Гексаграмма

Интерлюдия. Химеры. Очарованный дворец

Джерсо проснулся рывком, моментально, еще прежде чем успел сообразить, что что-то не так. Они вчера хорошо засиделись, знатно. Альфонс просил их не охранять его в Очарованном дворце, вот и расслабились. Джерсо даже рискнул немного выпить. Химерский метаболизм работал странно — с пары глотков начались галлюцинации, безобидные, но занятные. Зампано пить, естественно, отказался. Зато они с Вернье...

Впрочем, последствие тех двух глотков уже выветрились — Джерсо почуял, что голова у него абсолютно ясная, кто бы мог подумать. Он даже сообразил, что еще совсем рано: солнце падало в окно по-утреннему.

Торопливые шаги прозвучали за стенкой, стук открывшейся перегородки...

Джерсо перевернулся на живот как раз вовремя, чтобы увидеть запыхавшегося паренька, вбежавшего в комнату. Мальчишке было лет двенадцать; его представили второпях — Чжэ, личный телохранитель маленькой принцессы, когда она во дворце. Какая принцесса, такой и телохранитель. Милый такой мальчик, но совсем несерьезный пока.

— Бегите! — крикнул он. — Мятеж! Очарованный дворец штурмуют войска Бо!

Джерсо вскочил еще до того, как парень договорил. Слава богу, уснул он вчера в одежде и на полу... Из соседней комнаты — им отвели роскошные покои, в несколько комнат — выскочил Зампано, тоже одетый.

— Где Альфонс? — крикнул тот.

— Господин Элрик с принцессой Мэй отправились на прогулку, — скороговоркой ответил Чжэ. — Они в городе. Ланьфан отправилась за ними, я должен вывести вас!

— Вернье? — Джерсо оглянулся. Он был практически уверен, что механик автопротезов отрубился до него.

— Не знаю! — мальчишка говорил совсем отчаянным тоном. — Мне поручили вас! Быстрее!

— Скорее уж, это нас так попросили о тебе позаботиться, — фыркнул Зампано. — Погнали!

В коридоре было пусто и тихо — ни тебе криков, ни тебе запаха дыма. Джерсо не обманывался: ему довелось участвовать в паре десятков внезапных нападений, и он хорошо представлял себе, что такое затишье перед бурей.

— Эй, мы бежим не к выходу! — возмутился Зампано.

— К плиточному двору! Там потайной выход!

"Потайной выход во внутреннем дворе?" — удивленно подумал Джерсо.

Но вслух он ничего не сказал. У хозяев дома могли быть свои сюрпризы. Например, подземный ход — почему бы и нет? К тому же, в Очарованном дворце внутренних дворов было столько, что Джерсо в них совершенно запутался. Он видел план дворца, но никак не мог вспомнить: Плиточный прилегал к наружной стене или нет?..

И еще крестник по городу гуляет. Это и хорошо, и плохо.

Коридор закончился широко распахнутыми створками, и они выскочили в небольшой дворик, выложенный узорчатыми плитками — сиреневыми с зеленым. Двор окружали высокие стены, увитые фиолетово-красной лозой. Наискось тек рукотворный ручей, берущий начало в западном углу. Красота и прелесть, только душой отдыхать в таком месте...

Но едва трое покинули тень от козырька, нависавшего над входом, как Чжэ схватился за шею и, всхлипнув, медленно завалился назад. Джерсо успел подхватить его — и опустить на плиты, потому что больше он ничего не мог сделать для мальчишки.

В шею юному телохранителю вошел кинжал, глубоко, кровь заливала грудь. Метнули с крыши двора.

Джерсо сунул руку под куртку, но вместо пистолета выхватил из кобуры только деревянную болванку. Кто-то подменил оружие, пока они спали, а он, жабьи мозги, даже не удосужился проверить.

Они с Зампано слаженно отступили обратно к коридору — но двери захлопнулись за их спинами.

