Три лика пламени

— Думаешь, напал на дурочку?

— При желании мне не составит труда проникнуть в вашу горе-крепость, не потревожив бдительно играющих в кости мальчишек-часовых. Не хочу лишний раз беспокоить Финвэ — ему и без того хватает.

— Какая забота...Но чьими усилиями нас изгнали из Тириона? Думаешь, мы здесь наслаждаемся красотами природы?

— Может, тебе напомнить, что и я ежечасно рискую своей шкурой, задерживаясь в Валиноре?

— Сохранность твоей драгоценной оболочки меня не волнует. А, впрочем...

Дождавшись, пока Айканаро увлечет деда свежими набросками украшений, я выскользнула из дома. Плотный, душный сумрак (к ночи — жди грозы) почти ощутимо давил на плечи, заставляя ежеминутно озираться по сторонам, в каждой случайной тени видя нечто угрожающее. В домах теплым светом мерцали окна. Те, что собрались там, в кругу семей, после дневных трудов, и не подозревали, что я в эту минуту, поеживаясь (от страха, конечно, но как же соблазнительно было бы списать все на случайный ветерок!) торопливо шагаю к воротам. Ни меча, ни самого завалящего кинжала — сталь против Силы? Даже не смешно. Утешало одно: раз вызвал на "переговоры", значит, есть, что сказать. А я постараюсь его выслушать...

Часовые, как и намекал Алдор, беззаботно резались в кости, засев под навесом и не замечая ничего вокруг, — бестолковые мальчишки, первый раз несущие почетную службу у городских стен. Прокравшись мимо "стражи", я через небольшую калитку в воротах ступила за пределы Форменоса, дававшие хотя бы иллюзию безопасности. Что, струсила? Ножки трясутся? Глазки шарят по сторонам в поисках "дорогого гостя"?

А вот и сам гость. Алдор отлепился от стены в нескольких шагах от меня — смазанная тень среди теней. Даже лица не разглядеть — высокая фигура в плаще, не то черном, не то темно-красном.

— Счастлив снова видеть вас, aranel...собственными глазами. — Айнур изысканно поклонился. Своими глазами? Значит, подаренный мною палантир у него, и все это время он преспокойно следил за изгнанниками и незадачливыми "ловцами"? Чудес-сно...

— Не буду утверждать, что взаимно...Владыка. — Я старалась говорить сухо и по-деловому, но голос срывался на язвительное шипение.

— Вот теперь я вижу, что испытания в Валмаре ничуть тебя не изменили. — Одобрительно хмыкнул он.

— Не трать запас любезностей, Алдор. — Доброжелательный тон раздражал, мешая воспринимать стоящего передо мной мужчину как предателя и вообще врага народа. — Лучше прямо скажи — зачем пожаловал? Уж явно не ради моих прекрасных глаз. И, не сочти за дерзость, сними теневую завесу, — не люблю говорить, с трудом различая собеседника. Глазастых птичек с Ильмарина пока не видно.

— Раз дама просит...— Дымка, скрадывавшая черты Отступника, растаяла, и я наконец-то смогла заглянуть ему в бесстыжие глаза. Пол года спустя, ну и что? Он мало изменился: тот же резкий профиль, обаятельная усмешка, пронзительный взгляд...проклятье! Я невольно отступила на шаг, словно это могло избавить от навязчивых и неуместных воспоминаний — да, вот так же он смотрел на меня тогда!

— Так в чем же причина столь неожиданного визита? Соскучился?

— А если и так? — Отбил Алдор, подходя ближе. — Не веришь?

— Что-о? — Пришел — ради меня?! Зачем тогда выжидал столько времени — с духом собирался? Не похоже на того, кто, шевельнув пальцем, может воздвигнуть или разрушить пару горных хребтов.

— Ты не ослышалась. Я пришел именно за тобой. Ты...пойдешь со мной в Эндорэ?

— Да ты спятил! — Выпалила я, не успев толком осмыслить предложение айнура. — В Эндорэ! Ты набрался наглости звать меня в свое логово после того, что...После того, как нас с отцом вышвырнули из-за тебя в это захолустье?

