Блестящее умозаключение. Она прижала салфетку к ране, затем сказала мне держать ее так. Потом встала и повернулась к двум блондинкам, все еще стоящим там же, где и раньше, и ошеломленно поглядывающим на своих прихвостней.

— Если вы не хотите устроить... сцену, — ровным голосом сказала Ромми, — то вам лучше, черт побери, оставить нас в покое.

Обе девушки кивнули Ромми, выражение на их лицах сменилось на другое, которое у меня не получалось до конца распознать. Затем это выражение ушло, и они развернулись, пошли обратно тем же путем, что пришли, углубляясь в здание.

— Прекрасно, — раздраженно отозвалась Несса.

— Ведь проблемы будут не у нас, — закончила предложение Джессика, а затем обе начали звонить кому-то, вызывая скорую помощь.

— Время и нам отправляться, — неожиданно сказала Ромми, хватая меня за руку и весьма болезненно поднимая с земли.

Я вздрогнула и она, должно быть, заметила, потому что прошептала "извини", и подтолкнула меня к двери. Мы отдали наши ролики и забрали обувь, затем покинули здание, так быстро и тихо, как могли. К счастью, стычка случилась в месте, находящемся в сторонке, и быстро закончилась. Я не заметила никаких камер, свидетелей или охраны, так что вполне спокойно отнеслась к оставлению места преступления.

В любом случае, нашей вины здесь не было (мы были не виноваты), раз уж тот парень первым притронулся ко мне, и значит, все остальное было лишь самообороной. Мне пришло в голову, что для крепышей оказалось лучше то, что съемка не велась, иначе сообщение о том, что им надрала задницы парочка девчонок, скорее всего, уничтожило бы любое уважение, которым они пользовались на улицах.

— Так, дай мне убедиться, что этот долбоёб не сотворил с тобой какой-нибудь хуйни, — ах да, вот она рана на голове, выплескивающая кровь мне на лицо.

Я остановилась под уличным фонарем, находящимся как раз в начале переулка, и прислонилась к ближайшему кирпичному зданию, чтобы Ромми было лучше видно рану.

— Ну, тут много крови, — указала она заботливо. — Дай мне эту салфетку, и я вытру... ее...

И почему это прозвучало нехорошо?

Я посмотрела на лицо Ромми, и увидела там недоверие, гнев и что-то еще в ее глазах, тогда как она сгребла в кулак мою толстовку и впихнула в проулок, за пределы освещенного круга, после чего с силой впечатала в кирпичную стену.

— Че за хуйня тут творится? Ты что, решила меня наебать?

Головокружение от потери крови и затуманенность, пульсирующая в затылке, считаю, вполне оправдывают мой элегантный ответ.

— Чт...?

Кулак Ромми крепче сжал мою толстовку, затем рука поднялась, демонстрируя салфетку, в частности чистую ее часть. Затем, этой чистой частью, она провела по моей ране на лбу, и снова продемонстрировала. В неверном свете я тут же, немедленно разглядела проблему. Крови нет... и это означает, что нет и раны. Ах да... кольца, исцеляющие раны... дерьмо.

— Ты что, блядь, парачеловек, Тейлор?

Я отметила небольшую горечь в голосе девушки, как будто я была причиной ее пробл... да, теперь понятно. С Умниками вокруг, никогда не знаешь, не решил ли кто-то из них разъебать твою жизнь просто ради прикола, а в жизни Ромми как раз все пошло наперекосяк. Мне не хотелось говорить ей, но она имела право знать.

Я сделала вдох.

— Нет, я не парачеловек, — она зарычала, готовясь сказать, что не надо нести вздор, но я прервала ее. — Но моя мама — да, она Технарь.

Подняв одну из рук, я продемонстрировала кольцо на ней.

— Она сделала их для меня, они увеличивают силу удара и дают возможность небольшого исцеления.

