Мутуалист

Недоуменно посмотрев на меня, парни как-то нерешительно переглянулись, видимо мое незнание обычных вещей и у них вызвало недоумение. Тем не менее, один из них стал рассказывать:

— Крепис — это растение, растет не только в поле, где его специально выращивают, но и само по себе тоже растет. Его можно встретить в оврагах, в лесу. Правда собирать надо в рукавицах, жжется очень сильно и потом руки чешутся.

— Понял! Понял. Можете не рассказывать дальше. — Я действительно понял. Это же крапива. Здесь она известна как крепис. Как из нее делают ткань, я хорошо знаю. Если покрасить ткань под цвет местности, то действительно можно скрыть себя под такой накидкой. Только как же быть с глазами как у орла. Мне кажется, что и здешние ерлики летая высоко в небе, также как и орлы на той Земле обладают зрением во много раз превосходящим зрение человека.

Не заметить людей сидящих под накидками.... Что-то тут не так.

— На ткань что-то еще наносят? Я имею в виду, как-то еще отпугивают ерликов?

— Нет, ничего больше, но чтобы отпугивать птиц специально делают из этой ткани накидки в виде нэт и даже красят в похожий цвет.

Ну, в общем-то, понятно, хотя и странно. Я сам видел, как ерлики набросились на акулу в бассейне, так что не совсем ясно, почему не нападают на нее в стороне от моря. Но все равно неплохо было бы заполучить что-то такое. Ерлики хоть и не беспокоили особо нас но, тем не менее, мы их наблюдали неоднократно. Они барражировали над побережьем, как бы выискивая очередную жертву, а я почему-то сразу вспоминал глядя на них наши самолеты облетающие границу своих земель. Похоже, уж очень было на то, что и эти птички, выискивая добычу, одновременно охраняли свою территорию от посторонних птиц. И всегда летало три ерлика, совсем как звено из самолетов. Даже внешне, издалека, было не отличить, что летят не самолеты, а птицы. Размах и форма крыльев напоминали наши дельтапланы.

На всякий случай мы стали осторожничать, особенно после того как Ротана рассказала что ерлики не брезгуют и человеческим мясом, и если взрослого человека птица опасается, то детей подхватывает запросто. Поэтому я ввел правило, чтобы всегда, когда проводили по каким-то надобностям время на открытой местности, выставлялся наблюдатель за воздухом, даже соорудил из длинной ракушки сигнальную трубу. Пришлось целых два дня тренироваться на этом чудо инструменте, пока стало получаться издавать достаточно громкие звуки. Детей эта игрушка увлекла, и мне приходилось чуть ли не силой прекращать их забаву, дудеть в эту дудку.

Первым делом по прибытии в наш дом я попросил тетю накормить парней. То, что она выставила на наш каменный стол, им хватило только слегка заморить червячка. Мы обычно запасы не делаем. И хранить негде, и боялись, что на запахи пищи опять кто-нибудь приползет. Все что оставалось от еды относили для прикормки в канал с лангустами. Поэтому для оголодавших молодых людей все, что подготовила к нашему возвращению тетя была как капля в море. Пока они насыщались, я смог в отблесках костра рассмотреть обоих братьев, чтобы иметь хоть какое-то представление о том кого нам бог послал. Все мы искренне надеялись, что эти парни станут нашими друзьями. Короткий их рассказ о том кто они, и как попали сюда, на остров, давало основание на такую надежду. То, что мы в лице сбежавших рабов сможем получить вполне боеспособных молодых воинов, для меня было более чем очевидно. Передо мной сидели молодые люди похожие на людей в моем мире. Смуглая кожа, слегка навыкате коричневые глаза, вьющие курчавые волосы были присуще нашим итальянцам, грекам, черногорцам. Такой тип людей встречается на юге моей бывшей родины довольно таки часто. Это еще раз подтверждало ту необузданную фантазию по поводу появления людей на этой планете, что рассказала мне тетя. Я все-таки сомневался в достоверности такой, невероятной на первый взгляд, истории. Чересчур уж фантастична и ничего подобного я никогда не слышал раньше. Но под давлением очевидных фактов в виде меня самого и вот этого несомненного сходства с землянами, сидящих передо мной юношей, создавалось мнение, что все в этом космическом мире возможно. Даже такая мелочь как одежда, в какую были одеты наши гости, тоже напоминало мне видимые мной в исторических фильмах одежду греков, римлян. Балахон из куска ткани с прорезанным отверстием для головы мог здесь называться и пончо и туникой. Заинтересовавшись этим я и спросил, после того как они назвали свои имена, что за одежда на них и откуда она. Наш вид сам по себе говорил, почему я именно с этого вопроса начал наш разговор. Наши юбки из водорослей одеждой можно было считать с большой натяжкой.

— Здесь не делают ткань — начал рассказывать старший брат с именем Бир — все, что мы носим — это в основном прибывает с материка, вместе с осужденными. Все вещи отбираются у вновь прибывших на остров, потом распределяются между жителями поселения Пеластонес.

Так оказывается, назвали свой поселок островитяне.