— Из-за меня? — Отступник удивленно приподнял бровь. — Ой, ли? Разве я угрожал железкой милейшему Инголдо? Нет, моя леди, и не я тянул за язык твоего братца, но благодаря ему мы оба оказались в опале. Ты — здесь, в Форменосе, а для меня уже приготовлено теплое местечко в Мандосе. И с каждой лишней минутой в Амане я увеличиваю шансы на "дружескую" встречу с истосковавшейся родней.

— Неужели? И Сильмариллы тебе побоку? Можешь, конечно, соловьем заливаться, уверяя меня в самых благородных намерениях, да только что-то не верится. Ну, конечно, Высокий, как я смею сомневаться — ведь ты всегда был другом нолдоров!

— До твоих сородичей мне нет дела, как и до камней. Но мне казалось, что с тобою мы действительно были...друзьями.

— Друзьями? Прости, не догадалась. Значит, всякое непотребство теперь называется дружбой? Или ты ожидал, что мне понравится?

— Ожидал. — Алдор тоже начал терять терпение. — И совершенно забыл, что передо мной эльфийка. О, Старейший хорошо позаботился о неприкосновенности целомудрия своих любимых...детей. Все, что не укладывается в рамки привычного, — грязь и Искажение, не так ли, Фэйниель?

Я с опаской наблюдала за сменой эмоций на лице айнура. Дверь — за спиной, только для него сталь, как я уже убедилась, не преграда. Вдобавок, не отпускала мысль, что, сумев однажды навязать мне несвойственные эльдэ чувства, он и теперь сможет управлять мною — через свою кровь, бегущую в моих жилах. Да мало что он может придумать, если задался целью утащить меня с собой в Среднеземье? Зачем — вопрос другой.

— А ты, разумеется, смог бы все изменить? — Со сладкой улыбочкой вопросила я, отчетливо понимая, что играю не просто с огнем — с Темным Пламенем Глубин, и все же продолжая дразнить его — из чистого упрямства. — Как раз плюнуть, да? Пара заклятий, а там — пальцем поманил, и верти, как хочешь?

— Напрасно смеешься. Да, смог бы. Пусть не сразу — ждать я умею. Что до заклятий...— Выбивающая из колеи искренность сменилась на мягкий, обволакивающий, и жутковатый, как зависший над Форменосом предгрозовой полумрак, шепот. — Здесь ты права...можно заставить, магией подчинив плоть и разум...

Щупальца Силы поползли ко мне, свиваясь в сеть для одной самоуверенной нолдэ, растекаясь по телу знакомым жаром. Сквозь царящую в голове кашу пробивалась...даже не мысль — скользкая мыслишка — подчиниться. Нет, не так — растворится без остатка в чужой воле.

...Я — не его игрушка, я — принцесса нолдоров, Глава цеха! Мне должно быть стыдно...

...Я — лоскут пламени в его огне, пылинка, захваченная смерчем, сосуд для его воли — у сосуда нет ни стыда, ни страха, ни разума...

Разум! Ау, разум, есть кто дома? Стиснув зубы, я медленно, мучительно, сражаясь скорее сама с собой, чем с Алдором, рвала чародейские путы. Огонь к огню — превращая багровое пламя в ослепительно-белое, как раскаленное до высшей точки железо, как изломанная стрела молнии. И белым огнистым клинком — по сплетению тьмы...

— Неплохо, aranel. Даже великолепно — для эльдэ...— Голос Алдора — искрами смеха и неподдельного изумления в бархатисто-дурманящем коконе мрака. Волна Силы пошла на убыль, а вместе с нею пропало и наведенное безумие. — Ну, как, чувствуешь разницу?

Еще бы. То, что мне довелось пережить в лесу, было моим, да, постыдным, да, неправильным, но — моим. Приходилось признать: тогда я сама тянулась к нему, движимая...не знаю уж, чем. Если он и применял чары, то совсем иного свойства, нежели сейчас.

— Очень...убедительно. — Процедила я, стряхивая налипшие на мокрый от пота лоб волосы. — И что теперь? Мне все бросить и бежать с тобой в Среднеземье? Бросить отца, Айканаро, остальных, разделивших с нами изгнание? Если ты действительно был моим другом, и пришел сейчас как друг, пойми — я никогда не брошу своих.