Я ощутила, что хватка на толстовке слабеет, и, с недовольным рычанием, Ромми убрала руку. Она начала метаться туда и сюда по аллее, взмахивая руками и касаясь всего, до чего могла дотянуться. Она выглядела словно лев, которого посадили в клетку, готовая вцепиться в любого, кто подойдет слишком близко, и то, что она делала руками... Появилось ощущение беспокойства, схожее с тем, когда я противостояла Лизе, и затем несколько вещей пришли мне на ум.

Мы же уже устроили скандал, так зачем нужно было обращаться к близняшкам именно так? К чему колебания? А также их реакция на эти слова, словно это было обращение к едва сдерживаемому насилию. И опять же, мое взаимодействие с Лизой давало разнообразнейшие намеки, главным из которых было странное поведение Ромми, трогающей все, что увидит.

Ощущая нарастающее беспокойство в животе, я взглянула в темноту.

— Ромми, — девушка застыла, прервав свои перемещения. — Т-ты — кейп?

В конце концов, я знала большинство основных кейпов города, так как увлекалась ими. И кто у нас из кейпов подросток, женского пола, и состоит в банде белых расистов?

— Руна, — и, судя по действиям близняшек, ведь единственные близняшки — кейпы в городе это..., — Фенья и Менья.

Теперь все обретало смысл, и лишним подтверждением тому была Ромми, прикрывшая мой рот рукой и зашикавшая.

— Проклятье, не надо так орать, — зашипела она, глядя через плечо на вход в проулок. Затем повернулась обратно ко мне, бросила взгляд. — Дерьмо!

Она развернулась и снова начала ходить туда — сюда, но на этот раз на предметах, которые она трогала, начали появляться небольшие линии, подтверждая мои догадки. Мусорные баки опрокинулись, и мусор начал ездить туда и сюда в нервном подергивании. Кажется, Руна была на волоске от нервного срыва, когда я заметила что-то розовое и блестящее краем глаза.

И затем Ромми заорала, отпрыгивая от этого, что бы это ни было, приземляясь лицом сначала в мои руки.

Затем наши губы встретились.

Подобному пора бы уже, правда, перестать происходить.

Мы обе замерли, мои руки охватили Ромми со спины, придерживая ее. Ромми, в свою очередь, обвила мою шею руками, выглядя по всем статьям созданной для нежных объятий и поцелуев. Не знаю, виновата ли в том была кровопотеря или непрестанный грохот в голове, но я не отстранилась. Вместо этого, я стиснула объятия и сильнее прижалась своими губами к ее.

Ромми, в свою очередь, была так напряжена, что мне показалось, будто она сейчас сломает себе позвоночник. Затем, медленно, промежутками, становящимися все длиннее раз от раза, напряжение начало покидать ее. Она ответила на поцелуй, вначале неуверенно, почти напуганная тем, что чувствовала. Проклятье, да и я сама не знала, что чувствовала. Все это было по-настоящему вне моей зоны комфорта. Но опять же, разве не целовала я Лизу буквально этим утром? И, несмотря на странность, происходящее ощущалось... правильным. Не получалось сформулировать, но это было словно озарение, которому я не могла подобрать название.

"Меньше думай, больше сосись".

Я моргнула, так как мысль была странной... ух, ну хорошо. С этим можно было разобраться позже, а сейчас в моих руках пребывала прекрасная девушка, которая так же, как и я, оказалась вырвана из привычной стихии.

— Чт... что, черт побери, это было?

Она вдохнула глубоко, как только мы прервались, и лицо ее полыхало глубоким ярко-красным цветом.

— Это... был поцелуй, — ответила я с сожалением, уже скучая по вышеозначенному поцелую.

— Я знаю это, ты, дура, я же не тупая. Просто, что, черт возьми, это было? — она сглотнула. — И почему, черт побери, это было так приятно?

