Петля времени

— А что конкретно Вас интересует?

Ага, вон как глазки загорелись. Сейчас будет подсекать.

— Как вы используете время в ваших расчётах?

И почему сразу не спросить: в расчётах теории Шихмана-Гирневича?

— Да очень просто. Скалярная величина, которая позволяет определить длительность процесса...

Дальше я плел то, что помнил из институтского курса. Но там нам давали совсем не много, поэтому через минуту я иссяк.

— Дааа. И это всё?

— А что Вы хотите? Я ведь не физик-теоретик. И мне время нужно только в расчётах. И моих знаний о времени вполне хватает.

Профессор помолчал.

— А что вы можете сказать о теориях, в которых используются несколько... нестандартные определения времени.

— Вы знаете, для того чтобы ответить на Ваш вопрос, мне нужно понять, что Вы понимаете под стандартным определением времени?

Профессор задумался. Сам спросил и, наверное, не смог определиться с ответом.

А может он рассчитывал на то, что я, как молодой фанатик-ученый, брошусь с разъяснениями неправильности господствующих представлений и сам начну рассказывать, как должно быть устроено это самое пространство-время. С точки зрения тех постулатов, на которых и построена наша установка.

— Ну, к примеру, теория времени Козырева...

— Полная ерунда. Только для фанатов чего-то необычного.

Профессор опять задумался и начал перебирать все известные ему теории. Было их не так и много, но я избрал тактику, при которой о первой отзывался положительно, а о следующей — отрицательно. И при этом, не особенно задумываясь над смыслом вопроса.

Попрыгав по теоретическим вопросам, ученый муж решил перейти к практике.

— А в чём состоит особенность идеи, которую Вы применили для вашей установки?

— В её необычности.

— И в чём же проявляется эта необычность?

— В полученном результате.

— И всё же, на каких принципах базируется ваша... — он посмотрел в бумажку и продолжил, — трансмутация.

— Сугубо на физических. Никакой мистики.

— А...

Ещё полчаса он делал вид, что его крайне интересует тема нанесения новых покрытий и наша установка, реализующая именно этот подход. Впрочем, иногда он вставлял и вопросы об особенностях её работы. Но они были сформулированы так, что становилось ясно — меня колют на тонкости работы нашей шайтан-машины. А всё остальное — необходимый флёр.

Но, по задаваемым вопросам я смог уловить главное.

На самом деле профессора интересовало всего лишь следующее.

Первое: откуда в нашей установке взялось так много энергии, что произошёл взрыв (вот ведь гады, докопались до нашей первой неудачи).

И второе: кто автор идеи нашей установки.

На второй я смог ответить честно и откровенно. Вот и пусть попробуют использовать установку Карапетяна. И получить эту самую трансмутацию. Ну, или при удачном стечении обстоятельств — портал.

А вот первый... На первый я стал плести околонаучную чушь, рассказывая о том, что если 'накачать' материал кристаллической решётки электромагнитным полем, то при определенной частоте воздействия, это поле может перейти на самогенерацию. И тогда можно получить очень много энергии, которую будет вырабатывать сама материя. И вот эту энергию и можно использовать для преобразования атомов.

Мой слушатель с умным видом кивал головой, а мне оставалось смотреть на него и удивляться. Он на самом деле такой тупой, или прикидывается?

В общем, сейчас я вовсю развлекался. Но и понимал каким-то задним умом (а, может, тем самым вторым потоком сознания?), что профессор просто раскидывает сети. Чтобы в них попался такой лох, как я.

Следом он проанализирует мои ответы и составит новый перечень вопросов. Уже куда как более конкретных. И я просто буду должен на них хоть что-то ответить.

Потом новая итерация и... попался.

Дальше будут конкретные вопросы, на которые нужны чёткие ответы...

* * *

И всё же я никак не мог понять только одного.

Ну, вот меня два дня мучают совершенно бестолковыми расспросами. А согласно нашему уголовному кодексу (правда, тонкостей его я совершенно не знал, а только располагал общедоступными слухами) меня могут задержать на три дня.

Потом необходимо предъявить обвинение и суд должен дать санкцию на мой арест.

А для этого нужно собрать доказательную базу по моей виновности.

А сбора этой самой базы как-то не прослеживается.

Ну не понесут же они в суд мой околонаучный бред о трансмутации и на этом основании потребуют ареста меня как особо ценного лица, обладающего знаниями, интересующими иностранную разведку?

Да нет, конечно.

А значит, они чего-то готовят. И моё задержание нужно именно для того, чтобы я не сорвался с крючка и не сделал ноги. Лови меня потом по дебрям Великороссии. А там ещё могут и пристрелить случайно. Если объявить в розыск, как особо опасного преступника.

Значит, что?

Единственное, в достаточной степени криминальное, что мне можно предъявить — это исчезновение Макса и Лёхи с работы. Правда во всех фильмах и книгах говорят о том, что раз нет трупа, то доказать следствие ничего не сможет.

Но это следствие. Которому нужно списать 'висяки'.

А этим джентльменам на трупы плевать. Не интересуют они их. Совсем.

