Книга 2. Гоша Каджи и Венец Гекаты

Глава 12. Красивым можно все.

— Гоша,47 ну куда ты запропастился? Мы уже ждать замучились, — Аня с легким прищуром смотрела на парнишку, удобно устроившись на стуле за овальным столом в спальне мальчиков. — Есть же хочется, аж слюни с подбородка свисают. Мы решили не ходить в столовую, раз у тебя здесь все для банкета готово. А тебя все нет и нет. Роб, вон не выдержал, проглот мерзопакостный, в одиночку уже во всю ивановскую трескает. А я ведь тоже не железная. — Пеправда баша, — тут же невнятно возмутился Баретто, отчаянно работая челюстями. А когда закончил, проглотив, весело улыбнулся. — Я всего-то малюсенький кусочек от пирожка отщипнул... — Ага, а так же пиццу спорол втихушку. Бутербродом закинулся, думая, что я не заметила, отвернувшись на секунду. Вылакал пол-литра молока, типа, жарко топят, потому и жажда замучила. А к "малюсенькому кусочку пирожка" присовокупил куриную ножку, дескать, она к нему прилипла, не оторвешь никак, — близняшка шутливо замахнулась на сидящего рядом друга. — А я значит, неправду говорю, да? Выходит я лгунья? Да я сейчас тебя... Роб вместе со стулом хоть и в шутку, но все же стремительно отскочили подальше от боевой подруги, на противоположный край стола. Зато поближе к еще не исследованным запасам пищи. Руки у парнишки самостоятельно (он-то откуда об этом знал?) ухватили небольшую котлетку размером всего-то с ладонь взрослого человека, подложили под нее тоненький, в три пальца толщиной кусочек булки, а чтобы в горле не застряло, обильно облили сверху кетчупом и принялись заталкивать скромненький бутер Баретто в рот. Он отчаянно сопротивлялся, но силы были неравными, и в результате крепость вскоре пала. Быстренько прожевав первый укус, Роб озорно подмигнул Каджи и принялся оправдываться перед подругой: — Ань, ну ты пойми, я же самый сильный среди вас. А значит, мне и энергии требуется больше всех. Откуда ж ее взять, как не из еды. Если честно, то у меня уже давно в животе урчало. Ты разве не слышала? Мне даже как-то неловко было перед тобой. — Ну вот куда только в тебя столько вмещается? — вздохнув, задумчиво поинтересовалась близняшка. — Уму не постижимо. Роб, тебя же проще убить, чем прокормить. — Эй, эй! Не надо меня убивать, — глаза у Баретто округлились, хотя он и знал, что девчонка пошутила. — Я исправлюсь. Вот честное колдунское, — и тут же принялся догрызать бутербродик, проказливо сверкая поверх него пронзительно черными миндалевидными глазами. — А ты чего стоишь, Гоша, как неродной? — поинтересовалась Аня. — Присоединяйся к обжираловке, пока этот пылесос все не засосал в одно мерзкое, жадное, ненасытное жало. — Девчонка крайне выразительно посмотрела на Роба, но на губах у нее при этом заиграла мягкая улыбочка. Ну как вот он может им объяснить, почему так и стоит на пороге душевой комнаты? Он сам еще не до конца понял из-за чего замер, будто вкопанный, едва зашел в комнату. Наверное залюбовался друзьями, их шутливо-грозной пикировкой, тем спектаклем, который они именно для него, Каджи, сейчас разыгрывают. Значит, он им все же нужен? Да конечно нужен! Какие могут быть сомнения. И они ему очень, очень, очень нужны. Ведь именно всем вместе им так было хорошо, так весело, так надежно и спокойно. И тем больнее все это терять. Может на время, может навсегда. Кто ж его знает? Вот и стоит Гоша на пороге, застыв истуканом, любуется друзьями напропалую, впитывает в себя ненасытной губкой, поди, что и последние счастливые впечатления от совместного общения. "Эх, если б вы только знали, друзья, как мне сейчас больно, как тяжело приступить к тому, что решил под душем, — грустно думал парнишка. — Но нужно, чтобы вы вот так же продолжали веселиться и дальше. Но уже без меня... А может все же не нужно?" Мысли в голове роились как две враждебные стаи пчел перед одним ульем. Поделить его нельзя, достанется только кому-то одному. "Нуж-ж-жно", — одни гудят. "Не нуж-ж-жно", — жужжат другие. Вот и разберись тут, блин паровозу в топку, как частенько поговаривал холодильник Петрусь. Прямо сейчас приступить потихоньку отдаляться? Или отложить до завтрашнего утра? А может это гнусное дело вообще до зимних каникул обождет? Это вам, братцы, не примитивный гамлетовский вопросик: быть или не быть? И уж тем более не исконно российский: пить или не пить, что и так понятно. Вопрос в другом: сколько, где и с кем? У Гоши проблема намного серьезнее. Зато некоторым личностям везет по жизни. У Аньки, например все проблемы решаются одним махом. Близняшке надоело сидеть голодной и наблюдать за непонятно над чем размышляющим или мечтающим Каджи. Она порывисто сорвалась со стула, ухватила парнишку за руку и насильно утащила к столу. Споткнись тот и распластайся на полу, все одно внимания не обратила бы и доволокла, не сбавляя темпа. Энергично усадив друга на стул, она с облегчением плюхнулась рядом. — Для начала бутербродик хочешь с севрюжкой? — а чего собственно спрашивать, если уже воткнула его Гоше в руку? Ладно еще, что не затолкала прямо в рот. Просто торопилась, потому что и себя ведь, родимую, обслужить надо. — Да ты не стесняйся, налетай, халява же. Мало будет, так Бардера от шахмат на время оторвем. Он, говорят, уже нашел прямой доступ к кухне и сдружился там с кем-то из домовых, обслуживающих замок. Каджи куснул бутербродик раз. Пожевал. Куснул два, три. А там само пошло, голод-то он ведь не братан родной, в обнимку с них ходить не хочется. Аня одобрительно закивала головой, слегка подпортив свою идеальную прическу. Зато Баретто, уже насытившийся и вальяжно откинувшийся на спинку стула вполоборота к друзьям, невинно так поинтересовался: — А мы что, разве Янку ждать не будем? Аня, бедная, от возмущения его неслыханной наглостью, обильно сдобренной плутовской добродушной усмешкой, едва не поперхнулась куском беляша. Когда опасность миновала, прокашлявшись, близняшка так натурально рыкнула на Роба, что немедленно его убьет и съест вместо пирожков, благо он уже всем подряд нафаршированный, что вот Гоша, например, в подобный исход поверил безоговорочно. Но к его удивлению Баретто в ответ на кровожадно-каннибалистические замашки подруги всего лишь широко зевнул и сладко потянулся, заложив руки за кудрявую голову. — Значит, она все еще дрыхнет без задних ног? — С чего бы это? — заинтересовался Каджи, даже перестав жевать на время. — Правда, Янка и с утра какая-то странная была. — Так ты разве не знаешь ничего? — удивился Баретто. Парнишка отрицательно помотал головой. И тогда Роб решил просветить друга: — Она же от тебя за все время болезни не отходила ни на шаг. Мы все в этом конечно поучаствовали тоже, но в более разумных пределах. Да собственно нам около тебя делать было нечего, раз Янка здесь постоянно дежурила. Просто хотели дать ей отдохнуть немного, подменить на время. А она как сбесилась. Ее отсюда и по-хорошему выпроваживали, и силой спать отправляли, и хитростью выманивали, а она, знай свое, минут через пятнадцать опять тут как тут. Да еще и на нас шипит сквозь зубы. Прямо кобра в боевой стойке. Влюбилась, поди, — пошутил в заключении Баретто, добродушно улыбнувшись. Гоша, который думал, что друзья о нем попросту забыли на время болезни, густо покраснел от стыда хлеще переспелого помидора. И все его мысли в первую очередь именно на своих душевных терзаниях сосредоточились, а вот шутка о влюбленности Янки как-то мимо ушей пролетела. Услышал, но не зацепило. Зато Аньку задело рикошетом. Да еще как задело! Девчонка так ожесточенно шлепнула недоеденным беляшом по столешнице, что стоит удивиться, почему его начинка не разлетелась брызгами по всей комнате. Зато ребята испуганно вздрогнули. Потом она уставилась на Роба со злым прищуром серых глаз. Крылья симпатичного носика затрепетали в гневе. Верхняя губа, которая и в нормальном состоянии чуть-чуть не доставала до нижней, мило изогнувшись, теперь еще больше задралась вверх, подрагивая и показав белые ровные зубки, которыми можно и укусить больно при желании. Одним словом, жить тебе, Роб, осталось ползатяжки. И то, если поторопишься, тогда успеешь ее сделать. Он и пришипился, потеряв вальяжность и покорно прося взглядом прощения, понимая, что сболтнул лишнего. Но Анька сделала несколько глубоких вздохов и, на удивление быстро успокоившись, ответила совершенно спокойно и даже чуточку весело, склонив голову набок: — А что нельзя что ли? Тебе-то Роб какое до этого дело? — Ну, как ...