Вер-р-р-но, воспитана в ненависти к гомосексуалистам. Была ли она лесбиянкой? Была ли я лесбиянкой? Губы девушек становились мне все более и более знакомы, становились привычнее, чем я когда-либо представляла в отношении губ парней. И, у меня была моральная поддержка со стороны гигантского, сверхъестественного создания, несомненно, выступающего за права гомосексуалистов. У Ромми ничего этого не было. Если ей нравятся девушки... что же. Я не скажу ей нет. Ее объятия сжались еще крепче. Точно не скажу нет.

Я вздохнула, прижимая ее голову к своей груди и удерживая. В моменты вроде этого, я всегда радовалась, что выше большинства своих одногодков на полголовы, потому, что проделывать нечто такое, будучи короче того, кого прижимаешь, было бы просто неловко.

— Ш-ш-ш, это было... нечто особенное. Хорошо? — я взъерошила ее волосы, чувствуя себя намного увереннее, чем должна была бы в подобной ситуации, и непосредственно в данный момент времени. — И я не виню тебя за те чувства, что ты испытываешь. Эти чувства, если они есть, только твои, и никто не может заставить тебя думать иначе.

Поддержка? Да, поддержка, плечо, чтобы поплакаться, которого у нее никогда не было.

Когда она посмотрела на меня этими маленькими потерянными глазками, я ощутила желание заворковать, как участливая мамочка, и... хорошо, это была пугающая мысль, обойдемся без нее. Вместо этого я снова поцеловала ее, и на этот раз, она была более восприимчивой и решительной, целовала меня более страстно.

На этот раз, после того, как наши губы разъединились, она издала короткий сконфуженный смешок.

— Нахуй все, это настолько отличается от поцелуя с парнем. Я... ух, мне типа понравилось.

Тогда я рассмеялась, мягко, только для нее, отчего у нас обоих по коже побежали мурашки.

— Рада, что ты признаешь это, особенно учитывая, на кого ты работаешь.

Кто заказывал убийцу настроения?

Ромми ссутулилась, мрачная тень промелькнула на лице.

— Да, почти забыла об этом. Дерьмо... что мне делать? Со всем только что случившимся, у меня вообще не будет никакой возможности работать с этими, постоянно дышащими в спину, засранцами.

Она взглянула на меня, поигрывая одним из пальцев с моими волосами.

— Боже, хотела бы я встретить тебя раньше, вместо того, чтобы работать на этих долбоёбов. Если бы не собственные проебы, за которые меня готовятся отправить в колонию для малолетних, и проблемы родителей с деньгами, то меня уже не было бы в городе.

Хорошо, слова о колонии были сногсшибающими, но проблемы с деньгами? Слова Зиз соблазнительным эхом промчались в голове. Я дотронулась до Ромми, привлекая ее внимание.

— Эй, если деньги — главная проблема..., — я оглянулась. — Я точно смогу с этим помочь. Моя мама вообще-то сейчас довольно богата. Если тебе нужна наличность, то она обещала помочь с любой денежной проблемой, вообще с любой.

Я протянула руку, и Ромми взяла ее с удивленно — шокированными видом.

Я ухмыльнулась.

— Думаю, что помощь другу, это более чем достаточная причина.

В ответ меня обняли, причем намного сильнее, чем раньше.

Я прижала ее, утешая, и тут ко мне пришла еще мысль.

— И если тебе нужна защита от этих засранцев..., — я оборвала предложение, но тональности произношения было более, чем достаточно, чтобы задать соответствующее настроение.

Губители были моей семьей, так что если бы мне захотелось стереть кого-то с лица земли... тогда тому, кто попал в мой дерьмосписок, стоило бы начинать молиться, чтобы его испарили быстро, а не после того, как нога Губителя проделает в его заднице еще одну дыру. У меня было не так уж много друзей, но я собиралась, черт возьми, обязательно сохранить тех, кто есть, и обязательно добиться того, чтобы они были в безопасности и счастливы.

Аве всем, кто, блядь, попробует остановить меня.

Мы вышли из проулка, обнявшись теснее, чем когда входили в него, и тут я заметила нечто странное по сторонам от нас.