Им необходимо совершенно другое.

И навешивание на меня ауры потенциального злодея нужно лишь для одного — подготовиться и выжать из меня информацию по установке.

И боюсь, что они могут пойти на многие не совсем законные действия.

Что у нас, мало в тюрьмах умирает подследственных? Которые 'раскаялись' в своих преступлениях?

Попробуй потом докажи, что ты умер не насильственной смертью.

Мертвые молчат.

А значит, всё это очень хреново.

* * *

Самые мрачные предчувствия начали сбываться.

Вечером меня вызвали на допрос к молодому следаку и предъявили обвинение.

Глупые, конечно же. Но, это с моей точки зрения. А для суда — более чем достаточные.

Злодей Гончаров лишил жизни двух сотрудников института.

Предположительно, из корыстных побуждений.

И факты этой самой корысти были на лицо. В портмоне Гончарова были обнаружены зарплатные карточки пропавших сотрудников. С пин-кодами, чтобы можно было обналичить деньги.

И для сокрытия следов своего преступного деяния, он вечером, через знакомого охранника, вернул пропуска пропавших сотрудников на место. Чтобы завести возможное расследование в тупик.

Предположительно, свой коварный умысел он осуществил на установке, которую создали в лаборатории, где и трудились означенные выше лица. А для заметания следов, совершил диверсию, выведя установку из строя. А на ней проводились совершенно секретные опыты, результатами которых должно было явиться создание новой прорывной технологии.

Ну, там ещё по мелочи: нанесение материального вреда организации, путем уничтожения предметов, которые составляли коммерческую тайну (вот про что это они, я так и не понял).

Дааа. Факты упрямая вещь!

А жонглирование фактами — истинное мастерство.

И ведь со стороны и не подкопаешься.

Всё верно.

Победно смотря на меня, как только я ознакомился с перечнем предъявленных мне обвинений, следак произнес:

— Так что, Роман Сергеевич, как минимум три или четыре статьи уголовного кодекса Вы себе нарисовали. И по самой интересной, пятнадцать лет строгого режима Вам уже обеспечено. И это минимум. Плюс материальные выплаты, которые вы будете делать всё это время. Да и когда Ваш срок окончится, за Вами так и останется очень значительная сумма.

Вот зачем всё это было говорить? То, что всё сфабриковано, прекрасно понимал и я и он.

Но, всё же, мне подумалось, что маловато у них материала. Серьёзный следователь поймет, что эти факты можно интерпретировать по-разному. Правда, вот он — серьёзный. Сидит напротив меня. И прекрасно всё понимает. А значит, должен последовать и пряник. Уж слишком круто они меня пугают.

— Всё, что вы тут мне рассказали, можно представить и по-другому, — посмотрел в глаза следака, но никакого отклика там не увидел — мертвый взгляд снулой рыбы, — тем более, что фактов у вас никаких нет.

— Ну почему же нет. Вот есть биологическая экспертиза. Которая однозначно говорит о том, что обнаружены следы крови и борьбы на установке...

Это он имеет в виду те следы, которые мы все там оставили, когда меняли эффекторы. Порезались тогда все вместе знатно. Кто же знал, что они будут такие тяжелые и иметь столь острые грани.

— ...вот следы кислоты, в которой Вы растворяли трупы...

Нашли, значит, гады, остатки моего творчества по ликвидации блоков прокола гипера. А ведь я их на помойку вытащил и зарыл в мусоре. Так ведь нет, раскопали.

— ...вот ваши отпечатки на сейфе Шихмана...

Врёт! Нет там моих отпечатков.

А впрочем... Нет, могут быть. Только очень старые. Лёха иногда оставлял нам с Максом ключи, когда куда-нибудь уезжал.

— И кстати! — посмотрел на меня с интересом, — А зачем Вы уничтожили все записи Шихмана и Гирневича? Неужто, на самом деле, собирались сбежать на запад?

Правда, вопрос прозвучал как некое предположение...

Но вот что на это сказать?

Что собирался сбежать? Сочтут за признание. Что не собирался? Так всё равно найдут удобную для них причину моего столь странного поведения. А то, что бумаги уничтожали все вместе и по вполне прозаической причине, так это их и не заинтересует.

Так что, оставим без ответа.

Следак замолчал.

И молчал достаточно долго.

Наверное, давал мне возможность проникнуться мыслью о моём незавидном положении.

Я отвернулся и смотрел на противоположную стену.

— Впрочем, — начал очередной заход мой визави, — у Вас есть возможность существенно смягчить вашу вину.

Здесь, по закону жанра, я должен был заинтересоваться и начать вымаливать снисхождение.

Ну что ж, не будем отступать от канона.

— И каким же образом?

— Вы должны чистосердечно ответить на все вопросы следствия. Тогда мы, учтя Ваше искреннее... именно искреннее раскаяние, будем ходатайствовать перед судом об уменьшении Вашего наказания.

То есть, меня делают козлом отпущения, и, так уж и быть, немного уменьшат срок, который мне назначат. Вместо пятнадцати лет, дадут четырнадцать... с половиной.