мы же ...друзья, — тихо и невнятно пробормотал парнишка, потупив взгляд и теребя бахрому на бархатной скатерти. — И что дальше? — с нажимом поинтересовалась близняшка, пристально разглядывая друга. — Разве то, что мы друзья, играет какую-то отрицательную роль? Мне кажется даже наоборот, — ехидно добавила она, но правда таким миленьким голоском, словно разговаривала с безнадежно больным, умирающим человеком. Баретто в ответ только плечами пожал, не желая вдаваться в дискуссию по данной проблематике, от которой только что едва серьезно не пострадал. Хотя поспорить или просто поболтать на отвлеченные темы с Аней он любил, даже сам порой ее подначивал, подкидывая интересные проблемы для обсуждения. Она посмотрела на его виновато опущенную кучерявую макушку, строго поджав губы, с непонятным значением покачала головой, вздохнула и вернулась к недоеденному беляшу, посчитав себя бесспорной победительницей в скоротечно завершившемся споре. — Правда, а почему Янка сейчас не с нами? — Гоша легонько дернул ее сестру за рукав мантии, испытывая одновременно чувство благодарности и стыда. — Она уже наверно давно успела отоспаться. — Успеть-то успела, — хмыкнула близняшка, потом запнулась, пожала плечами, озадаченно поскрябала затылок, не зная, стоит ли продолжать. — ...Она ...стесняется... — Чего!!! — хором взорвались ребята от неслыханной по своей фантастичности вести. Причем Баретто так резко вскинул склоненную голову, что едва не опрокинулся вместе со стулом на спину, а Каджи даже язык умудрился прикусить. — Она стесняется?!! — Ну да, — довольная произведенным эффектом, подтвердила Аня, обведя их насмешливым взглядом, но выбрав в результате Каджи. — Ты себя в зеркале видел после болезни? — Видел. Но при чем тут это... — Заметил, что у твоей прядки серебристость пропала? — Конечно, заметил, — тут же помрачнел парнишка, вспомнив, какие неприятности грозят ее обладателю. Теперь, судя по всему, они перешли по наследству от Каджи к его лучшей подруге. Он, клянемся, ей этого вовсе не желал. И частично виноватым, почти полностью, в переходе серебристости считал себя, хотя и не смог бы толково объяснить, в чем эта вина заключается, спроси его кто-нибудь об этом. Аня словно его мысли прочитала, что, наверное, было не так уж и трудно сделать. Близняшка смотрела на Гошу с жалостью и участием, чуть прикусив нижнюю губу и тихонько покачивая головой. — Вот-вот. А у Янки она появилась. И ты, видать, именно из этих соображений, во избежание неприятностей, посоветовал ей закрасить прядку, пока никто не видел? Каджи понуро кивнул головой, судорожно сглотнув слюну. Да руки сцепил в замок, сжав их так сильно, что костяшки пальцев побелели. А слов так и не нашел для ответа. Да они и не нужны были, без них все его чувства как на ладони: любуйся, не хочу. — Ну Янка и покрасилась... Ребята оживленно встрепенулись. Только Каджи благоразумно промолчал, предчувствуя подвох и неожиданные осложнения. А простодушный Баретто ляпнул, неподумавши: — Шутишь?! И в кого перекрасилась? — а так как ни черта не понимал в тонких сложностях процесса превращения, добавил абсолютно глупый вопрос: — Неужто в блондинку? — В кретинку! — но это относилось не к сестре, а к вопрошающему, в которого Аня, все-таки не выдержав, запустила надкушенным яблоком. Роб удачно его поймал около самого носа, ухмыльнулся победоносно и принялся задумчиво грызть, даже не сказав спасибо. А близняшка продолжила воспитательный процесс друга уже на словах, став предельно серьезной. — Она же до одури сонная была. Вот и получилось черти что, без бантиков, но круто. Баба Яга со своей немытой шевелюрой по сравнению с ней — супермодель. Но только попробуй хоть слово против при Янке брякнуть, или лишь хихикнуть. Вот, Роб, честно, клянусь всеми сладостями мира, — убью! Как есть, убью! — Она повернулась к Каджи. — И тебя это тоже касается. В комнате повисла напряженная тишина. Стало так тихо, что была слышна даже самая крошечная капелька нудного моросящего осеннего дождичка, ударившая в оконное стекло, чего при обычных условиях ни в жизнь не услышишь. А в гуле, отдаленно доносившемся из гостиной факультета Блэзкор, можно было легко и отчетливо разобрать отдельные слова. И даже узнать по голосу тех, кто их произнес. — Янке и так сейчас несладко. Прошу вас, ребята, не вздумайте сделать моей сестре еще хуже, — нарушив молчание, очень тихо произнесла близняшка. Вздохнув, девчонка продолжила: — Вот она и сидит в комнате, не хочет выходить. Только завтра все равно ведь на занятия придется идти, реви, не реви. Янку сейчас в нашей спальне Таня Сантас и Катя Дождик с другими старшими девчонками факультета уму-разуму учат, наставляют на путь истинный. А меня прогнали, чтоб под ногами не путалась со своей жалостью, как они высказались. Мол, это не выход. — То-то я почти никого из старшеклассниц сегодня вечером в гостиной не видел, — сообразил Баретто. — Слушай, а может нам тоже пойти туда. Морально поддержать, так сказать от лица ближайших друзей? — А что, хорошая идея, — тут же загорелся Каджи, который теперь чувствовал себя обязанным Янке по гроб жизни за неусыпное дежурство возле его "смертного одра". И даже мысль отдаляться от друзей, забылась, потеряв свою актуальность. Хотя бы на время, но забылась.48 — Сидите уж, утешальщики, — махнула рукой Аня. — Придет и ваше время...49 А оно и не замедлило тут же прийти, чуточку нерешительно приоткрыв дверь в спальню мальчиков. Прошмыгнув в помещение, это самое "время" сразу же плотно прикрыло дверь за собой, шмыгнуло носом, но уже через секунду, вспомнив свеженапичканные в него советы вести себя гордо, независимо и с достоинством, слегка надменно вздернуло остренький подбородок кверху и обвело пристальным взглядом комнату, задержавшись на каждом из присутствующих в ней лишь на краткий миг. Ну, кто хочет что-нибудь вякнуть против? Таня Сантас пообещала всех вякающих скрутить в такой причудливо изогнутый бараний рог, что они сами немедленно побегут проситься жить и учиться на другие факультеты. На что остальные девчонки только жестко усмехнулись, посулив и там их достать до самых печенок, если не глубже. Катя Дождик так вообще грозилась всех шутников закопать, потом откопать, еще раз побить и вновь зарыть, на сей раз поглубже для надежности. Получив такую необходимую моральную поддержку, — большего и не требовалось, — близняшка решилась на вылазку к людям в своем новом имидже. К Янкиному изумлению в гостиной не прозвучало ни одного смешка или возгласа удивления, пока она шла к ребятам. Восприняли как должное, даже не таращился никто. Лишь один парнишка с четвертого курса, случайно столкнувшийся с девчонкой в коридоре, мазнул взглядом по волосам и жизнеутверждающе постановил: "Ты — чудо! Если кто с других факультетов косо глянет, ты нам только намекни и ткни пальцем в их сторону..." И парнишка полетел дальше, успев по пути еще кого-то опрокинуть. Или ребят заранее застращали девчонки, или факультет Блэзкор и впрямь самый дружный в мире. Янка, конечно же, сильно изменилась. Помимо высокомерно задранного подбородка и недоброго блеска в серо-голубых глазах близняшка за время боевого дежурства около Каджи осунулась нисколько не меньше, чем сам больной, от которого она одним только своим присутствием отгоняла болезнь. Носик заострился, на и так не толстых щечках наметилась впалость, глаза малость подрастеряли свои озорные искорки. А сейчас и вовсе выглядели припухшими и заплаканными до крайности, словно девчонка ревела несколько суток подряд, не переставая. Кожа приобрела легкий налет сероватой бледности, присущий скорее постоянной жительнице глубоких подземелий, что в сочетании с загаром смотрелось дико. Плотно сжатые полоски тонких губ выцвели до блекло-розовых. Одним словом, тень мамы Гамлета. А вы что хотели? Не отца же, как обычно пишут в таких случаях. Ну ладно, языкастые, уговорили вы нас, — просто призрак. Итак, значит призрак. Хотя нет. Ну откуда у привидения могут быть такие роскошные, расчесанные на прямой пробор волосы ...