Грани отражения

— Может я и не так хороша, как твои подруги, но для меня люди не становятся хуже от того, что с ними что-то случилось.

— Послушай,— Эрик пытался остановить её.

— Нет,— Лия мотнула головой, пятясь назад,— Лучше я сейчас уйду. Приду...завтра. Надеюсь, ты пересмотришь свои взгляды.

Она развернулась и вышла, не смотря в сторону телохранителя, напряженно наблюдавшего за ней.

Темнело быстро. Лия куталась в большой шарф, стараясь спрятать лицо от мороза, нещадно обжигавшего кожу. Зима обещала быть крепкой и жестокой. Под ногами мерно поскрипывал снег.

Стараясь не задумываться о том, что было днем, Лия шла по улице, обходя темные углы. Он не прав, тысячу раз не прав. Внезапно она поняла, что в темноте раздаются не только её шаги. И, хотя предательский холодок скользнул под кожей, она не стала останавливаться. Никакой паники. Страх — это преждевременная смерть, даже если с тобой пока ничего не случилось.

Лия так же спокойно дошла до своего дома, толкнула тяжелую дверь и мысленно выругалась — словно специально, в холле не было света. Это уже серьезно осложняло ситуацию. Лия пересекла пространство и остановилась, выжидая.

Как и следовало ожидать, дверь отворилась, пропуская темную фигуру. Лия затаила дыхание. 'Надо же так — всегда находить проблемы на свою голову', — пронеслось в уме. Тот, кто вошел, не двигался, очевидно, ожидая её действий. Лия молчала, притаившись.

— Доброй ночи.

Теперь внезапно раздавшийся шепот испугал Лию. Она затаила дыхание, стараясь раствориться в темноте. Но больше её испугало то, что человек, не произнося больше ни слова, открыл дверь и вышел.

Трясущимися руками Лия расслабила шарф на горле, который внезапно стал удушающе тяжелым. Что это значит? Кто это был?

Мелькнувшая мысль — пойти в полицию, была смехотворной идеей. В городе каждый младенец знал, что проще самому найти управу, чем ожидать, что полицейский участок сподобится что-то сделать.

'Надо быть осторожней. В любом случае можно полагаться только на себя'.

Лия хмуро вертела в руках телефон, перечитывая новое послание.

'Не бойся, я никогда не причиню тебе вреда'.

— Охотно верю,— кивнула Лия,— Смотря, что вкладывать в понятие вреда.

Проблема была. Решения не находилось. Значит, стоило или ждать, или же принимать меры. Какие только, чтобы её не выставили чокнутой те, к кому она могла бы обратиться за помощью?

Утро на отделении начиналось хмуро. Когда на Лию в третий раз ни с чего накричал дежурный врач, не понявший своего же подчерка, но решивший, что лучший способ поднять настроение, обвинив её во всех грехах, она поняла, что вот-вот расплачется. Это было унизительно — оскорбления, выкрикиваемые в её адрес, слышали все, кто был рядом. И не важно, что их возмущенные взгляды были обращены на врача, Лия еле сдерживала желание убежать. Но, после того как в лицо ей врач почти кинул карту больного, она, из последних сил улыбаясь, словно ничего и не происходило, поднялась и вышла в коридор. Дошла до уголка отдыха со стоящими в больших кадках, пальмами и декоративными папоротниками.

Это был последний аккорд в цепи всех проблем и неурядиц, и Лия поняла, что простые слезы превращаются в истеричный плач. Она ненавидела себя за такую слабость. Но остановиться не могла. Сколько она просидела, прячась за кадкой с большой пальмой — она не знала. Слезы продолжали литься ручьем, не желая останавливаться. Волна тягучей тоски и жалости к самой себе, как в детстве, когда несправедливо наказанный ребенок ощущает себя покинутым, захлестнула с головой.

Словно издалека, спасительным якорем, вторглись чьи-то руки, осторожно притягивающие к себе, и негромко, успокаивающе обращающийся голос.

Издалека, медленно приближаясь, до Лии доносились слова, складываясь во фразы, колдовским дурманом проникая в голову.

