История Одной Кошки

— А почему бы и нет,— мужчина положил мне руку на голову, довольно сверкнув глазами, — мама, я думаю, обрадуется.

Сверлю его недовольным взглядом. А он упивается, наслаждаясь игрой. Хочется врезать, но больных не бьют (вроде бы).

— Я Вас оставлю, — мрачно произносит Дениэр и выходит из комнаты, захлопнув за собой дверь.

— Смотри не заплачь, сестричка.

Отхожу от него и с грустным лицом сажусь на кровать.

— Ты ничего не знаешь обо мне.

— А ты ничего не знаешь обо мне, — его голос становится ледяным.

И вот передо мной уже не веселый брат, а собранный, властный Шак-Ди.

— Так расскажи, — внимательно всматриваюсь в его глаза.

— Рассказать? — на губах мужчины появляется усмешка. — Ты всего лишь глупая девчонка, которая сама и дня в Самире не проживет. С чего ты решила, что я буду тебе что-то рассказывать?

— Потому, что у тебя больше никого нет.

Он рассмеялся и подошел ближе, силой поднимая меня с кровати.

— Это у тебя никого нет, глупая сестра, твой ребенок слишком мал, чтобы помочь тебе, твой мужчина тебе не верит и не считает тебя достойной, твоя мать тебе ненавидит чуть меньше чем меня, твой отец...

— Хватит! — отстраняюсь и отталкиваю его. — А что есть у тебя, иллюзии, сколько бы ты не стремился вверх, ты всего лишь мужчина, Королева никогда...

Наир сжал мое горло правой рукой, поднимая меня в воздух, на уровень своих глаз.

— Не болтай о том, о чем не знаешь, — его глаза стали чуждыми и очень опасными. — Королева давно уже не правит, всем заправляет Совет. Она сама отдала им свою власть, сама разрушила королевство, наблюдая, как мирной жизни приходит конец. Ты не видела хаоса, а я живу в нем уже шесть столетий. И борюсь за то, что еще осталось, потому что наша мать давно сошла с ума, а отец сбежал, когда мне нужна была помощь.

— Отпусти, — хрипло произношу.

Он разжал пальцы, и я свалилась на пол, хватая ртом воздух.

— Это ты дитя иллюзий, а не я.

— Ты прав, у меня ничего нет, моего сына у меня забрали, отняли жизнь, будущее, друзей и воспоминания. И я уже давно не живу воспоминаниями, и сейчас вокруг меня одни руины. — Слезы потекли по щекам, и я отвернулась от него. — Тебе и, правда, лучше уйти.

Соленые слезы падали на холодный пол одна, за одной. В комнате повисла гнетущая тишина, от которой стало еще противнее.

Как не тяжело это признавать, но это правда. Я одна, совсем одна, в море лжи и притворства. Что я знаю о планах Дениэра и о Совете? Почему при всей своей любви ко мне он не может (не хочет), чтобы мой ребенок жил вместе с нами. Я его не понимаю, а он ничего не объясняет, отмалчивается, обманывает.

Я всего лишь букашка пытающаяся выбраться из клейкой жижи, но с каждым рывком на волю, увязающая все сильнее. Сколько бы я не пыталась, сколько бы ни хотела стать счастливой. Судьба будто специально каждый раз меня бьет сковородой по голове, напоминая, что выше головы не прыгнешь и счастья мне не видать как собственных ушей. Что мне теперь сдаться — умереть?! За что? Что я сделала, что заслужила всего этого?

И чего я ждала? Дура! Не нужна ты никому.

Внезапно Наир подхватил меня на руки, сел на кровать, и, прижав меня к своей груди, тихо произнес:

— Маленькая плакса, выдрать бы тебя, чтобы вела себя хорошо.

Я всхлипнула и начала стирать слезы.

— Еще чего.

— Может если ты успокоилась, перестанешь использовать мою рубашку вместо платочка, забыла, что у меня ожег.

— Ой, — я тут же отсела, — прости.

Он улыбнулся и хмыкнул, поцеловав меня в лобик. В следующий миг в комнату вошел Дениэр с большим подносом заставленным едой. Лицо его ничего не выражало, хотя глаза были очень недовольными.

