Толмач

Я медленно, держась рукой за ноющий бок, вышел из конюшни. На бревнах сидел Вагур. Он смотрел в небо, подставив лицо дождю. Капли падали ему на лоб и стекали по сжатым челюстям как слезы, желваки набухли и выступили вперед. Я не смог определить, что выражал его тяжелый взгляд, брошенный на меня. Да и не пытался. И на нити не хотел смотреть. Ни к чему мне чужие эмоции. Своих хватает.

Больше медлить было нельзя, рассвет практически наступил. Я велел Вагуру собираться, забирать моего осла и Карата, а потом идти к кладбищу, через которое мы проникли сюда, и по возможности не попадаться на глаза местному населению. Проигнорировав еще один ненужный мне тяжелый взгляд, я поспешил к площади.

Невеселые мысли одолевали меня. Уж если спутники не принимают моих действий, где уж ожидать понимания от местного населения. Скорее всего, в следующий раз за гостеприимством мне сюда лучше не соваться — во всех мирах считается бесчестным жестко обходиться с животными. Я не сомневаюсь, что конюшенный приукрасит события сегодняшнего утра. А значит, если до сегодняшнего дня я чудом избегал клейма демона — теперь мне вряд ли это удастся, особенно после похищения пленника. Вот и еще одним безопасным миром стало меньше. Жаль, но с этим уж ничего не поделаешь.

А вот и площадь. Я почти опоздал. Народ уже начал собираться на утреннее представление. Ребенка выволокли из клетки и хотели привязать к столбу. Ну что ж проверим, чья магия сильнее — древней дороги или местная.

Расталкивая, еще полусонный народ, я пробрался к помосту и, вытянув вверх руку, чуть слышно произнес: — Я, Олеж, будучи толмачом, намереваюсь вернуться на дорогу и беру с собой в спутники живое существо, за которое поручаюсь. Этого ребенка.

Я никогда раньше не произносил этой клятвы в одном из миров дороги. Караванная клятва дается перед воротами, а не в трех полетах стрелы от них. Не знаю, чего я ожидал: грома и молний, солнечного затмения или какого-нибудь другого знамения, но ничего подобного не случилось. Земля не разверзлась. А вот люди на площади начали на меня косится. Кое-кто из них понял, что на их глазах творится чужая магия, подлежащая уничтожению. И в этот же миг несколько рук поднялись в воздух для сотворения оберега. Я приготовился к крикам ребенка, когда оберег подействует, но ничего не происходило. Подействовало! Трактирщик же показывал — на меня оберег не действовал, а на ребенка — да. А теперь и на нем не срабатывал. Получилось!. Дорога приняла замену. Медлить было нельзя.

Аборигены вновь вскинули руки, но я уже подобрался к лестнице. Бросившись вперед, я выхватил мальчишку из кучи хвороста. Мне повезло, его еще не успели приковать к столбу и я, подхватив ребенка на руки, побежал к лазейке, где меня должны были ждать спутники. Толпа безмолвствовала. Люди были поражены таким бесчинством со стороны нечисти. Первым опомнился человек в черном платье.

-Держите демонов! — взревел он, и высоко вскинул посох. Двое дюжих мужчин, стоявших по обе стороны помоста бросились вслед за нами. Я бежал так быстро, как никогда в жизни. Прямо по центральной улице, не сворачивая. Петлять, теряться на незнакомых улочках не безопасно, да и нет времени. Лучше по прямой. Сердце с каждым скачком подпрыгивало в клетке. Ребра, так некстати травмированные конюшенным, вновь заныли. Хорошо еще, что ребенок был легким. Я перебросил его на плечо и прибавил шагу. За мной слышались крики, и гулкий топот множества ног.

Кто-то кинул в меня камень. Попал в плечо. Я от неожиданности споткнулся, за мной радостно взревела толпа. Чудом выправив равновесие, и крепче вцепившись в мальчишку, я продолжил бег. Магия меня не брала, но зато теперь полетели камни. Хорошо, что их было мало по дороге, да и особой меткостью жители не отличались. Один булыжник пролетел мимо уха, еще несколько камней попали в ноги. Но я бежал. Вот уже показался дом со шпилем, на верхушке которого чернел крест.

