Игры с Судьбой. Бег по краю бездны

Смотрю на лист, исписанный мелким подчерком, и я словно вновь оказываюсь в прошлом. Школа, вечно занятая мама, измученный работой папа. Но даже тогда, когда не хватало денег на какие-то совсем обычные житейские радости, мы жили дружно, находя радость друг в друге.

"Привет, дорогая сестренка, пишем тебе, чтоб сказать, что соскучились и давно не видели. Как ты там, дорогая?

Вчера на чердаке нашла нашу куклу из соломы и лаванды, замотанную в ткань, перевязанную нитками с нарисованными глазами и ртом. Помнишь, как мы дрались из-за того, кто будет первый с ней играть? Даже до синяков доходило. Не знаю, как маме удалось сохранить ее от загребущих рук Дамиана, но мотанка даже пахнет так же, как в детстве. Дамиан кстати скоро пойдет в первый класс. Ты его уже давно не видела — подрос, но такая же егоза.

Спешу тебя порадовать — через месяц у меня свадьба. Поздравления принимаю только при личном присутствии. И не хмурься, не пройдет. Я буду тебя очень ждать, а то видела тебя так давно, что, кажется, это было в прошлой жизни. В общем, жду тебя.

Целую, обнимаю. Твоя любящая сестра Аурелика.

Мама, папа и братишка тоже тебя любят и передают привет".

На последних строчках письма я едва не разрыдалась. Лика сумела разворошить давно забытые чувства в душе. Как давно я их всех не видела. Интересно, сестра выходит за Везера, или за кого-то другого?

Быстро составив ответ, я обещала постараться приехать, но не была уверена, что сдержу обещание. Родители не понимали моего увлечения даже сейчас, когда дела пошли вверх, и это было очень больно. Видеть их, то, как они смотрят на меня с едва заметным отвращение, будто я не травами, а телом зарабатываю на жизнь. Рассказав про свои дела и попросив передать привет родным, я запечатала письмо. Завтра отнесу, чтоб отправили. Немного подумав, я добавила несколько заэров сестре в подарок на день рождения через неделю. Глаза уже сами по себе закрывались, когда я дошла до кровати глубокой ночью. Не будет же тот сон преследовать меня вечно?

Решительно кивнув своим мыслям, я погасила свет и, сладко зевнув, уснула.

Где я? Что со мной? Перед глазами все в тумане, черном тумане, словно я нахожусь в воде и каждое движение, каждый вдох дается с трудом. Я задыхаюсь, ощущая, как этот темный туман опутывает легкие. Толчок и что-то тянет меня на поверхность до хруста в руке. Я пытаюсь рассмотреть хоть что-то но не могу — белая пелена застилает мне глаза, а тело содрогается от боли. Каждая косточка, каждая клеточка болит, а грудную клетку словно горячие клещи раздирают изнутри.

Просыпаюсь я от собственного крика, не в силах сдержаться. Тяжело дышу, а лоб и волосы, мокрые от пота. Сон, всего лишь сон. Вот только больше не могу закрыть глаза, а лишь лежу, уставившись в потолок, чтоб больше не видеть таких видений.

Куда спешил учитель? Почему он так испугался и обрадовался? Это как-то связано со мной?

На улице расцвело. Встав, я накинула на плечи шарф, открыв окно утренней прохладе, глядя как горячее солнце, что медленно поднималось далеко из-за горизонта и вскоре показалось над крышами домов. Уже достаточно светло — можно идти к учителю. Быстро одевшись, я натянула пиджак, чтоб не замерзнуть, и пошла, рассудив, что успею вернуться до того, как Ноэль проснется.

Прохожих почти не было, только пара не очень трезвых посетителей таверн, мимо которых лежал мой путь, кто-то спешил на работу, кое-где люди отпирали лавки, чтоб убраться и приступить к работе.

— О, какая краля, — из одного из сомнительных питейных заведений появилась небритая пьяная рожа, — может, попразднуешь с нами? — следом показалась еще парочка таких же мужчин.

— Спасибо, спешу, — я юркнула в первый попавшийся проулок. Так до дома мистера Снапса идти дальше, но безопаснее.