Мужчина, молча прошел по комнате и передал поднос Наиру, внимательно посмотрев на мое заплаканное лицо.

Мне стало неприятно под его цепким взглядом, и я тут же отвернулась.

— Какие у тебя намерения насчет моей сестры? — тут же спросил Шак-Ди, я удивилась и повернула голову обратно.

Наир отставил поднос в сторону и встал напротив Дениэра, скрестив руки на груди.

Маг ничего не отвечал, внимательно посмотрев сначала на принца, а потом и на меня. Молчание затянулось, став тяжелым. Глаза Дениэра были неприятными, будто я что-то сделала не так. Сказала или упрекнула его в чем-то.

Неужели он подумал, что я...

Безразличие пришло как-то быстро. Слез больше не осталось, я слезла с кровати, беря Наира за руку.

— Ты был прав и нам лучше уйти, — голос холодный и бесстрастный, глаза смотрят в пол и не желают подниматься.

— Селения, — с упреком в голосе произнес Дениэр, — хватит игр, давай поговорим спокойно.

Наир встал стеной между нами.

— Я больше не могу выносить лож, — тихо произношу, — и это не я, а ты со мной играешь.

— Тебя не было две недели. Я места себе не находил, а сейчас ты даже поговорить со мной не хочешь. Что я должен думать? — Растерянно произносит, устало садясь на кресло напротив кровати и отводя взгляд к окну. — Если ты не хочешь больше быть со мной, я пойму. Незачем устраивать представление.

Боль ударила в самое сердце. Я вконец запуталась во всем происходящем. Наир устало потер голову и повернулся ко мне, выжидающе приподнимая бровь. Сразу почувствовала себя виноватой. Печально вздохнула, подошла к Дениэру, протягивая ему раскрытую ладонь. Мужчина недоверчиво на меня посмотрел, но с кресла поднялся и молча, вышел из комнаты, игнорируя протянутую руку.

Обиделся, что ли? Вот ведь!

— Ты это, — перед выходом из комнаты посмотрела на братишку.

— Я уже взрослый мальчик, — он насмешливо улыбнулся и принялся за еду, — а, тебе стоит поспешить.

— Да уж.

Дениэра я нашла в спальне, он стоял у окна ко мне спиной.

Прикрыла дверь и подошла к нему. Он молчал и не собирался ко мне поворачиваться.

Стало невыносимо больно от этого.

— Я просто запуталась, потерялась. За несколько недель моя жизнь рухнула, и я не знаю, что меня ждет дальше. Кто мой друг, а кто враг. И ты мне ничего не говоришь, будто я всего лишь кукла. Старейшины, высшие. Зачем мне участвовать в этом фарсе. У меня ведь и так никого нет, ни семьи, ни друзей. Мой отец меня вообще не хотел, а мать... Почему ты молчишь? Тебе наплевать, да? — Я не могла больше смотреть на его спину.

Начинаю пятиться назад.

Как глупо. Он ведь даже в глаза мои смотреть не хочет. И молчит. Надоело нянчиться с глупой девчонкой... слушать мое нытье.

Разворачиваюсь, направляясь к двери. Сердце сжалось в груди, обливаясь кровью. Не нужно было говорить ему ничего, не нужно было.

— Любимая, — он догоняет меня у самых дверей, прижимая к себе, — ну что ты такое говоришь?!

Замираю не в силах ничего сказать. Слезы давно уже кончили, и в сердце поселился холод.

— Как мне может быть наплевать?! Дороже тебя у меня никого нет.

Медленно разворачиваюсь чуть отстраняясь.

— Тогда скажи мне правду, кто ты на самом деле?

Прижала руки к груди, ожидая ответа. А он молчит и тяжело смотрит на меня.

— Не хочешь, — усмехаюсь, — значит все ложь.

Руки упали вниз, глаза смотрят в пол.

— Все не так, — он протягивает руку, пытаясь дотронуться до моей щеки, но я отворачиваюсь. — Я судья и главный палач. Разве бы ты полюбила меня, если бы я сказал, что я один из старейшин; что два года я следил за тобой и что это я разрушил твою жизнь? Я настоящий эгоист. Я так сильно полюбил тебя, что не смог просто стереть воспоминания о тебе из своей памяти. Не смог забыть тебе и тянул. И это я подверг всех опасности, я, а не ты.

