Книга первая. Практическая демонология

— У меня сейчас голова взорвется от всех этих вопросов, — мрачно пробурчал я, ставя сумку на старое место. Осторожно присел на краешек кровати и устало потер лоб.

В сущности, мои рассуждения ничего не меняют. Я должен уйти, если хочу остаться в этом мире. Девушку бесспорно жалко, но мне ее не спасти при всем желании. Никогда не вставай между Темным Богом и его жертвой, если жизнь и душа дороги.

Сумка стояла у самого порога, а я все никак не мог решиться его пересечь, спасаясь бегством. Интересно как долго Таша будет являться мне во снах молчаливым укором за совершенное предательство? А ведь она отразилась в зеркалах моего дома, значит, никакая защита не помешает ей отравлять мне дальнейшее существование.

Я с мученическим видом скривился, больно схватился рукой за волосы и как следует дернул, пытаясь хоть таким образом привести себя в чувство. Какая низость так думать. Таша будет в полном праве хоть каждую ночь после гибели громить мой замок, неупокоенным духом стоять в изголовье кровати и насылать на меня кошмары. Но что-то мне подсказывает, что она не опустится до такой мелочной мести. За порогом смерти редко кто вспоминает полученные при жизни обиды. И это станет для меня худшим наказанием — знать, что человек, которого я предал, даже после смерти не желает поквитаться со мной.

"Чего ты тогда боишься? — спросил я себя. — Она не станет тебя тревожить. Ты проживешь долго и счастливо еще много-много лет, пока не упокоишься навеки. А если останешься — не спасешь ее, только зря погубишь себя".

Мертвую тишину спящего дома неожиданно нарушил далекий бой часов, стоявших в холле первого этажа. Я машинально насчитал двенадцать ударов. Полночь. Самое время, чтобы навсегда закрыть за собой дверь этого несчастливого дома.

Свеча у кровати наконец-то догорела и медленно угасла. Только тоненькая белесая ниточка дыма протянулась в воздухе. Я прищелкнул пальцами, зажигая следующий огарок. Свет мне еще понадобится. Иначе на лестнице все ноги переломаю.

Никогда бы не подумал, что будет так тяжело уходить. Вроде бы все уже обдумано, оговорено. Со всеми своими выводами я согласился. Но так и продолжал сидеть около спящей Таши, не в силах даже посмотреть на нее.

"Демон сказал, что отступит, если приказ снимут", — неожиданно вспомнил я.

Замер, вновь и вновь обдумывая эту мысль. Чтобы приказ сняли, надо найти человека, который его отдал, и убедить злоумышленника передумать. Или, в совсем уже крайнем случае, убить. Демон тогда получит душу своего временного хозяина и успокоится. Слуга Темного Бога никогда не сделает больше, чем необходимо. Зачем ему убивать девушку, если основная задача будет выполнена? Что же получается? У меня есть чуть меньше суток, чтобы разобраться в этом запутанном деле. Немыслимая и невыполнимая задача. Но с другой стороны, если я потерплю поражение, то всегда смогу за минуту до назначенного срока бежать. В этом случае моя совесть получит весомое оправдание, поскольку все от меня зависящее было сделано. Рискнуть?

Я нахмурился и стал рыться в содержимом сумки, выискивая необходимые вещи. Так, что мне понадобится? Во-первых, эликсир, поддерживающий силы. Вчерашней ночью я почти не спал, сегодняшней вообще вряд ли сомкну глаза. Без магической поддержки не справиться при всем желании.

На свет появилась маленькая бутылочка из темного непрозрачного стекла. Крепчайшая вытяжка из плодов несонного дерева, в которую для усиления эффекта добавлено несколько заклинаний и самый главный ингредиент — истолченный в пыль коготь дракона. Если эту дрянь выпьет любой, даже самый уставший человек, то заснуть у него, как ни старайся, не получится сутки, не меньше. Зато потом продрыхнет без задних ног вдвое большее время. Ну, и сильнейшая изжога прилагается.