ядовито-зеленого цвета с ярко-синим мелированием. И все бы ничего, можно было б и не такое вытерпеть ради великой цели. Но с правой стороны почти от самой макушки и до плеч серебрится змейкой неширокая прядка, из-за которой собственно и принимались мучения. Никуда не делась треклятая. И даже больше того, она вроде стала как бы чуточку шире, а уж то, что ярче и искристее — однозначно. — Янка, а ты вовремя явилась, мы как раз ужинаем, — Баретто, несмотря на увесистую тяжесть в животе, быстренько подорвался со стула и галантно выдвинул из-под стола другой, приглашая присоединяться к компании. — А тут смотрим, кого-то не хватает, кажись. И уж только потом сообразили, что тебя не то потеряли где-то впопыхах, не то в аренду на другой факультет сдали, да забыли вовремя забрать. Они ж там насчет почудить новички лопоухие, а без конкуренции скучно жить в этом мире. А ты у нас лучший спец в школе по приколам, кому как не тебе учить несмышленышей. Да ты присаживайся, в ногах правды нет. Ее вообще, блин, нет кажись. Роб непривычно для себя балагурил, выдавая первое, что на ум приходило. Но краем глаза он успел заметить легкий кивок Ани, мол, молодец, все правильно делаешь, и я это оценю по заслугам: в ближайшие два дня по загривку не получишь, чего бы не натворил. Да и Янка, сперва напряженная, как туго скрученная пружина будильника, под конец монолога парнишки слегка расслабилась и даже позволила себе скромную полуулыбочку, слегка приподняв уголки губ. Малость неуверенно она прошествовала к предложенному стулу, устроилась там и обвела взглядом еще достаточно обильные запасы еды. А так как девчонка не ела ровно столько же, сколько и Гоша, то она с жадностью набросилась поначалу на пирожок с мясом бусланга, вкуснющий и сочный, но глазами уже выискивала что-нибудь еще в довесок. Каджи, конечно, не воспитывался в таких изысканно-светских манерах, как Баретто. Но искренности в чувствах, порой даже чересчур прямолинейных, и ему было не занимать. А потому он, нимало не смущаясь, сперва внимательно разглядывал новый Янкин прикид. Она в свою очередь тоже косилась на него исподтишка, ожидая реакции друга и одновременно уплетая пиццу вдогонку пирожку и запивая ее молоком. А Гоша, когда ему надоело просто разглядывать боевую раскраску подруги, еще и на ощупь проверил волосы, что ему милостиво разрешили проделать, не настучав ни по рукам, ни по загривку. Волосы оказались по-прежнему мягкими, шелковистыми и словно бы воздушными. И тогда парнишка уверенно резюмировал результаты осмотра: — А знаешь, Янка, тебе идет. Классно смотришься. Даже шикарно. И Каджи тут же смутился, наткнувшись на строго-осуждающий и грозящий скорыми всевозможными карами взгляд Ани. И правда, глупость сморозил. Ну кому, скажите на милость, могут идти ядовито-зеленые волосы с проблесками ярчайшей синевы? Может только экстравагантной царевне-лягушке, да и то самой отмороженной на всех близлежащих болотах. Но Гоша конечно совсем не это имел в виду. Просто он хотел сказать, что Янкину красоту даже такой чудной палитрой не испортишь, и она ему всякая нравится. Как подруга, естественно. Любого другого острослова, осмелившегося ляпнуть подобное Гошиному, наверняка потом долго искали бы по всему замку или собирали по кусочкам, это уж как пить дать. Но все-таки недаром они друзья. Янка прекрасно поняла, что хотел выразить парнишка. А потому вместо смертоубийства наоборот благодарно кивнула и наконец-то окончательно оттаяла, широко улыбнувшись и став прежней озорной девчонкой. Гошино мнение для близняшки было решающим. Он облегченно вздохнул и улыбнулся в ответ. А Аня незаметно спрятала под стол кулак, который хотела не только показать другу, но и дать попробовать на вкус промеж глаз прямо здесь, не затягивая с раздачей призов. — Хорошо, — Аня решила, что вполне натрапезничалась и пора рассказать друзьям интересные новости последних дней, а то они как-то от жизни отстали со своими хворями и болячками. — Раз мы все в сборе, то не желаете ли послушать сводку боевых действий с пылу-жару? Они, кроме Баретто, разумеется, жевали и желали. Под закуску рассказы вообще на ура проходят, это уже давным-давно замечено. Даже пословица по такому поводу есть: а Васька слушает, да ест. Было среди народной мудрости еще вроде что-то про то, что, будто, сколько волка не корми, а у медведя... Но вообще-то не стоит отвлекаться от темы. — Пока вы здесь развлекались, в замке черти что творилось! — Каджи что-то неразборчивое пробурчал в ответ с набитым ртом, а Янка возмущенно фыркнула в бокал с молоком, только пузыри в разные стороны пошли. Но девчонка проигнорировала их недовольство. — Стоило нам только покинуть эту комнату утром в воскресенье, как начались приключения. Почти сразу всех учеников согнали в Большой зал и приказали сидеть там, не высовываясь, до тех пор, пока не разрешат выйти. Роб опять развалился на стуле в непринужденной позе, объевшись, но и сам пойманный в сети как рядовой слушатель побасенок, автоматически принялся вытаскивать из неслабого кулечка орешки арахиса и неспешно-методически закидываться ими. Что не помешало ему высказаться тоном бывалого знатока: — Хотел бы я посмотреть на того смельчака, что решился бы оттуда выйти без разрешения. Для этого нужно как минимум с головой совсем не дружить, а по максимуму быть отчаянным самоубийцей. Этерник, представляете, одним взмахом руки оживил обеих каменных мантикор, что на входе в зал сидят. Вот они затем и уселись по другую сторону ворот, сторожа нас. Прикидываете, сколько мы страха натерпелись! Рожи у них хоть так и остались каменными, но стали живыми и ужасающими. А глазищи, которыми они внимательно за нами следили, просто жуть непроходимая! — Роб, хватит ужас на ребят нагонять, — возмутилась близняшка. — Не такие уж они и страшные. Профессор Волков же совсем их не боялся, подходил к ним вплотную, а одну даже погладил, успокаивая, когда она на кого-то из озорующих рыкнула слегка. — И Аня пояснила друзьям. — Семен Борисович тоже с нами был. Он же магл, и остальные преподаватели его с собой не взяли, сказав, чтобы он лучше за учениками приглядывал, а то, мол, мы в их отсутствие разнесем замок по камешку похлеще нападающих. Хотя он и порывался поучаствовать в драке. — А из-за чего весь сыр-бор разгорелся? — поинтересовался Каджи, тоже вроде бы насытившись и откидываясь на спинку стула в благодушном настроении. — Монстра какого отлавливали? Опять незапланированная виверна в гости пожаловала? — Да нет, не монстра, Гоша, — усмехнулась близняшка. — На замок напали пауки. Как нам потом сказали много пауков, море пауков, бездна. Они откуда-то из Сумеречного леса прорвались, и в их тупые башки стрельнула глупая мыслишка прогуляться на экскурсию в замок. Как будто их кто-то сюда приглашал! — возмущенно фыркнула Аня. Янка наконец-то тоже утолила голод, но решила напоследок шлифануть съеденное небольшим румяным яблочком. — А-а, я что-то смутно припоминаю, — она откусила от сочного плода. — Мерида, перед тем как оставить меня здесь одну, негодующе заявила, что, дескать, откуда они только берутся, а для директора добавила, что опять началось. — Ну точно! — осенило Каджи. — Они, выходит, уже нападали на замок. И я даже знаю когда... Ребята посмотрели на него с удивлением: откуда такие смелые утверждения? А он не стал их томить и изображать из себя легендарного Штирлица, добывавшего сведения с риском для жизни, размахивая шашкой. — Мерида на мой день рождения заскочила к бабушке только на минутку, оправдываясь, что едва вырвалась из замка, потому что у них там ЧП. И сестренка подарила мне баночку с прикольным танцующим паучком. Все сходится. А паучок наверняка из военнопленных. Заколдовать его, чтобы он плясал, для Мериды пара пустяков. Она еще и не такое может, раз в прошлом году директор именно ей доверил гостевавшую виверну кормить. Вот только какого черта лысого паукам понадобилось в замке, тем более в воскресенье, когда экскурсантов не принимают? — Гоша решил поддержать Анину шутку. Янка безмятежно пожала плечами, догрызая яблоко. Гоша выздоровел, ее прическа прошла на ура, а все остальное — по барабану, не стоит и голову ломать. Есть вещи поважнее, о которых обязательно нужно подумать. Может завтра для особо смачного эффекта