Большое Облако

— Так и есть, ты же сам видишь, — хмуро проговорил Волчек. — Макушка зудит так, что скоро помру, а почесать не могу — накладная лысина мешает.

— Ничего, скоро почешешь. Вместе с приданными тебе запускателями бутылок придется взять на себя, так сказать, защиту свидетелей.

— Что, мне пасти этого Шепарда, извини за дурацкий каламбур? — удивился спецназовец. — Я таким лет десять не занимался.

— Да, пасти Шепарда и всех, кто будет с ним. Верю, что ты быстро восстановишь прежние навыки. А каламбур, похоже, не только дурацкий, но и невидимый для меня.

— Потому что ты знаешь важнейшие земные языки в лучшем случае на уровне дошкольника. Имя "Шепард" происходит от английского shepherd — пастух, пастырь.

— Тогда уверенно подтверждаю — дурацкий каламбур. А ты зато станешь ответом на вопрос, кто же пасет пастырей.

— Ответом на вопрос? А кто спрашивает?

— Черт, Волчек, иди уже! Избавься наконец от Меллори с его лысиной и сквернословием. Расчетное время прибытия "Нормандии" я тебе отправил. С "Протоном" координируй действия самостоятельно. Конец связи!

Волчек злился. А когда он злился, и при этом не мог найти никакого выхода своей злости, он начинал петь. Не свои любимые песни, нет — он принимался напевать то, что обычно даже не вспоминал. Старинные горские песни, полные страшных клятв и обещаний расправиться с обидчиками холодным оружием или даже голыми руками. Никому, кроме редких ценителей, не известные лиатские баллады о погибающих в ужасных океанских штормах парусниках. Наследие его земных предков — народные чешские песни, как правило, красочно описывающие горести крестьянской жизни. И, наконец, совсем уж странные композиции — те, что он слышал во время своего пребывания на Периферии и в прошлое посещение Млечного Пути.

К его чести, голос у него был хорошо поставленный — сильный и приятный бас-баритон. На то, как люди обычно поют, намыливаясь под душем, его пение точно не походило. В Суранской академии с давних пор была очень сильная певческая школа, и у курсанта, обладавшего музыкальным слухом, выбор был небогатым: добровольно участвовать в концертах и постановках или пойти учиться куда-нибудь еще.

Стоя на набережной Президиума, в том ее месте неподалеку от Башни Цитадели, где нет ни офисов, ни магазинов, а сама набережная внезапно заканчивается, своим плавным изгибом смыкаясь с монолитным массивом зданий, Нонч и Колшн настороженно слушали своего командира, негромко напевавшего что-то странное на незнакомом им языке, но при этом не забывали поглядывать по сторонам, а также контролировать производимый Зонтиком охват сенсорами потенциальных мест, где могли бы расположиться снайперы.

— Вилгар, ты слушаешь, что он поет? Переводчик вообще не помогает. Так много непонятного, — недоуменно сказал Айджел. — Я понимаю, что поэзия вообще полна странностей, но что такое, например, "плеск души"?

— У тебя, Айджел, атрофировалось восприятие мифопоэтического языка, — строго ответил Колшн. — Именно атрофировалось, потому что раньше, в школе, у тебя были высокие оценки по письменному языку и литературе. Да ты сам мне ими хвастался. "Плеск души" значит, что лирический герой сравнивает свою душу с водой и находит у них много сходных черт.

— По-моему, ты просто морочишь мне голову, — с подозрением заметил Нонч, переминаясь с ноги на ногу. — Сам не знаешь, поэтому начинаешь выдумывать. При чем тут сравнение? Плеск — это прежде всего звук! Так почему он утверждает, что его душа издает звуки, такие же, что слышны при движении воды?

— Да, давай вообще все сведем к гидродинамике, скорости звука в жидких и газовых средах и акустике, — ядовито сказал Вилгар. — А насчет строк про голоса, которые зовут героя, проконсультируемся у психиатра — мол, скажите, это просто разовая слуховая галлюцинация или уже добротный острый психоз?

— Ничего подобного я не предлагал! — воскликнул с возмущением Айджел, поворачиваясь к собеседнику и обнаруживая, что Волчек стоит у того за спиной и молча слушает их спор.

Колшн моментально сориентировался по изменившемуся выражению лица своего товарища и четко развернулся на месте, оказавшись лицом к командиру.

— Что с сенсорным покрытием? — негромко поинтересовался тот.

— Завершено на... — Колшн торопливыми жестами рук сдвинул видимые только ему информационные панели, — семьдесят один процент. Еще три процента потребуют дополнительного покрытия с других ракурсов.

— Запас сенсорных элементов?

— Избыточный, более чем десятикратный.

— Хорошо, продолжайте.