Когда оставалось меньше половины пути, мое внимание привлекла толпа людей. Они что-то обступили, тихо переговариваясь.

— Я знахарь, пропустите, — меня отпихнул какой-то мужчина, что я едва не свалилась. Любопытство жгло пополам с каким-то предчувствием, но я не обратила на это внимания. А зря.

— Что случилось? — спросила, осторожно протиснувшись немного вперед, чтоб увидеть мужчину, лежащего на лавке в неестественной позе.

— Да, плохо старику с сердцем стало, — сказал кто-то справа, а я во все глаза уставилась на учителя. В том, что он был мертв, не было сомнений. Этот взгляд. Отсутствующий взгляд с расширенными зрачками.

— Нечего здесь глазеть, — голос мужчины, представившегося лекарем, заставил меня вздрогнуть, — У старика схватило сердце. Сейчас прибудет исполнительная служба и заберет тело. Расходитесь.

Автоматически выполнила команду и на негнущихся ногах сделала несколько неуверенных шагов, хотя на глаза наворачивались слезы. Наверное, нужно организовать похороны. У него же никогда не было проблем с сердцем? И вот так внезапно? Тогда что он имел, когда использовал говорун? Учитель явно дал понять, что причина его беспокойства — я, что мои глаза чем-то необычны и их нужно скрыть. А что если ему действительно стало плохо от переизбытка волнения? Что если я сейчас зря переживаю вместо того, чтоб заниматься погребением учителя.

— Мисс, Вы пройдете с нами, — послышалось справа и я увидела двух людей в черных плащах.

— Что? Зачем? — я все еще не отошла от смерти мистера Снапса, поэтому с какой-то долей отстраненности смотрела на две фигуры в темных одеяниях. Что магам от меня понадобилось? Или это не они?

— Тшшш, не надо шума, — мое сознание как-то отстраненно отметило, как тело потеряло чувствительность, обмякнув, после чего перед глазами потемнело.

ГЛАВА 14

Как бы тебе не было больно, ты всегда должна ступать так, словно идёшь босиком по шёлку. (с)

Мирра

Едва сознание вернулось, мне едва удалось сдержать болезненный стон. Виски прокалывала тонкая игла тупой боли, а руки затекли.

Попыталась пошевелить руками, но не смогла, откинув голову назад, с немым шоком уставилась на железный крюк, к которому я была привязана, вися в полуметре над полом. А вдруг мои похитители еще здесь?

Из-под опущенных ресниц я пыталась рассмотреть как можно больше подробностей. Большая комната с маленькими окнами у самого потолка. Кирпичная явно старая кладка, высокие потолки и сваи. Наводит на мысли о подвале. Никакой мебели. Похоже на подвал.

Голова кружилась от слабости, к горлу подступала тошнота, а во рту пересохло, но звук тихих шагов и приглушенные голоса заставили меня замереть. Двое, или трое. Не больше. Они остановились у двери, что вела в помещение, где находилась я, и тихо переговаривались.

Идеальная тишина, нарушаемая только капаньем воды, позволяла слушать, как они переговаривались. Дверь тихо скрипнула.

— Она? — спросил один голос, принадлежащий мужчине.

— Вроде да, — был короткий ответ, после чего дверь вновь скрипнула, закрывшись.

— Вроде? — к ним подошел кто-то еще, и этот кто-то был явно недоволен.

— Мы не можем знать точно. Ты бы выдел того старика. Он же двинутый! Может, ему все показалось?

— А что тогда он нес про руины?

— Мало ли какие сны кому снятся? Вон мне вчера виделось, что я по лесу брожу, но я в лесу уже лет десять не был и не собираюсь, — рассмеялся третий. — Но деда мы убрали на всякий случай.

— А что тогда с ней делать? — под "ней", похоже, они имели в виду меня. На пару секунд воцарилась тишина. Я даже дышать забыла. Почему они видят в моих снах что-то ужасное? Зачем украли? Что собираются делать?

— Она просто не может быть "кваэ видэт", — в голосе одного из похитителей слышалось недоверие, — Они вымерли много сотен лет назад. Когда последняя из них приняла не ту сторону, мой прапрадед самолично убил ее.