появления на уроке в новом имидже стоит губы помадой намазать, хотя она до этого момента и не любила пользоваться косметикой? Ярко-красной, например? Нет, туфта получается, слишком вульгарно. Черной... Аня выгнула дугой тонкие брови, озадачившись вопросом и в задумчивости уставившись на потолок. А у Баретто почти сразу нашелся для Каджи подходящий ответ: — Может просто год такой? — Ты о чем, Роб? Какой такой год? — Ты когда-нибудь удосужишься выучить местный рунный календарь, Гоша? — вздохнул парнишка в ответ. — Я, конечно, понимаю, что все давным-давно живут по обычному календарю, а рунный стали забывать. Но ведь не зря же его в древности придумали. Первого сентября как раз начался год Огненного Паука. А раз огненного, значит храброго до безрассудности, активного и прущего напролом. Вот они и лезут. — Ладно, допустим ты прав. Но мой день рождения был в конце августа, до наступления паучьего года, а они уже тогда совались в замок, — возразил Каджи. — А у пауков тогда генеральная репетиция была перед выступлением, — тут же нашелся Баретто и, мимоходом глянув на девчонок, дополнил, блеснув познаниями в военном искусстве. — Или разведка боем. Это кому как привычнее. — И почему именно на замок лезут? — озадачился Гоша. — А вот это ты уже у них при встрече поинтересуйся. Может у них гнездо здесь? — Типун тебе на язык, Роб, и скалкой по лбу за такие слова, — очнулась из задумчивости Аня, с отвращением передернув плечами. — Мерзость. Ненавижу пауков! — Кто ж их любит-то, — согласился Каджи. — И все же интересно, почему именно наш замок их привлекает? — Не знаю, Гоша, — пожала плечами Аня и озабоченно посмотрела на непривычно притихшую сестренку. Но той было вовсе не до обсуждения их мелких проблемок, тут свою насущную проблему решить бы. Уж мазюкаться, так мазюкаться! Вот интересно, какого цвета тени лучше наложить, чтобы они хорошо, но в то же время вычурно и экстравагантно сочетались со всем остальным, раз уж именно такой нестандартный образ складывается? Может быть фиолетовые подойдут? Нужно с Таней и Катей посоветоваться. Ну почему, спрашивается, они с сестрой никогда раньше даже не интересовались тем, как пользоваться косметикой? А сейчас одни вопросы из-за незнания возникают. Наверное, маленькие еще были, глупые. И самый главный вопрос, даже вопросище: а понравится ли Гоше, как она раскрасится? Или все же не стоит так резко, без остановки, шокировать парня? Все же, видимо, не стоит. Ему и так уже в этой жизни досталось. Хотя если раскраситься под паучиху, то это его сейчас наверняка заинтересует. Близняшка улыбнулась своим мыслям и постаралась вникнуть в обсуждаемую тему. — ...лезли, и все тут, — между тем продолжала Аня. — И очень даже активно. Представляете, наши учителя с трудом от них отбились. Это во главе с Этеринком-то! Они даже добровольцев с двух старших курсов пригласили на помощь. — Конкретно вы развлекались! — оценил масштаб махаловки Каджи. — И много желающих нашлось? — Да почти все, — гордо высказался Баретто. — Кроме фалстримцев. От их факультета только четверо изъявили желание помочь, остальные струсили, наверное. Впрочем, ничего другого лично я от них и не ожидал. Они только на словах крутые, как вареные яйца, а на самом деле один пшик получается. — И из Стонбира намеревающихся подраться оказалось не так уж и много, — дополнила рассказ Аня. — Ну да с этими все понятно. Увальни еще те, пока раскачаются да рукава засучат — драка уже позади, все по домам разошлись. Но, что удивительно, даркхольцы выскочили на битву самыми первыми, даже наших ребят опередили. Но вот вроде такими значительными силами собрались, а замок еле-еле отстояли. Блэзкорцы потом рассказывали, что пауков и на самом деле была тьма тьмущая разного калибра и на любой вкус: от самых крошечных, но мерзопакостных и подлых до здоровенных, ростом не ниже взрослого человека. Они часа три с ними колбасились, напрактиковались в применении всевозможных заклинаний до сблева. А когда из леса вторая волна поперла... — Ни фига себе! — в один голос изумились Гоша с Янкой. — Вот и мы так же подумали, когда нам рассказывали, — у Баретто от азарта аж глаза загорелись. — Преподаватели могли бы и остальных учеников пригласить поучаствовать. Мы бы мохноногим там показали. — Чего бы ты показал, герой? — возразила рассудительная Аня. — Как у тебя пятки сверкают? Нас еще ничему такому серьезному не обучили, что в битве могло бы пригодиться. Короче, Верд-Бизар понял, что все уже вымотались и обычными способами не устоять. И знаете, кто внес решающий вклад в разгром паучьих полчищ? Конечно они не знали, а потому Гоша с Янкой отрицательно покачали головами и приготовились услышать сенсацию, заинтригованные загадочным и таинственным тоном Ани. А она чуточку их помучила с молчаливого согласия Баретто, выдержав красочную театральную паузу. — Своч! — коротко выстрелила она в слушателей, чему они и впрямь поразились, все же предполагая, что самым-самым окажется любимый директор школы. — Этерник разрешил ему использовать свои познания именно темных сил, в чем он, естественно, разбирается. И как оказалось, разбирается от и до. Наши ребята, которые присутствовали на сражении, говорят, будто это было такое потрясное зрелище, что они его на всю жизнь запомнят. А Батлер проделал все манипуляции и не напрягаясь особо, словно играючись и со своей обычной чуть ехидной усмешкой. — Ага, точно, — встрял настолько довольный Роб, словно это он сам в одиночку разгромил полчища кровожадных тварей. — Так что, Гоша, поимей в виду, со Свочем лучше не связываться и не злить его. Будто Каджи и без его совета не знал такую простую истину. Проблема в другом заключалась. Это профессор Батлер завел себе дурную привычку связываться с Гошей, а вовсе не наоборот. Была бы возможность, так парнишка за версту обходил бы преподавателя защиты от темных сил. — Он сперва поднял в бой тех пауков, которых наши уже успели замочить, некромант бесов. И эти зомби ринулись навстречу второй волне своих собратьев. Очевидцы утверждают, что ничего более страшного, чем эта схватка им видеть не доводилось. Даже пофигист Санчо до сих пор под впечатлением этой драки сам не свой ходит и всем подробности по сто раз пересказывает. Хотя он всего лишь наблюдал ход схватки из окна нашей гостиной, так как Верд-Бизар приказал ему охранять вход в твою спальню от назойливых сочувствующих посетителей. Но Санчо клянется, что он и из окна успел парочку паучков поджарить. — Вообще-то я ему верю, — задумчиво произнес Баретто. — Он хоть и балагур, но только до поры до времени, если это не касается настоящего дела. Видели бы вы, что Санчо на поле для квиддича вытворяет, когда матч идет. И просто болтуна никогда бы не выбрали капитаном команды. И ко всему прочему он ловец, а это... — Роб, да отстань ты со своим квиддичем, — возмутилась Аня, которая к спорту была, как и большинство их компании, почти совсем равнодушна. — На счет Санчо никто и не сомневается, что он не врет. И все мы прекрасно знаем, что ты спишь и видишь себя в команде. Дай я ребятам лучше расскажу, чем там дело закончилось. Баретто малость обиделся, но после короткого размышления признал Анькину правоту. Знал он за собой такую слабость. О квиддиче парнишка мог рассуждать часами, а то и сутками напролет, считая его самой лучшей игрой в мире. И все всё уже сто раз от него слышали. А вот о событиях прошедшего воскресенья друзья и впрямь не знают. Потому Роб плюнул на свою мелкую обиду и растер, продолжив неспешно закидываться орешками. И даже другим предложил, не пожадничал, но все дружно замотали головами, наотрез отказываясь от продолжения банкета. — А вот когда они там основательно друг друга измочалили, — тем временем Аня перешла к заключительной части повествования, — Батлер парочкой непринужденных взмахов волшебной палочки и еще какими-то пассами рук, чему нас, к сожалению, учить не будут, организовал для оставшихся "Черный Град". — И шо це таке? — даже Янка проявила заинтересованность. — Заклинание такое, сестренка. И на самом деле на мелкий частый град похожее, только пауков им насквозь пробивало, словно метеоритами. Хорошо им там досталось от него, почти всех уделало. В крайнем случае, более менее крупные паучки в решето