Выйдя во двор, где их уже ждала карета, они увидели во дворе священника.
— Здравствуйте, святой отец, — герцогиня склонила голову.
— Я узнал, какая беда Вас постигла, дочь моя, и поспешил к Вам... Я соболезную Вам... но рад, что Вы сами в добром здравии и уже смогли подняться.
— Вы так добры, святой отец.
— Я мог бы отчитать над Вами разрешительную молитву и исповедовать Вас, дочь моя... Вам наверняка должно стать легче после этого... а потом мог бы отслужить панихиду об усопшем младенце...
— Да, святой отец, обязательно... Только сначала все, что связано с младенцем... Я молю Вас, почитайте над ним псалтырь... ну и все, что положено... и займитесь подготовкой похорон... мне хотелось бы, чтобы все было устроено наилучшим образом... Рон покажет Вам все, поможет и отдаст деньги, предназначенные для церемонии.
Она обернулась к дворецкому, стоявшему неподалеку, тот тут же почтительно склонился:
— Будет исполнено, Ваша Светлость.
— Конечно, дочь моя... Можете не волноваться... Я все устрою самым наилучшим образом. Вы уезжаете?
— Я еду с дочерью к королю... У меня безотлагательное дело к нему... Я хочу испросить его согласие на развод...
— Дочь моя, что Вы говорите такое?! — испуганно всплеснул руками священник.
— Возможно, и не развод, — герцогиня раздраженно повела плечом, — а ограничение прав моего супруга... но в любом случае я больше не позволю ему держать нашу дочь, словно пленницу в башне, в рубище и взаперти... он ведь даже в церковь не пускал ее все это время...
— Это, конечно, все ужасно, что Вы говорите... но может вначале мне с ним поговорить?
— Он часто ходит в церковь и к Вам на исповедь, святой отец? Так неужели Вы думаете, что сейчас Ваша беседа может повлиять на него, если за все это время Вы не сумели убедить его в необходимости соблюдать хотя бы элементарные христианские нормы поведения? Нет, лишь король может повлиять на него... И я еду к нему.
— Возможно, Вы и правы, дочь моя... только про развод мысли оставьте, это не по-христиански...
— Благодарю, Вас, святой отец, за наставление и заботу... и благословите.
Он осенил ее крестным знамением, — Господь с Вами, дочь моя. Поезжайте, не волнуйтесь... я буду молиться и за усопшего младенца, и за Вас.
Герцогиня еще раз склонила голову перед священником и шагнула к карете.
Дворецкий распахнул перед ней дверку и подал руку.
— Рон, скажи Пабло пусть едет по короткой дороге через лес.
— Там плохая дорога, а уже совсем темно, Ваша Светлость...
— Луна, что блюдце, Рон. Сейчас даже в лесу светло... поэтому даже учетом плохой дороги, час мы точно выгадаем, а то и больше...
— Как прикажите, Ваша Светлость, — склонился тот, потом усадил Кэти, захлопнул дверку и крикнул кучеру: — Пабло, через лес, по короткой дороге в королевский дворец! Пошел!
Кучер кивнул, щелкнул кнутом, лошади рванули, карета вылетела через распахнутые ворота и понеслась по дороге.
2
В карете герцогиня тут же взяла из большой стопки полотенец одно, заменила им, то, что было уже все в крови и, бросив окровавленное полотенце под сиденье, в изнеможении откинулась на подушки, видимо так же принесенные заботливой Сьюзен.
Кэти забилась в угол противоположного сиденья и угрюмо молчала.
Через некоторое время герцогиня выглянула в окно, а потом несколько раз подергала шнурок, висевший у ее сидения.
Карета остановилась, дверца распахнулась, и к ним заглянул кучер:
— Что желаете, Ваша Светлость?
— Пабло, я передумала... на первой развилке сейчас поедешь налево, а дальше к восточной границе... постарайся как можно быстрее, но так, чтоб лошадей до подстав не загнать... на подставах бери лучших, — герцогиня достала из сумочки мешочек и отдала в руки кучера. — Сумеешь к послезавтрашнему рассвету доехать до границы, все оставшиеся деньги твои.
