Взвод средних танков

— Что вы все о делах, да о делах, капитан, — выговорила Леруа Лизочка, — мы с Варенькой совсем заскучали. Сергей Николаевич, расскажите что-нибудь интересное. Борис Владимирович говорил, что вы почти всю Европу проехали, даже в Вене побывали! Я так хочу поехать в Вену! И в Париж!

Обираясь на вечеринку, Сергей некоторое время колебался, надевать на гимнастерку погоны и награды или не надевать. Решил пойти, как есть, понимая, что на фоне золотых погон русских офицеров и портупей с шашками все равно будет выглядеть бледно. Тем не менее, в качестве рассказчика девушка выбрала именно его, ждала чего-нибудь интересненького, что невозможно услышать в глухой китайской провинции ни от местных чиновников, ни от заезжих офицеров.

Сергей посмотрел на Лизу, барышня ждет, остальные тоже притихли, тоже ждут. А он вдруг понял, что ему нечего им рассказать, особенно этим милым провинциальным девицам. Рассказать про зенитные башни, серым бетоном изуродовавшие облик красивого старого города? Или, как ревущее соляровое пламя милосердно заглушает крики сгорающих заживо танкистов? Или, как детонация боекомплекта срывает с "тридцатьчетверки" многотонную башню? Нет, пусть и дальше живет в блаженном неведении, что в мире бывают такие вещи. А больше-то и рассказывать нечего, до войны была жизнь, как жизнь, ничего особенного.

— Простите, Елизавета Андреевна, рассказчик из меня никакой.

И тут его неожиданно выручил Мирошкин.

— А вот у нас в училище случай интересный был...

Рассказ младшего лейтенанта Сергей слушать не стал, ему вдруг стало как-то неуютно между двумя чистенькими, надушенными барышнями, захотелось выйти на прохладный вечерний воздух, рвануть ворот гимнастерки и вдохнуть полной грудью. А потом вернуться в провонявший солдатскими портянками и табачным дымом пакгауз. Там, среди "мазуты" он свой, а здесь, в этом обществе — чужой, лишний. Даже Мирошкин, несущий какую-то чушь, вроде, отдалился.

Но беспокоить барышень, Сергей не решился, налил себе почти полную кружку китайского пойла и в три глотка осушил ее, поставил на стол и поймал на себе удивленный, даже чуть осуждающий взгляд Варвары Николаевны. А ему жаль, только было, что в кружке не водка. Сделал вид, что слушает Мирошкина и с трудом досидел до конца рассказа. Спас лейтенанта Щербаков, прапорщик первым поднялся из-за стола.

— Прошу меня простить, но мне завтра ранним утром в Гунчжулин.

Воспользовавшись моментом, следом встал Сергей.

— Я тоже, пожалуй, пойду.

— Куда вы так рано? Посидите с нами еще, — возмутились обе барышни.

Сергей остался непреклонен. Из фанзы вышли одновременно с прапорщиком и направились к пакгаузу.

— Почему сбежали, Сергей Николаевич?

— Душно как-то, да и на съемку завтра.

— Капитан тоже завтра на съемку едет, однако он выспаться успеет.

В темноте лейтенант не мог увидеть усмешки на лице прапорщика, но интонацию понял. Возле пакгауза их окликнул часовой. Станция со всех сторон окружена биваками русских войск и бандиты сюда уже давно не совались, но служба — есть служба. Здесь они и разошлись.

— Чего так рано, лейтенант?

— Да-а, — отмахнулся Сергей, — скучно там.

— А младшому, стало быть весело? — ехидно поинтересовался наводчик Рябов.

— Вернется — спросишь.

— Что-то ты рано от девок сбегать начал, — влез Ерофеев.

— Иваныч, отстань!

Поняв, что командир не в духе, отстали. Мирошкин вернулся приблизительно через час после Сергея. Последними, церемонно расцеловав барышням ручки и не посрамив репутации выпускников академии генштаба, фанзу покинули капитаны Леруа и Кондратьев. По дороге, воспользовавшись уединением, обсудили текущие дела.

