Иллория: спасти королевство (общий файл)

Ивор мотнул головой.

— До встречи с вами я был как все — нем, глух и слеп. Это вы вылепили из меня настоящего человека.

— Ты всегда был бунтарем, я лишь показал тебе самого себя и научил слушать сердце. Я тебя не выдам и даже помогу кое с чем.

— Спасибо, Зевон. Я знал, что на вас можно положиться. Теперь мне в монастырь путь заказан — Богун не отпустит меня, пока я не отработаю сегодняшний провал, да и денег на дорогу не даст.

— А он и так бы их не дал. Никому не дает.

— То есть как?

— А ты больше сплетни слушай. Еще ни разу на моей памяти Богун никому ничего не давал, если это не сулило ему выгоды. И уж конечно уходят отсюда не с полной сумой звенящих монет. Если бы ты подождал три дня, сам в этом убедился бы. Он прочитал бы тебе длинное наставление, смысл которого сводится к твоей бесталанности и бесполезности. Ты — обуза для монастыря и они кормили тебя восемнадцать лет, не вернув даже малой толики того, что потратили. Он бы и цифры привел. Очень убедительные. Только фальшивые. Он на сиротах неплохо наживается, а расходов на самом деле почти что и нет.

— Но как же уходить с пустыми руками?

— А кто сказал, что они уходят с пустыми руками? Загляни в тот угол. Там половица отодвигается. Достань оттуда мешочек.

Ивор выполнил просьбу Зевона. В мешочке оказались деньги. Много денег.

— Это мое жалование за свечки, — объяснил отшельник. — За все годы, что я тут живу. Платят мне, конечно, гроши, поэтому кажется, что денег много. На самом деле не так уж и много.

— Неужели вы тратите свои деньги, раздавая их тем, кто уходит из монастыря?

— А что делать? Не бросать же детей? Вы ведь мне все, как родные.

— Зевон, — Ивор не знал, что сказать. — Спасибо. Деньги мне пригодятся, но взять у вас их я не могу.

— А я тебе их и не предлагаю. Для тебя у меня другой подарок есть. Особенный. Вот, держи, — отшельник достал из кармана небольшой ключ. — Догадываешься, какой замок он отпирает?

— Нет.

— Тогда я расскажу тебе сказку. Давным-давно жил в Кливре кузнец. Был он высок, статен и силен и слыл самым искусным кузнецом Иллории. Из грубого безжизненного металла выковывал он чудесные вещи: каминные решетки с головами львов, подсвечники в форме драконов, узорчатые подковы с именами владельцев коня и все, кто заказывал у кузнеца какую-либо вещь, уходили довольные. И вот однажды заметил кузнец, что зрение стало его подводить. Были ли в этом виноваты раскаленные брызги металла, горячий воздух или полумрак, неизвестно, но с каждым днем кузнец видел все хуже и хуже. Денег за свою жизнь он скопил немного, а семьи у него не было и некому было о нем позаботиться, если он полностью ослепнет, поэтому он принял тяжелое решение: продать кузницу и уйти в монастырь, но перед этим выполнить последний заказ.

Ивор слушал, не перебивая, потому что понял, старик рассказывает о самом себе, это он раньше был кузнецом.

— И вот пришел к полуослепшему кузнецу один священник и попросил выковать особенный замок, который никто не сможет открыть. Взялся за этот заказ кузнец, и столько сил и времени в него вложил, что к концу работы ослеп окончательно, однако замок выковал и сделал к нему два ключа. Когда заказчик пришел и увидел, что кузнец слеп, выхватил из его рук замок и ключ и ушел, не заплатив, второй же ключ остался у кузнеца.

— Продолжение этой сказки мне известно, — произнес Ивор. — Но как вы поняли, что заказчиком был отец Богун? Ведь когда вы пришли в монастырь, уже ничего не видели.

— Я узнал его по голосу, — ответил Зевон. — А он меня не узнал. Когда тебя кто-то сильно обижает, ты навсегда запоминаешь не только обиду, но и обидчика. А вот обидчик своих "жертв" не помнит, потому что их слишком много. Этот замок Богун делал для своего кабинета, я уверен. Там наверняка хранится нечто ценное, например, деньги, полученные от прихожан, возможно, даже золото.