— Может, у нее были дети? — предположил тот, кто подошел последним.

— Исключено, Марк — в голове первого мужчины не было ни капли жалости.

— Но она ведь появилась.

— Да. И если она сама еще не поняла, что видела, то скоро поймет. Этого нельзя допустить. Она может испортить нам весь план.

— Что может девчонка?

— Ничего. Ей никто не поверит. Но в этот раз мы не должны допустить ошибки. Не сейчас, когда мы так близки к цели.

Дверь вновь скрипнула, шаги были все громче. Похитители вошли, остановившись напротив. Об их внешности судить было трудно, ведь мужчин скрывали плащи с капюшонами. Можно было предположить, что это маги, но уверенности не было, ведь из полуопущенных ресниц я видела, что плащи темно-красные, не черные. Цвет запекшейся крови. И что-то мне подсказывало, что это не последний кровавый цвет на сегодня...

Мой тихий вскрик пополам с хрипом разнесся по подвалу, когда один из них окатил мое тело ледяной водой. Я дернулась, а веревка от этого движения еще больше пережала бескровные руки.

— Расскажи то, что ты рассказала учителю, — жесткий голос и удар в солнечное сплетение заставили забыть от внезапной боли.

— Я принесла ему пирог, а он что-то бормотал про какую-то ученицу, а вскоре сбежал, — из последних сил выдавила я, понимая, что побои ничто по сравнению с тем, что мне светит. Если я мешаю какому-то их плану, то, возможно, живой мне не уйти. Только если они не поверят в то, что я не причастна, что ничего не знаю.

— Ты врешь, — один из мужчин вновь занес руку для удара, но его остановили.

— Подожди, — остановил его третий, а тот послушался. Похоже, этот мужчина был главным, раз его указание выполнили без возражений. — Тоесть ты не знаешь, почему здесь?

— Нет, — мои глаза наполнились настоящими слезами, — меня схватили и я оказалась здесь.

— Она не врет, — медленно сказал тот мужчина, которого я именовала Главарем.

— Но ведь глаза...

— Тише ты, может, зря вы тревогу били, — если бы я видела лицо Главаря, то поняла, что он хмурится. — У тебя глаза в последнее время не меняли цвет? — обратился он ко мне, больно схватив за подбородок.

— Нет, а должны? — из последних сил я старалась не выдать того, что я слышала, о чем они разговаривали. — У нас это семейное. У папы и бабушки такие же, — решила добавить деталей, чтоб сделать рассказ правдоподобнее, не удержавшись от вскрика, когда за звоном цепь начала опускаться. Ноги не удержали моего измученного тела и я упала на колени, больно ударившись. Руки по-прежнему опутывала веревка, но я их уже не чувствовала. Словно и не мои вовсе.

— Похоже на правду, но ты слишком много знаешь, — Главарь сложил пальцы правой и левой руки, о чем-то думая и медленно прошелся взад-перед.

— Клянусь, я ничего не знаю! Отпустите, меня уже, наверное, ищут, — хваталась я за невидимую волосинку.

— Сер, ее нельзя отпускать.

— Нельзя, говоришь, — задумчиво протянул Главарь. Он продолжал о чем-то размышлять. — А если ее начнут искать? Если каким-то образом выйдут на нас свяжут это вместе? Лишняя огласка нам сейчас ни к чему. Тем более, сейчас риск не оправдан. Может, зря вы ее вообще схватили, — от его безразличных задумчивых слов меня бросило в холод. На легкие накатывали спазмы, грозя сорваться в истерику. За что мне все это!? За какие-то глупые сны, которым я не предавала значения? За цвет глаз? Что они собираются делать? Убьют? Или все же поверят в ошибку и отпустят? Нельзя давать слабину, когда еще есть надежда на спасение. Слабая, почти невидимая, но есть.

— А если она врет? — сухое предположение одного из мужчин заставило меня вздрогнуть, разбивая надежды выбраться.