У ворот ждал Вагур. Едва я показался под деревьями, с трудом удерживая ценную ношу, наемник бросился ко мне. Забрав мальчишку, который до сих пор находился в беспамятстве, он без лишних слов побежал к забору. Сзади раздался надрывный лай.

Да, пропали мои надежды, что никто из местных жителей не додумается спустить местных собак, славящихся своими охотничьими инстинктами. Недооценил я их жажду к сомнительным развлечениям и вот теперь без своих припасов, мирно лежащих в седельных сумках на моем осле, я стану первой жертвой свирепых животных. Я начал быстро отставать от Вагура бодро петлявшего среди гробниц. Тем временем лай накатывал словно гром во время грозы.

Глянув через плечо, я успел разглядеть приближающихся псов. Двое здоровенных широкогрудых, покрытых короткой серой шерстью кобелей находились всего в двадцати шагах от меня. Массивные лапы при каждом скачке разбрасывали влажную землю, превратившуюся в грязь. Сквозь пелену дождя я рассмотрел короткую приплюснутую морду с объемной нижней челюстью и широко расставленными белыми клыками. Такие клыки легко рвут плоть и перекусывают кости. Псы приближались подобно смерти. Быстро и неотвратимо.

И вот когда до спасительной расщелины было рукой подать а силы разом оставили, я затылком почувствовал влажное дыхание зверюг. Еще миг, и убийцы набросятся на меня. Помощь пришла неожиданно — вынырнувший из-за очередной домушки с мертвечиной, Карат встал мне за спину, лицом к собакам и нараспев прочитал какую-то абракадабру. Смешно, но собаки пробежали мимо, словно добыча все еще неслась вперед, а не стояла, замерев у них на пути. Пока я тупо стоял оглушенный последними событиями, попутчик дернул меня за руку, раздраженно прошипев:

— Они не долго будут гоняться за мороком, а мы должны еще успеть войти во врата.

Я покорно кивнул. На слова не осталось сил. Превозмогая боль, я направился к воротам, все-таки конюший от души прошелся кулаками по моему телу. Да и от попавшего в плечо камня болела рука. У знакомого склепа, положив мальчишку на осла, нас уже ждал Вагур. Не останавливаясь, я махнул ему, чтобы подошел ближе и, стараясь не отвлекаться на крики крестьян, разыскивающих нас среди смешных домушек и истошный лай собак, потерявших след, постарался найти ту нить, которая привела нас сюда. Время шло, а под моими руками постоянно оказывались чужие пути. Бледно-зеленой нити, рождающей ощущение могущества, не было.

Я отошел от стены, делая вид, что не замечаю тревожных взглядов моих спутников, сделал пару глубоких вдохов, что бы расслабиться. И тут на земле, у передних копыт ишака я наконец-то заметил ее бледное мерцание. Сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от облегчения, я наклонился и подцепил нить. Потянул... и впервые в жизни ворота открылись вниз. Вглубь земли уходил пологий склон. Дернув ишака за поводья, я шагнул вперед, и если бы не реакция Вагура, новый спутник свалился бы на землю. Еще несколько шагов и туннель сомкнулся за нашими спинами. Хорошо, что местные жители не видели, как мы уходили. Иначе история появления похитителей дьявола в этой гостеприимной деревушке обросла бы более страшными подробностями — о выходцах из подземного мира.

Улыбнувшись этой мысли, я оставил свои думы о жителях того странного мира, скорей всего закрытого для меня навсегда. Сзади в очередной раз споткнулся Вагур. Темнота, окружавшая нас, мне не мешала, как, очевидно, не мешала и Карату. Его шаги мягко отдавались под сводами коридора, а вот Вагур, в отличие от нас, цеплялся ногами за малейшую неровность. Вот уж для кого зажженный факел был просто необходим.