Отшельник схватил молодого человека за руки и крепко их сжал.

— Я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Отомсти ему за меня, за себя, за сирот и за всех обманутых.

Ивор взял ключ из сухой руки старика.

— А как же вы?

— Не помру, — хитро прищурился Зевон. — Я ведь не только для монастыря свечи делаю, и другие мои покупатели платят куда как больше отца Богуна. Ну, ты обо мне не думай, а подумай лучше о себе.

— Со мной все ясно. Если Богуну попадусь, запрет меня в подвале, заставит веревки плести или другую работу даст, и не выпустит, пока злость из него не выйдет. А до этого дня я рискую не дожить — слишком уж много от меня неприятностей было. Все припомнит. Значит, нужно уходить. Только вот без Ирии я уйти не могу. А раз вы сказали, что Богун даже монетку на дорогу не дает, обязательно должен ее с собой забрать. Только вот не согласится она.

— Да, Ирия девочка сложная. Но ты поговори с ней, объясни все. А если не получится, приходи за ней через год.

— Приду, — пообещал Ивор. — Спасибо, Зевон. Никогда вас не забуду.

Молодой человек обнял отшельника и покинул его жилище теперь уже навсегда.

* * *

В храме было тихо и пусто, только перед алтарем горела маленькая лампадка, освещающая угрюмое лицо святого Палтуса. Ивор не задержался в главном зале, здесь свое представление он уже отыграл, прошел темными коридорами мимо внутренних комнат и направился к самому дальнему помещению храма. Именно там находились личные покои отца Богуна.

Странно, но священник не предусмотрел охраны и возле его кабинета, да и во всем храме Ивору не встретился ни один человек — ни монах, ни послушник, ни служка. Либо священник думает, что Ивор уже убежал из монастыря, либо что-то задумал, но в любом случае о самом главном он не догадался. Богун никак не ожидал, что в его покои могут нагрянуть с обыском.

Ивор подошел к двери настоятеля монастыря и неожиданно понял, что ключ не подходит — скважина замка была намного больше ключа.

— Неужели у тебя есть еще один кабинет? — пробормотал молодой человек и сам же себе ответил: — Нет. Не такой ты человек, чтобы держать яйца в разных корзинах. Все здесь, а раз ключ не подходит к этому замку, значит, за этим замком есть другой замок.

Ивор огляделся в поисках какого-нибудь инструмента, который помог бы ему открыть дверь, но ничего не увидел. Альтернативное решение нашлось быстро. Ивор вышел в коридор и спустя минуту был в саду. Взломать деревянные ставни проще, чем бесшумно своротить огромный амбарный замок. Да и подходящий инвентарь имелся — с карманным ножом, который Ивор однажды стащил на кухне, он не расставался.

Окна кабинета располагались чуть выше человеческого роста, но с детства привыкшему к лазанию по деревьям и заборам Ивору они хлопот не доставили. Молодой человек взял нож в зубы, поставил ногу на выпирающий из стены камень, подпрыгнул, зацепился карниз, нашел опору для обеих ног и просунул лезвие в щель между ставнями. Поводил ножом вверх-вниз, нашел крючок, резкое движение, и ставни открыты.

С окном Ивор решил не церемониться — снял куртку, обернул кулак и резко ударил. Звона получилось не так уж и много. Молодой человек не сомневался, что его никто не услышал — в этой части храма редко кто бывал — отец Богун запрещал даже ходить рядом со своим логовом, но вот беда, не подумал, что его могут обворовать таким наглым способом.

Очутившись в кабинете, Ивор плотно закрыл за собой ставни и нащупал на столе масляную лампу. Теперь можно было зажечь свет и посмотреть, чем на самом деле богат настоятель и каков размах его обмана.

Обстановка комнаты молодому человеку не понравилась. Может быть оттого, что все здесь было некрасивым и угловатым, а может быть оттого, что каждая вещица напоминала о своем хозяине.

