Дело чести

С криками на немецком: 'вот они, держите их' , Вуйк устремился с площади. Револьвер он так и не убирал, что, впрочем, создавало ему дополнительную маскировку. Буквально несколько минут и он успел раствориться среди домов. Парик и накладная борода полетели в один мусорный ящик, шляпа и пальто в другой. Теперь перед нами был модой человек с аккуратно подстриженной бородкой и короткой прической, причем не радикальный блондин а темно-русый. Вместо шляпы на голове оказался котелок. Ну и под первым достаточно невыразительным пальто оказалось еще одно, пошитое по самой последней берлинской моде.

Вуйк усмехнулся и приняв полностью нейтральное выражение лица направился опять в сторону Хофбурга. Тем более на улицах уже заливались полицейские свистки: все венские органы правопорядка постепенно подключались к поискам опасных преступников. По мере приближения ко дворцу и заметив оцепление Вуйк сменил выражение лица на недоумевающее и подошел к ближайшему полицейскому. Тот весьма недовольно покосился на него и потянулся к револьверу, висящему на поясе.

-Доброе утро, господин полицейский. — поприветствовал его Вуйк на немецком — Не подскажите ли, что случилось и почему сейчас перегораживают все подступы к Хофбургу?

Рука полицейского вернулась назад.

-Не очень доброе, господин. Могу сказать только одно: ко дворцу вы сегодня не попадете.

-Очень жаль. Но в чем причина?

-Не имею права отвечать на этот вопрос!

-Тогда прошу меня извинить. -Вуйк коротко кивнул и направился назад. Причем пошел он по той улице по которой во время его разговора со стражем правопорядка пробежала группа гвардейцев.

Вуйк был абсолютно спокоен и удовлетворен. Две бомбы должны были оставить от императора мокрое место. Эрцгерцогу при взрыве так же досталось и, как полагал серб, покойный Валет должен был попасть в него хотя бы один раз. Мелкая оболочечная пуля в 7,65мм от браунинга много хуже чем 9мм у второй группы или 11мм у его револьвера, но при попадании в голову должно хватить. Покойся с миром, Валет. Ты и Бугор сделали свое дело: не только помогли устранить проклятых сатрапов, но еще и отведя подозрение от 'Черной руки'. Гайдука уже не опознать. Что же касается оставшейся тройки, то инструкция им была проста: никто не смеет попасть в лапы полиции живыми и, не дай боже, с целыми лицами. Недаром у каждого из них, да и у самого Вуйка, имелась при себе маленькая динамитная шашка. Правда Вуйк выкинул ее вместе с пальто, когда понял что никто его не преследует. Он надеялся, что и остальным так же удастся скрыться. Все таки потеря Гайдука ослабила группу, но что поделать: кто-то должен был рискнуть больше, чем все остальные. И Гйдук сам вызвался на это дело.

Творящееся же вокруг серба можно было охарактеризовать как 'пожар в курятнике'. По городу толпами носились полицейские в форме и штатском, жандармерия и гвардия не отставали в этом. Были выведены даже пехотинцы из которых, в спешном порядке, формировали заставы на перекрестках улиц, вокзале, мостах через Дунай и выездах из города. Вуйк не сомневался в том, что опознать его и его людей никто из находившихся на площади не сможет. Тем более никто из них не занимался такой ерундой как бега по городу, прятанья лиц под шляпами и шарфами или попыткой немедленно уехать. У каждого была своя 'норка', причем на самом видном месте, куда любой 'здравомыслящий' террорист не полезет ни в каком случае.

Пока же можно посидеть в кафе (клятые венцы знают толк в кофе), послушать сплетни, попытаться отделить в них истину (гибель монарха и его наследника) от панических слухов (подрыве Холфсбурга и уничтожения половины Вены). Затем перейти в другое кафе, профланировать мимо оцепления. Поинтересоваться, не задержаны ли покушавшиеся, сочувственно покачать головой, покивать, высказать надежду, что враг не уйдет от возмездия и пойти далее. И так до самого вечера.

