Чертополох. Том 2

— Вот. Так-то оно получше будет!

Из-за улыбки на простецком лице Антара мгновенно обозначались глубокие морщины. Благодаря выдубленной ветрами и солнцем коже он казался даже старше отца, но его глаза — удивительно светлые и ясные — говорили о том, что это впечатление обманчиво...

В былые времена Олдер бы не упустил возможность порасспрашивать неожиданно разговорившегося Чующего о его даре, колдовстве и пережитых им походах. Теперь же любое общество ему претило: ответив на улыбку эмпата хмурым взглядом, он, пробурчав:

— Ничего уже лучше не будет... — собирался отвернуться от Антара, но тот, мгновенно став серьезным, точно жрец у жертвенника, спросил:

— Почему ты так думаешь?

Поражённый тем, что Чующий не замечает очевидного, Олдер на мгновение застыл, недоуменно глядя на Антара, а потом, неожиданно даже для себя самого, высказал то, что так грызло его всё это время.

— Потому что я теперь бесполезный и увечный. Вот почему. Я не смогу стать воином, а, значит, недостоин имени Остенов!.. Да лучше бы меня конь растоптал, чем жить теперь так... Таким...

Судорожно вздохнув, мальчишка замолчал, а Антар придвинулся ближе и положил ему руку на плечо. Олдер от этого прикосновения мгновенно съёжился, но ладони Чующего не скинул, а тот заговорил так, будто знал мальчишку уже тысячу лет.

— Умереть, конечно, легко — бросить всё, сдаться, но ты ведь не из таких, Олдер. Ты примешь вызов, который бросила тебе жизнь, и справишься с ним... И не думай, что отец станет хуже к тебе относиться — Гирмар очень переживает за тебя. Не далее, как сегодня утром, он сказал мне, что впервые жалеет о том, что посвятив себя Мечнику, не умеет исцелять...

Произнеся это, Антар ненадолго умолк, а Олдер вздохнул.

— Но воином я теперь всё равно не стану...

Чующий снова улыбнулся:

— А это, парень, уже в твоих руках. Если начнешь тренироваться, то со временем сможешь вернуть своей руке и силу, и подвижность. У меня были ранения, да, к тому же, тяжёлые, так что я знаю, о чём говорю... Вот только почему ты опять хмуришься? Не веришь мне?

— Верю, — Олдер, смущенный тем, что Антар читает его, словно открытую книгу, потупил взгляд и тихо произнес: — Вот только моё плечо навсегда останется таким, как сейчас... Кривоплечий воин... Надо мною же смеяться будут!

Но Чующий на это замечание только фыркнул.

— Над колдунами, парень, будь они хоть трижды кривые, косые или одноглазые, никто и никогда не смеётся! А ты унаследовал дар Гирмара, просто еще его не осознал.

Удивлённый таким поворотом разговора, мальчишка лишь, молча, покосился на Чующего, а тот, в свою очередь, уверенно продолжал.

— Ты ведь уже замечал то, чего не видят другие, но не придавал этому значения. Чувствовал то, что для остальных не более чем шелест ветра.

Это замечание заставило Олдера серьёзно призадуматься... Что ж, несколько раз с ним действительно происходило то, о чём толковал Чующий. То Дари так и не смог увидеть затаившуюся между камнями странно густую, почти осязаемую тень, хотя сам Олдер в неё едва ли не пальцем тыкал. То в доме, в одном из коридоров Олдер заметил похожую на клок тумана серую тень, да и окутавшая в тот роковой день отца алая дымка была ясно видна ему, а вот другие, похоже, увидели лишь разгневанного Гирмара и бьющегося в корчах слугу...

Антар же, всё это время внимательно наблюдающий за мальчиком, произнёс:

— Всё, что тебе сейчас надо — это осознать свой дар, почувствовать его. Я знаю, что Гирмар хотел начать твоё обучение года через два, когда ты станешь чуть постарше, но, видно, у Седобородого на этот счёт другое мнение...

Олдер, оставив без внимания вторую часть замечания Антара, чуть склонил голову к плечу.

— Что значит — "осознать"?

— Ну... — Антар на мгновение нахмурился, но потом решительно тряхнул головой. — Скажи, ты знаешь, чем колдуны отличаются от Чующих?

