Общий файл

Только потому, что не умею этого.

— И что? Мне опять дома сидеть?

— Нет. Этим ты займешься в свободное время.

Еще лучше.

— Садись отчет дописывай.

— А потом?

— Потом свободна. — пожала она плечами.

Да что же это?

— Алла Афанасьевна. Могу я узнать, остальные подряды работают по столь же интересному графику?

Секретарь замялась.

— Да вы у нас, такие одни. Пока хватает.

— В смысле?

— В прямом. Остальные работают по одному.

— Что?! Я одна, навроде подопытного кролика?! Почему я?

— Все вопросы к Андрею Борисычу. — открестилась она.

Не сомневайтесь. Спрошу обязательно.

* * *

*

Вечером, ко мне заскочил Антонов, предупредил, что завтра на задание. Велел одеться по-спортивному. 'Это как?', гадала я, перекапывая свои вещи. Нашла старые штаны. Не спортивные, конечно, но и не брюки или джинсы. И старые кроссовки, все в темных разводах. От того, что они, как-то расклеились, а 'Супер клея' под рукой не оказалось, пришлось клеить тем, что имелось. А имелся только клей для дерева. Естественно, что резиновую подошву он не взял, зато щедро окрасил светло-голубую поверхность в черную крапинку. Зато теперь кроссовочки были намертво прошиты, и в них можно было купаться, не опасаясь навредить.

Утро все расставило по местам. Оказалось, что я участвую в забеге на полторы тысячи метров, среди женщин. Антонов, лапушка, обо всем позаботился, записав меня в первую пятерку. Сказать, что я была ему благодарна, ничего не сказать. Я была готова его в объятьях придушить. Если выяснится, что забег еще и с барьерами, меня ничто не остановит. Костьми лягу, но прибью эту паскуду.

— Тома, не пыхти. Все будет хорошо. Не надо прожигать меня взглядом. Иного пути, попасть сюда, не было. Соревнования закрытые. Ты знаешь, каких трудов мне стоило, записать тебя сюда? У тебя же никаких показателей, ничего. Хорошо еще, что организаторша — женщина. Был бы мужик, ничего б не выгорело.

— О, могу себе представить! Весь вечер, бедняжка, трудился, над этой своей организаторшей! На кой, нам вообще понадобилось участвовать в этом?!

— Судья, Яковлев Петр Германович, приезжает всего на один день. Он нигде не останавливается. Вот так, утром прилетел, днем отсудействовал, вечером отвалил. И как, ты прикажешь его доставать? Так что, пока ты будешь прохлаждаться, я буду работать!

— Прохлаждаться?! Полтора километра?! Ни хрена ж себе! Сам бы и прохлаждался!

— В женском забеге?! Сама-то слышишь, что несешь?!

Мы орали, уже не сдерживаясь и переходя на личности. У меня сбилось дыхание, будто я уже пробежала эту дистанцию.

— Товарищ тренер. Вы думаете выводить своего самородка на старт? Все уже построились.

Мы заткнулись. Я недоуменно взглянула на подошедшего. Молодой парень, в бейсболке, обращался к Антонову.

— Товарищ тренер, — протянула я, — Боже ж ты мой. Кто б знал.

— Вали давай, — насупился напарник, — а то без тебя стартуют.

— О, как я расстроюсь.

Я поплелась к стартовой черте, у которой, ровной шеренгой выстроились четыре девушки. В коротеньких шортиках, облегающих маечках, подтянутые. И я, как заезженная кляча, с одышкой на втором метре забега. Скопировав стойку, примостилась рядом. Бегу под пятым номером. Прибегу пятым номером. Иного не дано. Прогремел выстрел. Старт дан. А я въехала, только когда участницы сорвались с места. Стартовать из согнутого состояния было очень неудобно. Поэтому я прежде разогнулась, осмотрелась и неспешно потрусила за остальными. И пусть мой 'тренер', сгорит со стыда!

Я не знаю, сколько прошло времени, но ощущение, что целая вечность. Меня успели дважды обогнать все участницы, и, я так понимаю, финишировать. Ничего, если я доберусь, это будет мой личный рекорд. Ноги уже не слушались, грудь горела, воздух в легкие врывался со всхлипом. Я вся вымокла. Волосы липли к потной коже, раздражая ее, отчего все щипало. Когда перед глазами поплыли темные круги, я поняла — это конец. Нога цепленула другую, и я неуклюже растянулась прямо на дорожке. Возле меня засуетились, под нос сунули, вонючую дрянь. По щекам стали знакомо молотить.