Вуйк забыл о главном: никогда не следует расслабляться. Тем более тем, кто своими действиями произвел нужные определенным группам изменения в мировой политике. И когда он возвращался к своей 'норке', расслабленный после кофе и изрядного количества шнапса, принятого 'за упокой души бедного императора и его наследника' вместе со множеством народа, возникшая за спиной тень и длинное лезвие стилета, пробившее печень, поставила итоговую точку в жизни сербского террориста. Подобным образом ушли в неизвестность вроде бы вышедшие из переделки Черный, Горец и Усташ. Они слишком много знали.

Эрцгерцог Карл, следующий по очереди наследник престола после Франца-Фердинанда, мерил шагами свой кабинет. С одной стороны он был опечален из-за гибели родственников, но, с другой стороны, это ведь открыло ему путь к трону. Ибо своей очереди можно было и не дождаться. Выждать время, провести коронацию...

Приятные мысли прервал стук в дверь.

-Да -воскликнул наследник престола.

Возникший на пороге старый дворецкий склонился в глубоком поклоне.

-Ваше Высочество. Медики констатировали смерть императора. Эрцгерцог и наследник престола Франц-Фердинанд на некоторое время пришел в себя, но ныне снова пребывает без сознания. Врачи говорят о его состоянии как о стабильно тяжелом, но шансы на выздоровление у него имеются.

-Можешь идти — злобно буркнул Карл. Ну что же за чертовщина. Этот капитанишка, который сумел оказаться перед молодым Францем и принявший на себя большую часть осколков и ударной волны, предназначавшейся эрцгерцогу. Безглазый и криворукий террорист, спутавший голову мертвого адъютанта с головой раненого и контуженного наследника. Проклятье! Опять наследник, если чертов Франц выживет. А он ведь выживет, назло ему, Карлу. Надо успокоиться и подождать, что скажет криминальная полиция: кто-то говорил, что из Скотланд-Ярда несколько дней назад пришли бумаги на русских 'революционеров' совершивших нечто криминальное в Туманном Альбионе и убежавших на материк. Эрцгерцог Карл не любил англичан, но считал, что с бандитской и революционной заразой надо бороться всем вместе. А то сербские бандиты будут отсиживаться в Лондоне, а ирландские уголовники в Вене. Непорядок. Х-м-м, надо припомнить, кто ему говорил о том, что все эти 'революционеры' связаны с русской охранкой и работают по ее заданию.

Карл снова прошелся по кабинету. И подумал, что надо заставить сравнить пришедшие английские бумаги с телами убитых террористов.

Эрцгерцог был весьма недалеким человеком и даже не давал себе отчета, что в настоящий момент он думает и действует не сам по себе, а исходя из того, что вкладывали в его уши 'дорогие друзья'. Только не его друзья, а друзья Британской империи. Ну и мадьяры, готовые ухватиться за любой повод, чтобы и отомстить русским за 1848 год и избежать возможных репрессий, которые они предполагали обрушаться на них после введения чрезвычайного положения. Ибо война все спишет. Эрцгерцог Карл, вследствие своих личных качеств, о предполагаемом введении или военного или чрезвычайного положения с предполагаемых за этим действий не знал и не догадывался.