Кучер развязал мешочек, заглянул внутрь и удивленно посмотрел на герцогиню:
— Здесь очень много, Ваша Светлость...
— Тем больше у тебя будет резона не поспать две ночи и день... на границе отоспишься...
— В какое место-то едем?
— В городок Предгорье... что перед перевалом у Грозовых врат... Знаешь такой?
— Слыхал... Путь, конечно, неблизкий, Ваша Светлость... но если луна такая постоит, то может, как Вы хотите, и поспеем... Только вот я-то выдержу полтора суток, а Вам и леди тяжело будет... Мы ведь и провизии никакой не захватили...
— На подставах купишь нам молока, хлеба, да воду принесешь. Этого довольно будет. Все, время дорого, трогай...
— Да, Ваша Светлость, — кучер захлопнул дверцу кареты, и она вновь понеслась по дороге.
Кэти испуганно посмотрела на герцогиню.
— Не волнуйся, мы едем к друзьям. Там нам обязательно помогут... Все будет хорошо. Вот подушку возьми, — герцогиня вытащила одну из подушек, уложенных на ее сиденье, и протянула Кэти, — и постарайся поспать. Ехать долго.
— Не надо, — Кэти замотала головой, — Вам они нужнее. Я и так могу.
— Не спорь, бери. Мне тяжело сейчас спорить... Если она мне потребуется, я скажу.
Герцогиня сунула ей в руки подушку, прислонилась к спинке сиденья, облокотившись на оставшуюся подушку, и закрыла глаза.
Вначале Кэти показалось, что герцогиня сразу уснула, но потом, заметив в неверном лунном свете, освещавшем карету, как беззвучно двигаются ее губы, она догадалась, что та молится.
Кэти тоже попробовала молиться, но молиться не получалось. Ее сознание окутывал какой-то липкий страх... Она постепенно начинала осмысливать, что натворила... и то, что она едет с умирающей из-за нее супругой отца совершенно неизвестно куда и зачем... и то, что сейчас их наверняка будут искать и отец, и король... и если найдут, то ее сожгут на костре, как ведьму... Раньше она думала, что такое бывает только в злых и страшных снах или сказках, но сейчас это все происходило наяву и именно с ней. От всех этих мыслей хотелось кричать, плакать, бежать куда-нибудь... но она сидела, сжавшись в комок, в углу кареты и боялась даже шевелиться.
Карета останавливалась лишь на подставах, да несколько раз в лесу, чтобы они могли чуть-чуть размять ноги. Герцогиня, почти не двигаясь, сидела в углу, и беззвучно молилась, изредка заменяя кровавые полотенца чистыми. Она стала очень бледной, с почти синими губами, и Кэти с ужасом думала, что будет, если герцогиня умрет в дороге, так и не доехав до обещанных друзей, которые могут им помочь...
Однако все обошлось, и на рассвете второго дня, распахнув дверцу, кучер доложил:
— Предгорье, Ваша Светлость... Куда теперь?
Герцогиня впервые за всю дорогу улыбнулась:
— Благодарю, Пабло. Деньги, как я и обещала, твои. Подвези нас к постоялому двору на окраине, карету прямо перед ним поставь на обочине, в сарай не загоняй, а вот лошадей туда поставь и можешь отдыхать.
— Да, Ваша Светлость, благодарю...
Он захлопнул дверцу, карета проехала еще метров двести и остановилась.
— Приехали, Ваша Светлость, — доложил кучер и помог им выйти из кареты.
Герцогиня указала рукой на дверь:
— Стучи!
Кучер грохнул кулаком в дверь так, что моментально разбуженный хозяин тут же распахнул перед ними дверь.
— Комнаты на первом этаже, все, чтоб умыться и не беспокоить! — властно скомандовала герцогиня и, не дожидаясь ответа, шагнула в распахнутую дверь.
— Конечно, госпожа... — хозяин услужливо склонился, — как пожелаете... вот тут есть две смежные комнаты...
— Хочу с видом на горы! — раздраженно проговорила герцогиня.
— Есть... есть с видом на горы... только она одна и не такая большая, в соседней комнате сейчас никого нет, но там вещи купцов, они уехали за товаром на два дня, а кое-какие вещи тут оставили... а ключи у них... к вечеру они вернутся, и я переселю их... будет две рядом...