— Как прошел разговор с этим лейтенантом?

— Можно сказать хорошо. Мое предложение он воспринял без истерики.

— Наше предложение, — поправил сослуживца Леруа.

— Наше, — согласился Кондратьев. — Кстати, зря ты к нему так относишься, Иванов не так прост, как может показаться. Похоже, твою сегодняшнюю игру он раскусил.

— Нашу, ты в этом тоже участвуешь. А этому губошлепу Лизочка, видимо, вскружила голову.

— Похоже. А ведь когда Иванов передал наше, — Кондратьев сделал акцент на этом слове, — предложение взводу, Мирошкин орал громче всех.

— У всех есть слабые места. А как отреагировали остальные?

— Нормально. Конечно, пошумели немного, но большинство, думаю, согласятся, хотя человека три-четыре могут отказаться.

— Три-четыре — не страшно.

— Иванов предложил назвать роту не танковой, а тракторной или автомобильной. Пока танков не будет...

— Я думаю, их вообще не будет, — перебил увлекшегося Кондратьева более прагматичный Леруа. — Вряд ли в ближайшее время мы сможем сделать что-нибудь подобное.

— Подобное — нет, — согласился Кондратьев, — но сможем сделать танк на базе нашей техники. К тому же, прогресс не стоит на месте.

— Анатолий, возможности нашей промышленности ты знаешь не хуже меня.

— Но ты обещал поддержать мое предложение.

— Раз обещал, поддержу. И барон поддержит. Тракторная тяга для артиллерии и автомобильный транспорт русской армии нужны не меньше, чем танки, для которых на сегодняшний день разве что только броня проблемой не будет, а ничего остального и в помине нет. И не надувайся, Анатолий, даже твой лейтенант это тоже понимает.

— Поживем — увидим.

Леруа предпочел уйти от этой темы, и перевел разговор на менее скользкую.

— Завтра едешь на съемку?

— Да. Иванов остается в твоем распоряжении, только он этого пока не знает.

— Ничего, заодно сюрприз ему будет. Ну, вот мы и пришли.

Возле пакгауза маячила одинокая тень часового с поблескивавшей в лунном свете иглой штыка над плечом.

— Боевой машиной командует её командир.

Диктовать приходилось медленно, в паре "Ундервуд" — пишбарышня, сдерживающим скорость печати фактором была именно госпожа Ладыжинская. Вот опять вскинула свои серые глазища.

— Не так быстро Сергей, я за вами не успеваю.

— Хорошо, Варвара Николаевна, я постараюсь помедленнее. Командир подразделения боевых машин одновременно является командиром своей боевой машины...

Леруа, сволочь, с утра всю душу вымотал, лучше бы с Кондратьевым на съемку поехал. Лучше весь день в седле трястись, чем под чаек с этим капитаном беседовать. Все в душу норовил залезть, гад, да только не обломилось ему. Потом распределил машинисток, Мирошкину досталась Лиза, а ему — Варя, и умотал обратно в свой Гунчжулин. Сергей с трудом оторвал взгляд от идеально ровного пробора темно-русых волос.

— Командиром строевой, транспортной и специальной машины является...

На кой черт предкам нужен Боевой устав Бронетанковых и механизированных войск Красной армии образца сорок четвертого года? Еще и войск-то таких нет, но, хотели — получите. Неизвестно только, насколько он будет соответствовать реалиям предстоящей войны, техника-то совсем другая. А еще духи эти с мысли сбивают. Так, на чем я там остановился? Задавшись этим вопросом, Сергей вдруг поймал на себе взгляд серых глаз машинистки и понял, что молчит уже непозволительно долго.

— Извините, Варвара Николаевна, на чем мы остановились?

— Транспортной и специальной машины является...

— Старший по званию из лиц, едущих на машине, — подхватил фразу лейтенант.

Девушка опять застучала пальчиками по клавишам машинки, та отозвалась звонким цоканьем отбиваемых литер. Было видно, что профессию эту Варвара освоила совсем недавно. А за тонкой перегородкой машинка почему-то затихла, слышны только голоса Мирошкина и Елизаветы, перекур устроили и просто треплются.