— Антонов, ты мне сейчас мозги вышибешь.

— Сомневаюсь, что у тебя там, вообще что-то есть.

— Там, не знаю, а вот что есть в желудке, сейчас все выйдет. Меня тошнит.

Боже, как же плохо! Еще эти люди, шум. Домой хочу! Тишины!

— Так, все разойдитесь! Сам разберусь! — Антонов взял командование. И меня. На руки.

Фактически бегом вынес меня со стадиона. Через пару минут, мы ехали домой.

— Как все прошло? — не могла не поинтересоваться я.

— Ты была великолепна.

Издевается, зараза.

— Я не об этом. Ты все отдал?

— Конечно. Я ведь, не ты. Все довожу до конца.

— Угу. И если так пойдет и дальше, то в конце останется только один.

— Не волнуйся, тебя я тоже доведу до конца. Со всеми удобствами.

Ууууубьюууууу....

Глава 16

'Ночное рандеву на бульваре роз,

Ночное рандеву, в фейерверке грез...'

Двадцать семь раз. Ровно двадцать семь раз за последние два часа. Если он поставит эту песню еще раз, плюну на собственную неконфликтность, прописанную в характеристике, и пойду разбираться. Скандально, с вызовом милиции, и пеной у рта.

Глянула на часы. Стрелки дружно сошлись на тройке. Через четыре часа вставать. Послал же Бог соседа. И почему молчат остальные? Или я одна, не могу заснуть этой ночью?

'Приходите в мой дом, мои двери открыты.

Буду песни вам петь и вином угощать...'

Щаз как зайду! Ну, Антонов! Ну, полуночник! Спасибо, хоть репертуар сменил.

Ни ватные тампоны в уши, ни подушка на голову, ничего не помогает.

Ладно, схожу. В конце концов, ну что он мне сделает? А я ему? Это вопрос.

И отношения ухудшать не хочется. И, все же, нужно их выяснить.

Халат, тапки, взгляд в зеркало, куртка, шапка. Или, все же, обойтись как есть? Увидит, помятую и встрепанную, может, совесть взыграет? Скорее, у меня взыграло воображение. Он ведь, еще, может не открыть, под дверью придется постоять. Тапки прочь. Сапоги. Вперед.

Не угадала. Дверь открыта, валит дым сигаретный, аж в глазах режет. С кухни доносится женский смех и звон чокающихся бокалов. Он не один. Не подумала. Сходить переодеться? Еще чего! Щаз как выскочу! Как выпрыгну! Пойдут клочки по закоулочкам. Угу. И завтра придется брать больничный.

Музыка гремит из зала. Заглянем. Ну, ничего себе! Напарник спит сном праведника на диване. А рядом сидит какая-то девица, смолит как паровоз, и периодически толкает в бок Антонова, в тщетной попытке добудиться. Наивная. И, видимо, притомившись, ложится рядом, трогательно приобняв его за плечи. Я, прям умилилась. Какая идиллия!

Внезапно, дверь в кухню распахнулась, явив гигантского детину, бородатого, в коже. И двух девушек, удивительно хрупких и воздушных. Особенно, учитывая клубы дыма, окутывавшие их.

Застигнутая врасплох, я дернулась к выходу.

— А ну стой! — Звуковой волной, меня едва не впечатало в стену. Когда так просят, отказать невозможно. Внутри аж все замерло от дурного предчувствия.

— Ты кто такая? — здоровяк стоял, буквально в метре от меня, слегка наклонив голову, чтобы не задевать люстру. — Что здесь делаешь?

— Соседка. Волнуюсь. — Голос дрожал, подтверждая сказанное.

— Соседка? Так ты что ль, Тамара? — И откуда такая осведомленность?

— С чего это Вы взяли?

— Догадался. — И гадкая улыбочка, расползлась по его широкой физиономии. — Кое-кто умеет давать очень точные описания.

— С чего бы это, кое-кому, так усердно меня описывать? — Мне-то лучше не улыбаться. Не поймут.