Вена. Легкомысленная Вена. Вальсы Штрауса, запах кофе и яблочного штруделя, плеск дунайских волн. Такой она всегда была в глазах приезжих. Всегда, но не сегодня: 7 ноября 1910г. Вена неоднократно хоронила императоров: кто умирал от старости, кто в результате интриг, кому милые родственники подливали яд в питье, кто погибал на поле боя. Да, все бывало и стены Холфсбурга хранят множество тайн но такое его камни видели впервые. В первый раз за всю историю император пал жертвой террористов. И теперь мрачные тени, вырвавшиеся из дворцовых подвалов, заполонили город и правили там бал. Эти же тени распространяли различные слухи, как правдоподобные, так и вообще фантастические. Люди верили практически всему. Любая возникшая теория тут же получала изрядное число адептов, которые с пеной у рта отстаивали ее истинность, ссылая на своих реальных и мнимых знакомых и родственников, которые об этом не были не сном ни духом. Официальные сообщения, распространяемые в газетах, несли минимум информации, все статьи подвергались жесточайшей цензуре и это только способствовало распространению слухов.

Франц Конрад фон Хетцендорф вместе с Гизлем фон Гизлингеном вместе возвращались с церемонии похорон. Настроение и внешний вид у обоих описывалось русской пословицей: краше в гроб кладут.

-И что вы хотите этим сказать, герр Гизль? — Конрад буквально цедил слова сквозь зубы.

-Только то, что моих людей смущает несколько моментов в убийстве: невозможность опознания одного из нападавших. -тон фон Гизлингена был не менее ледяной. — Из нескольких нападавших удалось убить троих, причем третьему кроме пуль в спину, которые выпустили наши люди, кто-то выстрелил в лицо. При этом пуля развалилась на несколько частей, изуродовав лицо. Через своих знакомых в криминальной полиции мне удалось выяснит еще один неприятный момент: второй нападавший был застрелен с боку, причем и в этом случае мы имеем развалившуюся пулю.

-Насколько я знаю, ни в вашей службе, ни в полиции, ни в охране такие пули не используются?

-Это вопрос или утверждение? — хмыкнул начальник Генерального штаба, он же шеф имперской разведки.

-Вопрос. — пробурчал Конрад и передернул плечами: холодная капля дождя просочилась ему за воротник мундира.

-Ваш вопрос содержит и утверждение. — Гизль слегка поклонился военному министру. — Причем утверждение верное. Нападавшие продумали все, но в этом моменте прокололись.

-Эти бараны были специально принесены в жертву?

-Так точно, герр Конрад. Эти бараны обыкновенные уголовники, прикрывшиеся фиговым листком политики. И вот кто-то хочет, натянув на них волчью шкуру, разыграть карту Азефа. Но русская охранка и русский Генштаб не действуют так топорно. Извините, но я изрядно замерз. — фон Гизлинген засунул руку в внутренний карман шинели и извлек оттуда маленькую серебряную фляжку. Затем протянул ее Конраду. Тот с благодарностью кивнул, и открутив колпачок поднес к губам. Запах и вкус граппы было сложно с чем ни будь спутать и пара маленьких глотков разогнали по жилам замерзшую кровь. Фон Хетцендорф еще раз кивнул, возвращая фляжку владельцу. Тот так же приложился к спиртному, а затем продолжил.

-Похоже, покушение само по себе продуманно очень неплохо, можно сказать профессионально. Чувствуется школа. Вот только ее прикрытие готовилось в крайней спешке. На первый взгляд — очень неплохо, но если взглянуть пристально то видны нестыковки. Если бы император остался жив, или экселенц меньше пострадал..

-Чудо, что эрцгерцог Франц-Фердинанд остался в живых.

Оба собеседника перекрестились и пробормотали короткую молитву.

-Чудо то чудо — продолжил военный министр -Вот только в настоящий момент он не в состоянии принять на себя обязанности. Медики говорят что потребуется около двух месяцев, чтобы экселенц смог потихоньку приступать к работе. Значит, все это время у власти будет наследник. А в здравомыслии эрцгерцога Карла я сильно сомневаюсь.

-Эрцгерцог Карл хороший человек. — дипломатично ответил фон Гизлинген — Но у него свои советники. Да и такие типы как Бороевич, впрочем, не только он готовы ухватиться за любой, самый надуманный повод для начала войны.

-Я понимаю венгров, но Бороевич?