Я посмотрела в его потемневшие от боли глаза.

— Ты должна меня ненавидеть, Селения. Ведь из-за меня ты потеряла все и даже ребенка. Совет запретил мне воспитывать его. Поэтому я не мог. Я во всем виноват. — Мужчина опустил голову, упираясь правой рукой в дверь.

Прижалась к нему, крепко обнимая.

Я не злилась. К чему теперь жалеть о былом, у меня есть только будущее. Да и кошки не смотрят назад, они слишком свободолюбивы и эгоистичны, чтобы обременять себя ненужными воспоминаниями. И мне уже порядком надоело быть плаксой. Разве хищники плачут?!

— А я уж стала бояться, что у тебя жена и двое детей, — я печально улыбнулась. — Подумаешь, старейшина, бывает и хуже, вот я, например, будешь смеяться, но я принцесса. Это так глупо, что я сама поверить до конца не могу. Да и хвост это семейное.

Удивленное:

— Принцесса?

Поднимаю смущенные глаза на мужчину. Хвостик тут же пустился в пляс, подрагивая из стороны в сторону. Быстро юркнула за его спину и забралась с ногами на кровать.

— Это большая и страшная тайна, — хитро прищуриваю глаза, — и раскрыть я её могу только своему рыцари.

Он развернулся, и его правая бровь поползла вверх.

Я хихикнула и скинула обувь на пол, облокачиваясь о мягкую постель.

— Хочешь стать моим рыцарем? — глаза лукавые и веселые, и все страхи куда-то улетучились.

Он замер рядом с кроватью, плотоядно улыбаясь.

— Так хочешь, или нет? — обиженно надула губы.— А то знаешь, мне мама жениха вроде как нашла. — Произношу это приторно-сладковатым голосом.

— Только попробуй, — хмурое и вовсе невеселое.

Он быстро скидывает с себя обувь, магией защелкивает замок на двери и задергивает окна плотными шторами.

— Что попробовать? — непонимающе спрашиваю, довольно улыбаясь в темноте и смотря на то, как он быстро раздевается.

Кошке тьма не помеха, все вижу лучше, чем днем.

— Только попробуй выйти за другого, — тут же произносит, кидая рубашку на пол и подходя ко мне обнаженным по пояс.

Какой же он все-таки красивый. Сильное мускулистое тело, широкие плечи, мощная сильная грудь, узкие бедра. Так и хочется протянуть руку и провести ладонью по его груди, теплой и нежной коже.

Он усмехается, будто зная, о чем я думаю. А затем с силой разворачивает и прижимает меня к кровати, начиная целовать и одновременно стягивать платье, которое через пару минут уже валялось где-то на полу.

— Это предложение? — весело спрашиваю чуть хрипловатым голосом, когда томный поцелуй прервался.

— Нет, — на пол летят последние остатки одежды,— это угроза.

Нежусь в кровати, уткнувшись Дениэру в грудь. Шторы задернуты и в комнате полумрак, хотя на улице уже вовсю властвует солнце, обжигая своими горячими лучами усталую землю.

Мужчина спит, обнимая меня одной рукой за талию. Слышу мерный стук его сердца и бессознательно улыбаюсь.

Облизнув пересохшие губы, провожу рукой по мужественному лицу, шее, широкой груди. Чуть приподнимаюсь, смотря на его спящее лицо.

Хвостик, чувствуя мой озорной настрой, весело подергивал и только чудо, что Дениэр еще не проснулся.

Про себя хихикнула, и начала медленно осыпать мужчину поцелуями, начиная с лица и заканчивая торсом. Его кожа была подобна бархату, нежная и теплая. И я не могла лишить себя удовольствия, — нежно касаясь её.

Под моими ласками мужчина захрипел и проснулся, зарычал и перевернул меня на спину, осыпая мою грудь поцелуями.

Через какое-то время, лежа на его вздымающейся, от частого дыхания, груди, я явственно поняла, что хочу быть с ним, и только с ним. И пусть целый мир встанет против нас. Мне все равно.