— Давно ли они успели стать "своими", Фэйниель? Если память не изменяет мне — а она крайне редко мне изменяет — твои отношения с сородичами всегда были натянутыми. — Алдор небрежно облокотился о городскую стену, сложив на груди руки. — Что может перебить годы отчуждения? Сгладить насмешки и косые взгляды? Думаешь, эти героические бунтари за тобой пошли? Ошибаешься, дорогая моя, за своим королем, за Финвэ. Или просто — подальше от твоего не в меру ретивого в служении Ильмарину братца

— Да, если тебе угодно, я могла бросить просто жителей Тириона, или весь этот валмарский сброд! — Вспылила я. — Но тех, кто верен отцу, кто не побоялся Аратаров, уходя за нами на север — никогда. Я не предам того, кто ради меня бросил вызов Кругу и отрекся от престола! Или, скажешь, ты ничего не знал? Он, в отличие от тебя, посмел нарушить волю Манавидана, и высказал это ему в лицо! А ты...ты отсиживался в какой-то норе, а теперь объявляешься, тыча мне в нос своей "дружбой", как погремушкой — несмышленому дитяти: авось клюнет и довольно загукает.

— Сколько пафоса...— Покачал головой айнур. — Если позволишь, я выскажу тоже самое без эмоциональной шелухи. Ты злишься на своего брата, и совершенно справедливо, этот...заслуживает отнюдь не только крепкого словца, на моих "просветленных" сородичей, на тирионцев, легко поменявших одного короля на другого. А достается мне, за всех сразу. Так? Я ничего не упустил?

— Да ты, оказывается, знаток душ на зависть Феантури, Лэрьину до тебя расти и расти!

— А мы с ним какое-то время вместе учились. — Осклабился Древний, явно вспоминая нечто занятное. — Правда, тихоню-Рина больше привлекала бескорыстная помощь занедужившим, а меня, как злокозненную нечисть, — совсем другие вопросы. И в этом, мне, пожалуй, был ближе наш провидец Тарви, увлекшийся некромантией тайком от родни. Это сейчас он суровый вершитель судеб и хранитель закона. У него, как и у всех нас, была очень бурная молодость...

Бурная молодость? Это у Тарви-то, с его бесстрастностью статуи и рыбьим взглядом? О чем вообще он говорит?

— Или, все-таки, упустил? — Он подошел совсем близко — глаза в глаза. — Поверь, я действительно не соображал — тогда, после праздника — что могу произвести такое впечатление. Знаешь...я, наверное, не умею просить прощения. Практики маловато. Да и прощать толком не умею. Не научился — за две с лишним тысячи лет. А ты, Фэйниель? Ты сможешь простить меня? Джанэм ниэ...хоарир лиэ э Тирион...

Серебряная звезда...Радость...Звуки джайн,хи, Тайного Наречия, оплетали не хуже заклятий. Джанэм ниэ...Мне так хотелось поверить ему, но — нельзя. Нельзя поддаваться, размякая от нескольких слов. Вдох — выдох. Не слушать! Не я ему нужна, а камни, да мое умение. Уступлю сейчас — предам и себя, и отца, оставлю его одного отвечать перед разгневанными Властителями...

— Складно говоришь. — "А теперь боком, боком — и к двери!" — Да только зря ты это затеял. Я никуда отсюда не пойду — своей волей.

— А моей? — Невозмутимо уточнил айнур. — Думаешь, эти не слишком прочные стены тебе помогут? — Он издевательски похлопал по тщательно отшлифованной каменной кладке, уверенный в своей победе. Ах, как же я не люблю излишнюю самонадеянность! Решение пришло молниеносно.

— Эти стены, конечно, не помогут. — Холодно бросила я, горделиво (вот это — действительно пафос, Владыка!) распрямляясь — А как насчет стен Палат Мертвых?

— Что ж, теперь моя очередь упрекать тебя в неискренности. — Пожал плечами Алдор. — Прости, Фэйниель, не верю. Особенно зная твой нрав, или, скорее...норов. — Он пакостно ухмыльнулся, пробежавшись взглядом от хмурого лица и сцепленных пальцев рук до ковыряющего землю носка туфли.

— Не веришь, а придется...если уж ты не оставляешь другого выхода. А что, разве Мандос хуже, чем сомнительное место твоей...служанки? Игрушки? Союзницы в очередной сваре с Аманом? Или тебе нужны только камешки, а я так, в нагрузку?