Бегло осмотрев книжный шкаф, Ивор перешел к письменному столу, а потом к большому сундуку с какими-то тряпками. В шкафу обнаружились рукописные "Деяния святого Палтуса" и куча другой религиозной литературы; в письменном столе лежали лишь расписки об оплате дров, расходные книги, да куча сломанных перьев и засохшая чернильница. Даже в сундуке, на который Ивор возлагал особые надежды, не было ничего интересного — ни денег, ни каких-либо намеков на грешки отца Богуна, о которых следовал бы знать его обманутым прихожанам, только старая одежда, сумка, да куча изношенных перчаток для работы в саду. Как будто священник когда-либо работал в саду.

И заветного замка, ключ от которого дал ему отец Зевон, Ивор не нашел. Зато его внимание привлек портрет седовласого священника в точно такой же, как у отца Богуна, рясе. Видимо, художник запечатлел предыдущего настоятеля монастыря. И этот предыдущий, судя по одутловатой физиономии и наглым глазам, ничем не отличался от своего приемника.

Ивор подошел к картине и снял ее со стены. Хотел изрезать ножом, даже занес руку, но замер — за картиной обнаружилась потайная дверца, запертая на замок.

Ключ слепого кузнеца подошел к замку, и едва слышно скрипнув, дверца открыла свой секрет.

— Не слабо! — присвистнул Ивор, оглядывая полки, битком набитые деньгами. — И все с печатками?! На такую сумму даже я не рассчитывал.

Молодой человек оглянулся в поисках чего-нибудь, во что можно положить деньги, и вспомнил, что в сундуке видел холщовую сумку.

Она очень пригодилась — не глядя, Ивор свалил туда все деньги и все бумаги, которые нашлись на нижней полке сейфа. Позже он обязательно их прочтет, но сейчас ему нужно уходить. Сначала к Ирии, а потом... а потом будет видно. Главное, подальше от этого храма лжи и обмана.

Ивор закрыл потайную дверцу, повесил замок, закрыл портретом и погасил лампу. Богун не сразу поймет, что его обворовали, но когда поймет, конечно, догадается, кто это сделал. А может, и не догадается, ведь он не знает про второй ключ.

По-хорошему, Зевону тоже нужно уходить из монастыря, но старик не захочет бросить сироток. Он — единственное их утешение.

Ивор в последний раз оглядел помещение и вылез в окно.

* * *

От храма до спальни девочек было довольно далеко, но Ивор спешил. Его подгоняла мысль о том, что ему обязательно нужно уговорить Ирию сбежать, и если он не сделает этого прямо сейчас, завтра уже может быть поздно. Ему не продержаться на территории монастыря днем, когда повсюду ходят послушники, бегают дети и рыскают монахи. Он не мог спрятаться даже на дереве, потому что его вычислят по следам на не до конца растаявшем снегу, и увидит всякий, кто задерет голову — до появления листвы еще целый месяц. У Зевона он отсиживаться не мог, а в другом укромном месте долго бы не высидел — мороз заставит его двигаться. Поэтому, либо сейчас, либо никогда.

Ивор двигался перебежками, стараясь ходить только по дорожкам, но это было не всегда возможно — дорожки проходили мимо окон, откуда в любой момент мог выглянуть не спящий монах, а уж о том, что Ивора разыскивают, теперь знает даже самый маленький из обитателей монастыря. Поэтому молодой человек был вынужден передвигаться зизгазами, обходя опасно людные места и открытые площадки.

Тусклый свет в окнах женского дома он заметил сразу, и сразу понял, что что-то случилось. Обычно девочки, да и мальчики, засыпали сразу, как только ложились — тяжелый труд и ранний подъем изматывали, а сейчас уже далеко за полночь, а дети еще не спят. Неужели Ирия решила уйти?

Ивор огляделся по сторонам, надеясь, что в тени заборов и колодца никто не прячется, потом осторожно подошел к дому и заглянул в окно.