-Карат, вернись к выходу и принеси факелы. — Принц дерзко вскинул голову. Даже в темноте было видно, как он сощурил глаза. Нет, с этим парнем надо держать ухо в остро и не раздражать его по пустякам. С ним еще будут проблемы. — Я не могу пройти мимо осла, здесь слишком узко, а Вагур в темноте не видит. Сходи, пожалуйста, — добавил я.

Юноша фыркнул, но развернулся и пошел обратно. Я же устало прислонился к стене и закрыл глаза.

-Ребенок плох. Стоило ли спасать, чтобы он умер по дороге? Да и тебе досталось. Может, стоит поискать еще один привал, где бы я смог помочь вам?

Я с трудом оторвался от стены и вгляделся в мальчишку. Тот безжизненным кулем лежал поперек нагруженного ослика. Сзади, придерживая ребенка одной рукой, а другой держа снятые с коня сумки стоял Вагур. Он безнадежно пытался разглядеть хоть что-нибудь во мраке пещеры. Ну что ж, на счет привала — разумная мысль, мои ноющие ребра с удовольствием ее поддержали. Но боюсь, наша еще не коронованная особа будет очень недовольна лишней задержкой. Как бы прочитав мои мысли, мужчина сказал:

-Карат согласится. Не забывай, что нас двое, и в караване главный ты.

Появившийся принц молча передал мне остовы факелов и с любопытством уставился, выжидая, как я буду их зажигать, ведь магия-то под Малохскими горами не действовала. Стараясь не потревожить ребенка, я наклонился покопаться в сумках. Где-то там лежал гномий мешочек. Осел недовольно ткнулся мне в плечо и прикусил зубами руку. Не больно, но чувствительно.

-Знаю, знаю, ушастый, тебе тяжело. Потерпи немного. Обещаю, что при каждой возможности буду кормить тебя только лучшим овсом. Ну и твоими любимыми лопухами, конечно же.

По закону подлости, мешочек оказался на самом дне. За что я уважаю гномов, так это за их технический ум. Мало кто знает, но на самом деле эти коротышки легко обходятся без чародейства. И я, как человек, напрочь обделенный хоть какими-то магическими способностями, это очень ценю. То, что люди называют гномьей магией на самом деле просто накопленные знания, феноменальная трудоспособность и смекалистая голова. Вещи, изготовленные их руками, на первый взгляд кажутся поистине волшебными. Например, гномий огонь.

В руках я держал маленькую железную коробочку с выгравированным по периметру дракону. В свое время я отдал за нее четверть полученного гонорара, но ни разу не пожалел об этом. Зато эту штуковину невзлюбил Мо. Всякий раз, когда я выливал редкий, а оттого дорогущий ром тройной перегонки в рот дракону, трактирщик непотребно ругался. Он не мог мне простить, что я перевожу столь ценную, изнутри согревающую жидкость, особо полезную для скрашивания долгих зимних вечеров, на всякие магические штуки.

Вот сейчас и пригодилась. Я крутанул колесико под хвостом у змея. Внутри коробочки высеклась искра и подожгла ром. Вырвавшееся изо рта дракона пламя слабо осветило пещеру. Я зажег один факел и передал его Вагуру, наконец-то обретшему способность видеть окружающее.

Мы пошли дальше. Неспешно ковыляя по своему пути, я не забывал поглядывать на вьющиеся вокруг нас путеводные нити. Вдруг, да и попадется что-то подходящее. Нужный мир попался лишь через пару часов, когда я уже начал волноваться за мальчишку. Он до сих пор не очнулся. Вагур иногда наклонялся к ребенку, чтобы уловить еле заметное дыхание.

Зеленая нить висела под потолком. Чтобы за нее ухватиться мне пришлось несколько раз подпрыгнуть. Здесь я не был ни разу, но чутье дороги подсказывало, что место вполне пригодно для стоянки и нам ничего угрожать не будет. Вот только когда мы входили в проход я почувствовал, что нить, точнее шлейф, остающийся от нас на протяжении всего пути немного напрягся, как будто за что-то зацепился.