— Ух... что за странное местечко, в котором мексиканский ресторан расположен рядом со студией танцев?

09.10.2016

Интерлюдия Эми

Стабильный ритм кардиомонитора заполнил небольшую комнату. Двое присутствующих, одна лежала на госпитальной кровати, вторая стояла над ней. Эми, уставившись, смотрела сверху вниз на свою последнюю пациентку — маленькую девочку, страдающую от какой-то смертельной болезни, которую Эми даже не собиралась запоминать — и ощущала лишь все возрастающее желание быть где угодно, но только не здесь.

Не то, чтобы она ненавидела девочку, дело было не в этом. Если она что-то и испытывала, то исключительно слабое сожаление из-за болезни девочки, неспособной из-за этого жить по-настоящему, но упорно сопротивляющейся печальному концу.

Ха, если бы все было так легко. Эми, нет Панацея, протянула руку и коснулась руки пациентки, так как разрешение на лечение девочки, находящейся практически в коме, было получено от ее родителей, еще до того как целительница переступила порог комнаты.

Ух, лейкемия? Типично. Работы на минуты по устранению поврежденных клеток, затем изменить ДНК девочки так, что рак не побеспокоит ее или ее дети в течение, по крайней мере, нескольких поколений. Что же касается самого лечения, то оно было таким же скучным и неинтересным, как и предыдущее, вгоняющая мозг в оцепенение кропотливая работа, сквозь все растущую безликую массу.

Глаза девочки открылись, и Эми быстро позвала родителей в комнату, на сердечные и выбивающие слезу объятия с дочерью. Эми скривилась слегка, развернулась и сгребла сумку, покидая комнату.

Проходя по коридорам госпиталя Броктон-Бей Мемориал, она невольно ощущала давящий на нее вес. Домашняя жизнь была дерьмом. Марк — отсутствующий отец, даже если находиться с ним в одной комнате, а его депрессия и неспособность принимать лекарства вовремя чаще всего превращали его в зомби. Кэрол не уделит ей время, слишком занятая восхвалением достижений Вики, при этом полностью игнорируя саму Эми.

И Вики...

Вики была ее лучиком солнца, единственной хорошей вещью в жизни, но также и той, к которой она испытывала извращенный интерес, практически с того момента, когда они достаточно повзрослели, чтобы понимать значение таких слов.

Она любила свою сестру, но им никогда не быть вместе. Подобное — табу, ужасная, отвратительная вещь, в которой ей никогда не добиться взаимности.

Но мечтать не вредно.

Точно так же, как она могла мечтать избавиться от всего этого. От всего этого бездумного исцеления, всей неблагодарной работы. Момент слабости накатил и схлынул, и Эми полезла в сумку, внимательно оглядываясь вокруг, одновременно с этим выуживая оттуда небольшую и уже изрядно потертую книгу.

Обложка книги была небольшой подсказкой об ее поведении, отличающемся от нормы, тогда как содержимое несло в себе все необходимые улики, которые могли бы потребоваться, вздумай кто-то доказывать, что Панацея... что Эми Даллон любит свою сестру.

Несколько драгоценных минут в день, во время которых она могла наслаждаться книгой и своими фантазиями, прежде чем Эми приходилось прятать книгу от мира, от всех, кто мог бы ее заметить.

Содержимое книги давало ей надежду. И девушка могла надеяться, точно так же, как и мечтать. Это было самообманом, и она знала это, знала, что шансы на то, что она когда-либо будет с Викторией Даллон стремятся к нулю, даже в самый наихудший из ее (Виктории) дней. Такой, как сегодня, например...

— Эй, Эмс, как прошел сегодняшний день? — Виктория выглядела сияющей и безупречной, как всегда, даже, несмотря на гнев и подавленность, ощущавшиеся в тоне ее голоса.

— Прекрасно, — отозвалась Эмми, пряча книгу обратно в сумку. — Ты и Дин снова поссорились?