1. Воин вереска

Рэлек почувствовал злость. Кто бы ни хотел с ним разделаться, ему скоро придётся об этом жалеть. Сильно, хотя и недолго.

Сабля легко вышла из ножен, выписала в сыром воздухе шипящую восьмёрку. Убийца ждал, не спеша первым лезть в драку. Он стоял, чуть пригнувшись и выставив вперёд правую ногу, клинок замер в нижней позиции, чуть наотлёте. Раз уж тебе предлагают выбрать, отчего бы не воспользоваться любезностью? Рэлек напал сам. Сокращая дистанцию быстрыми скользящими шагами, он сунул левую руку под плащ и привычно нащупал в потайном кармане тонкую волосяную петлю.

Шаг вперед... ещё один...

— Х-ха!

Свинцовая гирька метнулась по дуге, метя "синему дублету" в висок. Но тот, мгновенно вскинув руку, играючи поймал гасило на подлёте и тут же взмахнул саблей снизу вверх. Шнурок лопнул, рассечённый лезвием... Сила бесовская, да он же ждал этого, ублюдок!

Раздумывать, откуда убийца мог узнать о маленьких секретах Рэлека, не было времени. Лишив "мотылька" его преимущества, "синий дублет" стремительно контратаковал рубящим в шею справа. Уже не успевая толком парировать, Рэлек попытался уклониться. Кривое лезвие "тургийки" рассекло куртку на груди, из длинного тонкого пореза брызнула кровь. Вердаммер хинт!

Отступить на шаг, отбить два косых удара... ответить... парировать... снова ответить... Звон сталкивающихся клинков бессильно вяз в густом тумане...

Сумев пережить первые секунды схватки, Рэлек начал понемногу вытягивать бой туда, куда было нужно ему, а не крепышу в чёрной маске. Чувствуя, как инициатива ускользает из его рук, тот попытался ещё больше ускориться, провёл три быстрых удара в связке "голова-предплечье-бок"... Рэлек, вернув себе обычное хладнокровие, легко парировал и ответил собственной связкой, от которой уже его противник вынужден был попятиться... Он больше не атаковал, а только отбивал чужие удары и медленно отступал — на шаг, на полшага... Всё, пора заканчивать! Оружие Рэлека чертило в воздухе размытые от скорости петли...

Раз!.. Два!.. Три!.. Четвертый удар подсек убийце запястье, а пятый поставил точку в поединке — точно под правым ухом. Выпустив из пальцев "тургийку", "синий дублет" схватился за разрубленную шею и осел, с хрипом хватая ртом воздух.

— Надеюсь, теперь уж последний, — буркнул Рэлек. Он взмахнул саблей, стряхивая кровь с клинка, и поморщился от боли в груди. Ведь достал, недоносок! Давно уже такие рубаки не попадались ему на пути. Ох, давно...

Движимый любопытством и смутным неприятным предчувствием, Рэлек склонился над телом, уже переставшим конвульсивно подергиваться. Маска держалась на шёлковых шнурках, успевших пропитаться кровью, и он, чтобы не мараться, просто вспорол чёрную кожу остриём сабли.

Несколько бесконечно долгих секунд Рэлек смотрел в мёртвые глаза Нейта и не чувствовал ни сожаления, ни горечи... одно только мрачное удовлетворение. На губах Щербатого застыла жуткая неестественная улыбка, живо напомнившая тот звериный оскал, что искажал его лицо в недавнем кошмаре. Хотелось вспомнить его совсем другим — румяным весельчаком, беззлобным ругателем и балагуром. Но из памяти всплывал почему-то только пот на багрово-красном лице...

"...Ну же, милая, не лежи бревном! Сейчас тебе будет хорошо-о-о!.."

И вереск... Белый цветущий вереск...

В этот самый миг, здесь и сейчас, над телом бывшего приятеля Рэлек вдруг понял, что ему не нравилось в истории с лесным бродягой фельхом. Он очень ясно и отчетливо представил себе всю картину разом и разглядел, наконец, то, чего прежде никак не хотел замечать...

* * *

Время, ему необходимо время... Но времени больше нет! Нужно, нужно было слушаться своих предчувствий и уходить. Может, чем дальше он оказался бы от прежних своих боевых товарищей, тем легче бы ему было превозмочь силу наведённых кошмаров. А там, глядишь, узнал бы правду не от Вольда, так от кого-нибудь ещё... Но теперь уж поздно. Теперь его постараются не выпустить из города живым. И даже если он выберется — уже не отстанут, будут травить, как зверя, куда ни подайся.