— Все хорошо. Все хорошо. Ничто не стоит слез, всё это — пустяки.

Лия уткнулась лицом в плечо говорившего, постепенно затихая и возвращаясь в свое опустошенное сознание. Её продолжали осторожно удерживать, укачивая как ребенка. Наконец, Лия осознала, что мир снова встал на ноги, и поняла, что что-то не так. Она резко отдвинулась, испытывая неловкость перед свидетелем её истерики.

Неторопливым движением, поднявшись с одного колена и невозмутимо встретив её взгляд, доктор Дорнот будничным тоном произнес:

— Сегодня Вам стоит пойти домой. Я сам поговорю со старшей сестрой, чтобы Вас отпустили.

Лия смотрела ему вслед, стирая слезы с лица. Люди. Кажется, что знаешь их, чтобы в следующий момент понять, что не знаешь о них ровным счетом ничего. Что же он представляет из себя, совершенно непонятный и странный человек, не показывающий никогда — какой он на самом деле?

Эрик метался по кровати, проклиная себя за глупость. Он ненавидел себя за унизительное состояние беспомощности, за слова, сказанные так зря. Себя — за невозможность взять ситуацию в свои руки, как было раньше.

Злость — мощный стимулятор. Особенно, злость, которая не может найти выхода. Чувствуя, что он задыхается от невозможности выплеснуть эмоции, Эрик рывком подтянулся, вкладывая в это движение всю силу, и сел на кровати.

— Ты встанешь, — произнес он сквозь зубы, обращаясь к самому себе. Правая нога неуклюже шевельнулась, когда он попробовал двинуть ею. Левая нога упорно не шевелилась. Эрик подтянул её, помогая себе рукой. Опустил ноги вниз на пол.

— Помоги, — он протянул руку подбежавшему телохранителю.

Шаг. И пускай, он почти не ощутим, но как же он волнующе приятен.

— Вы делаете большие успехи,— доктор одел и снова снял очки, — У Вас поразительное желание восстановиться.

Эрик усмехнулся — когда есть цель, которую надо достигнуть любой ценой, вряд ли что-то может оказаться препятствием, которое нельзя будет преодолеть.

— Я планирую поскорей выписаться. Возможно — даже на этой неделе.

Тогда, когда из-под маски бесстрастного наблюдателя, которого ничто не могло вывести из себя, вырывался живой человек, Лия не могла устоять перед желанием всеми силами поддерживать это выражение искренности на лице Маргулиса.

Вот и сейчас она смотрела, как её рука почти исчезла в его больших ладонях, и не знала — продолжать ей обижаться на него или же просто забыть это?

Он провел пальцами по её руке, поднимаясь вверх.

— Я хочу наконец-то оказаться рядом. Подальше от этой надоевшей больничной обстановки. Переезжай ко мне, — пальцы замерли на её щеке. Лия перевела дыхание — ничего страшного не произошло.

— Я не буду нарушать твое личное пространство?

— К черту это пространство!— Пальцы Эрика впились в её плечо, почти делая больно. Через мгновение он отдернул руку, опомнившись, и торопливо сказал:

— Прости. Не знаю, что на меня нашло. Но я хочу, чтобы ты была рядом со мной постоянно. Понимаешь?

Лия разгладила складку на голубых брюках медицинской униформы.

— Давай обсудим это, как только ты выпишешься?

— Хорошо,— Эрик с облегчением вздохнул. На самом деле ему стало не по себе — на какой-то момент он понял, что если бы не сдержался, то мог бы причинить ей боль. 'Что с тобой происходит?'

Лия стояла у зеркала, отстраненно глядя на багровеющие отпечатки пальцев на плече. Резко задул в приоткрытую форточку ветер, отчего она поежилась и натянула футболку, скрывая синяки.

' Что с нами происходит?'

Давно следовало закрыть окно, но Лии не хотелось выползать из-под одеяла, где царили покой и защищенность. Глухо зазвонил телефон. Лия пошарила вслепую под подушкой, нашла его и, свернувшись поудобней, взглянула на экран.

