#duo

— Ну перестань. Ну, пожалуйста. У меня с Катей ничего не было, слышишь меня?

— Кто такая Катя?

Очень хочется отвесить Наташе оплеуху, но вместо этого я принимаюсь вытирать её мокрые щёки.

— Катя — это новый автор на моём сайте, — каюсь я.

— Да? Ну и как этот твой сайт называется? — 'Зайка' обиженно хлюпает носом.

— 'Звёзды самиздата'.

— Правда?

— Правда.

— Покажи, — Несчастная Наташа трёт ладонью глаза и доверчиво прижимается к моему плечу.

Придвигаю злосчастный ноутбук, ввожу знакомый веб-адрес:

— Вот, смотри сама.

'Зайка' внимательно изучает страницу, после чего снова хмурится:

— Но здесь написано, что сайт принадлежит Герману.

— Так и есть, — подтверждаю сей неоспоримый факт я. — До 7 июля хозяином сайта для всех будет небезызвестный тебе Дьячков.

— Так ты поэтому его именем подписываешь свои письма к Кате? — Киваю. — А скажи, — Наташа судорожно вытирает нос, — эта Катя тебе очень нравится?

— Так, хватит, — в конце концов, не выдерживаю я. Поднимаюсь и отхожу в сторону.

— Я тебя ей не отдам! — догоняет меня голос Наташи. Оборачиваюсь. Знаете, что интересно? В голосе у Наташи слёзы, а в глазах — откровенная злость. — Я люблю тебя, а ты... Ты...

— Наташ, — устало отзываюсь я, — может, уже хватит? Ну какая любовь?

— А зачем ты общаешься с Катей? Тоже играешь с ней в какую-то игру?

— Оставь эту тему.

— Почему это?

— Потому, что Катя собирается выйти замуж за другого человека.

— И как зовут этого человека?

— Господи, да какая тебе разница?

— А тебе скажу, какая: у тебя в почте есть договор на раздел сервисного центра. И ты очень хочешь, чтобы Кате досталась доля в нём. Ты даже писал этой Кате, что отдашь ей два миллиона! С чего бы такая щедрость, Артём?

Знаете, кто я? Я — дурак, который чуть было не открыл нараспашку душу в то время, когда мне надо было запереть её на засов.

— Всё, хватит. Собирайся.

— Что? — в ужасе выдыхает Наташа.

'Зайка' растерянно открывает рот. Сглатывает, поднимается, после чего с отчаянным видом захлопывает ноутбук и направляется прямиком ко мне. Кладёт руки мне на талию, встаёт на цыпочки, но я, пользуясь разницей в росте, отвожу подбородок в сторону:

— Нет.

— Опять нет? Почему? — яростно шипит Наташа. — Из-за неё всё, да? Из-за этой Кати?

Я молчу, разглядывая серые глаза, так похожие на глаза Аллы. Наташа в свой черёд упрямо прикусывает губы и за каким-то чёртом опускается передо мной на колени.

— С ума сошла? — холодно интересуюсь я.

— Ты её забудешь, — с угрозой произносит 'зайка' и со знанием дела проводит ладонями по моим ногам, вниз и вверх. — Я тебе обещаю.

— Ты что задумала?

Вместо ответа Наташа дёргает кнопку на моих джинсах, тянет вниз 'язычок' молнии и прижимается щекой к моему бедру.

— Ты их всех забудешь, — обещает она. Прежде чем меня опаляет её дыхание, успеваю сделать шаг назад:

— Прекрати это.

Наташа растерянно поднимается. А я ищу сигареты.

Через пятнадцать минут, которые мы проводим в её злых слезах и моём молчании, сажаю Наташу в такси.

— Артём, мы ещё увидимся?

'Ну, это вряд ли', — думаю я.

— Я тебе сам позвоню.

'Зайка' немедленно всхлипывает. Я вручаю таксисту пятьсот рублей, называю адрес Наташи, после чего, не оглядываясь на отъезжающий автомобиль, иду к своему подъезду. Вызываю лифт, отпираю квартиру и возвращаюсь на кухню. Сажусь за ноутбук и разглядываю свою выпотрошенную почту. Письма — Катины и мои. Глядя на переписку, опороченную детской ревностью и любопытством двух глупых 'заек', я думаю о том, что Наташа, как это ни странно, права: я заигрался в прятки, в то время, как в жизни всегда приходится выбирать между тем, что тебе нравится, и тем, что ты сделать должен.

