Шаги навстречу

Отдаю пробирки, забираю свои результаты — несколько разнокалиберных бумажек. Читаю первую — ха, так и есть, анемия. Рекомендация — принимать препараты железа. Пойду ручку двери погрызу, дешевле...

Сворачиваю всё в трубку, засовываю в карман — потом посмотрю. Почти бегом возвращаюсь обратно. Сколько же можно ждать? Начинаю снова вышагивать по коридору. " Пусть всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо..."

Дверь открывается.

— Детка, ты ещё тут? — Борис Львович выходит в коридор.

— Конечно! — я смотрю на него, забыв дышать. — Что?...

— Ну, так... — он поглаживает свою бороду. — Выглядит хуже, чем имеет место быть. Прямой опасности нет. Перелом четырёх рёбер, ключица, — киваю, это я заметила, — сотрясение... Неприятно, конечно, но, учитывая обстоятельства — опять же, не так страшно, как могло бы быть. Гематомы... Ну, это ерунда, ушиб грудины — пока сказать трудно, но вроде обошлось, не страшно. Трещина в челюсти, ножевые на руке зашили...

Я зажимаю себе рот полой халата и молча реву.

— Ну, ну, успокойся. Я же сказал, всё не так страшно... — он с сомнением смотрит на меня. — Даже шрам на лбу вряд ли большой будет... Чего ты так переживаешь? Подумаешь, шрам!

— Да наплевать на шрам... Рёбра, челюсть... — я захлёбываюсь.

Врач смотрит на меня очень озадаченно.

— Ты же сказала, что парень спортсмен, значит, травмы — дело обычное... Многовато, конечно...

— Не было у него таких травм никогда. Вывихи, пару шишек...

— Хм... — он опять поглаживает бороду. — Везучий, значит. Короче, так — постельный режим, никаких разговоров, покой и тишина. Пару дней понаблюдаю, потом переведу в общую палату.

— А что наблюдать? — настораживаюсь я, хлюпая носом.

— Повреждения внутренних органов не вижу, но ушиб передней брюшной стенки присутствует... Лучше перебдеть. Всё. Меня ждут. Сиделкой сегодня у него Верочка посидит. Можешь зайти на пару минут.

— Борис Львович, я сиделкой посижу!

— Тебе отдохнуть надо...

— Не надо, я посижу! — слёзы мгновенно высыхают, и я решительно устремляюсь к двери.

— Хм, ну, хорошо, — он заходит в палату вместе со мной.

— Верочка, ты свободна, можешь идти. Детка, — он трёт лоб, — забыл, как тебя?

— Лида.

— Да, Лидочка, вот кнопка вызова, лёд в компрессе сменишь. Скоро дежурная медсестра подойдёт.

— Хорошо, спасибо Вам, Борис Львович!

— Пока что не за что, — он улыбается и, пропустив Веру в дверь, уходит. Я подхожу к кровати.

Провода, трубки, бинты, белое лицо на белой наволочке. Пузырь со льдом на лбу, повязка на глазу... Красавец! Я поправляю одеяло, дотрагиваюсь до руки. Во мне борются два чувства. Первое — дождавшись выздоровления устроить грандиозный скандал, как в итальянском кино, с проклятьями, битьём посуды и выкидыванием в окно предметов домашнего обихода — за враньё, за недосказанность, за скрытность. Второе, не менее сильное желание — увезти домой, обложить подушками, привязать к кровати и никуда не отпускать из дома, ни на минуту не выпускать из поля зрения, никогда...

Я придвигаю к кровати низкий стул, беру мужа за руку и кладу голову на край кровати. Закрываю глаза... "Всё будет хорошо, правда?"

Бумажки, шурша, выпадают из нагрудного кармана. Я поднимаю их с пола, разглаживаю на колене, пробегаю глазами. Анемия — это уже видела, низкий гемоглобин, недостаточные показатели витаминов В и D, анализ крови на ХГЧ — "положительно". Что??? Строчки прыгают у меня перед глазами, я перечитываю ещё раз. И ещё раз. Да какого чёрта?! Это когда же мы успели-то?! Нет, ну, всё-таки мы пересекались иногда, да и проблемы с изделием номер два у нас были — не умеют китайцы его делать, вон их поэтому сколько! — так вроде всё обошлось... Или нет? Я в смятении тру лоб, смотрю на календарь на стене, потом начинаю загибать пальцы... Ой... А я даже не обратила внимания...

Перевожу взгляд на Максима. Наверное, мне пора повзрослеть. Да, самое время. Больше никаких единолично принятых тобой решений, дорогой муж, не будет. Слишком долго я была удобной тихой домашней жёнушкой. Всё, хватит!

Я улыбаюсь. Целую Макса в свободное от повязок и мазей место на щеке, поправляю ледовый компресс. Кладу руку себе на живот — нам нужен здоровый папа, правда, малыш?