— Не надо никого переселять! Я хочу, чтоб было тихо, и никто не тревожил нас! Мы устали! Два дня в дороге... это ужасно... И чтоб под окнами никто не ходил!
— Конечно... конечно... как скажите... вот эта комната... она как раз угловая, никто не будет ходить и шуметь, ни по коридору, ни под окнами, я прослежу... и кровать в ней широкая... а хотите, еще одну поставят... — хозяин распахнул дверь комнаты и провел туда герцогиню и Кэти.
— Ничего ставить не надо! Вода, чтоб умыться есть?
— Конечно... вот таз, два кувшина, полотенца... могу еще что-нибудь принести.
— Все! Не надо ничего носить! Вот, возьми.
Герцогиня достала из сумочки золотую монету и протянула хозяину, тот с поклоном принял ее.
— Вы столь щедры... Все будет, как Вы пожелаете... не извольте беспокоиться.
— Чтоб до завтрашнего рассвета никто не тревожил нас! Никто, слышишь?! А еще лучше вообще забудь, что мы здесь остановились! Иначе, я постараюсь сделать так, чтоб ты об этом горько пожалел! Понятно? — грозно спросила герцогиня.
— Конечно, конечно... вот ключ, заприте дверь, и никто не посмеет Вас беспокоить.
— Двери хоть тут крепкие?
— Дубовые... наикрепчайшие... и ставни на окнах... Вы будете в полной тишине и безопасности.
— Второй ключ от двери тоже дай! У тебя ведь определенно запасной имеется, — герцогиня нахмурила брови.
— Конечно, сейчас принесу, — хозяин выскочил за дверь, и через несколько минут вернулся с ключом: — вот... больше ключей от этой двери нет... никто Вас не потревожит.
— Очень надеюсь на это — герцогиня высокомерно кивнула, потом, дождавшись, чтобы хозяин вышел, заперла дверь, положила оба ключа на столик у кровати и повернулась к Кэти: — Полить мне можешь, чтоб я умылась?
— Конечно, Ваша Светлость.
Кэти взяла кувшин, помогла герцогине умыться, потом протянула ей полотенце.
Та вытерлась, и сама взяла кувшин, — теперь давай, ты.
— Ваша Светлость...
— Не спорь. Умывайся, давай. Время дорого, нам надо торопиться.
— Торопиться? Но Вы сказали, чтоб нас не беспокоили до утра... — удивленно проговорила Кэти, подставляя лицо и руки под струю воды.
— Это уловка такая... как и с приказом ехать во дворец, я с самого начала не собиралась туда ехать... нам надо выиграть время... нам предстоит долгий путь, и это лишь его начало, поэтому я боюсь не успеть... — герцогиня протянула Кэти полотенце.
— Лишь начало? — вытирая лицо, изумилась та.
— Да. Нам предстоит неблизкий и тяжелый путь, но я верю, что у нас все получится, Господь не оставит нас... А сейчас помолчи...
Герцогиня опустилась на колени перед распятием и воздела руки вверх:
— Господи, услышь меня, к Тебе взываю... Отче наш, не оставь нас презренных, помоги, дай сил дойти до конца пути нашего... не отврати очей своих от заблудших овец твоих, наставь на путь истинный и не отринь того, кто по недомыслию своему оступился и сбился с пути... дай шанс все исправить... Боже милостивый и всеблагий к твоему милосердию взываю, помилуй нас грешных и недостойных... не лишай нас милостей и щедрот твоих, дай возможность искупить грехи и спасти души наши бессмертные. И пусть на все будет воля Твоя Святая.
В это время в окошко проник солнечный свет и осветил коленопреклоненную герцогиню ярким потоком лучей.
— Благодарю, Господи... ты ответил мне, — прошептала герцогиня и склонилась к полу.
Потом она стремительно поднялась, подошла к окну, распахнула его, внимательно осмотрела ставни, затем достала из сумочки небольшой моточек прочной бечевки и позвала: — Катарина, подойди сюда.