— Прости меня. — Я выделяю то, что так долго хранил — фотографию Кати, письма и мой этюд, и навсегда их стираю. После чего кладу пальцы на клавиатуру.

'Добрый вечер, Катя, — начинаю быстро печатать я. — Сценарий почти готов, так что я отправляю тебе договор на раздел сервисного центра. Внеси в него паспортные данные, свои и Дмитрия Бергера. Один экземпляр договора вместе с копиями ваших паспортов передашь мне с курьером. Как только это произойдёт, я переведу тебе деньги. На этом наше сотрудничество можно считать законченным'.

Нажимаю на кнопку 'отправить'. Моё письмо уходит, а я откидываюсь на спинку стула и жду. Отклик Кати приходит молниеносно:

'Зачем ты так?'.

Но мне нечего ей ответить'.

— 2 —

24 мая 2016 года, вторник — 8 июня 2016 года, среда.

'Вот и всё: как я ни старалась, но повозка судьбы привезла меня к точке назначения. За две недели, что были у нас с Германом, я решила: он передумает. Он поймёт и не станет принуждать меня к выполнению условий сделки. Но я ошиблась: передо мной был всё тот же Дьячков — холодный, спокойный, расчётливый, обдумавший всё наперёд.

Рассматривая соглашение, упавшее мне на почту, я чувствую, как внутри меня образуется ком. Усилием воли сглатываю и запрещаю себе плакать. Стараясь успокоиться, расхаживаю по квартире и задаю себе вопрос: что мне теперь делать? Да, волей-неволей, но мне придётся предъявлять договор Бергеру. Но сначала я хочу кое-что проверить. Набираю воздух в лёгкие, давлю вкус непрошенных слёз, беру телефон. Набираю номер, по которому предпочла бы никогда не звонить. Гудок, два, три, четыре. 'Возьми трубку', — мысленно приказываю я.

— Катенька? — откликается папа. — Здравствуй, котёнок.

— Привет, — сухо отзываюсь я. — Скажи, ты свободен? Мне твоя помощь нужна.

— Всё, что только хочешь! — радуется отец, но в его голосе — виноватые нотки, которые всегда возникают при нашем разговоре, потому что между нами призрак моей мамы. Пришло время сознаться: я ношу фамилию матери, потому что не смогла простить отцу его второго брака. Впрочем, женись он через несколько лет после смерти мамы, — и я бы смирилась, я бы слова не сказала отцу. Но папа нашёл другую всего через год.

— Па, у меня есть договор, который я должна подписать. Ты не мог бы его проверить?

— Что за документ? — Секрет второй: мой папа Георгий — заместитель прокурора города Москвы. — Не смей ничего подписывать без меня, — предупреждает отец.

— Правда? — огрызаюсь я. Папа тут же сбавляет тон:

— Катя, когда ты подъедешь?

— Ты на службе?

— Нет. Я на даче, у меня отпуск.

'Вот чёрт...' На даче у папы — Инесса. Его вторая жена, которая моложе его на пятнадцать лет и которая очень любит разыгрывать роль моей доброй мачехи.

— Слушай, па, давай лучше в городе встретимся.

— Катя, — при намёке на то, что я хочу избежать встречи с Инессой, у отца моментально прорезается стальной тон, — Катя, ну сколько можно! Столько лет прошло... Пожалуйста, прекрати вести с Инной войну. Поверь мне, она тебя любит.

— Это она тебя любит! — со всей присущей мне злостью парирую я.

— Катя, приезжай с договором на дачу, — командует отец.

— Знаешь, что? Я тебе это соглашение на электронную почту сейчас пришлю, а потом я перезвоню тебе, и ты мне...

— Не получится, — отрезает отец. — Как ты знаешь, я не сторонник этих новомодных штучек. Пожалуйста, бери своё соглашение и приезжай сюда, когда ты сможешь. Всё, я жду тебя.

Папа вешает трубку, а я сжимаю кулак и со всей силы, плашмя бью им по подоконнику. Папа поймал меня на удочку не хуже Германа, потому что мой отец знает: я никогда не позволю себе подписать документы, из-за которых он может лишиться погон.