превратились. И в завершение Своч запустил "Волну Крэха"... — А это с чем едят? — тут уж Каджи навострил ушки, которому почему-то название показалось смутно знакомым, на уровне подсознания. Хотя он мог поклясться, что отродясь раньше его не слышал, а уж тем более не видел. Да и откуда бы ему знать черную магию, если он и обычную-то только начал изучать, а до этого воспитывался среди обычных людей. И даже бабушка свою волшебную сущность от него усиленно скрывала по известным причинам. — Хитрая штука, если судить по описанию очевидцев. Мне Киана потом на ушко нашептала, что они в Даркхоле если и будут изучать это заклинание на последнем курсе, то далеко не все подряд, а только самые лучшие из лучших. А выглядит оно в действии и на самом деле как волна от брошенного в воду камня, только наоборот. — Как это наоборот? — не поняла Янка. — А вот так! Волна не расходится кругом от точки приложения заклинания, а напротив она к этому месту сжимается. И чем больше энергии маг тратит на заклинание, тем сильнее, быстрее волна, да и захватывает большую площадь. И словно настоящее цунами она утаскивает с собой к центру все живое, да и то, что совсем недавно еще им было. Чистенько и под мелкую гребенку. А когда она все это месиво сожмет в плотный клубок, потом делает — БУМ! Короче, бум получается совсем не слабый. Не то в пламени, не то в плазме, фиг поймешь, все сгорает. Даже пепла не остается, потому что после взрыва, как говорит Киана, открывается портал, в общем, к этим, рогатым, или куда похлеще. И все, что было только что живым, исчезает бесследно, как корова огненным языком слизывает. Внешне очень похоже. Что Своч эффектно, с блеском, наглядно и продемонстрировал потрясенным зрителям. — Вот, гад! — неподдельно восхитился Каджи. — Значит, Ань, все закончилось хорошо? И Аня, и Роб тут же посмурнели. На лицах застыла тревога, а глаза подернулись легкой дымкой печали. Да и плечи у обоих покато опустились, словно ребята весь день только тем и занимались, что таскали туда-сюда тяжелые мешки подобно грузчикам. И естественно это их вымотало до предела. После затянувшегося молчания, во время которого другая парочка их компании терялась в догадках о причине скорби, раз наши победили с крупным счетом, Баретто очень глубоко и прерывисто вздохнул, а потом тихо сказал: — Похоже, что Этернику от министерства в ближайшее время достанется по шапке за все произошедшее. И достанется круто, поверь моему слову. — Но директор-то здесь при чем? — возмутилась Янка. — Он же наоборот школу сумел отстоять от пауков. — Так-то оно так, — согласилась сестра с грустью в голосе. — Вот только один из учеников пропал во время этой катавасии. Эрик Сапрыкин. Да вы его прекрасно знаете, он же с нашего факультета. Вратарь блэзкорской команды по квиддичу... Гоша сразу же вспомнил улыбчивого белобрысого пятикурсника, который отличался могучим телосложением, хотя и был несколько коротковат в росте. Он напоминал собой эдакий гриб-боровичок, — низенький, крепенький и не червивый. Хотя кто у них на факультете червивый? Такой вряд ли задержался бы в Блэзкоре дольше, чем на пару недель. Остальные ученики махом раскусили б гнилую душонку, да и выплюнули прочь, подальше от Башни Грифонов. — Как это пропал? — Никто не знает, — Аня невнятно пожала плечами. — Только нет парня нигде. Хватились его уже ближе к ужину, заметив длительное отсутствие. Стали искать везде, но нашли лишь его волшебную палочку неподалеку от места схватки с основной массой пауков. А ему там делать было совершенно нечего. Но и в Большом зале вместе со всеми остальными учениками он вроде бы с самого начала не присутствовал. Видимо Эрик потерялся от всех, едва только битва началась. Возможно, что и специально где-нибудь спрятался, чтобы потом тайком поучаствовать. — Вот и поучаствовал на свою голову, — буркнул Роб. — А в остальном вроде бы без особо сильных потерь обошлось. Некоторых старшеклассников паучки покусали, но по мелочи, несерьезно. Естественно все вымотались: и ученики, и учителя. Ты бы видел, Гоша, какие измученные преподы на следующий день по замку, да и на уроках ползали. Сонные и вялые как мухи в зимнюю пору. Только Этерник, Своч, Волков и Кинг были бодренькие и полны сил. А Мерида так вообще... В этот раз очередное яблоко с яростью запущенное Аней просвистело в опасной близости от уха Баретто, врезавшись затем в стену над кроватью Шейма и разлетевшись на пюре. Кому-то придется впоследствии там прибираться и наводить порядок. Вряд ли этим близняшка займется. Ей точно недосуг, она сейчас была занята тем, что пыталась испепелить взглядом сидящего напротив Роба. А тот прикусил болтливый язычок и старался ужаться в размерах, но попытка перейти в невидимое, тонкое, звонкое и прозрачное состояние с треском провалилась. — Так чего там произошло с Мэри? — заранее предчувствуя плохие вести, упавшим голосом поинтересовался Каджи, весь напрягшись, как туго натянутая струна. — Что случилось? Он быстро переводил взгляд с Ани на Роба и обратно, ожидая внятного ответа. Ребята засмущались, заерзали на стульях. Если бы гордость не помешала, то Баретто попробовал бы под стол спрятаться, сам себя проклиная за неуемную болтливость. Вот всегда так, молчит, молчит, а уж стоит рот раскрыть, так готов все подряд без разбору выложить, и никакого эликсира правды не нужно пить. Аня просто сгорала в пламени бешенства, хотя внешне и старалась этого не показывать. Но внутри у девчонки все клокотало и бурлило, готовое вот-вот вырваться наружу. И тогда Робу не поздоровится, несмотря на молчаливо данное обещание не трогать парня в ближайшие пару дней. Ведь ясно же договорились с ним, пока Гоша мылся, что про Мериду молчок. Ничего страшного с ней не случилось, но Каджи после болезни волноваться совсем ни к чему. А зная его характер и отношение к сестре, он тут же от полученных известий начнет с ума сходить и еще чего доброго... — Так что случилось? — настойчиво повторил Гоша, начиная уже не на шутку злиться, закипая. — Выкладывайте, раз уж заикнулись. А и правда, чего теперь-то молчать? Слово не воробей, вылетело, так назад в клетку не загонишь. Зато в клетку не мешало бы кое-кого другого посадить, на недельку, под домашний арест. Без еды и газет. — Гоша, ты только не волнуйся, хорошо? — вкрадчиво начала девчонка, в последний раз метнув в Роба взглядом трескучую молнию и повернувшись к Каджи. — Ничего серьезного не произошло. Просто Мерида так рьяно билась с паучьей сворой, что напрочь израсходовала весь свой магический запас сил. Ну и под конец битвы ей плохо стало, она даже сознание потеряла. Мерида сейчас у Диорума отлеживается. Мы с Робом к ней ходили после уроков, только нас Пак не пустил, сказав, что она спит и не нужно ее беспокоить. А Гоша уже и не слушал ее вовсе. Он бестолково-лихорадочно метался по комнате, не зная, что делать и за что хвататься. Как так могло получиться, что единственная, любимая сестренка в больничном крыле находится, а он, баран, об этом ни слухом, ни духом. Мог бы и сам в первую очередь поинтересоваться, как у нее дела, едва только из комы вышел. Так нет, свои мелкие проблемы ближе! Нужно все срочно исправить! Та, спокойно, чем он может сестре помочь? Каджи на полном скаку зацепился ногой за ножку Янкиного стула, чуть не навернулся плашмя, едва успев крепко ухватиться за плечо подруги, и тут его озарило. Он немедленно идет к сестре, а чтобы скрасить ее тусклые больничные будни и улучшить настроение Мэри, заодно свой подарок прихватит. А что? Самое время ему на сцену выходить, успех и аплодисменты гарантированы. Парнишка поправил сползшие с носа очки и стремительно бросился к своему рюкзачку, не обращая на ребят ровным счетом никакого внимания, словно в комнате и не было никого. А тем временем Янка пристально наблюдала за его сумбурными метаниями по спальне, пытаясь предугадать траекторию полета, если он вновь зацепится ногой за какую-нибудь выступающую часть меблировки. Может быть успеет ему на место падения "соломки" подстелить? Или опять свое надежное плечо подставит. Аня же оказалась хозяйкой своему слову: сама дала, сама и назад забрала. Близняшка от всей души приложилась пару раз ладонью наотмашь по широкой спине Роба, словно выбивала застарелую пыль из