'Обожать тебя на расстоянии тяжело. Прикоснуться к тебе — мечта. Спи спокойно'.

Трясущимися пальцами Лия набрала номер центра обслуживания

— Мне необходимо сменить мой номер,— Заявила она оператору. Вежливый молодой человек попросил её подождать на линии.

— Ваш номер успешно изменен, а новый номер Вам выслан сообщением.

— Скажите, могут как-то узнать его через интернет? Или другим способом?

— Нет,— радостно ответил оператор, — подобное исключено.

Лия облегченно вздохнула и, поблагодарив его, отключила телефон. Глупо прятаться от кого-либо, знающего, где тебя найти. Но это помогало создать хотя бы иллюзию защищенности.

* * *

— Как дела?— Мила стянула с себя пальто, — Как поживает наш незаметный для всех твоих друзей парень?

— Хорошо,— Лия приоткрыла один глаз: после утомительной ночи она наслаждалась мягкостью дивана сестринской.

— Правда? И как, всё идеально?— Мила с загоревшимся взглядом застыла в предвкушении рассказа.

— Почти, — Лия разрушила её надежды на это, явно не собираясь распространяться.

— Кстати, ты знаешь, что Эйда в положении?

Лия широко улыбнулась — за единственного хорошего и не подверженного пороку сплетен человека она была готова порадоваться от души.

— А наш красавчик— доктор совсем, кажется, изменился,— Мила печально покачала головой.

— Что с ним?— Лениво ответила Лия, чтобы поддержать разговор.

— Он стал каким-то...— Мила повела руками, пытаясь подобрать слова, которых явно не находила, — Одним словом, он очень изменился.

Лия вскинула одну бровь, посмеиваясь над тем, что Мила потеряла запас красноречия в кои-то века.

— Он очень мало разговаривает. Допоздна сидит на работе. И перестал флиртовать! — Последний факт потрясал Милу сильней всего.

— Возможно у него много работы, или же он пишет какую-нибудь диссертацию. Ну, или же просто повзрослел,— с трудом сдерживая смех при виде горя Милы о потерянном шансе флиртовать с доктором, предположила Лия. Она поднялась, дотянулась до косметички и, достав щетку для волос, принялась наводить порядок в хаосе пушистых волос. Мила безутешно вздохнула.

Спустя полчаса Лия осторожно открыла дверь в палату.

— Ты никак не привыкнешь к тому, что я почти здоров?

Эрик повернулся к ней и, прихрамывая, двинулся навстречу.

— Наверно,— отозвалась Лия, глядя на него.

— Сегодня я выписываюсь,— Эрик сделал еще шаг навстречу ей. — Ты помнишь, что мы собирались обсудить?

Его голос упал почти до шепота. Лия закрыла глаза. Голос. Этот голос, он сводил с ума своим низким звучанием, обволакивая то заботой, то нежным прикосновением.

— Я хочу, чтобы ты жила со мной.

Он сделал еще шаг, оказавшись почти вплотную стоящим к ней.

— Я хочу засыпать и просыпаться с тобой.

Его голос рассыпался по коже электрическими искрами.

— Я не могу жить без тебя, поэтому хочу, чтобы нас ничто не разделяло. Ничто, понимаешь?

— А что будет, когда я тебе наскучу?— Внезапно сорвалось с языка, Лия на секунду опешила, но затем подумала: ' Не жена, но подруга. Не известная модель с аппетитными формами или светская девушка, умеющая подать себя, как дорогую вещь. Обычная и не заметная. Он любит, но я не хочу стать просто прихотью. Да, видимо я — глупа, мне предлагают всё, а я с воплем останавливаюсь и задаю вопрос — хочет он быть со мной всегда или же на время, пока не пройдут эмоции?'

— Я не представляю своей жизни без тебя. Как может наскучить то, что дает смысл жить?

Эрик прислонился лбом к голове Лии. Рука, опиравшаяся на трость, дрожала.

— Тебе нельзя сильно напрягаться,— Лия подхватила его под руку.

— Ты не ответила,— напомнил ей Эрик.

— Давай пока я буду у тебя по выходным?