На следующее утро, перезвонив отцу и вооружившись отгулом, вытребованным у Веры, выхожу из дома. Настроение у меня прескверное (это ещё мягко сказано!), но, стиснув зубы, сажусь в автомобиль и выжимаю газ в пол. Через час с хвостиком обретаю себя в коттеджном посёлке 'Певчее'. Останавливаю 'ауди' у ворот, нажимаю звонок.

— Катенька! — Калитка распахивается, а передо мной возникает Инесса: маленькая, невзрачного вида женщина-шар, чей рост заканчивается там, где начинается мой подбородок. Как всегда, на Инессе бесформенный свитер до пят и чёрные леггинсы.

'Моя мама была красавицей. Что мой отец нашёл в тебе?' Я презрительно щурюсь и бросаю скороговоркой:

— Здрасьте, тетя Инна.

Инесса тянется с объятиями, но я искусно пресекаю её маневр, делая шаг в сторону. Инесса грустно вздыхает:

— Сейчас я ворота открою, ты машину на участок загонишь.

— Не стоит. Я, к счастью, ненадолго.

Огибаю женщину-колобок и марширую к двухэтажному дому, утопающему в кустах жасмина. Невольно отмечаю, как разрослась фиолетовая сирень и что каштан увенчан плетью винограда, а вокруг дома наконец появился ухоженный и нарядный цветник из маленьких подмосковных роз, который так хотела мама. 'Новая хозяйка у нас с головой: знает, что отцу нравится', — подстёгивает меня очередная злая мысль.

— Катенька, — папа стоит на крыльце и машет мне. Невольно ускоряю шаг, чтобы, как в детстве, броситься отцу на шею, но, одёрнув себя, продолжаю спокойно идти по белой, выложенной плиткой, дорожке. Приближаюсь к крыльцу.

— Привет, — сухо бросаю я. — Пойдём, где-нибудь сядем. Есть разговор один на один.

Игнорируя Инессу, которая топчется за моей спиной, прохожу в дом, который знала всю свою сознательную жизнь. Но это уже не тот дом, в котором были папа, мама и я, — теперь в нём правит совсем другая женщина. 'Десять лет прошло. Это глупо', — скажете вы. Возможно. Но я — такая.

— Катя, когда вы закончите с папой, скажите мне. Будем обедать, — раздаётся за моей спиной робкий голос Инессы. Готовясь дать ей отпор, поднимаю глаза на отца. И что-то есть в его взгляде, из-за чего я сдаюсь:

— Хорошо, тётя Инна, скажу.

Отец с облегчением вздыхает, Инесса радостной бабочкой упархивает в кухню, и до меня немедленно доносится весёлый грохот кастрюль.

— Спасибо, что не стала отказываться от обеда, — с искренней признательностью говорит мне отец.

— Не за что. Обращайся.

Я вообще быстро отыгрываю свои упущенные позиции. Папа стискивает челюсти, но через секунду делает вид, что у нас всё прекрасно.

— Ну, садись и рассказывай. — Он указывает мне на два плетёных стула и круглый стол с салфеткой, вышитой моей мамой. И мне отчего-то становится приятно, что Инесса оставила и эту салфетку, и мебель, и интерьер дома, который был ещё при моей маме. Но я отгоняю добрые чувства и сажусь за стол.

— Папа, — решительно открываю папку, — посмотри на этот договор. Речь идёт о разделе сервисного центра, которым владеет Димка.

Отец принимает сколотые страницы и тут же отлистывает в конец соглашения. Поднимает на меня вопросительный взгляд:

— Тут сумма сделки не вписана.

Но я молчу. Откровенно говоря, сумма стояла, но это я её удалила, чтобы не подставлять Димку.

— Сумма появится, — выдаю я искусную ложь. — К тому же, она будет номинальной и составит ровно пятьдесят тысяч рублей.

Пятьдесят тысяч рублей — это моя зарплата, поэтому отец спокойно проглатывает моё вранье.

— А зачем Дмитрию понадобилось делить с тобой свой центр?

— А это его подарок на свадьбу, — невинно хлопаю ресницами я.

— Да? Очень интересно... — недоверчиво тянет отец. — А соглашение кто составлял?

