Меч и плеть. Часть вторая

— Все можно закончить быстрее! — не сдержавшись, выкрикнул Тори. — Давай нападем сейчас! Давай сокрушим Дрейнов! Убьем, убьем их всех!

Его плечи начали дрожать.

— С семью тысячами? У Дрейнов столько же. Их Каменные Осы в открытом бою не уступят Вольным. А по-другому не получится. Южная Корона, очень мощная крепость и у нас просто не хватит сил. Сейчас не хватит, — на сей раз улыбка лорда вышла очень теплой. Какой-то даже домашней. — Увидишь. Скоро все изменится. Как только весть разойдется по Бестигвальду.

— Но ты ведь не стал трогать тех, в Вельбреге. Среди них наверняка были слуги Дрейнов и те, кто постарается их предупредить...

— Наверняка.

— Они расскажут о том, что от тебя можно откупиться. Разве это не плохо?

— Тори, зачем, по-твоему, мы ведем войну?

Ториас ненавидел подобные вопросы, на которые, как он догадывался, невозможно было дать верный ответ. Но и промолчать было нельзя. Барлейт спрашивал не просто так. Тори даже показалось, что от этого ответа зависит к какому выводу насчет него придет отец. Чтобы он не сказал Барлейт не подаст вида и не сменит отношения. Но всегда будет иметь в виду.

— Чтобы, — сын лорда, почувствовал раздражение, представляя последствия столь нечестного экзамена. — Чтобы отомстить!

Слова не сказал — выкрикнул, готовый защищать и отстаивать до последнего. Жадно разглядывая выражение лица лорда, в надежде узнать: угадал?

— И как мы ее закончим?

— Убьем Дрейнов! — отрезал юноша. И подумав, добавил: — Всех.

— Я не спросил, как мы отомстим. Как закончим эту войну?

Ториас растерялся.

— Ну... победим?

— Убьем всех беонтов? Как мы закончим войну, Тори?

— Одолеем врагов!

— Нет, — соколиное перо в шапке огорченно качнулось. — Всех нам не победить, сынок. Король, сынок. Вот наш способ окончить войну, наша надежда.

— Что? После того как он тебя продал?

— Да, — нисколько не смутился Барлейт. — Он быть может и недалек. Но те, кто стоит за его троном, много хуже. Мы можем бить Винтархов, Мисгердов, Клиггсов и даже Дрейнов. Но только пока не пришлось вести войну на два фронта. Когда на поле появится Лорд Меч, я не уверен, что мы долго протянем. Единственный шанс для нас, вовремя заключить мир с короной. Взять, все что можно. Дать им, — кивнул на армию Сотар. — Чтобы не посчитали себя обиженными. И помириться.

В такой логике не было изъянов, но принять ее Тори просто не мог. Как можно так спокойно рассуждать о политике, когда в твоей семье такое горе. 'На нем большая ответственность, — напомнил себе Тори. — Правитель не может идти на поводу только своих чувств. Тебе же не пять лет, ты должен это понимать!'

Даже в мыслях звучало как-то неубедительно.

— Если все так плохо, почему ты не хочешь пойти на союз с Глифтом? Он ведь тоже объявил войну королю? Вместе вы...

— Он сделал это по слухам. Только по рассказам, порядком погулявшим в пыли сплетен и пересуд. Я пока не вижу со стороны Логвелла ничего, что могло бы подтвердить эти слухи.

— Так пошли к нему человека! Хочешь, я сам поеду и поговорю с ним!

— Нет! — резко осадил сына Барлейт. Чуть позже он смягчился и добавил: — Я не знаю, что с ним случилось. Когда нельзя понять, что ждать от союзника, нужно ответить себе на вопрос — нужен ли такой союзник? Он, судя по всему, в нас не нуждается, иначе уже давно прислал бы к Гряде или сюда своих послов. Значит все не так просто. Поэтому, не нужно забывать, что у долины Гвиндейл два выхода. И оба к нам в тыл.

Ториас задумался над словами отца. Потом вспомнил Глифта — открытого и весьма откровенного, разве может быть, чтобы он, зная, на чьей стороне правота, выступил против их семьи? Кто угодно, только не Логвелл. Лорд Сотар хранил молчание. Давал сыну самому сложить два и два.