Фиолетовая лоза, увивающая стену напротив, раздвинулась, отворилась узкая дверь. Оттуда вышел человек в просторном черном костюме дворцовых спецслужб и желто-черной маске.

Джерсо оскалился, зная, что похожая хищная усмешка расползается по физиономии Зампано. Скрюченное тело мальчишки Чжэ лежало на полу перед ними.

Стоило ехать за полконтинента, чтобы на их глазах так же убивали детей. Человеческая натура нигде не меняется.

Со стен, обрамляющих дворик, спрыгнуло еще человек десять, тоже в черных костюмах и масках. Если они того же уровня, что Ланьфан и ее дед — химерам несдобровать. С другой стороны, твою силу определяют противники. После битвы с гомункулом Завистью и поединков в подземельях под Генштабом двухгодичной давности химеры открыли для себя новые горизонты.

— По-моему, они хотят, чтобы мы им кое-что продемонстрировали, — пробормотал Джерсо.

— Угу. Я бы еще хотел понять, понимают ли они по-аместрийски...

— Зачем?

— Для общего образования. Покажем им?

— А чего бы нет?

Джерсо скинул куртку — хоть не порвется. У него были некоторые надежды, что этот бой не последний. Потом привычно потянулся вверх и в стороны, улавливая внутри звериную природу.

Это было немного больно — как всякое усилие в мышцах, когда их приходится тянуть и выворачивать. Не больнее, чем конец третьей сотни отжиманий; не до кровавых плевков. Но оборотнем быть непросто.

Другое зрение прорастает в глазницы изнутри. Движущиеся существа словно вспыхивают, расцветают яркими красками. Неподвижные предметы теряют значение, выцветают, отходят в фон. Запахи обостряются, но разница между приятными и неприятными утрачивает смысл: амфибии воспринимают мир иначе. Кожа моментально кажется пересохшей — ничего, это ненадолго. Чужое, не твое, насильно повязанное, тянется на свет, яростно вдыхает полной грудью... и в панике рвется прочь.

Им объясняли в первые дни в лаборатории: алхимический ритуал требует времени, животное успевает понять, что происходит, и испугаться. Это касается даже самых крупных и мощных хищников. И если человек плохо контролирует эту свою новую суть... Некоторые, бывало, стены лаборатории выносили. Другие когтями себе грудь раздирали — как Хайнкель. Ничего, прошло потом.

И все-таки первые секунды после метаморфоза всегда сопровождаются коротким приступом паники. Зверь внутри, внезапно разбуженный, ведет себя как любое психически нормальное животное — пытается убежать. Джерсо беспомощен около половины секунды. У Зампано этот интервал дольше. К счастью, синцы не торопились нападать.

Может быть, были поражены метаморфозой — под масками не понять.

— Ждем? — поинтересовался Зампано.

— А хрен ли разницы?

Переглянувшись, они с боевым кличем кинулись в самую сердцевину толпы.

Не сговариваясь, химеры решили, что их основная цель — пересечь двор. Джерсо плохо помнил план замка, но у него было неслабое ощущение, что за этой стеной — хозяйственные постройки. Там уже можно скрыться в их лабиринте и сбежать...

Однако добраться до дальней стены оказалось не так-то просто.

Ребята в черном были хороши, но далеко не уровня Ланьфан: если тут собрались ее люди, то не самые лучшие. Правда, все они были очень ловкими и быстрыми, и умудрялись увернуться и от игл Зампано, и от клея Джерсо. А еще было что-то в их движениях... Например, если их опрокинуть захватом, они как-то очень легко кувыркались в воздухе и падали чаще всего на ноги. Взрослые люди обычно тяжеловеснее при тех же габаритах.

Кроме того, противники грамотно взаимодействовали и не позволяли химерам пробиться к дальней стене, но больше чем по трое в близкий контакт войти не старались — знали, стервецы, что будут только мешать друг другу.