— Конечно, ведь тебе нужно привыкнуть к новому, — понимающе кивнул он,— Хорошо, пусть будет так. Но это ненадолго.

До Рождества оставалось меньше недели. Погода не капризничала — напротив, засыпав город в начале зимы снегом и застудив его, теперь улеглась небольшими морозами и ярко светившими в ночном небе звездами. Всюду царило предпраздничное настроение, весело перемигивались огоньки гирлянд. Запах корицы, ванили и цитрусов щекотал обоняние, заставляя погружаться в невообразимое смятение даже самых сухих и невозмутимых. Наступал праздник. Ощущение волшебства не покидало ни на секунду и придавало жизни яркие краски.

Вместе с тем Лию не покидало ощущение надвигающихся перемен. Изменений.

Она стояла возле дома, ожидая, когда пес напрыгается в снегу и вернется к ней. Сугробы были настолько велики, что достигали почти пояса. Хотя нельзя было исключать того, что весьма посредственные старания уборщиков просто смели снег с дороги на газоны и соорудили такие насыпи.

Закат окрашивал небо в радужные тона, придавая вечеру завораживающий оттенок. До этой части города не доносились шум и суета центра, где сейчас достигал апогея предпраздничный ажиотаж — работающие на всю мощь бары, магазины, рестораны, множество людей и машин.

Лия медленно прокатилась по раскатанной детьми полоске льда. Собака подбежала и в приступе восторга решила помочь ей ехать дальше, для чего обхватила её своими большими лапами. И естественно, уронила. Сидя в снегу и пытаясь смахнуть его с лица, Лия засмеялась. Да, праздники — это чудесно.

Эрик откинулся на сидение и закрыл глаза.

Он сидел в машине, в квартале от её дома. Сегодня он понял, что нужно сделать, чтобы она никогда не оставила его. Правда, он сомневался, что она поймет его, если он вот так, внезапно обрушит на неё свои слова.

Он не мог ничем заниматься, что бы мысли о ней не преследовали его каждую секунду. Ему хотелось постоянно ощущать её присутствие, чтобы запах её духов витал везде — в доме, в кабинете. Чтобы протянуть руку и коснуться её в любую секунду.

Он не был пятнадцатилетним подростком, но ощущения и чувства, внезапно проснувшиеся в нем, были похожи на безумный водоворот, затягивающий безвозвратно. Она придавала ему уверенности в себе, и это было ему необходимо.

Эрик глубоко вздохнул и распахнул дверь машины. Мягко скрипел под подошвами обуви снег, напоминая о том, что все усыпано пушистым ковром, и в городе царит зима.

Пес настороженно тявкнул на приближающегося мужчину. Лия наконец-то отряхнула снег и взглянула на него. Она сидела на снегу, шапка съехала на затылок. Волосы растрепались и выбились. Эрик протянул ей руку, предлагая подняться.

Лия отряхнулась.

— Я должен лететь в Италию.

Лия кашлянула, заправляя волосы. Начал падать снег. Эрик молчал, ожидая ответа.

— Ты едешь туда надолго? — Лия взглянула на него.

— Нет, на пять дней.

— Это деловая поездка?

— Не совсем.— Видя, что Лия молчит, Эрик произнес:

— Я хотел бы поговорить с тобой. Не знаю, как ты отнесешься к тому, что я скажу.

Лия кивнула, словно он мог её увидеть.

— Переезжай ко мне.

— Хорошо, — одно единственное слово разорвало скованное молчание. Она думала, что Эрик произнесет другое, и ощутила странное разочарование.

Он струсил, произнеся совсем не те слова, которые хотел сказать, прося её стать частью его жизни. Вместо этого он произнес какую-то пустяковину, совсем не имевшую ничего общего с предложением. Почему он не смог сказать этого в последний решающий момент? Что останавливало его от того, что он считал нужным и хотел воплотить в жизнь?

* * *

Лия разочарованно толкнула дверь.

Удивительно, как кстати оказывается, что работать некому, все разбежались на больничные или в отпуска, а отделение — на грани катастрофы.