— Сергей, а вы сегодня вечером очень заняты?

Лейтенант едва не поперхнулся очередной фразой, которую готовился произнести. Сходу едва не ляпнул "ничего особенного", но вовремя успел прикусить язык. Еще пара секунд потребовалась на осмысление вопроса и поиск нужного ответа. Чего, чего, а столь откровенного приглашения на свидания, от этой в строгости воспитанной провинциальной барышни он никак не ожидал, вот и растерялся.

— Да, очень. Надо будет танкам профилактику траков сделать, а то заржаветь могут.

Варенька разочарованно вздохнула, Сергей с трудом отвел глаза, чтобы не смотреть на колыхнувшиеся под лиловым жакетом выпуклости.

— Давайте продолжим. При отсутствии в числе едущих лиц...

Отойдя за спину склонившейся над "Ундервудом" Варвары, Сергей еще раз внимательно рассмотрел девушку. Интересно, она у капитана на жалованьи или добровольная помощница? А вторая машинка за перегородкой по-прежнему молчала.

Вечером в пакгаузе Сергей появился один.

— А Мирошкин где? — поинтересовался Ерофеев.

— Занят он.

— Понятно, — усмехнулся механик. — Ох, чую, окрутит его эта Лизка.

— Эта может, — согласился лейтенант.

А ведь действительно может, надо бы предупредить парня, а то влипнет в историю. Мирошкин вернулся ближе к полуночи. Сергей отвел его в сторону.

— Ты там поосторожнее со своей Елизаветой, не иначе, этих барышень нам контрразведка подставляет.

Сам будучи еще юношей, пусть и рано попавшим и повзрослевшим на войне, с этой областью человеческих взаимоотношений Сергей еще практически не сталкивался. Нельзя влюбленному пацану такие вещи о предмете его страсти в лоб говорить! Ну, и нарвался, конечно.

— А может, ты просто ревнуешь, что она не тебя выбрала?

Тут бы Сергею притормозить, но он не сдержался.

— Дурак, это не она, а капитан Леруа тебя выбрал! Ему расколоть нас надо, вот он ее под тебя и подкладывает.

— Не смей, — взвился Мирошкин. — Она не такая! Слышишь? Не такая!

Только тут Иванов понял, как все зашло далеко и младшему лейтенанту профилактику траков делать поздно, коррозию уже не остановить. Крохотный островок советского взвода не сможет уцелеть в бурных волнах моря Российской империи, его просто смоет. Пришла пора договариваться с сильными мира сего.

— Ты меня еще на дуэль вызови, твое благородие!

Пока Мирошкин переваривал ответ лейтенанта, Сергей развернулся и решительно направился в фанзе, в которой квартировал капитан Кондратьев. Уже в спину прилетел весьма обидный ответ очухавшегося младшего лейтенанта, Иванов с трудом удержался от того, чтобы не ответить, только ускорил шаг.

Капитан уже завалился спать. Сергей Несколько раз грохнул кулаком в хлипкую дощатую дверь прежде, чем она отворилась. Кондратьев предстал перед ним белеющим в тусклом свете свечи исподним. В левой руке он держал свечу, в правой — наган.

— Что-то случилось?

— Случилось, завтра мы едем в Гунчжулин.

Капитан мушкой револьвера почесал успевшую со вчерашнего дня отрасти щетину на правой щеке. Заодно оценил решительность настроя лейтенанта.

— Как я понимаю, настроены вы категорично и эта поездка не обсуждается.

— Не обсуждается, — подтвердил Сергей.

— Хорошо, завтра поедем.

— Извините за вторжение, капитан.

Выехали после завтрака, в сопровождении двух казаков, конвой и охрана в одном лице. Хотя бежать некуда, а опасаться некого, кругом масса войск, мышь не проскочит. Движение существенно сдерживала запряженная единственной лошадкой повозка, ротный артельщик воспользовался случаем и увязался с офицерами в Гунчжулин, там продовольствие для приварка купить можно подешевле.