Его никто не ждал, никто не подкарауливал, в доме вообще не было посторонних, только девочки. Некоторые лежали на тюфяках, до подбородка укрытые покрывалами, некоторые сидели, но никто не спал, и Ивор понял, почему. У правой от входа стены на одной из кроватей лежала коротко стриженная темноволосая и темноглазая девочка. Она негромко плакала и вскрикивала, когда неосторожно шевелилась или когда ее лежанку задевали. Девочки по очереди подходили к ней, поправляли покрывало и что-то говорили. Ирию молодой человек не увидел.

Он отошел от окна и негромко стукнул в дверь, предупреждая, что собирается войти.

— Где Ирия, — прямо с порога спросил он.

В первый момент девочки застыли, а потом занялись тем же, чем занимались до его прихода. Светловолосые сестрички Золька и Пания подбежали к Ивору и взяли его за руки.

— Ты не посмотришь Охру?

— Может, у тебя есть лекарства?

— Ты умеешь лечить?

Ивор шагнул к плачущей девочке, которую сестры назвали Охрой, и спросил:

— Эй, что случилось? Что у тебя болит?

— Ноги, — всхлипнул Охра.

Молодой человек осторожно откинул покрывало и отпрянул. Ноги ниже колен были темно-синими, если не черными, и изогнуты под странным углом.

— Кто это с тобой сделал?

— Никто, — Охра опустила глаза. — Я упала с дерева.

— Неправда, — шепнула Золька. — Это он ей сделал.

— Богун?

Девочки не ответили, но Ивор и так все понял.

— За что? — коротко спросил он.

— Я хорошо пою, но мне никто не подает, — едва слышно ответила Охра. — Меня напоили отваром, но ноги все равно болят.

Ивор отвернулся. Судя по тому, что он увидел, девочка больше никогда не сможет ходить. Скорее всего, она будет передвигаться на коленях или с помощью клюшек, но никогда не сможет наперегонки добежать до речки.

— Где Ирия? — отрывисто спросил молодой человек. — Это он ее забрал?

— Она в бане, — произнесла Золька. — Только ты туда не ходи. Там за печью железный прут.

— Я пришлю к вам доктора, — пообещал Ивор. — А вы постарайтесь ее не трогать, — он повернулся к Охре и осторожно коснулся рукой ее щеки. — Потерпи. Скоро о тебе позаботятся. И постарайся не шевелиться.

Молодой человек вышел на улицу. В сердце его кипела ярость, но мысли были четкими. Он знал, что нужно делать дальше.

* * *

Отец Богун улыбался. Он все рассчитал верно, и теперь наслаждался, разглядывая Ирию, и предвкушал приятную ночку.

Они находились в бане: отец Богун, Ирия и Дрот — самый сильный и высокий монах монастыря в длинной черной рясе с веревкой на поясе. Настоятель сидел на широкой скамье, Ирия в одном легком платье зябко ежилась под его взглядом, а массивный Дрот, скрестив руки на груди, стоял рядом с дверью. Его задачей было схватить мальчишку, как только тот появится в бане. А Ивор обязательно здесь появится, в этом отец Богун не сомневался.

— Мерзнешь? Ну, ничего, скоро я тебя согрею, — ухмыльнулся священник. Поднялся, подошел к девушке и проверил, не развязались ли веревки — ангелочка он счел должным привязать к тяжелой широкой скамье за щиколотки, и строго смотрел, чтобы та не смела наклоняться и трогать узлы.

Ирия отвернулась, когда Богун подошел к ней, но он взял девушку за подбородок и заставил посмотреть на себя.

— Допрыгался твой дружок. Ну, ничего, скоро мы его проучим. Ты и я. Вместе. Чтобы ему неповадно было срывать главное предприятие года и лишать монастырь и сироток куска хлеба.

Он по глазам видел, что хотела бы сказать ему Ирия, но лишь усмехнулся. Он ждал другого разговора, разговора железного прута, который стоял за печью. Он сам проучит мальчишку и заставит его пожалеть обо всем, что тот успел натворить в своей короткой жизни. Ах, если бы он был обычным подкидышем! Давным-давно ходил бы, опустив глаза в пол, и выполнял все, что прикажут!