— Я люблю тебя, — тихо произношу, смотря в его разгоряченные глаза.

— Я тебя тоже люблю, котенок.

Он нежно, но в то же время властно привлек меня к себе и, уткнувшись мне в шею, сразу же уснул.

3.

Утро, день, вечер — в голове нет места, думать еще и об этом. Дениэр все время глазки мне строит и недвусмысленно улыбается.

Наир куда-то подевался и я начала беспокоиться. Да еще очень хотелось малыша повидать, но время уходило сквозь пальцы, и уже близилась ночь, а я так ничего и не сделала.

Руки с силой вжались в балконные перила. Солнце яростно светило с небосклона, заливая все ярким безжалостным светом. Ни одного облачка не было и все вокруг издыхало от жары середины летня.

Напряженно всматриваюсь в голубую высь, пытаясь понять, отчего мое сердце неистово бьется в груди, не желая успокаиваться. Будто черная тень вновь нависла надо мной, грозя новыми неприятностями и переживаниями.

— Любовь моя, — меня коснулось горячее дыхание Дениэра, нежно шептавшего мне на ухо.

Я невольно улыбнулась, почувствовав его близость, и тут же развернулась, желая заглянуть в светящиеся от счастья желтые глаза.

— Что? — смешливо спрашиваю, кладя ему руку на грудь и чуть привставая на носки.

— Ты знаешь, — он нежно проводит тыльной стороной ладони по моему лицу, свободной рукой прижимая меня к себе, — я готов утонуть в зелени твоих глаз, оставшись там навсегда.

Нежно улыбаюсь, продолжая играть. Мужчина наклоняется к моим губам намериваясь поцеловать, но я уклоняюсь и плавным движением от него отстраняюсь.

— Это уже чересчур, — я хихикнула и юркнула к входной двери. — Если ты утонешь, то я тебя спасать не буду. Кошки не любят плавать.

Мужчина недовольно наморщил лоб, разворачиваясь ко мне. И хотя его лицо было серьезным, в глубине желтых глаз вовсю порхали смешинки.

— Тогда мне ничего не остается, остается только взять с собой спасательный круг и надеяться, что ветер будет попутный и меня вынесет к какому-нибудь острову.

— Кто знает, а может и не повезти, — делаю задумчивое личико, тайком нащупывая дверную ручку.

— Отчего же, — он замечает мою возню и делает шаг вперед, намериваясь перекрыть мне путь к бегству.

— Кошки народ непостоянный, сегодня может быть попутный ветерок, а завтра полный штиль, — азартно прикусываю губу желая удрать, но в то же время медлю, не желая прерывать представление без коронной фразы, — тебе следует десять раз подумать, прежде чем кидаться в омут с головой.

Еще шаг и я вылетаю из комнаты перед самым его носом. Ноги двигаются, как шальные, пока я несусь по лестнице в сад. Сердце весело стучит в груди, в животе порхают бабочки. В холле оглядываюсь, замечая, что мужчина включился в игру и быстро меня настигает.

Хихикнула, немного замедляя ход, и не посмотрев вперед, врезалась в чью-то широкую грудь.

— Вам следует быть осторожнее, Де'эрэ, — недовольно высказался какой-то мужчина.

— Простите, — быстро произношу и поднимаюсь с пола, встречаясь с холодными серыми глазами высокого блондина.

Меня окатили ведром пренебрежения и недовольства. Отчего мой хвост яростно заходил из стороны в сторону.

— Закарэль? — слышу удивленный голос Дениэра за своей спиной.

— Здравствуй Дениэр, — холодно отозвался мужчина, все еще недовольно на меня смотря. — Когда это ты начал набирать таких невежливых слуг?

Повисла тишина, и степень моего негодования начала зашкаливать.

— Kel-Sash! — сказала, как выплюнула, весьма распространенное в Самире ругательство (Наира пытать не пришлось о назначение данной фразы — сам раскололся, устав от моего нытья), от которого у меня долго горели уши и чесались руки, дабы задушить одного зарвавшегося котяру, посмевшего меня наградить столь недвусмысленной фразой.

Затем удостоила незнакомца убийственным взглядом и, не посмотрев на Дениэра, быстро ушла.