В этом мире было раннее весеннее утро. Мы выбрались из пещеры, образованной двумя повалившимися друг на друга валунами. На черных ветках только начали открываться почки, обнажая нежную зелень. Между деревьев-великанов в низинах лежал грязный тающий снег. Но там, куда проникало солнышко, во всю пробивалась молодая трава. Где-то над нашими головами хрипло материлась неизвестная птица. Пахло мокрой землей и свежестью.

Сняв ребенка с осла и положив его на подстеленную куртку, я отошел в сторону, предоставив действовать дальше Вагуру. Человек, получивший столько шрамов уж должен знать, как обращаться с ранеными. За два часа пути боль в ребрах притупилась. Зато проснулся голод. Только сейчас я вспомнил, что мы убрались из гостиницы, так и не позавтракав. Из сваленных на землю сумок я достал бурдюк с водой, и гору мясных бутербродов, приготовленных Мо. Следовало поскорей их съесть, пока хлеб не зачерствел, а поджаренная свинина не протухла.

На краю поляны с аппетитом хрустел молодой травой осел. Как только ушастого освободили от ноши, он сразу же занялся любимым делом. Рядом, всматриваясь в незнакомый лес, стоял Карат. Прямая спина напряжена, худое тело выдает настороженность.

-Карат, иди завтракать.

Принц обернулся не сразу.

-Не нравится мне это место, — пробурчал он себе под нос, и вновь отвернулся. Не хочет завтракать ну не надо. Нам же больше достанется.

Оставив юношу в покое, я сжевал пару бутербродов и подошел к Вагуру, врачевавшего ребенка. В вещах наемника оказались мази для заживления ссадин и небольшое количество корпии для перевязки ран. Мужчина осторожно снял с ребенка грязные лохмотья, трудно сказать, как они выглядели раньше. Потом аккуратно обмыл все ссадины и кровоточащие порезы на худющем теле. Я с жалостью смотрел на мальчика. Ребра проступают сквозь прозрачную кожу. Тоненькие ручки безжизненно откинуты в сторону. На лицо, в которое Вагур втирал заживляющую мазь, больно смотреть.

-Как он?

-Да ничего, жить будет. Вроде ничего не сломано. Вид конечно ужасный, и не известно будет ли видеть глаз, но все не так уж плохо. Организм у мальчишки молодой, кормить его побольше и как на собаке заживет. Главное, чтобы очнулся. Меня больше беспокоит шишка у него на затылке, хорошо его приложили. У тебя есть чистая рубаха и штаны, лучше из тонкого материала, чтобы не тревожить кожу? Она покрыта мелкими волдырями от ожогов. Крайне болезненными.

-Боюсь, у меня нет ничего похожего. Хотя....Могу предложить кое-что, только попрошу без комментариев!

Как-то давно на один из праздников матушка Карлита на правах близкой родственницы, а я ее считал приемной тетушкой, подарила мне собственноручно вышитое нижнее белье. Носить я его, конечно же, не носил, а вот выкинуть было жалко, подарок все-таки. Да и места кальсоны из туркенского шелка, отделанные по низу тремя рядами воздушных кружев, много не занимали. Когда на свет появилось сие произведение, Вагур судорожно икнул и залился хохотом. Его так пробрало, что мужчина от смеха сложился, а на глазах выступили слезы.

-Ты в этих кружевах... Ты в этих кальсонах... — все еще гогоча пытался проговорить наемник, но, заметив мою мрачную физиономию, и предупреждающе выставленный кулак продолжать мысль не стал, лишь утер ладонью слезы. На лице Карата тоже красовалась ехидная улыбка, но он хоть молча возился со своим мешком.

На ребенка натянули мои кальсоны и тончайшую рубашку, предложенную Каратом.

-В этих белых тряпках и кружевах мальчишка смотрится как какой-нибудь принц, — сказал Вагур, укутав ребенка.

Карат от этих слов вздрогнул, и впился взглядом в мальчика. Потом помотал головой, словно отгоняя какие-то мысли, и разочарованно отвернулся. Странные у парня реакции, на казалось бы обычные слова. Но не мое это дело разбираться с его проблемами.