школьной формы друга. Тот в свою очередь покорно снес рукоприкладство и даже не поморщился, только вздохнул скорбно и еще сильнее сгорбился. Виноват, ядрена корень, что уж тут говорить. Каджи наконец откопал из недр безразмерного рюкзачка подарочную коробку с эксклюзивным уродством от Демиса Шок-Лоска, бережно сунул ее подмышку и широким шагом направился к выходу.50 — Гоша, ты куда это намылился, на ночь глядя? — Аня покончила с выбиванием пыли, которой на Баретто и впрямь скопилось немало, и звонко чихнула, словно подтверждая правдивость своих слов. — Тебя все равно к Мэри не пустят. Во-первых, через пятнадцать минут в замке протрубят отбой, а во-вторых... — Плевать, — упрямо буркнул парнишка, даже и не пытаясь затормозить. — На крайний случай у меня СКИТ есть. Могу невидимкой пробраться куда захочу.51 — Я с тобой, — Янка нагнала его, когда он уже взялся за ручку, готовый рвануть ее на себя. — Нет, — спокойно ответил он, открывая дверь. — Да, — еще более спокойно сказала близняшка твердым и уверенным тоном. И выставила вперед правую ногу, в которую дверь тут же и уперлась, застопорив движение. — Еще раз попробуем найти правильный ответ на этот ребус? Я с тобой. Каджи пристально посмотрел на нее, поначалу намериваясь разозлиться и гаркнуть, чтоб его оставили в покое. Но уже через секунду он улыбнулся девчонке в ответ, уж больно лукавая у нее была мордочка, словно у лисы, зазывающей весь курятник, целиком, в ближайшую субботу к себе домой на дружескую вечеринку. Будут танцы, шманцы, обжиманцы, ну и без легкой закуски не обойдется, конечно, так что с нетерпением жду, гости дорогие. И Гоша впервые не как о подруге ни к селу, ни к городу подумал, что Янка, вообще-то, очень симпатичная, можно даже сказать — красивая. Особенно когда вот так скромно и, откровенно притворяясь, слегка смущенно улыбается, едва приподняв уголки тонких губ и потупив взор. Парнишка тут же застеснялся своим непривычным мыслям и, залившись краской по самые уши, быстро отвел взгляд в сторону. Затем он вздохнул и ответил правильно на этот раз: — Да. Идем. Близняшка не замедлила подхватить его под руку, словно на неспешном вечернем променаде. И пока Каджи не видел, занятый повторным открыванием двери, Янка быстро обернулась, тряхнув ядовитой зеленью волос с яркими проблесками синевы, и на миг показала сестренке язык. Вот так, мол, нужно действовать. Знай наших! И учись, студентка, пока я жива, а то может, с этой чертовой прядкой не так уж и долго мне осталось развлекаться под готическими сводами Хилкровса. В гостиной Блэзкора, куда ребята спустились буквально через минуту, было непривычно тихо и спокойно. Хотя обычно она очень сильно напоминала собой выездной филиал сумасшедшего дома, иногда даже превосходя его по качеству и количеству чудачеств, что оказывалось для блэзкорцев не таким уж и сложным делом, имея неуемную фантазию и волшебные палочки. Тишина была тем более удивительной, что учеников в гостиной, как и всегда, хватало с избытком. На скорбно-удрученном состоянии блэзкорцев наверняка сказалось загадочное исчезновение Эрика Сапрыкина. Ведь факультет и на самом деле, без обмана, был очень дружным, и к нему совершенно не подходили слова из песни, будто отряд не заметил потери бойца. — Куда это вы собрались? — дорогу парочке преградила серьезная как никогда староста. — А может у нас свидание под луной? — хитро прищурившись, отмазалась близняшка, чтобы не выдавать истинных причин прогулки. Таня хоть и хорошая девчонка, но вдруг запретит ночной поход в больничное крыло, попросив их перенести посещение Мериды на дневное время. А завтра с самого утра занятия начнутся, не до того будет. Они с Гошей и так уже несколько уроков пропустили, придется догонять остальных сокурсников. А вот сейчас попробуй-ка запрети им, юным влюбленным, под луной прогуляться, особенно после перенесенного Янкой потрясения из-за необычной расцветки шевелюры. Может Гоша таким образом утешает ее? — Да! — уверенно подтвердил Каджи. — Хотим перед сном вдвоем без посторонних полюбоваться на звезды. И ребята, весело скалясь и тихо хихикая, миновали отступившую в сторону Сантас. А она проводила их завистливым взглядом, тихо прошептав: — Экстремалы. Какие к бесу звезды?! Второй день дождь моросит. Надеюсь, что их прогулка не очень много штрафных баллов принесет факультету. Хотя по барабану сколько, это ж первая любовь... Девушка печально вздохнула и направилась к камину. Без труда согнав из ближайшего кресла Санчо, который и сам собирался шутливо-галантно уступить место, она удобно устроилась в нем, вытянув ноги к теплу и переплетя руки на груди. А затем Таня принялась неотрывно наблюдать за оживленно танцующими язычками пламени, полностью погрузившись в свои невеселые мысли. Да и вся ее худенькая фигурка выражала беспредельную грусть. И вовсе не безответная любовь была тому причиной. Такой проблемы у Сантас к счастью не существовало. На личном фронте присутствовал только что прогнанный Санчо. Просто этот год был у девушки последним в обучении, а покидать Хилкровс, за шесть лет ставший вторым домом, ей до ужаса не хотелось. Вот она и тосковала по нему заранее, не представляя, как сможет дальше жить без этих сумасшедших, но таких дружных, таких родных ребят. И было жалко себя до слез, незамедлительно сверкнувших в больших каре-зеленых глазах. А Каджи с Лекс тем временем спустились вниз, проигнорировали портрет круглолицего, с бульдожьими щеками и лысого как шар кегельбана бывшего декана Блэзкора, возмутившегося их недостойным поведением, и выскользнули во внутренний двор замка, миновав завесу пламени на выходе. В спину им раздался с другого портрета короткий задорный смешок и пожелание удачно почудить. Это другой декан, рыжебородый Яппи Алленсон, приколист еще тот, выдал свое напутственное слово, благословляя на шалости. На него тут же традиционно набросились с возмущенными упреками почти все остальные портреты. Но Яппи голыми руками не возьмешь, к тому же он за словом в карман никогда не лез. И вскоре в холле Башни Грифонов разгорелась жаркая перепалка, постепенно утихшая и незаметно перешедшая в совместные воспоминания о давно минувших днях их собственной молодости. А вот во внутреннем дворе Хилкровса напротив застыла тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом по шершавым стенам и выщербленному булыжнику мостовой нудно моросящего дождика. Небо оказалось сплошь затянутым в темно-серый саван туч, так что прогуляться под луной, а тем более полюбоваться звездной россыпью у ребят при всем желании не вышло бы. А их это сейчас и не интересовало. Хотя если сказать честно, то вот Янка, например, очень грустно вздохнула, невольно подумав о том, что была бы на седьмом небе от счастья, окажись их ночная вылазка из башни и вправду первым настоящим свиданием. Вот только Гоша глупенький еще и маленький. Разве ж он догадается пригласить ее прогуляться просто так, без определенной цели, а лишь затем, чтобы вместе посмотреть на молодой зарождающийся месяц, к примеру. Или чтобы неспешно пройтись под ручку по обочине Сумеречного леса, шурша желто-багряными опавшими листьями, слушая редкое щебетанье оставшихся на зимовку птиц и задавая притаившейся в чащобе кукушке один вопрос на двоих: долго ли им доведется быть вместе? А та начнет отсчет, глухо ухая, и устанет, бедняжка, потому что драть глотку ей предстоит весьма долго. И даже когда они полностью удовлетворенные птичьим предсказанием уже убегут, радостно гоняясь друг за другом среди деревьев, кукушка все еще будет стараться, добавляя им лишние счастливо прожитые годы... — Кажись, никого нет, — внимательно вглядываясь в полумрак двора, парнишка прервал красивые мечтания близняшки и скомандовал: — Пошли. Только быстро, пока на кого-нибудь не нарвались ненароком. Они дружно нырнули из-под небольшого козырька над входом в промозглую осеннюю слякоть, стараясь быстро и незаметно проскользнуть двумя смазанными тенями к входу в Центральную башню. Жители замка может их и не заметили, но вот от непогоды не спрячешься. Ветер, до этого момента шлявшийся незнамо где, не замедлил прискакать во двор и, радостно зачерпнув в пригоршню капельки дождя, с упоением швырнул их прямо в лица ребятам. И ужасно довольный своей