— Ты так подробно все мне рассказал сейчас. Ведь это неспроста, да? — медленно, не слишком уверенно спросил Тори. — Ты ведь хочешь что-то мне предложить?

— Ты, мой сын, — Сотар сделал небольшую паузу. — И ты очень важен для меня. Я хочу чтобы ты учился, отличать правду от лжи. Потому что от этого будет зависеть, исчезнет ли наш дом, или вернется к процветанию. И учиться тебе придется на практике. Завтра ты отправишься с посольством... не перебивай меня! Отправишься с посольством к одному человеку. Я не ведаю, чем это все обернется и признаться по правде предпочел бы отправить кого-нибудь другого. Но нельзя. Если и возможен успех этого предприятия, то только в случае полнейшей откровенности и доверия, которое наша семья проявит к этим людям. Если же нет... надеюсь, у них достанет чести не причинить вреда к идущему под белым флагом.

'Никто из них не нуждался бы более чем в одном слове, чтобы исполнить волю Велонского Сокола, — глядя на заполняющих долину Вольных, со стыдом подумал Тори. — Для меня же тратятся целые тирады. Объяснения. При том, что в бою от любого из них пользы больше чем от меня'.

— Отец, — не выдержав таких унизительных мыслей перебил лорда Тори. — У тебя нет выбора. Просто скажи, что нужно сделать. К кому я должен ехать?

Слова его вырвались, наполненные такой досадой, что Ториас даже испугался — ведь он злился на себя, но звучало это совершенно иначе.

— Я написал письмо лорду Фолкену. Передай его. И дождись ответа.

— Будет сделано, — четко, как сказал бы, любой из отцовских воинов отрапортовал младший Сотар.

На какой-то миг Тори показалось, что отец сейчас обнимет его. В его черных глазах промелькнуло что-то, чего там не бывало с того самого рокового дня, когда они вернулись из Лиреста. Но лорд Сотар обошелся лишь мимолетным похлопыванием по плечу. Слишком яркое пятно. Слишком заметное для устремленных на него отовсюду взглядов, чтобы оставаться человечным.

Белый камень был отвратителен. Чем дольше Виз глядел на него, тем большим отвращением проникался к его гладкой, похожей на речную гальку форме. К его цвету. К его равнодушной прохладе, едва-едва согреваемой ладонью. Не камень — мучение.

— Держи, — спустившийся в подвал Кривонос, протянул парню кружку с горячим травяным настоем. — Может это поможет.

Напиток обжог нёбо теплом, которое тут же сменилось приятным холодком. Чуть сладковатый на вкус он оказался необычайно приятен. Первые же глотки подарили легкую расслабленность. Виз с удивлением посмотрев в кружку ощутил как медленно отступает многочасовое напряжение.

— Очередной эликсир?

— 'Летний сон'. Этот отвар пьют старики в Фериссе, когда хотят успокоить нервы перед сном. Иногда его дают роженицам.

— Ничего не скажешь, приятные сравнения, — проворчал Визерий, которому уже до смерти надоело сидеть в подвале торговца зерном и предаваться бесплодным попыткам заклясть непокорный камень.

Кривоносу он жаловаться прекратил. Какой толк? — Велонский маг не из тех людей, что отступают. Но передышка, хотя бы небольшая, была потребна.

— Слушай, Грив, давно хотел расспросить тебя об одном камне, — неторопливо отпивая из кружки завел разговор капитан Сотар.

— Все, что угодно, — благодушно пообещал бунтарь.

— Заика рассказывал мне, что всего камней, которые может заклинать рудный маг шесть. Опал управляет эмоциями и меняет погоду. Алмаз дает силу и способность разрушать. Кварц хранит умения, обостряет чувства, ну и всякое другое. Рубин и сапфир, враждуют между собой. А янтарь, дает власть над временем.

Кривонос слушал внимательно, словно слышал азы рудной магии впервые.

— И вот я хотел спросить о янтаре... нет-нет, не об этом. Здесь я уже понял, подсказок от тебя не будет. Заика, как-то оговорился мне, что существует три вида янтаря. И вроде как, каждый имеет свои особенности. Что дает третий вид янтаря — черный?