"Так у меня опять скоро слюна закончится, как с зомби, — недовольно подумал Джерсо. — Хоть картинки из тещиной поваренной книги вспоминай..."

Правда, примерно пятерых им совместными усилиями удалось пришпилить — но и остальных хватало.

Когда химеры на секунду встретились спина к спине, Джерсо хрипло спросил:

— Ты заметил?

— Ага, — переводя дыхание, ответил Зампано. — Дети.

Да, в черных костюмах и под масками скрывались дети — точнее, подростки. От двенадцати до четырнадцати лет, по грубым прикидкам. Джерсо захотелось выматериться сквозь зубы. Ни хера ж себе страна! У них на родине, конечно, порядочки те еще, но, по крайней мере, до шестнадцати никого в армию не вербовали!

Джерсо, правда, пошел в пятнадцать, "поправив" дату в свидетельстве о рождении (это был год беспорядков на западе, и сержант закрыл глаза на явный мухлеж), но по сравнению с приютом армия — рай чистой воды.

— Ловим центр, — процедил Зампано сквозь зубы.

— Угу, — кивнул Джерсо — и перекатом ушел в сторону, опрокинув, словно гигантский гимнастический снаряд, сразу двоих "черных". Правда, один, самый ловкий, вспрыгнул на него, словно пытаясь пройти колесом. "Тоже мне, девочка на шаре!" — подумал Джерсо, хватая парня (или в самом деле девчонку?) за ноги.

В следующую секунду ему пришлось уклоняться от нацеленного в лицо кинжала — он поймал самого Желтую Маску!

К счастью, Зампано пришел на помощь: схватил Желтую Маску со спины и приставил ему к горлу выдранную из загривка колючку.

— Отзывай своих! — рявкнул химера. — Все, навоевались.

— Ага, — Джерсо последний раз плюнул, прицельно попав в дротик, что метнул в него один из валяющихся на плитах ребят. — Натанцевались.

Желто-черный сдернул маску.

Это оказался молодой парень, чуть постарше Чжэ.

— Отпустите! — прохрипел он. И крикнул своим по-сински: — Все, хватит!

Оставшиеся ребята в черном по этому сигналу вытянулись в струнку — и целеустремленно разбежались отклеивать и отцеплять своих валяющихся по двору товарищей.

— Блять, вы совсем... охренели! — возмутился Зампано. — А если бы мы поубивали ваш детский сад?

— Это выпускная группа, — спокойно сказал Желтая Маска. — Они не должны были погибнуть, тогда им бы не засчитали экзамен.

— Писец менталитет, — подвел итог Джерсо.

— Еще раз прошу простить, — поспешно произнес пленник. — Нас предупредили, что вы не любите убивать, но велели быть готовым ко всему. К тому же, ваше... оружие... оно больше для удержания, не для убийства.

— Не скажи, мои пики острые, — покачал головой Зампано. Но парня выпустил.

— Переведите им, что спирт растворяет, — устало сказал Джерсо.

Мальчишка с кинжалом в горле тем временем поднялся с пола и принялся отклеивать от шеи бутафорский кинжал. Одна из девочек в черном подошла к нему и протерла ему шею салфеткой.

— Прошу меня простить за обман, господин Зампано, господин Джерсо, — он поклонился обеим химерам по очереди.

— Чья эта была идея? — спросил Зампано. — Император уже видел нас в деле.

— Нет, не его... — Желтая Маска вытер пот со лба. — Разрешите представиться: меня зовут Чжэ, я младший брат госпожи Ланьфан, телохранитель принцессы Мэй. Исполняющий обязанности командира отряда восточного крыла.

— А он?.. — Зампано и Джерсо с удивлением уставились на парнишку, который привел их сюда, но тот уже успел сбежать.