Олдер задумчиво потёр лоб. На вопрос Антара он мог ответить лишь пересказом услышанных им прежде баек, которые, скорее, всё запутывали, чем поясняли. Но Чующий продолжал выжидающе молчать, и мальчишка выложил то, что знал. Антар же, выслушав его, покачал головой:

— Главное различие между колдунами и Чующими состоит в том, что эмпаты не способны к ментальным ударам. Такие как я, способны лишь защищаться. Именно поэтому колдуны и держат нас в узде.

Произнеся это, Антар снова замолчал, словно бы ожидая услышать очередной вопрос, но Олдер не спешил их задавать, обдумывая услышанное. К тому же, теперь — когда пелена окутывающего его отчаяния уже не была столь плотной, мальчишка задался вопросом, который надо было задать гораздо раньше — с какой стати Антар разыскал его и втянул в беседу? Уж не по приказу ли отца?

Чующий, поняв, что молчание затягивается, покачал головой и потом, точно решившись на что-то важное, твёрдо произнес:

— Для ментальной атаки не нужны заклинания. Достаточно лишь одного желания...Ты тоже можешь так сделать.

— Я? — решив, что Антар просто заговаривает ему зубы, Олдер отвернулся от Чующего и произнёс: — От моего взгляда воробьи с неба не падают, так что всё это пустое...

— Ну, если ты так хочешь... — Антар поднялся во весь рост, коротко взглянул на нахохленного мальчишку: — Я-то думал, что из тебя будет толк, но, видно, ошибся. Ты не отпрыск Гирмара, а маменькин сынок... Размазня!..

— Что?!! — мгновенно забыв о своём нежелании вести разговоры с Чующим, немедля вскинулся Олдер . Гневно блеснул глазами: — Это неправда!

Но Антар на этот протест лишь насмешливо улыбнулся.

— Это почему же? Истина глаза колет? Ты трус и слабак! Жизнь тебя только пнула слегка, а ты и рад стараться — распустил сопли до самой земли!

Олдер вскочил со своего места так, будто его ужалили — оскорбления, казалось бы, вначале сочувствующего ему Антара, были особенно жестокими и обидными. Несправедливыми!

— Ты не смеешь так говорить!.. Ты не должен! — от вскипевшего гнева в груди у Олдера стало тесно. Жар прилил к щекам и мгновенно разошёлся по всему телу — мальчишка снова дрожал, но уже не от холода, а от сводящей с ума ярости.

Антар же, уперев руки в бока, посмотрел на Олдера сверху вниз и усмехнулся:

— Не тебе, сопляк, решать, что я должен... Да и что ты мне сделаешь?!!

— Я... Ты... — в этот раз Олдер просто задохнулся от ярости. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли красные круги. В эти мгновения мальчишке хотелось лишь одного — стереть с лица Чующего эту издевательскую ухмылку, заставить Антара подавиться произнесёнными словами!.. Звон стал сильнее, а потом в голове Олдера словно бы струна лопнула — он почувствовал, как выжигающий сердце гнев словно бы обретает форму, костенеет, чтобы уже в следующий миг острой жалящей стрелой впиться в лицо Антара!

Как только это произошло, Олдер почувствовал себя странно опустошённым и глухим ко всему — он словно издалека видел, как покачнулся Чующий, а его усмешка сменилась гримасой боли. Антар снова покачнулся — ноги будто перестали его держать. Медленно поднёс руку к лицу, а из правой ноздри у него побежала тонкая, невозможно алая струйка крови!..

На плечи мальчишки навалилась невероятная усталость — теперь он и сам с трудом удержался на подкашивающихся ногах. Сознание залила абсолютная чернота — без звуков, без движения... И только где-то под сердцем пульсировал, успокаиваясь, сгусток живого огня, но Олдер каким-то образом знал, что теперь будет ощущать его присутствие всегда...

Когда неожиданный морок схлынул, мальчишка обнаружил, что по-прежнему стоит там же, где на него и накатило, а вот Антар сидел прямо на земле — устало сгорбившись, он вытирал дрожащей рукою заливающую ему губы кровь и казался совершенно больным. Олдер же, глядя на Чующего, почувствовал, что переполнявшие его несколько мгновений назад ярость и обида на Антара пропали без следа. Мальчишка шагнул к Чующему, присел на корточки.