А ведь никто не догадывается, что я здесь. Никто не знает и искать не будет. Ноэль? Он, минимум, до вечера не будет беспокоиться из-за моего исчезновения. А если уже вечер? Что если он и не будет искать, а просто уйдет? Родители? Им и раньше было все равно. Так что ближайшие пол года не хватятся. Жюли... Может, она забьет тревогу, но тогда уже будет поздно искать даже мои останки. Страх липкими пальцами сковал горло.

— Ты у нас специалист по пыткам. Только не переусердствуй. И еще, — он остановился у двери, — без особенных приемчиков, чтоб вычислить тебя в случае чего не было возможности.

— Как скажете, — мужчина медленно снял капюшон, но лица его я не видела. Оно было полностью скрыто под маской и каком-то подобии косынки.

— У тебя час. Только следов поменьше, — двое вышли, оставив меня наедине с "палачом".

Час длинною в вечность. Теперь я в полной мере смогла осознать значение этого слова. Все эмоции. Все, что делал этот Зверь со мной, слилось в одну сплошную вспышку боли, медленно сменяемую апатией и полной отстраненностью. Пару раз я теряла сознание, но он вновь и вновь возвращал меня в адскую явь, не давая пропустить ни секунды уготовленного мне представления.

— Это о тебе рассказывал старик, — спросил мой мучитель. В какой-то момент в комнате появилась большая бочка с водой, куда он меня макал головой, лишая возможности дышать. Боль, сдавливающая легкие. Удушье. Я словно новь оказалась в своем сне. Только в этот раз все было реальным и пробуждение не танец концом. Концом может стать только смерть. Но даже тогда, когда я едва ли могла откашлять воду, когда мое сердце остановилось, не выдержав боли, он заставил его вновь биться, чтоб вновь и вновь спрашивать. Мое тело утратило способность двигаться, и болела каждая клеточка. Странно, но лицо он не трогал. Пытался сохранить рассудок?

Но каждый раз, когда он спрашивал одно и то же, я отвечала, что ничего не знаю, цепляясь из последних сил за ниточку жизни. Боец. Никто бы, кто знал милую улыбчивую Мирру, ни за что бы не поверил, что я смогу устоять, что смогу выдержать. Что ж, теперь я знаю, на что способна, ради того, чтоб выжить. Хотя и жить уже не хотелось... Только я не могла умолять этого садиста о смерти. Это было ниже меня.

— Как успехи, — двое вновь вернулись.

— Ничего нового я не узнал, — в голосе палача слышалось огорчение и грусть, — похоже, действительно ошиблись.

— Ладно. Слышишь, — он ногой брезгливо поддел мою руку, лежащую на холодном полу. Силы встать не было, — мы тебя отпускаем. Но помни. Мы следим. И если хоть каким-то образом ты попытаешься сделать хоть что-то, чтоб нам навредить, или если мы поймем, что ты соврала, мы найдем тебя. — Медленно говорил мужчина, но я, казалось, запомню его тембр на всю жизнь. Каждый звук болью отдавался в сознании. — И запомни. Ты ничего здесь не видела и ничего не знаешь. Уяснила?

Сил на то, чтоб хоть что-то сказать не было, поэтому я лишь прикрыла глаза.

— Вот и хорошо. Если будешь хорошей девочкой, то проживешь длинную жизнь, — наверное, если бы я могла, то в этот момент засмеялась бы. Один из них подошел и свет померк, дав понять, что это не конец мучений.

* * *

— Тихо, стой сама. — Сквозь марево забытья слышался голос. Ненавистный голос моего палача. Я открыла глаза, обнаружив себя на одной из центральных площадей. Вечер. Мужчина отпускает меня и я делаю первые шаги. Как ребенок, который впервые встает на ноги. Вот только этот ребенок не чувствует тупой ноющей боли во всем теле.

— Помни, без глупостей, — почти шепот у самого уха и меня уже никто не держит. На улице темно и людно, поэтому никто не обращает внимания на мою неуверенную походку, а я медленно бреду к личному фонарю, ища у него поддержки. Сейчас этот фонарь будто единственная моя опора. Перед глазами все плавает и шатается, а горло сдавливает спазм.