— Да есть у меня некоторые соображения, на этот счет...

— Что здесь происходит? — Здоровяк обернулся, я встала на цыпочки. Не помогло. Подошла ближе, и выглянула из-за мощного торса собеседника.

Ага, спящий красавец проснулся. Что-то он не сильно заспанный.

— Слышь, Кирилл, это что ль твоя наездница? — осведомился верзила, и взмахнул рукой в ту сторону, где я стояла всего минуту назад.

— Это, в каком еще смысле? — Возмутилась я, подныривая, под пролетающую над головой, лапу.

— Да в таком, что на шею села, и ездишь. Бесплатно.

— А я ему за это еще и платить должна?! — сначала обиделась, потом задумалась, что вообще спросила. Покраснела. — То есть, никому, никуда не садилась.

Из зала, все так же грохотала музыка, и приходилось поднапрячься, чтобы услышать друг друга. Антонов это тоже понял, развернулся, гаркнул:

— Музыку вырубите! — и захлопнул дверь в зал.

— Кирюха, ты че мне девочек обижаешь? — проявил бугай заботу.

— Шел бы ты, Бублик, со своими девочками. — Помрачнел напарник.

Бублик? Как интересно.

-Раньше ты не особо сопротивлялся, когда мы у тебя зависали. Что-то изменилось? Анжела, два раза за вечер жаловалась на твое невнимание.

— Рот закрой! — в конец рассвирепел Антонов. — Я вымотался. Дайте мне отдохнуть! Все вон. Все! И ты тоже! — вызверился он на меня.

А я что? Я ничего. Просто, тоже хочу отдохнуть. А одна переменчивая натура, мне этого не дает. Не, ну как всегда, страдаю ни за что!

Не дожидаясь продолжения, пробкой вылетела вон. Благословенная тишина, накрыла квартиру, минут пятнадцать спустя. И я моментально отключилась.

* * *

*

Ух, ты ж, как все запутанно. По карте выходит, что указанный в маршрутном листе, адрес, представлен аж в четырех экземплярах. Причем, в разных концах города.

А ведь все казалось проще некуда. Переулок Пилотов дом три. Доставить бланки. И всего-то. Я, не долго думая, отправилась в центр, припоминая в том районе нужное название. Но искомой компании там не оказалась. Помыкалась, выясняя у прохожих, где возможен еще один вариант. Народ не в курсе. Купила в киоске карту города и обалдела. Куда направиться сперва? Да, какая, в сущности, разница? Пару попыток спустя, все и выяснится.

Предыдущие разъезды, результата не дали. Все, лишь пожимали плечами, объясняя, что подобной конторы, тут отродясь не было. В последней надежде, поехала на окраину города.

Передо мной, во всей красе, простирался частный сектор. Без конца и края. По собственному опыту, могу смело заявить: частный сектор, это в первую очередь собачки, собаки и цепные песики. Брехуны и забияки еще те. Темнеет рано, фонарей мало, прохожих кот наплакал, номеров домов не видать из-за заборов. Ситуация патовая.

Впереди замаячила группка подростков. Вроде как, спросить бы надо, вроде как, не хочется связываться с неустойчивой психикой переходного возраста. Стою, раздумываю.

— Тетенька, а Вы не местная. — Констатировал пацан, лет тринадцати.

— Какая я тебе тетенька? — опротестовала я, наиболее спорную часть заявления.

— У моей мамки такая же фуфайка. А у бабки сапоги. — Непосредственность мальца била на повал.

— А, ну тогда конечно. — Покивала я.

Так, мост, вроде, наведен. Переходим к делу.

— А не подскажешь ли ты мне, милый мальчик, где у вас тут, переулок Пилотов, дом три.

Компания заржала, мальчишка покраснел.

— Я не мальчик! — распетушился он.

— А кто?

— Меня зовут, Дюха!

— В смысле, Андрей? — попыталась сориентироваться я.

— Нет, Дюха. — С нажимом повторил пацан.

Ну, не умею я общаться с подростками. Мой опыт общения, в принципе, сводится к прогулке по тонкому льду. И стоять нельзя, и куда наступать не знаешь, а оступился — провалился.

— Давай знакомиться, — протянула руку, — Тамара.

Смущенно пожав мою ладонь, он улыбнулся.

— У меня сестру так зовут.