проделкой засвистел, закручиваясь вокруг колокола в Часовой башне Хилкровса, что располагалась прямо над главными воротами замка. А затем проказник так же внезапно исчез, как и появился, приглушенно бухнув на прощание языком колокола. В ночной тиши над башнями и стенами школы поплыл тихий мелодичный звон. Но ребятам, как раз в это время открывавшим большую двухстворчатую дверь башни, он показался оглушительным. Янка ойкнула от неожиданности, а Гоша затравленно заозирался. Но вокруг по-прежнему никого не было, и они поспешили попасть с ярко освещенного пятачка входа внутрь, в темноту башни. — Ох, чую, добром эта прогулка не закончится, — пожаловалась Янка, стряхивая с волос капельки дождя, но, тем не менее, решительно припустила следом за другом. И даже обрадовалась тому, что приключения вновь начались, едва они приехали на учебу. А сама учеба? Да ну ее подальше! Успеется. Учеба как тролль, сколько над ней не усердствуй, по всякому украшая и настраиваясь на тесное общение с ней, она приятнее и симпатичнее не становится. Хотя, близняшка скорее из озорства так думала, а на самом деле ей нравились уроки, правда далеко не все. И знаний ей тоже хотелось. Замок старчески дремал, готовясь к полноценному ночному отдыху. А Каджи с Лекс призрачно скользили по его едва освещенным редкими факелами запутанным коридорам, неожиданным переходам и крутым лестницам. Их одинокие торопливые шаги гулко отдавались в пустынной тишине под сводчатым потолком, рассыпаясь далеко вперед дробью и многоголосым эхом, нарушая сонное безмолвие. Портреты, во множестве развешанные на стенах, недовольно морщились из-за потревоженной дремы, провожали парочку пристальными любопытствующими взглядами, но молчали. За время своего пребывания в золоченых рамах им частенько доводилось наблюдать похожие прогулки, и они давно уже привыкли к тому, что среди учеников всегда найдутся такие, у кого шило торчит в заднице, не давая спокойно заснуть ночью. Это ж студенты, что с них взять?! Каджи, за прошедший год малость научившийся ориентироваться в хитросплетениях Хилкровса, чем несказанно гордился, выбрал к больничному крылу дальний кружной путь. Парнишка разумно рассудил, что храбрые пираты всегда идут в обход, как говорилось в одном старом фильме. Зато так они сводили к минимуму шансы столкнуться лицом к лицу с кем-нибудь из учителей или, не приведи господи, со смотрителем замка Тайлером Кингом. Вот уж злыдень, так злыдень! Тогда не только штрафные баллы факультету гарантированно обеспечены, а еще, чего доброго, припашет к общественно-полезным исправительным работам по хозяйству, "справедливо" рассудив, что раз у ребят бессонница, то они могут полночи и потрудиться на его благо. И дело вовсе не в том, что некому, например, полы надраивать в холле перед Большим залом, пыль с рам портретов протирать или до блеска полировать бархоткой металлические сапоги очередного латника, застывшего в одной из бесчисленных ниш коридоров. Вовсе нет, обслуги в замке вполне хватает, чтобы с помощью магии и без учеников справиться. Но заставить провинившегося проделать все манипуляции со щеткой (шваброй, тряпкой, лопатой, веником и т.д., — нужное выбрать и подчеркнуть) вручную и желательно в то время, когда остальные отдыхают, — это ж такое нескрываемое удовольствие для Кинга, что у него от переизбытка счастливых чувств даже круглые стекляшки пенсне хищно и радостно сверкают. Того и гляди, треснут от блаженства! До владений Диорума Пака ребята добрались без приключений. Ни одна живая душа им навстречу не попалась. Школа словно погрузилась в тревожное ожидание неизвестно чего, оцепенев перед неведомой опасностью. А может Каджи это только показалось из-за того, что у самого парнишки настроение оказалось далеко не на высоте. — Янка, подождешь меня здесь? — Они остановились на входе в больничную палату. — Я быстренько. Близняшка утвердительно тряхнула прической, посчитав, что ей и впрямь не стоит мешать Гоше. Удивительно, как он вообще согласился взять ее с собой. Честно говоря, она на это и не рассчитывала. А вся ее уверенная требовательность, проявленная у ребят в спальне, была скорее капризом, чем осознанной необходимостью. Если бы Каджи и во второй раз отказал девчонке, она не стала бы настаивать дальше. Обиделась бы, конечно, но отпустила его одного. Парнишка осторожно приоткрыл дверь. Затем он внимательно прислушался, но внутри палаты разбросила свои сети тишина, ничем не нарушаемая. Диорум отсутствовал. И тогда Каджи уже более смело протиснулся в образовавшуюся щель, скользнув под стерильно белый сводчатый потолок больничного крыла. Оказавшись в знакомом помещении, где он сам уже разок побывал, отлеживаясь после похода к Алтарю Желаний, он огляделся. Мерида обнаружилась на дальней койке, примостившейся в уголке, безмятежно спящая. На прикроватной тумбочке лучился мягким приглушенным светом неяркий ночник. В проходе между двумя кроватями расположилось кресло, словно специально для Гоши поставленное. Туда он и направился. Осторожно опустившись на чуть слышно скрипнувшее сиденье, парнишка с грустной улыбкой посмотрел на сестренку. В блеклом голубоватом свете ночника лицо девушки показалось парнишке измученным и печальным. Скулы у Мэри резко очертились, глаза малость запали, и под ними залегли темные круги. И даже прическа трансформировалась. Привычная светловолосая лохматость сменилась невзрачным каре, по цвету напоминающим пепельно-морозную стужу с проблесками белоснежного инея. Сейчас сестренка показалась Каджи похожей на сказочную снегурочку. Хотя вернее всего на ее облике сказалась шутливая игра света и тени. О чем Мэри сейчас печалиться? Вон она даже едва заметно улыбается во сне. И дыхание у сестры ровное, спокойное. Интересно, что ей сейчас снится? Гоша с любовью смотрел на нее, и неожиданно его мозг прострелила необычная мысль. Он все время относился к Мэри как к заведомо старшей, сильной и опытной. Порой ему даже чудилось в поведении девушки чуть ли не материнская забота о нем. И он именно так воспринимал Мериду: кем-то больше, чем просто сестра, почти что мамой, которой у него сейчас нет. Взрослая, надежная, все понимающая, которая и пожалеет, когда нужно, и пожурит, если заслужил, и защитит при опасности. Но в этой безмолвной тишине Каджи увидел свою сестру совсем в другом свете. Она же всего лишь молоденькая девятнадцатилетняя девчонка. У них разница в возрасте всего-то в семь лет. Какая, к бесу, защита! Это он обязан как можно быстрее стать взрослым и сильным, научиться всему, чему только возможно и даже больше, чтобы в случае необходимости суметь вступиться за сестру. Вон она как обессилела после одной единственной битвы с пауками! А ведь где-то еще и злыдень Вомшулд притаился, пропади он пропадом, который спит и видит, как бы подмять всех магов под себя, чтоб и пискнуть против не посмели. Да и других опасностей в этом волшебном мире хватает с лихвой. И значит, Каджи предстоит с ними бороться. Бороться беспощадно, не на жизнь, а на смерть. Что бы их всех защитить. Мэри, Янку, Аню, Роба, Бардера, Олиру (он сам удивился, почему именно ее вспомнил), да и того же бестолкового Гордия, если уж на то пошло, раз он сам не в состоянии разобраться, где свет, а где тьма. А почему бы и нет? Ведь Гоше на роду написано спасти этот мир. И он страшно загордился собой и своей важной миссией. Мерида видимо сквозь сон почувствовала, что кто-то на нее пристально таращится. Девушка беспокойно завозилась на кровати, а ее ресницы задрожали, готовые вот-вот распахнуться. Но Каджи вовсе не хотел нарушать сестренкин отдых, ей и так досталось. Он порывисто встал, раскрыл подарочную коробку с платьем и поставил ее на кресло таким образом, чтобы Мэри сразу увидела сюрприз, едва только успеет утром открыть глаза. Вот уж обрадуется, что одно из ее мечтаний нежданно сбылось. Подожди, сестренка, то ли еще дальше будет. Дай только подрасти чуток. А затем парнишка постарался быстро и незаметно исчезнуть из палаты, а то ведь может и на орехи достаться, если Мерида проснется и застанет его здесь после отбоя. Порой она бывает ужасно строгой и занудливой, когда дело касается школьной дисциплины и поведения Гоши. Сколько уже раз она говорила ему, что он приехал в Хилкровс