Реакция Грива на столь простой вопрос оказалась неожиданной. Немолодой маг нахмурился и долго ничего не отвечал, поглядывая в свою кружку с 'Летним сном'. Визерий, смотрел на него, подперев рукой лоб. Специально выбрал такую позу, чтобы не видеть лежащий на столе посредник.

— Неожиданно.

— Ты не знаешь? — подпустил в голос удивления Виз. Кривонос почесал шрам на запястье и неохотно проворчал:

— Ничего заслуживающего внимания.

— Ну хоть что-нибудь.

— Понимаешь ли, не зря говорят, что существует только шесть видов посредников. Тот же кошачий глаз сегодня сумеет использовать лишь один из десяти магов. Про берилл или белый янтарь, даже говорить не приходится. Та же штука с черным янтарем. И сам редок, а уж найти умельца, что его использует и вовсе невозможно. Мне о стантините — так его называют, — доводилось слышать в основном сказки.

— И все-таки?

Кривонос снова почесал запястье.

— Говорили, например, что в старые времена, рудные маги заклинавшие черный янтарь тоже были диковинкой. Их, якобы с большою охоткой истребляли все прочие наши собратья по крови.

От такого бесхитростного признания по коже прошелся мороз.

— Но зачем?

— Да кто ж знает. Предки не отличались предусмотрительностью или словоохотливостью. И это знание, далеко не самое важное, среди утраченных по их вине, — Кривонос пошевелил бровями, сбрасывая с лица задумчивое выражение и отставил свою кружку в сторону. — Но тебе пора заниматься. Собственно поэтому я к тебе и зашел.

Виз понял, что сейчас начнется нудное нравоучение.

— Я пробую!

— Я вижу. Ты прилагаешь все силы, но пока что безнадежно, — Грив виновато покрутил ус. — И вот, что мне пришло в голову. Метод дедовский, устаревший, однак рабочий. Ты уже достаточно времени провел с камнем. Немного изучил его. Между вами есть связь, хоть ты ее и не чувствуешь. Связь есть. И она возможно, проявится ситуации, которая потребует от тебя большего, чем ты сможешь дать.

— Что еще за ситуация? — насторожился Виз.

— В общем, ты уж извини, но попробовать стоит.

— Во что ты хочешь меня...

Кулак ударил Виза в грудь, опрокидывая вместе со стулом на спину. Плеснул недопитый отвар из покатившихся кружек. Кривонос прыгнул через стол, тяжело обрушив подошвы на пол.

— Ты спятил? — выдохнул Сотар, когда мощная длань, ухватив его за плечо, поволокла по щербатому полу. Как любой дворянин и офицер, Виз умел драться и мастерство свое оттачивал не только на тренировочном поле, но и в самых неожиданных для человека Чести местах. Ночные переулки столицы, бывали не худшей практикой для закрепления навыков. Перехватить кисть противника, проведя залом, так чтобы вывернуть ее, дождавшись ослабления и схватить ногами за шею.

Однако вцепившись в руку, Грива Визерий немедленно понял, что проще подобный прием проделать с фонарным столбом. Велон использовал алмаз и мог бы, наверное, сейчас разорвать быка пополам. Он ударил Виза о стену и, размахнувшись им, как дискобол снарядом, обрушил парня на пол.

— Давай, сынок! — прорычала, склоняясь над ним тяжело дышащим, кирпичного цвета усатая физиономия. — Не заставляй меня, увечить тебя, потому что если придется, я сделаю это!

Он определенно не шутил. Виз дергался изо всех сил, но Кривоноса это только раздражало: приподняв парня он снова ударил им об пол. В отчаянном рывке Виз потянулся к янтарю. Медовый привкус, мазнув губы, растворился в предупреждающем крике Грива:

— Да не так же! — легко сорвав браслет с руки, он не глядя, отшвырнул артефакт в дальний угол. Хрипя от натуги Виз подумал, что надо бы обзавестись более практичной вещью, от которой враг так легко не избавится. Сильнейшая оплеуха перемешала все мысли в голове. — Давай, лентяй! Здесь тебе не лужок, на котором ты играл с Заикой! Давай, иначе я начну ломать твои кости! Одну за другой!

