякие говорить. Неприятно это.

Мы обедали в общей зале, народу набралось прилично, дело шло уже к вечеру. За столами в основном сидели приехавшие их предместья крестьяне и мелкие торговцы или ремесленники — публика разношерстная, но не буйная. Они ели, обсуждали что-то между собой, делились новостями. В общем, все, как и везде, если не считать что у каждого на поясе висел длинный нож, больше похожий на короткий меч, нежели чем на столовый предмет, или увесистая длинная палка-дубина, явно с залитым в нее свинцом. Несмотря на запрет носить простолюдинам боевое оружие, здесь на границе, да когда под боком наемники, этот закон хоть и соблюдался, но в весьма видоизмененной форме.

Гертруда как всегда подчистила тарелку первой.

— Ну, а завтра что будем делать? — задала она вопрос. — Снова в дорогу или отдохнем денек? А то я за эту неделю намерзлись, сил нет.

— Как хотите, — отмахнулась я, дожевывая. — Мне лично все равно. Куда-куда, а в Лориль я не тороплюсь.

— Угу, — кивнула старшая сестра. — Тогда завтра здесь сидим, — и чуть помолчав, вновь спросила: — Фиря, а ты не думаешь, что здесь мы сможем встретить тех наймитов, с которыми мы тогда у озера сцепились?

— Два месяца прошло, — напомнила я ей угрюмо. — Они уже давно куда-нибудь смылись. Вдобавок я им что, каждому в рожу заглядывала? Можно подумать я помню, кого мы там положили, а кого нет. Даже если наймники сейчас передо мной появятся, все равно могу спутать они это или нет. Не вороши ты прошлое. Оставь в покое. Все равно сейчас без толку переливать из пустого в порожнее.

— Ничего себе прошлое, — фыркнула Герта.

— А ты что предлагаешь: схватиться за голову и бежать выяснять, кто там такой нехороший захотел убить меня? Окстись! Потом если доживем, с этим я сама разгребусь. Сейчас нам самую большую свинью настоятельница подложила, с ней бы разобраться, а уже после разыскивать нанимателя.

Я отодвинула тарелку в сторону и с угрюмым видом задумалась ни о чем.

— Чего ты такая хмурая? — продолжала тормошить меня старшая сестра. — Ты сама на себя не похожа.