учиться волшебству, набираться ума-разума, а не выискивать приключения на собственный зад. А он виноват что ли, если они, эти приключения, сами безошибочно отыскивают его седалище? Янка стояла на прежнем месте, прислонившись к стене, и устремив мечтательный взгляд в неведомые дали сквозь толщу замковых стен. На тонких губах у близняшки блуждала загадочная улыбочка. — Пора возвращаться в башню, — Каджи возник так бесшумно и неожиданно, что девчонка вздрогнула, возвращаясь к реальности. — Назад пойдем обычной дорогой? Так короче. Лекс пожала плечами, словно ей было абсолютно все равно. А в душе обозвала Гошу разными словами, хотя и ласковыми, но не очень-то лестными, прочитай он ее мысли. Глупыш — оказалось самым мягким, и она даже прошептала его тихонько вслух. Янка вовсе не торопилась в Башню Грифонов, а с удовольствием предпочла бы неспешное возвращение вкруговую под стенами Хилкровса. И ничего страшного не случилось бы, если б они присели часика на полтора в одном из пустующих классов передохнуть от "утомительного" пути да поболтали ни о чем всласть. Близняшка выразительно глянула на парнишку, завлекающе хлопая пушистыми ресничками, но он как всегда ничегошеньки не понял. — В глаз что-то попало? — заботливо осведомился он. — Нет, в сердце, — Янка, чуточку разозлясь, оттолкнула парнишку в сторону и неспешно, но уверенно направилась вдаль по коридору. Возвращались они, и впрямь не торопясь, но совсем не так, как хотелось девчонке. Ребята брели по пустынным и сумрачным коридорам рядом, но каждый погруженный в свои мысли. И ни единым словом не обмолвились. Даже за руки не держались. Янка нервно теребила пуговицу на блузке и размышляла о своем, девичьем, сокровенном, невзначай припомнив их единственный с Гошей дружеский поцелуй, с которого собственно и началось знакомство. Как это ни покажется странным, но она этого мальчишку заметила еще до посадки в поезд, когда он стоял на платформе, провожаемый Меридой и каким-то жутким на вид вампиром. И сердце у заводной, безбашенной одиннадцатилетней девчонки непривычно екнуло. Она тогда еще подумала с изумлением: "Как же так? Это неправда!". В жизни так не бывает, только в слюнявых любовных романах, которые она всегда с презрением отвергала, предпочитая им фэнтези и детективы. Но тут же близняшка поняла, а скорее почувствовала, что абсолютно неправа — это ОН. ЕДИНСТВЕННЫЙ. А когда парнишка понуро направился в вагон, видимо впервые в жизни оставшись в полном одиночестве посреди чужого неведомого мира, у нее самой сердечко так тоскливо сжалось, что она от жалости к нему едва не разревелась. Ну, а найти то купе, где он постарался спрятаться от всех, было делом техники. "Гоша, очкарик слепой, да посмотри ты на меня! — мысленно прокричала Янка. — Что мне еще нужно сделать, кроме как покраситься, что бы ты, тюфяк безмозглый, обратил на меня внимание? И не только как на твою верную подругу. Негритянкой заделаться? Уши как у эльфов отрастить? Растолстеть килограммов на тридцать? ...Дурак! Я же девчонка все-таки! Мне хочется свиданий, разговоров-мечтаний о совместном будущем, чтоб ты цветы мне дарил, поцелуев под луной, первых, не дружеских, а настоящих! Я же люблю тебя! ...Нет, все же ты дурак, и уши у тебя холодные", — резюмировала свои размышления близняшка, глянув искоса на друга. А Каджи, дурачок, и впрямь совершенно о другом кумекал. Раз Вомшулд снова начал его доставать, а то, что посещающие Гошу глюки его рук дело — он не сомневался, значит, ему нужно найти способ ему противостоять. И сделать это так, чтобы не подвергать друзей и близких опасности, да и самому не засветиться перед ними со своим сумасшествием. Вдруг он ошибается, и на самом деле сходя с ума? Но в любом случае, Каджи должен быть готов к борьбе, а потому пора отказаться от своих заблуждений, что нужно при любых условиях оставаться добрым, участливым, заботливым. Наоборот, Гоша должен стать злым, жестким и беспощадным. Великая борьба требует и нестандартных подходов, где цель и впрямь оправдывает средства. Где-то он уже слышал эту фразу? Но не важно! Когда мир в опасности, да и его собственная жизнь висит на тонком волоске предсказания, тут уж не доброты и мягкотелости. Янка, блин, еще начудила, умудрившись каким-то образом переманить на себя серебристую прядку. Теперь вот и ее придется спасать и приглядывать за ней внимательно, как бы чего не случилось. Вдруг и на самом деле предсказание теперь на близняшку переметнулось. Этого только не хватало для полного счастья. Итак, решено: жесткость и беспощадность к врагам. "Правильно, правильно", — мурлыкал едва слышный внутренний голосок. А под конец парнишкиных размышлений в ушах зазвучал довольный радостный смешок, и он сам не понял, что это было. Или очередной глюк, или его истинное Я подобным образом откликнулось, освободившись от ложных химер так называемой совести. Но размышлять над произошедшим было некогда. На очередном пересечении коридоров, когда до выхода из Центральной башни оставалось всего-то ничего, Каджи едва успел вовремя повернуть СКИТ на пальце, впервые в жизни делая невидимым не только себя, но и шагавшую рядом подругу. И он тут же дернул замечтавшуюся девчонку назад, за угол коридора, зажимая ей рот, чтоб не заверещала ненароком. Там они и притихли, стараясь втиснуться в стенку и не дышать. Янка так и замерла на месте, тесно прижавшись к Каджи и вытаращив глаза. Сердце девчонки билось гулко и часто, словно она до ужаса перепугалась, а дыхание стало мелким и прерывистым. Гоша, продолжая по инерции зажимать ей рот, хотя необходимости в этом уже не было, внимательно прислушивался. И, кажется, ребятам крупно повезло, их не успели заметить. За углом, буквально в нескольких шагах от них, двое в темных мантиях, едва различимых на фоне полумрака бокового ответвления коридора, тихо, почти шепотом разговаривали. А если точнее, то говорил в основном один. И голос его звучал, хоть и тихо, но с неприкрытой угрозой. Враждебность, казалось, пропитала каждый звук, каждую буковку, срывающиеся с его губ. Парнишка даже пожалел, что они шли так медленно и успели, по всей видимости, уже к окончанию разборки, услышав лишь заключительный обрывок разговора. — ... и если я увижу тебя рядом с мальчишкой или его дружками-подружками, то пеняй на себя. Ты меня прекрасно знаешь, дважды повторять не буду. — Но ведь я... — Никаких "но"! Если думаешь, что мне каждый раз обязательно нужно разрешение Этерника, чтобы использовать свои познания в темной магии, то ты глубоко заблуждаешься. Я вполне могу и запамятовать, уже спрашивал его или еще нет. Но тебе-то это будет без разницы. Даже если меня и накажут, то не сильно. Зато очень многие мне будут благодарны... — ОН будет недоволен, что ты... — А это не твоя забота, — грубо оборвал его другой. — Так же как и Каджи — не твоя проблема, а моя. Предупреждаю в последний раз, держись от него подальше и не путайся у меня под ногами. А то это чревато последствиями. Гоша наконец-то отпустил Янку, но близняшка даже не шелохнулась, тесно прижавшись к нему. Парнишке пришлось слегка ее подвинуть, взяв за плечи, чтобы осторожно выглянуть из-за угла. И он успел увидеть, как один из говоривших, держит другого за грудки, вцепившись в его мантию. Затем он резко и небрежно оттолкнул собеседника, выпустив из крепкой хватки. Тот отлетел к стене и, стремительно развернувшись, растаял в темноте коридора, оставшись неузнанным. А второй неспешно развернулся и уверенным хозяйским шагом направился в сторону Каджи. Парнишка быстро втянулся назад за угол и одними губами жарко прошептал Янке на ухо, вжимая ее в стену: — Даже не дыши. Через секунду мимо них надменно прошествовал Своч Батлер в темной развевающейся мантии, едва не задев ребят. Глаза его зловеще сверкали, отражая пламя факела, горевшего прямо над головами друзей. А на тонких губах декана Даркхола застыла иезуитская ухмылка, ничего доброго встречным-поперечным не сулившая. Но вскоре просто лыбиться ему наскучило и, миновав затаивших дыхание ребят, он принялся тихонько насвистывать веселенький незатейливый мотивчик. Так Своч и растворился в потемках Хилкровса, но постепенно удаляющееся посвистывание еще несколько минут звучало у них в ушах, сковывая ребят ледяным страхом.52