— Антар, зачем ты так... Я бы никогда...

Вместо ответа Чующий притянул Олдера к себе. И мальчишка почувствовал, как в него вливается сила. Чистая, словно горная река. Она омывала его, унося все беды и тревоги, наполняла собою, разливалась по жилам, бодрила...

— Ну, хватит с тебя на сегодня, маленький колдун! — прошептал Антар над самым ухом Олдера, и связь оборвалась. Зато переполнявшая мальчишку сила никуда не исчезла. Олдер чувствовал себя отдохнувшим, бодрым и совершенно здоровым... Таким, каким ни разу не ощущал себя после своего злополучного падения... При мысли о болезни рука мальчишки невольно потянулась к покалеченному плечу, но уже в следующий миг с губ Олдера сорвался разочарованный стон — там всё оставалось по-прежнему... И в самом деле — глупо было надеяться!..

— Зато ты ощутил свой дар, да и поправишься теперь быстрее, если, конечно, вновь не начнёшь себя изводить. — Антар словно бы угадал мысли мальчишки и Олдер вновь повернулся к Чующему, невольно подмечая и просвечивающую сквозь загар неестественную бледность Антара, и его осунувшееся лицо, и подсыхающие следы крови на подбородке...

— Это отец приказал? — внезапная догадка заставила Олдера вцепиться в руку Чующего. — Да?.. Разозлить меня, чтобы я понял... Почувствовал, как... — Не в силах подобрать слова, Олдер замолчал, а Антар ответил ему слабым подобием улыбки.

— Гирмар приказал мне лишь поговорить с тобой — он ведь действительно переживает за тебя... Да только разговор бы тут несильно помог...

Глаза услышавшего такой ответ Олдера мгновенно сузились:

— А если бы я убил тебя?.. Я же мог это сделать и хотел...

Но Антар на это лишь слабо покачал головой.

— Нет. Не мог. Но через несколько лет, когда сил наберёшься, сможешь... А пока — просто наказал... Колдуны всегда наказывают за неповиновение...

Лицо мальчишки после ответа эмпата мгновенно отвердело, на доли мгновения утратив всю свою детскость:

— Я никогда не буду так поступать с тобою, Антар. Даю слово!..

Чующий, посмотрев на нахмурившегося мальчишку, уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут произошло то, чего никто не мог предсказать... На Олдера неожиданно навалилась странная тяжесть и страшная, непонятная тоска. Тряхнув головою, он попытался избавиться от наваждения, но к тоске прибавилась тревога, а потом он словно бы услышал слабый и далёкий, полный боли стон!

— Дари!!! — узнав голос брата, Олдер вскочил на ноги, и бросился бежать туда, куда вело его пробудившееся чутьё!

Антар что-то прокричал вслед мальчишке, но тот не разобрал слов — продравшись сквозь кусты, Олдер помчался по едва заметной тропе ещё дальше в чащу, потом спустился в овраг и побежал по его дну, то и дело огибая небольшие валуны — весною по дну оврага тёк стремительный и широкий ручей, но сейчас в нём можно было лишь подошвы намочить...

Олдер не мог взять в толк, что понадобилось Дари в этом месте — они и вдвоём здесь не часто бывали, но чутьё подсказывало мальчишке, что брат находится где-то впереди и ему нужна помощь...

Миновав очередной поворот, Олдер действительно увидел Дари — тот лежал, скорчившись, возле большого, обточенного водой валуна, а тёмный след на левом склоне оврага красноречиво показывал, как именно Дариен угодил на самое дно.

— Дари! — неподвижность брата не на шутку испугала Олдера. Ему показалось, что Дари уже не дышит, но уже в следующий миг Дариен слабо застонал, и Олдер стрелою метнулся к нему. Упал на колени и попытался приподнять.

— Дари!.. Я здесь, я с тобой... Как ты здесь очутился? Поскользнулся?..

— Нет... — услышав голос брата, Дари открыл глаза и Олдер увидел, что белки у брата стали мутно-жёлтыми. — У меня живот заболел, и я...