Я с трудом отвернул плотно притертую пробку и одним махом опустошил склянку. Чуть слышно застонал, когда ее содержимое огненным шаром прокатилось по пищеводу и упокоилось где-то в глубинах желудка. Надеюсь, что после этого я не получу язву.

Также из глубин сумки были извлечены несколько тоненьких свечек черного цвета, к которым прилагалась маленькая огневая палочка. Удивительно, и как я ее еще не продал из-за безденежья. Вроде бы все. Что еще может понадобиться для вызова духа? Именно этим я собирался заняться в ближайшее время. Кто, кроме жертвы, сможет подробнее всего рассказать, что именно послужило причиной ее гибели?

Я задумчиво почесал голову. Неплохо было бы еще разузнать имя отца Таши. Какая жалость, что при нашем первом разговоре она его не упомянула! Тогда я не стал заострять на этом внимание, справедливо рассудив, что всегда успею ее расспросить получше. Без знания имени ритуал вызова будет тяжело провести. Не могу же я стоять посреди комнаты и орать во весь голос: "Родственники Талии, придите ко мне!" Боюсь, в таком случае и сам Северянин подчинится моему зову, а этого мне ой как не хотелось бы. Не к чему тревожить покой столь сильного черного колдуна, которым, по слухам, был прадед Таши. Иначе проблем потом точно не оберешься.

Будить Ташу совершенно не хотелось. Она так сладко сопела, что у меня невольно защемило сердце. В конце концов, быть может, это ее последняя спокойная ночь, более того — вообще последняя ночь в мире живых. Кто я такой, чтобы лишать девушку хотя бы этой малости?

"На месте разберусь", — подумал я, взял в одну руку посох, в другую — зажженную свечу и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Некоторое время постоял в задумчивости, потом легким движением провел посохом возле порога черту. От демона такая защита все равно не поможет, но он и не должен появиться здесь раньше завтрашнего, точнее, уже сегодняшнего вечера. А вот любой другой просто не сумеет открыть дверь. Ни силой, ни колдовством. Хотя нет, колдовством, конечно, дверь можно открыть, но тогда я это почувствую и успею вернуться.

Я бесшумно прошел по коридору и оказался у лестницы. Здесь остановился, соображая, где именно находится кабинет отца Таши. Как-то не очень хочется среди ночи вломиться в спальню к какому-нибудь мирно спящему человеку. Придется воспользоваться магией.

Посох едва заметно засветился у меня в руках, когда я при помощи его попытался отыскать след мертвого. Это на самом деле не так сложно, как кажется. Все мы оставляем в пространстве незримые частички своего присутствия. Конечно, со временем они пропадают или на них накладываются отпечатки других людей. Но у меня было преимущество. Я точно знал, что нужный мне след принадлежит упокоившемуся человеку. А значит, его легко выделить среди тысяч подобных. Три месяца — не такой большой срок, чтобы присутствие отца Таши перестало ощущаться в этом доме. Как-никак, он прожил здесь многие годы, его запах и дыхание прочно въелись в стены и пол, его тень все еще живет в зеркалах.

Воздух около посоха на миг сгустился, и тут же по полу пробежали тонкие зеленоватые нити. Они петляли, перекрывали друг друга, но большая их часть вела по лестнице вниз. Значит, и я пойду туда же.

Ступеньки скрипели так громко, что мое сердце замирало при каждом шаге. Не хватало только, чтобы мои ночные похождения обнаружили. Точно решат, что я мошенник или вор — вкрался в доверие и сейчас собираюсь обчистить дом состоятельной невесты.

Слава всем богам, никто ничего не услышал. Я благополучно спустился и замер, разглядывая замысловатый узор следов под ногами. И куда дальше прикажете?