Дождавшись, чтоб та подошла к ней, она продолжила: — Смотри, вот тут на ставнях щеколда, если привязать вот сюда эту бечевку, которую пропустить через вот эту щель, то если плотно закрыть ставни с той стороны и дернуть за бечевку, щеколда защелкнется. А бечевку я сейчас привяжу вот такой хитрой петлей, так что, потянув за вот этот короткий конец, можно будет развязать узел и вытянуть всю бечевку. Поняла как? Делать все тебе придется, стоя вон на том узком карнизе... У меня сил не хватит. Сможешь?
— Зачем все это?
— Как зачем? Мы выберемся через окно, потом таким образом, закроем ставни, и никто, пока не сломают дверь, не сможет обнаружить, что нас там нет... а дубовая дверь быстро не ломается... Мы выиграем порядочно времени.
— Хорошо я все так и сделаю... А Вы сумеете вылезти в окно, Ваша Светлость?
— С твоей помощью постараюсь выбраться...
Герцогиня села на подоконник, потом перевернулась, свесила вниз ноги, держа Кэти за руку, нащупала ногами карниз, наступила на него, а потом спрыгнула вниз. И тут Кэти пришла в голову мысль, что неплохо было бы задвинуть шторы и прикрыть и внутреннее окно, пусть все думают, что они исчезли из запертой комнаты.
Она проделала все это, выбравшись на карниз, а затем осторожно плотно одну за другой закрыла ставни и, потянув сначала за один конец бечевки, защелкнула задвижку на них, а потом за другой, вытянула всю бечевку.
Смотав ее, она протянула моток герцогине: — Вот, Ваша Светлость.
Убрав его в сумочку, герцогиня повела Кэти вдоль зарослей кустов в сторону ближайшей горы.
Было раннее утро, почти все жители маленького городка еще спали, поэтому лишь маленькие птицы, радостной песней встречающие занимающийся день, нарушали утреннюю тишину. Они дошли до горы и никого не встретили. У подножия герцогиня нашла едва заметную тропинку, и они начали подниматься по ней в гору. Тропинка вилась вдоль отвесных уступов, забиралась на крутые склоны, и они, спотыкаясь и падая, взбирались по ней все выше и выше в гору.
Солнце стояло совсем в зените, когда герцогиня остановилась на небольшой горной полянке, покрытой мхом и чахлой, пожухлой травой.
— Надо немного отдохнуть... — проговорила она, села, а потом и вовсе откинулась на землю, устремив взгляд в небо.
— Нам долго еще идти? — спросила Кэти, садясь рядом. Она очень надеялась услышать отрицательный ответ, так как очень устала, и ноги совсем не держали ее.
Герцогиня помолчала минут десять, а потом очень тихо произнесла:
— Мы прошли примерно половину... Дальше подъем будет еще круче... так что соберись с силами нам надо успеть до темноты.
— Половину?! — ахнула Кэти. — Мы не дойдем...
— Должны! — резко, будто отрезав, произнесла герцогиня и рывком поднялась. — Вставай! Пошли. Мне ничуть не легче, поэтому не смей ныть!
— Да, Ваша Светлость... — Кэти тут же встала и пошла следом за ней.
Всю дальнейшую дорогу она старалась не смотреть на явно мокрый от крови подол платья герцогини и кровавые следы на камнях, остающиеся за ней.
Уже стало смеркаться, когда герцогиня вдруг пошатнувшись, резко осела на землю.
— Что с Вами, Ваша Светлость? — склонилась к ней Кэти.
— Девочка моя, — герцогиня повернулась к ней и ласково коснулась рукой щеки, в ее глазах стояли слезы, — у меня больше нет сил... я умираю... но у тебя есть шанс... осталось совсем близко... стены монастыря уже видны. Иди туда, беги, моя хорошая, ты должна успеть до вечерней молитвы, иначе тебе вряд ли откроют... Но в любом случае: стучи, кричи, требуй позвать отца-настоятеля. А ему передай это, — герцогиня отстранилась и неловкими движениями торопливо сняла с себя цепочку с золотым крестиком, — он узнает его... скажи, что я звала его одного... я должна увидеть его перед смертью... — и она вложила в ее руки крестик и легко оттолкнула от себя: — Беги!