Это всё девчонка! Чернявая красотка из "кукольного" домика, затерянного посреди Пустошей! Пастырь спросил, не было ли у него странных встреч, и Рэлек вспомнил про душелова, словно нарочно забыв про хутор-мираж и его хозяйку. Уж не приказали ли ему о ней "забыть"? Колдунья... или призрак... или просто морок, ложное воспоминание, подсаженное в его голову каким-то мастером-ментатом? Вольд обещал помочь, но теперь он мёртв, и неизвестно, сколько ещё у Рэлека достанет сил выдерживать новые атаки на его рассудок. Кто знает, на какой из них он окончательно сломается и превратится в слепое орудие убийства?

Хуже всего, что даже достав Кладена, он вряд ли останется в живых. Вернее всего, его прикончат на месте свои же братья "мотыльки", отирающиеся подле полковника. Выходов видится только два. Первый — это Бастион. Судя по словам Вольда, в Глете нет миссии "чёрных", а если и имеются другие адепты Ясного Неба, за ними наверняка следят в оба глаза люди Ласа. Значит, остаётся миссия в Тобурге. Если добраться до неё и рассказать всё, о чём было говорено с Вольдом, возможно ему помогут снять "подсадку" и защитят в обмен на помощь в поимке справедливца... А возможно, просто используют в своих целях и выкинут, как обтрепавшийся веник. С "чёрных" станется. И всё же это шанс, пусть и призрачный.

Вторая возможность — чующий "на вольных хлебах". Такие есть, но найти одного из них может оказаться не проще, чем добраться живым до Тобурга. Хватит ли денег, чтобы оплатить услуги настоящего мастера? За долгую службу Рэлеку и впрямь не удалось скопить великих сокровищ, но кое-что он припасти сумел. Хватило бы на маленький домик в тихом месте и на пару лет спокойного житья... Видно, не судьба. С пастырями, несмотря на все кажущиеся выгоды, связываться не хотелось. Если удастся всё решить собственными силами — лучше уж так.

В любом случае, ему придётся вернуться в трактир. Это опасно, однако иначе — никак. Помимо привычных, но небогатых пожиток, там осталась большая часть денег, предусмотрительно припрятанных в комнате. Да и с Гарбиусом не худо бы перекинуться парой слов, авось подскажет, где можно поискать ментата. Трактирщики обычно знают немало.

Изредка оглядываясь, Рэлек шёл по затянутым туманом улицам. У него ещё оставалась надежда, что засаду в переулке не готовили заранее; что Нейт, быть может, сделал всё наспех, на свой страх и риск, не успев оговорить с Кладеном устранение целителя и бывшего однополчанина. За Вольдом наверняка следили уже давно, а Рэлек вполне мог оказаться под подозрением с той самой минуты, как въехал в город на "особом" обозе. Здесь он вёл себя странно — работать на Ласа отказался, за торговцем "следил" (вспомнив давешнюю встречу с Дмиртом, Рэлек даже зубами скрипнул от досады). Возможно, именно приказчик приходил вчера в "Жаркий Час", чтобы рассказать Нейту об этой "слежке". Тот наверняка озадачился, приставил к "мотыльку" глазастого человечка и, когда узнал, что Рэлек о чём-то разговаривает с Вольдом, всполошился, бросился принимать спешные меры... Ублюдок!

Успел ли Щербатый предупредить кого-нибудь? Если успел, ускользнуть будет непросто. Против пастырей идти — это похлеще, чем Парламент Союза к ногтю прижимать. Уж коли Лас Кладен ввязался в такую авантюру, он сделает всё возможное, чтобы не выпустить из своих рук опасного свидетеля. Тем паче, если этот свидетель — Тихоня Рэлек, когда-то уже ставший для Когтя большим разочарованием.

Перед трактиром он остановился. На улице, несмотря на середину дня, было безлюдно, но изнутри доносился гул голосов — клиентура Гарбиуса помаленьку подтягивалась в заведение. Показалось, из окон второго этажа кто-то смотрит на него, но разглядеть наблюдателя за тёмными окнами никак не получалось. Нужно решаться.

Рэлек шагнул вперёд... и застыл на месте, чувствуя, как бегут по спине зябкие мурашки, а лицо, напротив, обдаёт жаром. Туман прямо перед ним вдруг стал заметно плотнее, завихрился, завился белыми прядями, из которых в воздухе буквально за секунду выткалось подобие человеческой фигуры...

Он узнал её сразу, ещё до того как бесплотное кружево тумана обрело хоть какие-нибудь характерные черты. Страх — глубинный, нутряной — сковал всё тело, волосы на голове зашевелились...