Волчек снова отошел к невысокому барьеру набережной и посмотрел на воду. Есть и хорошие новости — теперь можно беспрепятственно почесать макушку. Правда, как только такая возможность появляется, то всякий зуд, разумеется, пропадает. Час назад в районе Тайзери, в незарегистрированном подвальном помещении, объемом и площадью сравнимым с большим гардеробом, он наконец перестал быть Делвином, сорвав с себя элементы грима и тщательно смыв с кожи искусственный эпителий, позволявший ему пройти даже поверхностный тест на ДНК. Затем в небольшом и хорошо замаскированном тайнике у основания перехода между Тайзери и Президиумом он оставил КФ-5, перед этим проверив работу элементов питания и даже сделав несколько выстрелов во дворе заброшенного жилого комплекса, расположенного на территории одного из тех кварталов Цитадели, где выстрелы и так слышны каждый день.

— Срочное сообщение, — вдруг тихо сказала Ива. — От внешнего корреспондента.

— Показывай, — распорядился Волчек, чуть наклоняясь назад и вновь выпрямляясь.

Он прочитал сообщение дважды и принял решение.

— Пехота, — крикнул он, — вы же не обедали?

— Никак нет, — чуть помедлив, ответил Айджел.

— Идите. Ровно через час вы должны сменить меня здесь. Лорату я доложу. Давайте, на корабле сейчас уже накрывают стол.

Лорат сам вызвал его почти сразу же.

— Это ж классическая ловушка, — без лишних слов начал он. — Девушка, которую ты видел один раз, посылает записку "Нам надо срочно встретиться".

— И как ты себе представляешь ловушку на суранского спецназовца? — заинтересованно спросил Волчек. — Тем более — классическую?

— Давай без этого корпоративного бахвальства, — буркнул капитан. — Убьют тебя, а нам потом возиться — тело везти в другую галактику, убийц ловить.

— Моя личность здесь почти никому не известна, а в качестве образца разумной жизни из Большого Облака меня будут брать целехоньким, — жизнерадостно возразил спецназовец. — Риск оправдан. Как сказал бы наш друг Делвин, — голос Волчека изменился, преисполнившись самодовольства, — "Кто рискует — побеждает."

— Хорош постоянно упоминать этого упыря, — отмахнулся Лорат. — Следи, чтобы связь не пропадала — используй тройное резервирование и не соглашайся лезть в местные катакомбы. Только публичное место, у всех на виду.

— Не мне тебя учить, — с деланным смирением сказал Волчек, — но последние десять лет я постоянно хожу на такие встречи. По работе приходится. И за это время я кое-чему научился.

— Научился он, — проворчал Лорат. — Хотя бы шестидесятипроцентный охват есть?

— Вообще-то под восемьдесят уже, — кротко ответил спецназовец. — "Протон" уже сами кое-чего умеют.

— Ладно, добро. Пойду отчеты писать. Не забудь, что в твоем распоряжении будет час, от силы — полтора.

— Да кто же мне даст забыть?

— Текстовое сообщение на омни-инструмент, — тихо сказала Ива. — Без подписи.

— Открой, пожалуйста.

Перед глазами Волчека возникли мелкие полупрозрачные буквы:

"Тоже любишь приходить пораньше?"

— Ива, ты ее видишь?

— Стена в этом месте прозрачна с той стороны.

Волчек подошел к невысокому барьеру из хромированных металлических труб, за которым десятью метрами ниже мчались в обе стороны скайкары, оперся на него руками и замер, сохраняя задумчивое выражение лица.

Спустя пару минут Ива не выдержала:

— Почему ты не идешь?

— Ну, - усмехнулся спецназовец, — это смотря у каких людей.

Информационный помощник ничего не ответила. Прошло еще десять минут.

— Текстовое сообщение...— начала Ива, но Волчек сразу перебил ее:

— Открывай.

"Думаю, мы можем начать. Сможешь найти без моей помощи?"

— Будешь отвечать? - заботливо поинтересовалась машина.

— Да, но не словами, - бросил Волчек и неторопливо пошел, но не внутрь заведения, а в обход. Ему пришлось спуститься на пару уровней ниже и снова подняться, предварительно пройдя по застекленном переходу над трассой для воздушного транспорта. С этой стороны не было ни огромной, переливающейся разными оттенками пурпура вывески, ни подвижных голографических проекций обитателей моря — только гладкая черная стена с воротами для грузовой технике и небольшой скользящей дверью слева от них. Возле двери стоял турианец в черном бронекостюме. Волчек сразу отметил, что у того не было никакой клановой раскраски на лице.

— Здравствуйте, — очень доброжелательно сказал он. Волчек поздоровался в ответ, постаравшись не уступить в дружелюбии, и добавил:

— Меня зовут Штефен.

— Проходите, Штефен, ваш кабинет вы найдете за последней дверью по этому коридору, — с этими словами турианец отступил в сторону, пропуская Волчека в открывающуюся перед тем дверь. — Желаю вам хорошо провести время!

Волчек прошел внутрь, и через десять шагов уже был у нужной двери, услужливо распахнувшейся при его приближении. Внутри никого не оказалось. В довольно просторной комнате стоял накрытый белоснежной скатертью стол с приборами на двоих и два обтянутых светлым материалом кресла на тонких основаниях, расширявшихся к низу. Все стены, кроме той, что примыкала к соседнему помещению, были с этой стороны прозрачными и выглядели скорее как большие панорамные окна. Через одну было отлично видно весь зал, другая предоставляла роскошный вид на изрядную часть этого района Цитадели. Кроме того, из кабинета великолепно просматривались вход в бар и смотровая площадка перед ним, на которой постепенно росла очередь желающих приобщиться к местному варианту японской кухни.