— И ты бросишь отца — после всех страстных излияний о долге и преданности? Помнится, Финвэ как-то говорил, что не переживет еще и твоего ухода. Ну, последовать за тобой не последует, но оправиться вряд ли сможет. Его — не жаль? А твоего племянника? Мальчик явно привязан к тебе, и не просто как к наставнице...

— Не утруждай себя поиском обходных путей, Алдор. — В голосе, как я и хотела, звучала не более чем усталая обреченность. — Ты неплохо знаешь, что любой эльф может отпустить fea, когда пожелает. Такой у нас Дар, скажи спасибо Эру, кстати. Вот и попробуй потягаться с ним. Как, сил хватит? Что-то сомневаюсь. Да еще и во владениях Манавидана...

— Глупышка, — тихо сказал Древний, — ты что, в самом деле, веришь в сказки о загробном существовании? В то, что ваши fear рано или поздно обретают вторую и так далее жизнь, в собственном теле, и, не утратив памяти? Ладно, ваши предрассудки — не мое дело. Но — ты и впрямь готова умереть из-за своей дури? Из-за нелепых подозрений? Фэйниель, я...

— Хватит! — Напускная невозмутимость дала сбой. — Большей глупости, чем доверять тебе, и не придумаешь! Что молчишь, о, Великий? — Алдор смотрел...с жалостью? Только его жалости мне и не хватало! — Чего ждешь? Второй Музыки? Сию же минуту убирайся, двуличная сволочь!

— Как скажете, aranel. — Покладисто кивнул он. — Только попрощаюсь...как следует.

Не успев даже пискнуть, я оказалась зажата между крепостной стеной, холодившей спину, и нехорошо улыбающимся Алдором, одного танца алых искр в глазах которого хватило бы для долгосрочного заикания кому угодно.

— О, да ты дрожишь...— Хмыкнул айнур. — Думаешь, от страха или благородной ярости?

Палец Древнего скользнул по щеке, обвел подбородок и прочертил невидимую линию на шее, вызвав волну мурашек. Я против воли перестала трепыхаться, выжидая...

— А вот и нет, Фэйниель. Продолжения не будет. Я ведь уже говорил как-то, что не люблю наступать дважды на одни и те же грабли? Особенно если у них такие острые зубцы...— Торжествующая улыбка на мгновение показалась мне болезненной гримасой. — Не смею более задерживать вас, моя леди...

Почуяв долгожданную свободу, я рванула на себя дверь, едва не сорвав ее со стальных петель, и оказалась за хрупкой оградой Форменоса. Вот теперь — путь отрезан. Namarie, Высокий! Скатертью дорожка в Эндорэ!

— Фэйниель! — Я невольно вздрогнула — уфф, обошлось. Не Алдор, отец...с тревогой оглядывающий мое перекошенное злостью и отчаянием лицо. — Та-ак...— Король сбавил шаг, жестом отсылая встрепенувшихся часовых. — Он ушел?

— Кто? — Прикинулась дурочкой, скоренько соображая, как отец мог вычислить, зачем меня понесло из дома? — Я...

— Вышла подышать свежим воздухом? — Насмешливо подсказал король. Будто услышав его, где-то в горах отчетливо громыхнуло — раз, другой. Гроза не дремала. — Ну-ну, девочка моя, единственное, что могло расшевелить тебя в такую пору — сложная работа или важная встреча. Владыка Аллан не любитель поздних прогулок, значит, остается Алдор. Что ему было нужно?

— Я. — Честно и коротко. — И Сильмариллы. Вернее, наоборот: Сильмариллы и я, или вообще — одни камни. Кто их, Древних, разберет...

— То есть — он звал тебя в Эндорэ? И что же ты? — Сощурился отец, запахивая раздуваемый ветром плащ и прохаживаясь туда-сюда, — признак крайнего волнения.

— А что я? Я — последняя руна в алфавите, когда речь идет об интригах Древних. Клубок внутри клубка, и Свет, прямо скажем, не отстает от Тьмы...— Горько прошептала я. — Представляешь, он утверждал, что выжидал все эти месяцы только моего подходящего настроя — не смешно ли? Хоть бы придумал что-нибудь...более правдоподобное...друг! — Как сплюнула.