Стоп! А ведь меня совсем не простят. А только учтут 'моё раскаяние'. А это значит, что у ребят серьёзные проблемы.

Хмм. Да они, наверное, получили по первое число.

Прошляпили Шихмана и Гирневича, а теперь имеют какого-то лаборанта, который в принципе ничего нужного знать не может. Так, отдельные детали, которые для понимания процесса совсем не существенны.

А значит...

— Ничего, сверх того, что я уже сообщил, мне не известно. Это, во-первых. А во-вторых — никакой моей вины в исчезновении (не в гибели, а именно исчезновении — ведь трупов-то не нашли) Шихмана и Гирневича нет. И все ваши попытки подтасовать факты, считаю должностным преступлением. И считаю, что суд в этом разберется и не я, а все вы, понесёте наказание.

Да! Давно я не видел такого удивления в глазах своего оппонента.

Ведь вроде уже всё! Вот он преступник — сидит и трясётся!

Спёкся!

Ща я его дожму...

И вдруг!

Гав-гав.

— И да, на все остальные вопросы я буду отвечать только в присутствии моего адвоката.

Удивление медленно сменилось злостью. И даже искорками ярости, которые мелькнули в глазах этого следака.

— Роман Сергеевич! Вы сами себе выбрали свою долю. Охрана! Проводите в камеру.

* * *

Никаких мыслей в голове.

Точнее, что-то там есть, но всё какой-то сумбур.

Не спится.

Глаза закрыты и перед мысленным взором следак с удивлённым лицом...

Левая рука ощутила небольшую дрожь в районе запястья. А следом за этим, пискнул браском. Лежа на нарах, поднял руку к глазам и увидел сообщение: 'На противоположной стене портал. Активация через...'. И строка времени, показывающая, сколько осталось до его открытия.

Я встал, подошёл к стене и начал искать место, где может появиться портальное окно.

Странно, но именно сейчас, коридорный охранник откинул окошко, через которое оценивал мои безобразия в камере и заметил, что я стою у пустой стены и пытаюсь что-то на ней рассмотреть.

Загремели ключи, которыми он начал быстро открывать дверь моей кельи. В этот момент окно портала мигнуло и показало точное место перехода, и я понял, куда нужно идти.

Шаг в неизвестность и заполошный крик за спиной:

— Стой, су...

Глава 6. Корпорация 'Россия'

Я сидел в кабинете у Лёхи. Правда, теперь уже не просто Лёхи, моего бывшего шефа и начальника лаборатории в которой я работал, а главе корпорации 'Россия'.

Как и в старые времена — элегантный до безобразия костюм, какие-то супер-пупер модные туфли и ослепительно белая рубашка с тёмным галстуком.

Лёха достал стильную трубку, набил её табаком из шкатулки раритетного вида, взял мою (мою!) зажигалку и раскурил свой артобъект.

— Ну и как там... в прошлом? — насмешливо спросил он.

И спросил так, как будто они с Максом 'ушли' не несколько дней назад, а несколько лет. И с тех самых пор его связь со своим отечеством оборвалась, и вот сейчас он жаждал узнать, что же там происходило всё это время.

Да, ответ на этот вопрос только для меня прост. Ведь только вчера я ещё был там, на моей, терзаемой бюрократами и карьеристами, Родине. В том самом государстве, которое смогло выстоять под гнётом внешних штормов и внутренних потрясений. А сегодня...

Всё же Судьба штука изменчивая.

И капризная.

— Тоскливо. И нервно. А ещё очень давило одиночество.

— Ну-ну. Не так уж долго ты и был одиноким... Расскажешь?

— Да нечего рассказывать. Как только вы... портанулись, я разобрал установку. Пережил выходные, и меня повязали. Забрали в ФСБ и начали выяснять подробности наших занятий. Очень интересовались, куда вы делись и как вас можно найти. А ещё, неявно старались узнать, как работает наша машинка и что нужно для её запуска.

Я пригубил чего-то алкогольного, чрезвычайно ароматного и вкусного, налитого мне хозяином кабинета, как только мы уселись за этот столик, и продолжил:

— Старался прикинуться дураком и дебилом. Но вот не знаю, насколько мне это удалось. Правда, до применения чего-то неординарного не дошло. Может быть, посчитали, что если я что-то и знаю, на самом деле, то предметно ответить смогу только тогда, когда они сами разберутся в работе нашего агрегата. А может быть, и действительно, приняли за подмастерье...

Я помолчал, отхлебнул волшебного напитка и опять заговорил:

— Не знаю, что они там пытались понять, только развинтил я всё капитально. И думаю, что запустить установку у них не получилось.

Я умолк, ожидая подтверждения своих слов от моего шефа, а он молчал, пыхал ароматным дымом и чего-то ждал. Потом, внутренне решившись, проговорил:

— Не получилось. В этом ты прав...

Опять замолчал, потягивая трубку.

— А вот то, что нас потеряли, это не совсем верно. Точнее, они поняли, куда мы 'ушли' и попытались поймать нас во времени. Правда, этот фокус мы им обломали. Они и сейчас пытаются нас найти. Но это вряд ли.