— Значит, мы с ней тезки. — Улыбнулась я в ответ, облегченно переводя дыхание.

— Так, Вам надо в наше лесное хозяйство?

— Да. Кое-что отдать. Только, боюсь, сама не найду, да и до темноты, не выберусь.

— Не вопрос! — просиял парнишка, — Я Вас в миг туда домчу!

Может отказаться, пока не поздно? Все-таки, дорожки подморозило. И простыть — раз плюнуть. Это, в целом, не зимний транспорт.

Пока я размышляла, Дюха вытащил из гаража старенький мопед. Его сиденье, явно рассчитано на одну детскую попку, и еще одна взрослая, там будет лишней.

— Это не опасно? — осторожничала я. — Может лучше пешком? На край, может, велик найдется?

— Я на него шипованную резину поставил! — гордо вскинулся мотогонщик, указывая на колесики, из которых торчали какие-то колючки.

— Твои шипы, резину не проткнут? — меня терзали сомнения. — Не получится так, что мы будем ехать на ободах?

— Обижаете. Все проверено. Мы с ребятами на нем с ледяной горки съезжали. Какие после него выбоины остались! — Неподдельный восторг пацаненка, заставил меня устыдиться своих сомнений.

— Успокоил. Раз, твой зверь выдержал испытание русскими горками, то из-за нас, точно не убудет.

Мы разместились, взаимно постучав мослами. Деть ноги, мне было некуда, пришлось просто поджать. Думаю, они скоро устанут. Поездка обещает быть запоминающейся.

Ветер в волосах, слезы на глазах, сопли из носу, и морозит так, что, Боже мой! Шапка слетела на первом же повороте, пришлось убрать ее в карман. Я и предположить не могла, что на этом, можно так быстро ехать. Правда, трясло, как, если бы мы ехали, поперек распаханного поля. И держаться за того, кто меньше тебя по размеру, немного неудобно. Но в целом, к цели я продвигалась гораздо быстрее намеченных темпов.

Парнишке-то хорошо. Он натянул на глаза летные очки, и, думается, не страдает от режущего глаза, морозного ветра.

Минут пятнадцать разудалой езды, и мы на месте.

— Подождешь меня? — спросила я, натягивая шапку на отмороженные уши.

Парень кивну, доставая сигарету.

— Будешь курить, так и останешься ниже меня. — Как бы, между прочим, заметила я, направляясь к деревянному зданию. Краем глаза отметила, что сигаретка исчезла в сугробе.

Пока разбиралась с посылкой и получала роспись, отогрелась. Но мысль о замерзающем на улице товарище, не давала с полна насладиться теплом. Как только все было окончено, поспешила на выход.

Перед тем как сесть на этого жутика, обвязала голову шарфом, прямо поверх шапки, что бы ее снова не унесло.

— Готовы?

— Всегда готова. — Вздохнула я, зажмуриваясь.

— Я ж говорю — тетенька! — хохотнул пацан. — Еще пионеров застала. А мне о них даже мамка не рассказывает. Не помнит.

— Откуда же ты про них знаешь. — Решила я подловить его.

— Да, бабка ностальгирует.

От такого заявления, глаза сами собой распахнулись, и тут же получили порцию ледяного ветра, когда мы тронулись в обратный путь.

* * *

*

— Том, перестань ломаться. Ну, хочешь, я заплачу тебе?

— Что? Ты пытаешься меня купить? Не ожидала от тебя такого!

— Да, причем здесь это? Не купить, а взять на себя материальную сторону дела. Ну, Том, ты единственная, из моих знакомых девушек, изучала в школе английский.

— Не изучала, а отсиживала. И, ни в жизни не поверю, что среди твоих подруг нет ни одной, хоть как-то изъясняющейся по английйски.

— Я серьезно тебе говорю! Половина — немецкий, половина — итальянский, парочка — японский, а одна — жертва моды — латинский мертвый. Мне, в общем-то, нужен французский, но это еще большая редкость, а английский знают все европейцы. И дело даже не в том, что ты говоришь по-английски, а то, что ты одна не имеешь на меня виды. А на это мероприятие необходимо прийти с парой. Там будет столько девчонок! Не упускать же мне такую возможность! Пока ты отвлекаешь кавалера, я — увожу его спутницу, и все дела!