На полпути к обеденному залу основная масса переплетенных линий разделялась на два потока. Один из них вел в уже знакомую мне столовую, другой — нырял в комнату, находящуюся прямо под лестницей. Я пожал плечами и выбрал второй путь. Посмотрим, что скрывается в этом помещении.

Естественно, я не стал ломиться в дверь, рискуя тем самым перебудить весь дом. Сначала долго стоял, прислушиваясь к тому, что творилось внутри. Вот смеха-то будет, если там окажется спальня Бирии. Вовек не отмоюсь от обвинений в попытке обесчестить добропорядочную мать семейства.

При всем моем горячей желании ничего услышать не получалось. Только где-то за спиной размеренно тикали старинные часы, скрытые во мраке холла. Я глубоко вздохнул, набираясь решимости, и взялся за ручку, мысленно творя подходящее к попытке взлома заклинание.

Но к помощи магии прибегать не пришлось. Дверь сама услужливо распахнулась передо мной, едва я только к ней прикоснулся. Это мне не понравилось. От дурного предчувствия волосы на голове зашевелились, но отступать было поздно. Я решительно задул свечу и вошел в комнату.

Первое время, пока глаза адаптировались к темноте, ничего не было видно. Придется подождать минутку. Не могу же я расхаживать по чужим комнатам с горящей свечой в руке. Так хоть какое-то оправдание будет, если меня вдруг заметят. Мол, захотел выйти на свежий воздух по вполне понятной причине в виду отсутствия туалета в доме, на обратном пути свеча погасла от сквозняка, и я заблудился. Забрел куда-то не туда, а звать на помощь постеснялся.

За выдумыванием возможных оправданий я не заметил, как кромешный мрак в комнате посерел и сквозь него проступили смутные очертания предметов. Так-так-так, видимо, следы меня не обманули и привели действительно куда требовалось. По крайней мере, никого живого в комнате не было, что уже радовало.

Я наконец-то закрыл за собой дверь и мановением руки вновь зажег свечу. Ночное зрение, конечно, помогает в темноте ориентироваться, но дает только общее представление о месте, куда попал. Для разглядывания мелких деталей все же свет требуется.

Тусклый коптящий огонек выхватил из чернильного мрака письменный стол, за которым темнело зеркало в тяжелой серебряной оправе, два колченогих стула и ворох бумаг, раскиданных по всему полу. Видать, не обманывала меня Таша, когда рассказывала о настойчивых поисках брата. Все в кабинете вверх дном перевернул.

Я осторожно поставил свечу на край книжного шкафа и задумчиво потер подбородок. Теперь предстоит самое сложное: так сформулировать призыв, не зная имени усопшего, чтобы на него откликнулся именно отец Таши, и никто более. Полагаю, за время существования дома в этой комнате много кто побывал, поэтому дельце предстоит не из легких.

Пока рассудок пытался выполнить поставленную перед ним задачу, руки быстро делали привычную работу. Все бумаги в один угол, чтобы ничего случайно не загорелось. Стулья туда же, чтобы под ногами не мешались. Я даже не стал читать раскиданные по всему кабинету листки — незачем, все равно, если бы здесь было что-нибудь ценное, то Дирон или любой другой заинтересованный родственник Таши давным-давно прибрал бы это к рукам.

Из потайного кармана тем временем на свет появился белый мелок. Я быстро очертил посередине комнаты почти правильный круг, затем расставил треугольником черные свечи, прихваченные из своего багажа, сразу зажигая их. Так, вроде бы ничего не забыл.

Теперь в кабинете стало намного светлее. Я огляделся еще раз и неожиданно вздрогнул, случайно зацепившись взглядом за свое отражение в зеркале. На миг мне показалось... Нет, я совершенно точно увидел, будто у меня за плечом стоит странная высокая фигура. Однако она сразу же исчезла, стоило мне внимательнее приглядеться.

— Дела, — испуганно прошептал я, нервно оборачиваясь.