"Прочь! Прочь! Ты всего лишь наваждение! Бесовской морок!"

Женская голова качнулась, словно предупреждала о чём-то, хотела остановить. Стиснув зубы, Рэлек скинул одолевшее его оцепенение и прошёл сквозь туманный призрак под костлявые бронзовые лапы, сжимающие вывеску трактира.

15.

В "Тёмном прыгуне" ещё только собирались его обычные завсегдатаи. Половина столиков пока пустовала, и официантка Мрыся не сбивалась с ног, а работала спокойно, без суеты. Она-то первой и подтвердила худшие опасения Рэлека — не словами, ясное дело, но своим испуганным видом. Взгляд, что девушка бросила на вошедшего постояльца, был красноречивее любых слов. Трактирщик Гарбиус тоже смотрел затравленно, лицо его заметно растеряло обычный свой румянец. Хозяин "Тёмного прыгуна", как мог, поддерживал добрую репутацию своего заведения, скандалы были ему вовсе ни к чему, а уж допустить покушение на жизнь гостя — что может быть хуже? Разве только пойти поперёк воли тех людей, что именем самого наместника приказали тебе молчать и не вмешиваться.

Встретившись с трактирщиком взглядом, Рэлек одними глазами указал ему на лестницу. Тот, поколебавшись, судорожно кивнул. Что ж, спасибо и на этом, старик. Можно было уйти, но он уже принял решение и не собирался отступать. Где-то за его спиной на улице, быть может, ещё таял в тумане призрак девчонки... Нет, нельзя поддаваться! "Ночной мотылёк" — не тот зверь, которого можно травить без риска для собственной жизни! Поудобнее перехватив под плащом ложе взведённого арбалета, Рэлек забыл о запуганном Гарбиусе и поднялся на второй этаж.

Вот и коридор... Обычный полумрак, лампа сегодня едва горит. В конце коридора — решётчатое оконце, выходящее на двор. У оконца, спиной к лестнице стоит человек и, вроде как, смотрит наружу... Ага, смотрит, как же! Впрочем, покамест не стоит разубеждать парня, что его нехитрый трюк раскрыт...

Рэлек не спешил, двигался скупо и расчётливо. Импровизировал на ходу. Возле комнаты под номером "2" заметил жестяное ведро и швабру. Проходя мимо, подхватил швабру свободной левой рукой.

Он отбросил все лишние эмоции, отодвинул их в сторону. Оставил в голове только мысли, такие же скупые и расчётливые. Сейчас он думал, как математик, расчерчивал в своем воображении геометрический узор действий и необходимых для этих действий движений...

В коридоре темно, рассмотреть идущего человека непросто, особенно в маленьком зеркальце, поставленном на оконную раму. Значит, этот тип не сможет наверняка его узнать. Те, что ждут в самой комнате, тоже ни в чем не могут быть уверены, даже если видели через окно, как Рэлек входил в трактир. В любом случае, они уже изготовились и станут ждать, когда он откроет дверь своим ключом... А если он её не откроет? Считая коридорного наблюдателя, предстоит иметь дело с тремя или четырьмя противниками, вряд ли их больше. Плохо, если кто-то ещё засел в комнате напротив... но с этими тоже как-нибудь разберёмся. "Геометрия" боя проста: пройти мимо своей комнаты лишних два шага, перевернуть швабру, упереть её ручкой в пол, накинуть на деревянные "плечи" сорванный с собственных плеч мокрый плащ...

Парень, ждавший своего часа в коридоре, только теперь осознал, что что-то идёт не так. Углядев в потайном зеркальце нацеленный ему в спину самострел, он дёрнулся... Поздно! Рэлек выстрелил прямо от бедра. Двухзарядка — штука не очень удобная и на снайперов не рассчитана, бить из неё прицельно можно разве что шагов на пятьдесят. Но уж стреляя с дюжины, нужно быть совсем криворуким, чтобы промахнуться. Получив бельт в затылок, наблюдатель сунулся головой вперёд; задребезжало разбитое стекло...

А Рэлек уже развернулся, сделал быстрый шаг и что было силы врезал ногой по двери — точно в замочную скважину.

"Хорошие у тебя двери, Гарбиус, крепкие, но вот замки — дерьмо дерьмом..."