— Рабам достаются обноски, — продолжил рассказ Бир, — а чаще им дают хламис изготовленный из ткани, которую изготавливают рабы из креписа. Этот хламис считается здесь основной одеждой для рабов. Ну, иногда рабам перепадают хитон, или экзомис.

Незнакомые для меня слова сразу же запутали мое восприятие рассказа, и я попросил, чтобы он повторил то, что сказал, заодно поясняя, что собой представляет, то или иное название одежды.

Тетя уже знавшая, что мне надо объяснять простые на их взгляд вещи взялась пояснять и в этот раз.

— Хламис — это накидка, сшитая из материала сотканного мастерами. Вся материя производится под контролем храмовых жрецов и мастера не имеют права продавать ее без разрешения жрецов. Эта накидка, сшитая обычно из самого дешевого материала и есть хламис, и ее часто можно увидеть на молодых людях.

— Ага, понял. Значит, это, если по-русски говорить, обычный плащ без рукавов. А экзомис что тогда?

— Это тот же хитон, вот на молодом человеке он как раз и надет. Это нижняя одежда и обычно поверх нее состоятельные люди одевают гиматий.

На мой взгляд, эта простейшего покроя рубашка без рукавов, я бы назвал даже майка или футболка. Я решил, что не стану вдаваться в ньюансы местной текстильной промышленности, пока что словарный запас мой маловат, и ни к чему мне забивать голову такими тонкостями местного быта. Иначе я запутаю сам себя.

— Ты сказал, что здесь не делают ткань, и сам же говоришь, что этот вот хламис ткут в Пеластонисе. Это как понимать? Нет, я, конечно, понимаю что хлам он и в Африке хлам но, тем не менее, это же тоже можно отнести к ткани, тем более что и накидки пошиты из нее.

— Крапис это крапис, из нее делают вервь, чувалы, хламис. Это не храмовая ткань и всякий житель может ее изготовить без разрешения жрецов.

Тетя поспешила мне пояснить, что он сказал.

Из этой травы делают длинные тонкие завязки, и .... — она замялась, пытаясь найти, с чем сравнить очередное непонятное мне слово — вот ракушки, мы в них переносим воду, а чувалы для глины используют, но только из ткани.

— Мешки что ли?

Она неопределенно пожала плечами. Наш разговор немного ее волновал. Не столько тем, что я не понимал значения новых слов, а, по всей видимости, тем, что я мог предстать перед юношами человеком немного не в себе. Я это тоже почувствовал и решил просто не обращать внимания на новые слова. Не пойму что-то сразу, потом переспрошу у тети или у Селха. Они меня уже давно не считают придурком. Всё что они видели во мне странного они стали списывать на то, что после удара по голове я многое забыл и мне приходится все рассказывать и объяснять как ребенку.

За разговором, который был для каждого из нас интересен, я совсем забыл о возможной опасности, и не выставил наблюдателя. Да и честно говоря, мы уже давно привыкли, что здесь только мы бегаем, за все эти дни никто ни разу даже не приблизился к берегу. Найти еще надо в этом гроте нас, а это совсем не просто. Я специально смотрел с обрыва в сторону, где мы обитаем и ничего что указывало бы на присутствие человека, здесь не увидел. Но вот ночью я не обратил внимания на тот факт, что отблески костра в гроте могут и тут указать на присутствие человека. По всей видимости, это и увидели двое преследователей сбежавших рабов с обрыва. Только вот передвигаться совсем бесшумно они не умели и когда оба появились в дверях грота, мы уже были готовы к отражению нападения.

Честно говоря, я не знал, что нам делать. Я не знал, сколько человек за убежавшими рабами послали, чем они вооружены. Да и вообще не думал, что они отважатся уйти в поисках так далеко на незнакомой местности. Я, уже привыкший к здешним условиям, и то без вешек не рисковал передвигаться в темноте. Звезды здесь хоть и яркие, но без луны все равно темно.

Не понятно, каким ветром их занесло так далеко, или они просто потерялись в темноте, но двое преследователей все-таки вышли к берегу моря и вероятно увидели отблески огня. Уверенные что здесь хозяева они, и что никто не решится поднять руку на стражу самого Пилоса, они попали на людей, которым как говорится уже терять нечего. Загнанная в угол крыса становится опасной хищницей, а уж если человека загнать в угол, то он может стать непредсказуемым воином и очень опасным противником. Неожиданно опасным. Так и здесь получилось. Никто из нас не воин, даже я, прослужив больше двадцати лет в славных рядах Российской Армии, не был таковым. Навыки обращения с оружием, что мне удалось соорудить, я и Селх приобретали самостоятельно, никто не тренировал нас в настоящее время. Только то, что было получено от дяди и то, что здесь мы постоянно тренировались, и все. Тем более даже такой мизер как это "умение" ни разу не применяли против человека.