Позади меня никого не оказалось, но спокойнее от этого не стало. Напротив, то и дело по спине пробегали мурашки, словно кто-то неведомый следил за мной со стороны.

— По-моему, когда это дело закончится, я возненавижу все зеркала, — прошептал я. Помолчал немного и печально усмехнулся: — И себя тоже, если оно закончится так, как я думаю.

Я мотнул головой, отгоняя грустные мысли, и сосредоточился, встав около круга. Не стоит сейчас зря терять время, у меня и так его слишком мало. Лучше займемся делом.

Нужные слова никак не шли на ум. Прежде передо мной никогда не стояло подобной задачи — вызвать усопшего, ни разу не видя его даже на портрете и не зная полного имени. Мертвые не ощущают течения времени, поэтому я не мог приказать явиться тому, кто упокоился три месяца назад. В этом случае, боюсь, в круг бы хлынуло слишком много народа, без разницы, когда именно они нашли окончательный покой; Единственной зацепкой была Таша и ее несомненное кровное родство с отцом. Но опять-таки мертвые зачастую не помнят степень этого самого родства. То есть они осознают, что тот или иной человек почему-то дорог им, но причины этого со временем перестают помнить. Чем ближе родство, тем дольше сохраняется невидимая связь, однако и она не вечна. Как я уже говорил, за порогом жизни и смерти все земные переживания и чувства кажутся несущественными и быстро забываются.

Жаль, что нельзя просто рявкнуть: "Отец Таши, явись!" Это решило бы множество проблем. Ладно, попробуем по-другому. Пусть вызов будет звучать несколько коряво, но надеюсь, он сработает.

— Кровный родственник Талии, который проводил в этой комнате много времени и упокоился по злой воле, приди! — выдохнул я и на всякий случай отпрыгнул к порогу комнаты, взяв посох на изготовку. Мало ли кто может откликнуться на мой призыв.

Целую минуту после этого ничего не происходило. Потом в центре круга замерцало сиреневое облако, которое на глазах принимало очертания человеческой фигуры. Хлоп! И оно окончательно материализовалось в высокого седовласого мужчину с упрямым подбородком и жестким колючим взглядом прозрачных голубых глаз. Я невольно поежился, когда он оценивающе на меня посмотрел и без предупреждения шагнул, словно стремясь вырваться за пределы круга. Защита выдержала, вспыхнув неяркими сиреневыми бликами, и мужчина остановился. Задумчиво потрогал ладонью невидимую преграду, как-то обиженно вздохнул и раскатистым басом спросил:

— Ты кто и что тебе нужно?

Я изумленно изогнул бровь. Надо же, по рассказу Таши ее отец мне представлялся совсем иным. В первый раз вижу, чтобы вызванный из мрака смерти вел себя столь уверенно, будто только и ожидал чего-то подобного.

— Говори! — тоном, не терпящим возражений, повелел мужчина.

— По-моему, вы не в том положении, чтобы приказывать мне, — спокойно ответил я, затем подтащил к кругу стул и удобно на нем устроился, с интересом разглядывая незнакомца.

— Щенок, — прошипел тот, рванулся было ко мне, но тут же отступил, когда по невидимой стене, которая стояла между нами, прошла предупреждающая кроваво-красная рябь. Все любопытнее и любопытнее. Неужели вызванный знает, чем может ему грозить подобное заклинание удержания? Даже неупокоенные души чувствуют боль. Я не люблю пользоваться такими методами, но иногда лишь при помощи их можно заставить призрака подчиниться.

— Как тебя зовут, мальчишка? — Было видно, что мужчина изо всех сил пытается держать себя в руках и вести разговор более-менее вежливо.

Однако его светло-голубые глаза то и дело темнели от бушующего в душе гнева, от чего становилось по-настоящему страшно. Хотя разумом я понимал — он при всем желании не сможет причинить мне вред. Если, конечно, не делать глупостей.

— Вулдиж, — представился я, вновь благоразумно утаив свою принадлежность к роду Сурина.