— Вы же никогда не видели меня без маски, не так ли? Вчера вечером, когда я приходил с госпожой Мэй, я скрывал лицо. Сегодня же Сяо надел мои знаки различия, прицепил мою маску на пояс, и по схожести одежд вы...

— Далеко пойдешь, — заключил Зампано и хлопнул парня по плечу, отчего его аж слегка перекосило. — Но ведь это не ты все придумал? Тебе не по чину.

— Придумал это я, — в узкую дверцу с трудом протиснулся механик Вернье. — Прошу меня извинить... Кстати, тоже представлюсь как следует: Жорж Вернье, технический глава секретной службы... которая такая секретная, что у нее даже названия нет. Да, технический — потому что по технике. Ну и так еще по мелочи.

— А Ланьфан, значит... — Зампано и Джерсо переглянулись.

— Куда мне до нее, — Вернье развел руками. — Эта девочка — страшный человек. А я так, бывший криминальный аналитик. Зато я знаю все про радиопрослушку.

— Значит ты, паскуда такая, поставил под угрозу жизни детей... — Джерсо угрожающе надвинулся на Вернье, чуть ли не заталкивая его пузом обратно в проход.

— Э, э! — Вернье вскинул руки. — Я тоже не злой гений! Вы хоть знаете, какие тут обычно выпускные испытания? Десять-пятнадцать процентов гибнут, как минимум! Чаще больше! А сегодня — все живы.

— Этот ваш восток! — Зампано потер нос под очками. — У вас хоть что-нибудь бывает просто?

— Не, я правда пьяница, — Вернье почесал щеку. — Все не так страшно.

— Ладно, а зачем? — хмуро поинтересовался Джерсо. — Ничего себе утренняя зарядка.

— Просто нам с вами вместе работать, натаскивать бойцов против алхимиков. Хотел воочию увидеть, на что вы способны.

— Но Альфонс еще не согласился в этом участвовать! И мы тоже не соглашались, если на то пошло.

— Слышал я, вы хотите вернуть свои человеческие тела, — хитрым тоном произнес Вернье. — Есть где-то двадцатипроцентная вероятность что в анналах Союза Цилиня может храниться один полезный секрет. Могу показать сводки.

История 6. Тэмила. Подземные переходы

Чем дальше они углублялись в узкие темные проходы под Шэнъяном, тем больше Ал понимал: кто бы их ни прорубил, делать гигантскую алхимическую печать он не собирался. Да и проблема надежности подземных коммуникаций неизвестных не волновала: им встречались и выложенные камнем проходы, и коридоры из обожженного кирпича, и даже просто прорытые в грунте, укрепленные балками лазы. Узкие, широкие, на разных уровнях, соединенные между собой люками (иногда явно сделанными позднее, чем сами ходы), эти подземные тоннели больше походили на систему кое-как облагороженных пещер, чем на творение рук человеческих.

— Мой народ нашел эти ходы пятьдесят лет тому назад, — рассказывала Тэмила. — До сих пор мы не все исходили. Здесь осторожнее, будет ступенька, можно упасть, — она остановилась возле двух совершенно одинаковых деревянных дверей — между прочим, с глазками. — У дворца много охраны. Разумно ли людям, бегущим от рыночной стражи, туда соваться?

— Мы случайно от них убегали, — оправдываясь, произнес Ал. — Вообще-то, мы не преступники... Нас ждут друзья.

— Если так вы хотите, — Тэмила пожала плечами и толкнула левую дверь.

Под ней оказались выдолбленные в камне ступени, круто уходящие вверх — по ним приходилось скорее ползти на животе, чем идти. Ал с тревогой подумал о тонком розовом одеянии Мэй — но девочка не жаловалась.

— Так ты из Аместрис, — сказала Тэмила. Несмотря на то, что она двигалась впереди, слова ее хорошо отражались от стен тоннеля и слышны были отчетливо. — Вам удалось сохранить чистую кровь? Я вижу в тебе все признаки настоящего ксерксца?