Из глубины комнаты щелкнул арбалет — устроившийся позади стола стрелок разрядил своё оружие в загородивший дверной проём тёмный силуэт. Рэлек швырнул швабру с пробитым (уже второй раз за день!) плащом на звук выстрела и метнулся внутрь комнаты. Сходу всадил в опешившего на миг стрелка второй бельт из двухзарядки, бросил самострел и выхватил саблю. Со спины не доносилось никакого шума, значит, в соседних комнатах никого. Значит, остался только вот этот, последний...

Второй из прятавшихся в комнате убийц неторопливо поднялся с кровати, тускло блеснула обнажённая рапира... и сердце тоскливо заныло, когда Рэлек, наконец, разглядел, кто стоит перед ним.

— Здравствуй ещё раз, Тихоня.

— Здравствуй, Анг.

Лицо бледное, испитое, под глазами дряблые мешки, но остриё клинка не дрожит, лишь слегка покачивается, обманывая, отвлекая внимание от спрятанной за спину левой руки...

— Так ты всё-таки не труп, Анг?

— Труп, — Ангвейл Вельд неприятно усмехнулся. — Но я и мёртвый лучше тебя, Тихоня. Я всегда был лучше тебя.

— Был, — согласился Рэлек, мрачно прикидывая, какие из прежних навыков Красавчик сумел пронести через гнилое болото многолетних запоев. Истинное мастерство, как известно, трудно утопить на дне стакана... Вполне может статься, Рэлеку из этой комнаты уже не выйти.

— Я же говорил, Тихоня, стоило бы тебе ещё вчера убраться из этого Небом проклятого города. А теперь...

— Ты был лучшим, — сказал Рэлек, пытаясь угадать из какого положения хлестнёт первый удар. — Ты лучше меня дрался, лучше ездил верхом, ты был честнее и справедливее меня, Анг. Ты был.

Красавчик застыл, танец его клинка прекратился... но выпада не последовало.

— Я и сейчас лучше тебя, — голос его неожиданно дрогнул, в нём ржавой железкой звякнула неуверенность.

— Был лучше, — твёрдо повторил Рэлек, ведомый неясным ещё предчувствием. — Я — воин, Анг. Я остался воином. Я не умер, я всё ещё жив. А ты?

Рапира медленно опустилась. И левая рука, сжимающая кинжал, тоже опустилась.

— А я... — глаза Ангвейла потускнели, как давеча за столом. — Я сдох, Тихоня... Четыре года назад посреди Пустошей воин во мне сдох, как наевшаяся отравы крыса... Среди этого проклятого белого вереска... Он снится мне по ночам... Вереск... Вереск... Каждую ночь, как глаза закрою...

Рэлек, уже собравшийся атаковать, пока противник не пришёл в себя, вздрогнул, будто от пощёчины. И удержал тело от убийственного рывка.

— Белый вереск... — взгляд Красавчика остановился, он смотрел сквозь Рэлека, не видя его. — Ты ведь знаешь, в этих бесом взятых Пустошах он цветёт, даже когда солнце выжигает всё окрест. Тогда, после Ченгри, лето было — самый его разгар. Жара... в прошлом месяце не так жарило, как тогда. Всё высохло, выгорело, кроме этого проклятого вереска. Мы чуть не подохли, в Глет пробираясь, а тут ещё турги... Поладить не смогли, пришлось за сабли хвататься. Трое наших по стреле схлопотать успели, пока мы до стрелков добрались. Разъезд косоглазых порубали, конечно, вдрызг — всех семерых, никто не ушёл — но ведь ясно всем: скоро этих недомерков хватятся, мертвяков разыщут и по нашим следам рванут. А воды уже нет почти, кони едва идут, жара из сёдел валит, и Пустошам ни конца, ни края... Словом, крепко нас тогда прижало, Тихоня. Даже под Зейном не так крепко было... Кто-то на привале обронил, вроде бы Блэнк, пока Коготь и Носач не слыхали: "Всё зря, мол. Поляжем тут все, а за что? Польстились, дурни, побежали за лучшей жизнью прямиком в Жёлтую Геенну. Герцогу всё равно ничего не светит". На трепача, понятное дело, шикнули, но как-то вяло, без пыла. Небось, каждый подумал, что парень болтает много, конечно, но по сути-то прав. Можешь мне не верить, но я почуял тогда: бунтом попахивает — это против Когтя-то... Да... А наутро выехали мы к тому хуторку... Одно Небо знает, что он там делал посреди Пустошей. Домишко маленький, ветхий, во дворе — колодец, яблони, в хлеву — только козы, да куры, и тех едва по полдюжины всего. А в доме — двое... Брат и сестра, совсем молодые оба, девчонка только-только в сок входить начала... Родители, небось, померли. Я потом за оградой две могилы старых нашёл...