На живот, невообразимым грузом опустилось тяжелое, как чугун, колено. Виз пробовал, честно пытался изо всех сил, сделать хоть что-нибудь. Добиться озарения. Почувствовать новый источник сил. Хоть что-нибудь о чем любят трепаться сказители, рассказывая о героях, побеждающих из последних сил. Ничего кроме ощущений удушья и боли в сжимаемых конечностях.

— Не могу! — выкрикнул он. Кривонос, давящий локтем на горло, не услышал. Виза охватило отчаяние — чувство было такое же, как тогда, на реке. — Я не могу!

Грив не отпускал. Только усиливал и без того невозможный зажим, вознамерившись передавить трахею и шейные позвонки. В глазах заплясала расплывающаяся темнота. Виз тянулся изо всех сил. Но сил явно не хватало.

— Пус-ти, — прошептал, слабея молодой рыцарь. Темнота начала растворяться в сиянии беспамятства. Он уже почти лишился чувств, когда неожиданно хватка Кривоноса ослабла. Рудный маг, очевидно, понял, что ничего не добьется и решил оставить Сотара. Охватившее Визерия бешенство было невозможно передать словами. Ударив, твердую как камень физиономию он изо всех сил пихнул Грива ногой в грудь, надеясь, что тот почувствует хоть что-то. Хоть малейший укол.

...Он лежал на полу, тяжело дыша, ощущая, как горит горло и медленно приходя в себя. Присев Виз зло уставился на Кривоноса. Тот сидел, среди деревянных обломков разбитой столешницы, болезненно потирая ушибленное место.

— Ну, что старый осел, — прошипел, кашлянув Визерий, — получилось? Ты меня чуть не угробил!

Больше всего бесило, что Кривонос, кажется, был доволен. Чему, спрашивается?

— Когда хочешь учиться плавать, нужно лезть в воду, — весело морщился рудный маг. — А ты разве сам не видишь?

— Что я должен видеть?

Кривонос указал на себя. И видя, что Виз никак не сообразит, подсказал:

— Ты только, что отбросил меня через всю комнату.

— Да? И как же я это сделал?

— Известное дело 'как'. С помощью алмаза.

— Ты о чем? У меня с собой нет никакого алмаза!

— А я и не сказал, что с помощью твоего, — успокаиваясь, сообщил Грив. Распустив завязки на воротнике рубашки, он извлек висящий на толстой цепочке алмазный медальон. — Ты использовал мой посредник.

Виз почувствовал растерянность. Не похоже было, чтобы маг его разыгрывал, но как такое возможно — использовать камень более сильного противника? И почему он ничего не понял?

— Как? — переспросил он, осторожно присаживаясь на корточки.

— Ты не чувствуешь? — в глазах Кривоноса скакали веселые дьяволята. — Нет? Хм. Наверное, стоит это списать на необычность условий. Ты просто не понял, охваченный своим порывом. Точнее твой разум, не понял, — Грив пошарил вокруг себя, отбрасывая в стороны куски дерева. — Белый янтарь, мальчик мой, не зря зовется Королевским камнем. Он умножает силы своего заклинателя. Увеличивает любой потенциал и... позволяет чувствовать наделенные силой проводники на расстоянии. Неважно, свои или чужие.

В торжественно поднятой правице рудного мага сиял кусочек белого янтаря. Увидев этот свет, напоминающий свет небесной вечерницы Виз только теперь осознал смысл слов. Зажмурившись, он продолжил видеть сияние. Внутри себя самого. 'Не может этого быть', — раскрывая глаза, подумал обмерший Визерий. Сотар глянул в дальний угол, где остался лежать его браслет. И в тот же час, почувствовал силу янтаря, как если бы тот был на его запястье. Комната озарилась медовым светом, запечатлевшим улыбку на губах Кривоноса и тотчас, повинуясь, мысли своего владыки, угасла. Виз почувствовал алмаз на шее Кривоноса, нарочно не защищенный кровью мага. Чтобы нерадивый ученик сумел дотянуться.