— Вы этим занимаетесь? — поинтересовался Альфонс. — Сохраняете чистую кровь? Нахарра — потомки ксерксцев? Поэтому ты так похожа на ксеркскую принцессу?

— Мы потомки выживших после падения Ксеркса: рабов, торговцев и людей из варварских аместрийских народов. Во мне много старой крови, но пока ты мне не сказал, я и не знала, что удостоилась чести быть похожей на одну из наших предков. Где же ты ее видел?

— Портрет, — коротко пояснил Альфонс. — У моего отца был портрет.

— Твой отец чистой крови?

— Последний. Он стал жить с аместрийкой, и у нас с братом ксеркской крови половина.

— Половина? Это очень хорошо, наши люди устроят пир, когда узнают! — голос Тэмилы лучился энтузиазмом. — А твой отец — он еще жив?

— Нет, он умер от старости. Я... поздний ребенок.

— Это очень жаль. Если бы он был жив, мы могли бы найти ему хорошую жену, могли бы быть еще дети...

— А если бы он не захотел? — вдруг спросила Мэй, которая до этого не вмешивалась в разговор. — Он же любил мать Альфонса!

— Так ведь его мать умерла, и давно, девочка, — немного снисходительно пояснила Тэмила. — У таких юношей, как он, это видно по глазам. У меня самой умерла мать, я умею видеть.

— У юношей... — передразнила ее Мэй. — Тебе-то самой сколько лет? Ты ненамного нас старше!

— Его — и точно, ненамного, — поддразнила Тэмила. — Мне двадцать три года, двадцать четыре по вашему счету9. А тебе я бы и в матери сгодилась.

— Мне четырнадцать!

— Да? — в голосе Тэмилы появилось уважение. — Ну надо же! Девушка из благородного семейства в четырнадцать лет по рынку бегает в компании иностранца... как же ты из-под надзора ушла? Тебя уже замуж выдавать пора, беречь от мужской компании.

— Не твое дело! — Мэй слегка обиделась. — А как ты узнала, что я из благородного семейства?

— Ты натренирована, как боец, но не линьгуй10. Алкестрию знаешь. Но от Цилиня бегаешь, значит, не их... Кроме того, надзор над цилинскими женщинами даже выше, чем в благородных семействах Сина.

— Все-то она знает...

Лестница уже давно кончилась, теперь они шли по коридору, достаточно широкому, чтобы можно было разойтись двоим. Пламя в фонаре Тэмилы колебалось, освещая грубые своды и низкий потолок.

— Постой, предположим, нахарра — потомки ксеркцев и берегут их чистую кровь, — Альфонс вновь вклинился в разговор, стремясь разбить этот чисто женский междусобойчик: еще немного, и Мэй начнет шипеть, как рассерженная кошка. — Но зачем? То есть зачем — чистота крови? Золотые глаза, конечно, неплохо выглядят... Мне так говорили.

Тэмила засмеялась. Смех у нее был чистый, приятный.

— Что такое золотые глаза? Признак. Здесь, в Сине, говорят — золото снаружи, золото внутри. Кто родоначальник алхимии? Кого материя и энергия слушались больше всех?

— Ничего не понимаю. Алхимия — это наука. Любой может научиться.

— Да, любой невежда способен открыть книгу и прочесть ее. Формулы рисует рука, но силу дает им сердце. Один превращает в вино воду с толикой угля, другой не может получить воду из этилового спирта. Почему так?

— Ты алхимик! — воскликнул Ал с внезапным прозрением.

— Почти все нахарра алхимики, — довольным тоном ответила Тэмила. — Мой народ смог кое-что вынести из Ксеркса. Не более того, что могут случайно узнать рабы и недоучки, но с тех пор каждое поколение трудилось, приумножая знания. Мы бережем наши секреты. Не хотим ставить наш талант на службу войне, как это делают аместрийцы, но и по рукам и ногам связывать себя, как жители Сина, тоже не желаем!