Вообще, ротное хозяйство поручика Петрова вызвало у лейтенанта Иванова немалое удивление, поскольку в корне отличалось от порядков, принятых в Красной армии. Во-первых, оно было полностью автономным. В роте готовили пищу, сами пекли хлеб и выдавали солдатам прочие виды довольствия. Сам поручик был полновластным управителем своего хозяйства, и никто, ни батальонный командир, ни полковой в хозяйственные дела роты не вмешивались, за все отвечал Петров. Во-вторых, отличалась структура командования. Субалтерн-офицеры, единственным из которых был призванный из запаса прапорщик Щербаков, взводами не командовали, они являлись младшими офицерами роты. Командиром взвода был унтер-офицер. Ротный фельдфебель, в отличие от советского старшины, прямого отношения к хозяйству роты не имел и никакой ответственности за него не нес. Он выступал лишь в роли наблюдателя и контролера. Ротным имуществом занимался каптернамус, а оружием роты — его помощник.

Но набольшее удивление вызывала должность артельщика. Прежде всего, она была выборной на срок полгода. Причем, в выборах артельщика участвовали все солдаты и унтер-офицеры, кроме фельдфебеля, каптернамуса и прежнего артельщика. О такой демократии в Красной армии никто и помыслить не смел. А суммы в распоряжение артельщика попадали немалые, особенно если смотреть с позиции обычного солдата, получавшего в месяц двадцать две с половиной копейки.

В Гунчжулине с помощью Кондратьева Сергею удалось добиться тогопочти невозможного — Куропаткину о них доложили, но в приеме генералом было отказано.

— Их превосходительство занят, — вежливо, но непреклонно отрезал лощеный поручик.

Пришлось покинуть штабной вагон.

— Как я понимаю, к Линевичу идти бесполезно?

— Правильно понимаешь, — подтвердил догадку Кондратьев.

— А где квартирует этот ваш барон?

Оказалось тут же, в штабном поезде. Подполковник устроился с комфортом, штабной вагон — не китайская фанза и не грязный пакгауз. Даже жену в Манчжурию выписал и воевал со всеми удобствами. Винекен принял их в тесноте служебного купе, Леруа, непосредственно курировавший потомков, также присутствовал.

Разговор не заладился с самого начала, стремление лейтенанта Иванова сохранить взвод, как единое целое, натолкнулось на глухую стену. Оба контрразведчика понимали силу своих позиций и на уступки идти не желали. Минут через сорок Сергей сорвался и выдвинул ультиматум.

— Заберите своих девок и прекратите взвод разлагать, иначе хрен что вы от нас услышите!

На лейтенантский пассаж подполковник Винекен только усмехнулся в усы.

— На счет барышень вы ошибаетесь, они не наши. У Варвары Николаевны батюшка в службе пути совсем не маленькую должность занимает, а у Елизаветы Андреевны отец так и вовсе в управлении КВЖД сидит. Случись что, нам с капитаном перед ними ответ держать.

Вот тут барон приврал. Выходцы из лейб-гвардии, блестящие выпускники академии Генерального штаба, какой ответ они могли держать перед провинциальными чинушами? Смешно.

— Вы ведь с правилами нашей грамматики не знакомы, да и не всякого к вашим сведениям подпустить можно, поэтому без барышень обойтись никак нельзя, — поддержал начальника капитан Леруа.

— Да не в барышнях дело! Вы ведь взвод хотите на куски растащить!

— И в мыслях не было, — отверг лейтенантские претензии барон.

Поняв, что дальнейший разговор потерял всякий смысл, Сергей выскочил из служебного купе, хлопнув дверью. Леруа аккуратно прикрыл дверь за лейтенантом.

— Ишь распетушился "товарищ лейтенант". Может, его арестовать?

— Не стоит, — отверг предложение подчиненного подполковник, — к японцам он не побежит, а арест только ожесточит остальных и сломать их будет труднее. В любом случае, никуда они от нас не денутся.