Спецназовец уверенным жестом отодвинул ближайшее к нему кресло, сел и негромко сказал:

— Здравствуйте.

— Привет, — ответил ему мягкий женский голос, обладательница которого словно материализовалась из воздуха в кресле напротив. — Я так и знала, что эта глупая мягкая обивка меня выдаст! С другой стороны, если бы мой камуфляж сработал слишком уж идеально, вы могли бы случайно сесть мне на колени, и наша встреча началась бы с досадного конфуза.

— О, заверяю вас, что я бы принял все возможные меры, чтобы конфуза не случилось, — серьезным тоном заверил ее Волчек.

— Охотно верю, — с легким смешком ответила собеседница. В отличие от Волчека, чье строгое темное одеяние вполне могло именоваться вечерним, она носила легкий бронекостюм, с черным капюшоном-накидкой вместо шлема. Капюшон был низко опущен на ее лицо, так что при разговоре было видно разве что артикулирующие губы, и лишь иногда, когда она поднимала голову повыше, можно было на мгновение уловить краткий отблеск ее глаз. — О, они тоже пришли заранее. Посмотрите туда! — заговорщически улыбаясь, она указала рукой на коридор, сквозь прозрачную стену хорошо видимый почти на всю длину.

Дверь в ближайший кабинет на противоположной стороне коридора была открыта, там стояли две асари, саларианец и пожилая женщина. Судя по их жестикуляции, разговор у них шел достаточно напряженно. Между ними стоял уже знакомый Волчеку турианец-швейцар и, видимо, пытался их урезонить, но безуспешно.

— Я влезла в систему бронирования, увела этот кабинет у саларианца с землянкой, а их бронь поставила на тот кабинет, уже забронированный для асари, — ее плечи вздрагивали от рвущегося наружу смеха. — Бедный швейцар с метрдотелем, они теперь должны на глаз определить, какая из парочек важнее, — и она, уже не сдерживаясь, прыснула, как маленькая девочка.

Волчек улыбнулся. — С нашим кораблем вы хотели провернуть что-то подобное?

Она мгновенно посерьезнела, только что смеявшиеся губы плотно сжались, маленький подбородок немного выступил вперед.

— Давайте, прежде чем поговорить, сделаем заказ, — собеседница взяла в руки лежавшую рядом с тарелками тонкую трубочку и развернула ее. Оказалось, что это меню, стилизованное то ли под свиток, то ли пергамент.

— Можете что-нибудь посоветовать? — не притрагиваясь к своему экземпляру, вежливо спросил Волчек.

— Разве что салаты и минеральную воду, — легко ответила девушка, кладя трубочку на место.

— Вы не едите здешние национальные блюда? — немного удивленно поинтересовался спецназовец.

— А вы представьте, что рядом открыли бы ресторан вашей национальной кухни — но с местными поварами, готовящими из местных продуктов. Вы бы стали заказывать там любимую еду?

— Пожалуй, не стал бы.

— Вот именно! — рассмеялась она.

К тому времени, как официант вышел из их кабинета, чтобы передать на кухню заказ, конфликтная ситуация с бронированием разрешилась — саларианца и его спутницу посадили в общий зал, но отгородили от всех остальных спешно принесенными ширмами. Проследив за тем, как ставят последнюю перегородку, девушка повернулась к Волчеку и засмеялась.

— Средний класс и его проблемы! — ее голос стал чуть хриплым после смеха.

— Что, на Цитадели есть еще более роскошные заведения для олигархов? — улыбнулся в ответ спецназовец.

— Нет, это самое модное, дорогое и популярное, — она весело тряхнула головой и тут снова почти без перехода стала серьезной. — Я надеюсь, что не причинила вам неудобств, пригласив в самый дорогой бар на всей станции?

— Нашему флоту это по карману, — дипломатично ответил Волчек. — Спишем на представительские расходы.

— Я хожу сюда не потому, что мне здесь нравится обстановка, еда или обслуживание, — продолжила она почти строгим тоном. — Просто у меня есть на это причины.

— Здесь, вероятно, появляются очень занятные субъекты, — небрежно заметил Волчек.

— Да, вроде вас, — снова засмеялась она. — Но обычно здесь я встречаю как моих клиентов, так и тех, с кем клиенты просят меня... взаимодействовать.

Она пристально посмотрела на Волчека, но он все с тем же доброжелательным выражением лица следил, как она поправляет свой капюшон.

— Я знаю, чем вы занимаетесь, помните? Мы уже представились друг другу там, возле причалов, — сказал он.

— Да, это точно, — вздохнула она. — Просто я волнуюсь. Я редко делаю то, что должна сделать сейчас.

Она еще раз вздохнула, руки в тонких перчатках мягко легли на стол.