"Как будто это ты решила..." — пробормотала Мэй, но очень тихо; Ал не был уверен, слышала ли ее Тэмила.

— Погоди, но если бы алхимия зависела от наследственности, про это бы давно знали...

— А разве у вас, в Аместрис, изучают алхимию? — прежде чем Ал ответил, Тэмила продолжила. — Не то, как совершать преобразования, а саму алхимию? Как она действует, почему так или иначе? Двадцать лет назад, когда мой дед ездил туда, он не слышал ни о школах, ни об исследованиях, но с тех пор все могло измениться.

— Изучают, — сдержанно произнес Альфонс. — Мы с братом изучаем.

Тэмила снова засмеялась.

— Меньшего от чистой крови стоит ли ждать?

— Чушь! Наши лучшие мастера алкестрии доказали, что алхимия не зависит от наследственности! — воскликнула Мэй. — Да, были об этом разговоры, но...

— Тогда отчего Союз Цилиня состоит из родов? — мягко спросила Тэмила. — Весь Син состоит из кланов, но почему так мало посторонних они берут к себе?

— Это уже просто возмутительно! — Альфонс почувствовал, что ему начинает передаваться настроение Мэй. — Тэмила, вы превращаете алхимию в магию!

— Альфонс, — сказала Тэмила. — Ты знаешь, что такое электричество?

— Разумеется!

— А я только недавно узнала... Ток проводят только те элементы, которые имеют к тому склонность. Не упорядоченную структуру, но склонность! Те, что живут в земле, те, что добывают из руды. А через другие элементы ток не проходит. Но ведь ток не перестает существовать, оттого что между катодом и анодом вставили резиновую прокладку. Так и алхимия. Внутри каждого из нас есть дверь. У кого-то она распахнута, у кого-то — заперта на ключ.

— Ты знаешь?!.. — поразился Альфонс.

— Какая дверь?! — воскликнула Мэй одновременно с ним.

— Ну вот, мы пришли, — Тэмила не стала отвечать. Она прижалась к стене, подняла фонарь повыше и стало видно, что прямо перед ними — чугунная решетка, за которой тоже была темнота.

— Решетка не заперта, — объяснила Тэмила. — За нею начинается погреб школы дворцовой стражи, что расположена прямо за стенами. Это ближайшее место к Очарованному дворцу. Но если вы считаете, что ваш внешний вид и история могут вызвать подозрение...

— Нет, — Мэй сказала с достоинством, — я знаю начальника школы.

— Альфонс, — Тэмила качнула фонарем. — Вы ведь хотите еще поговорить об алхимии, не так ли?

— Конечно, — с жаром согласился Ал. — Мы могли бы встретиться...

— Я провожу вас в общинный дом, познакомлю с моим дедом. Он знает куда больше меня. Вы просто приходите на рынок, или пошлите кого-нибудь. Спросите Тэмилу Фан.

— Постойте! — это сказала Мэй, когда Тэмила уже развернулась. — Нахарра никогда не врут, так?

— Нам разрешается врать ради спасения жизни, — улыбнулась Тэмила.

— Но ведь вы не жизнь нам спасали сегодня! А соврали стражникам.

— Я им не врала. Они меня спросили, не пробегал ли мимо меня чужеземец, притворяющийся нахарра, и синская девочка. Я ответила, что здесь были только мои покупатели и друзья. Ведь человек с чистой кровью не мог не стать гостем нахарра. А ты, раз я узнала твое имя и потом укрыла тебя, уж точно могла считаться другом. Приходи к нам в гости, мы будем рады тебя видеть тоже, благородная дева! — Тэмила подмигнула. — Только смотри, не бросай моему деду в лицо слова, будто все, что мы знаем об алхимии — чушь. У него старое сердце, он может огорчиться.