Поэтому ни я, ни те, кто вошли к нам в грот без приглашения, не ожидали, что в их тела вмиг окажутся, воткнуты копья. Мое вошло в грудь стражника свободно, а вот копье Селха только слегка задело противника, но, тем не менее, стражник, не ожидавший ничего подобного, не успел предпринять каких-то ответных действий. На его голову обрушилась наша палица, которая каким-то образом оказалась в руках одного из братьев. Второй брат стоял в стороне в явной растерянности. Он не успел даже испугаться, все произошло очень быстро, не более минуты нам хватило, чтобы вскочить с места, взять оружие и применить его. Ни один из нас не крикнул ничего похожего на предупреждение, никто не подумал, правильно делает или нет, даже не заикнулся о том, что стражники тоже люди. Произошло то, что произошло. Оба вошедших стражника лежали возле наших ног мертвее мертвого, даже не требовалось проверять пульс, видно и так хорошо. Они мертвы! И это сделали мы. Все стояли, молча переваривая свершившееся убийство и только смотрели, то друг на друга, то на тела, лежавшие при входе в грот. Мы замерли в ожидании, что следом за этими стражниками появятся и другие. Что станем делать в этом случае, никто из нас не представлял.

Я понял, что кроме меня здесь вряд ли кто сможет адекватно среагировать на произошедшее. Нужно действовать. Решительно. Не заморачиваясь мыслями о том правильно или не правильно мы поступили. Все правильно! Все что не делается для спасения себя любимого и моих близких, все отныне будет правильным и необходимым. Только надо не останавливаться, не давать повода своим друзьям, чтобы они почувствовали во мне сомнения.

— Селх и ты Бир, идем и смотрим, что там, на улице делается. Берите оружие и идем, я первый выхожу.

Я поднял меч одного из стражников. Это было настоящим оружием, правда, меч был из бронзы, но это, тем не менее, грозное оружие, им возможно одним ударом убить человека. На двоих убитых из оружия были вот этот меч и копье. Наконечник копья тоже из бронзы и оно также как и меч давало ощущение силы и власти. В наших руках оказалось оружие способное легко убить другого человека. Я отдал это копье Биру, и решительно направился к выходу. Селх, все еще находившийся в ступоре и, похоже, так и не понявший, что же произошло только что в гроте, тоже очнулся. Он, вполне уверенно взял свое копье наперевес и шагнул за мной на улицу.

Мальчишка доверял мне, он знал, что ежедневные тренировки с нашим оружием, которые проводились нами, они были не только тренировками. Я ему постоянно талдычил, что оружие в руках воина находится не ради красоты, а для убийства своего врага. То, что мы сделали только что, как раз и подтвердило мои слова. Именно враги пришли к нам и уже вскоре никто из нас не сомневался, что мы сделали все правильно. Мы вправе защищать себя и своих близких и готовы дальше к подобному развитию событий. Мечта о месте за убийство своих родных из мечты переходила в реальность, мы все это поняли, и обошлись без всяких громких слов и клятв.

Вот на таких высоких мотивах я и действовал дальше. Успокаивая свою совесть подобным образом, я не сомневался уже, что мы поступили правильно. И совсем неправильным будет с нашей стороны, если мы остановимся на достигнутом результате. Назад у нас пути нет. Вряд ли кто-то кроме меня понимал все это так как надо. Селх — мальчишка, эти двое — запуганные рабы, тетя и девочки вообще в таком деле никто. То, что теперь, после того как пропали и рабы, и стражники посланные их ловить, в эти места придут другие воины, я не сомневался. Нас всего четверо способных держать оружие в руках, и вряд ли мы сможем противостоять вооруженным стражникам.

Осмотр местности показал, что больше никого нет, эти стражники пришли сюда одни. Что заставило их в ночи переться так далеко, мне теперь уже не узнать. Но то, что их будут ждать, а потом возможно и искать я не сомневался.

— Бир — я подозвал к себе старшего из братьев — как думаешь, пошлют искать пропавших стражников?

— Не знаю, то, что произошло здесь, на моей памяти не было никогда. Побеги из поселения бывали, но вот чтобы стражников убить.... Такого не припомню, обычно наоборот, рабов убивали и не один раз. Я думаю, что они до утра будут ждать этих стражников, а потом уйдут в Пеластонис. А как решит Пилос — это никто не знает.

— Значит тех, кто убегал все-таки искали?

— Нет, обычно не искали, все знали, что на острове идти некуда, и вода только в реке. Здесь кроме этого поселения на всем острове никого и ничего нет. Все знают, что если уйдет кто-то из поселения сам, то наверняка погибнет. Ни воды, ни еды и даже от солнца негде укрыться. Поэтому никто и не пытался уйти. Там даже охранники в основном смотрели только за тем, кто как работает, а не за тем, чтобы кто-то не сбежал. Да и ерлики днем могут напасть на одинокого человека. Нет! Никто не решится уйти из поселения. А как решит Пилос в данном случае, я не знаю.

Скоро наступит утро, я понимал, что надо решиться действовать. Иначе огребем неприятностей, по самое не хочу. И я уже знал, что надо делать, но честно говоря, боялся. Боялся, что кто-то из нас может погибнуть. Напасть на оставшихся стражников не проблема, но вот сумеем ли мы их победить.... Это проблема!

— Бир, скажи мне, а ты запомнил, чем вооружены стражники? У них тоже такое вот оружие? — Я показал бронзовый меч, так и оставшийся в моей руке.