Иногда мой папа напоминает бульдога, вцепившегося в собеседника. Но это — излишки его профессии, от которых я, прокурорская дочь, умею отбиваться.

— А договор составлял один мой хороший знакомый, — отвечаю я.

— А у него есть имя? Как его зовут? — Отец уставился на меня. — Ты давно с ним знакома? Я его знаю?

— Папа, — фыркаю я, — скажи, пожалуйста, мне сколько лет?

— Двадцать семь, а что?

— Но не пятнадцать? Так неужели я обязана представлять тебе всех, кого я знаю? Бергера тебе недостаточно?

— Нет, но, — папа досадливо морщится, — но я бы предпочёл знать всех твоих знакомых. И иногда видеть их в этом доме, вместе с тобой.

— Я бы тоже хотела этого, — моментально парирую я. — Но, к твоему сведению, теперь это не только твой дом, но и дом твоей милой Инессы.

— Ты никогда не простишь мне этого брака, да? — Отец откладывает договор на стол. — Катя, столько лет прошло... И потом, разве Инна мало для тебя сделала?

— Много сделала, — немедленно соглашаюсь я. — Квартиру мне свою подарила, а сама переехала к тебе.

— Знаешь, порой ты ведёшь себя, как ребёнок, — отец укоризненно качает головой. — Я ещё мог понять, когда ты в семнадцать лет взяла фамилию мамы. Но сейчас-то ты за что мне мстишь?

— Напомнить тебе, что Инесса была 'лучшей подругой' мамы? — злюсь я. — Что она вечно тёрлась в нашем доме во время маминой болезни? И что ты женился на этой женщине всего через год, как умерла мама? — Да, это удар под дых, но я ничего не могу поделать с собой.

— Катя, — тяжело вздыхает папа, — в таком случае, позволь и мне кое-что напомнить тебе: твоя мама хотела, чтобы у тебя была та, кто её заменит.

— А ты и рад стараться, да?

Вскакиваю со стула и отхожу к окну.

'Зря я сюда приехала... Каждый раз одно и то же.'

— Знаешь, папа... — начинаю я, но меня прерывает голос отца.

— Знаешь, Катя, я бы жизнь свою отдал, лишь бы твоя мама жила. Но это — мечта о невозможном... Я никогда тебе не говорил, но... в общем, перед смертью твоя мама взяла с меня слово, что я никогда не приведу в наш дом женщину, которая испортит жизнь тебе и перечеркнёт наше с мамой прошлое. А потом, когда я остался один... а ты была ещё маленькой... и я видел, как Инесса тянется к тебе... и мне казалось, что она, может быть, и не заменит тебе маму, но станет тебе подругой... я думал, это будет правильный выбор... Но ты не приняла Инну. И я попытался это остановить. Но — не смог... Я полюбил, Катя.

— Что? — Оборачиваюсь и вижу откровенные, полные горечи, глаза отца.

— Я полюбил Инну... Полюбил, хотя считал, что после смерти твоей мамы этого никогда не случится, но так распорядилась жизнь. Или — моё сердце. Я знаю, ты всегда считала меня сильным человеком, — отец виновато качает головой, — но даже очень сильный мужчина не всегда может быть до конца сильным. В этом сложно признаться себе... Но ещё сложнее сказать об этом взрослой, независимой дочери... Ты прости меня, — беспомощно заканчивает отец, — но постарайся понять, что никто не может прожить жизнь в одиночестве. Даже ты. И уж тем более я.

Отец опускает голову. И в его позе столько неподдельной тоски и отчаяния, что меня пронзает острая игла жалости.

— Папа, — я делаю шаг к нему, обнимаю его за плечи и крепко прижимаюсь к его широкой спине. — Я... — ищу правильные слова и никак не могу их найти. — Прости, папа. Я не хотела.

— Я знаю, — отец похлопывает меня по руке. — Всё хорошо, детка...

— Ну что, вернёмся к договору? — Сконфуженный моей лаской и своей откровенностью отец водружает очки на нос, а я присаживаюсь рядом. Смотрю, как длинные папины пальцы пролистывают страницы, как он внимательно вчитывается в текст. Иногда его полные губы шевелятся, и я понимаю, что папа повторяет про себя какую-то формулировку. Временами он возвращается к странице, которую уже видел. Наконец, откладывает листки в сторону и внимательно глядит на меня.