Так и не закончив фразы, Дариен со стоном скрючился на земле, а еще через мгновение его начало рвать желчью...

— Антар!.. Где ты?.. Антар!.. — поддерживая голову брата, Олдер стал отчаянно звать единственного человека, который мог бы услышать его в этой глуши, а Дари, когда скрутившая его боль ненадолго отступила, прошептал:

— Главное, что ты нашёлся... Райген не соврал...

— О чём ты? — немедля насторожился Олдер, а Дари, подавив очередной стон, ответил:

— Наставник сказал, что тебя следует искать возле Змеиной пещеры — он видел, как ты направляешься в ту сторону...

— Но Райген не мог меня видеть! — услышав слова Дари, Олдер почувствовал, что внутри у него всё леденеет, а брат снова прошептал:

— Он сказал, что видел... И яблоко дал в дорогу...

— И ты его съел?!! — чуть слышно спросил Олдер, а Дари вместо ответа вновь вывернуло, и на этот раз в желчи была отчётливо видна кровь.

После этого корчи уже не оставляли Дари — один приступ следовал за другим, а Олдер, прижимая к себе брата, отчаянно пытался поделиться с ним собственными силами, повторив то, что совсем недавно сделал для него Чующий. Но у мальчишки ничего не получалось — может, от того, что он не понял сути действия, а, может, от того, что собственных сил у него было ещё слишком мало...

Олдер, чувствуя, что теряет Дари, поднял глаза к такому далекому в этом овраге небу и закричал так громко, как только смог:

— Антар! Ну, где же ты!..

Запершись в своей комнате, Райген судорожно паковал вещи. Обычно у него не возникало трудностей со сборами — воинская жизнь любого приучит к скорости, к тому же, все имущество воспитателя братьев умещалось в два средних размеров баула, но сегодня все шло наперекосяк. Предметы, словно бы обретя собственную волю, то терялись на ровном месте, то совершенно немыслимым образом выскальзывали из пальцев взявшего грех на душу Райгена. Он уже разбил два флакона с ценными ингредиентами, умудрился разорвать ворот у сменной рубахи и битый час искал лежащую прямо у него перед носом тетрадь с алхимическими формулами, одна из которых и стала для Дариена роковой...

Райген отбросил со лба упавшие на лицо пряди, и, взглянув на руку, заметил, что его пальцы дрожат... Это уже не лезло ни в какие ворота, и Райген, сев на кровать, сжал кулаки. Он все сделал правильно — из-за Дариена в этой семье никогда не будет мира, а Олдеру вместо брата-приблуды легко найдут новую игрушку!.. Подумав об этом, Райген мотнул головой — ему невольно вспомнилось, как вверенные ему мальчишки писали диктант, едва ли не касаясь друг друга локтями... Как наперебой задавали вопросы по истории, желая услышать подробности битвы при Олгране. Как корпели над подкинутыми им задачами по математике...

Теперь один из братьев — калека, а второй — мертв, и все это его, Райгена, вина!.. Хотя, нет... Олдер сам виноват в своем несчастье — незачем было, ни с того ни с сего меняться с братом лошадьми... Что же до Дариена, то ему лучше навсегда исчезнуть из этого мира — так будет лучше для всех, и в первую очередь — для Олинии...

Конечно же, давать сопляку яд, всего за пару часов разрушающий печень, было жестоко, но и тут у Райгена не было выбора. Если бы Дари умер в доме — во сне или на руках у слуг, это привлекло бы излишнее внимание и было бы слишком подозрительно, а теперь Дари хватятся не раньше вечера. По расчетам Райгена, мальчишке должно было стать плохо в пещере, а протекающий возле ее входа мелкий ручей собьет собак, так что тело найдут далеко не сразу. Тем не менее, из имения Райгену было лучше уехать — Гирмар вполне мог обвинить его если и не в убийстве, то в недосмотре. Райген своими глазами видел, как хозяин имения вершит суд и кару — сам он был неплохим мечником и мог бы рискнуть скрестить с Гирмаром сталь, но испытать на своей шкуре его колдовские таланты Райгену решительно не хотелось. Из дома надо было уходить, и как можно быстрее — пока Гирмар не вернулся из поездки...