-Бороевич — хорват. А значит, ненавидит сербов и русских, которых почитает сербскими союзниками и патронами.

-Готов драться, не взирая на все расклады?

-Вот именно. Расчеты его не интересуют, поскольку эмоции превышают здравый смысл.

-Что еще ожидать от хорватов: в них нет ни немецкой рассудительности ни венгерской бесшабашности ни даже чешской осторожности. По бездумному безрассудству только поляки могут с ними сравниться. Злость, ярость и ни тени мысли.

-Вы абсолютно правы, герр Конрад. — Гизль был явно настроен на беседу. -Кроме того, я боюсь, что эрцгерцог Карл, под воздействием эмоций, может принять не совсем правильное решение.

-Вы полагаете, герр Гизлинген, что война с русскими приведет нас к поражению? — фон Хетцендорф был заинтригован.

-Все относительно, герр Конрад. Где-то год назад, перед боснийским кризисом, мы рассматривали этот вопрос. Тройственный союз пока не может устоять против Антанты, если Британия не захочет отойти в сторону и стоять над схваткой. Россия не сможет устоять против нас и Германской империи, что, собственно и заставило их не вмешиваться в ход присоединения Боснии. Но вот мы против России..

-Продолжайте, герр Гизлинген, я вас внимательно слушаю. -в голосе военного министра проскользнула легкая нотка нетерпения.

-У нас меньше людей, и нас проще отрезать от внешнего снабжения. Но мы более компактны. Во всяком случае мобилизацию, которая ныне, как вы знаете, началась и окончилась, мы сможем провести быстрее. Да и наши арсеналы, включая Богемские заводы, смогут быстрее снабдить армию оружием. Проблема в сырье для боеприпасов, но это проявится спустя некоторое время. Х-м-м, знаете, герр Конрад, наше положение далеко не безнадежно. Если принять идею быстрой войны, то за счет нашего преимущества, мы в состоянии нанести русским ряд поражений в приграничных сражениях. За счет концентрации сил, не ввязываясь в осады и поставив все на маневренную войну ...да, шансы ворваться вглубь русской территории до того момента пока они проведут полную мобилизацию весьма высоки. И тут появляется возможность для мирных переговоров. Тем более, следует учесть как потери России в японской войне, так и сам факт проигрыша, который сбивает ее победный настрой и вселяет чувство неуверенности в собственных силах.

Конрад задумался. В словах Гизлингена был определенный резон, во всяком случае, на первый взгляд, никаких существенных возражений он не вызывал. Конечно, следовало все обдумать, поднять планы военных действий. Но это следовало делать не просто быстро а очень быстро. Время неслось со скоростью курьерского поезда и эта скорость все нарастала.

Эрцгерцог Карл. Манифест моим народам.

Моим искреннейшим желанием было посвятить те годы, которые мне еще будут предоставлены Божиею милостью, делам мира и охранить мои народы с тяжелых жертв и тягот войны.

Провидение судило иначе. Происки преисполненнаго ненавистью противника вынуждают меня ради охранения чести моей монархии, для защиты ея престижа и ея державнаго положения, а равно для охранения ея достояния после долгих лет мира взяться за меч. Россия, уже несколько лет, как вступило на путь открытой враждебности по отношению к Австро-Венгрии. После инцидента в Фиуме, наш император Франц-Иосиф, да покоится он с миром, приложил все усилия для недопущения вражды, не взирая на нанесенные нам оскорбления . Император хотел получить обещания следовать вперед по пути мира и дружбы. Но ожидания, не оправдалась. Агенты русской охранник, нарушив все законы Божьи и человечьи, подняли руку на помазанника Божия, подло убив императора и тяжело ранив наследника.

Преступная деятельность стала распространилась через границы, ставя целью подорвать основы государственнаго порядка в Австро-Венгерской монархии и поколебать у народа, которому я, преисполненный монаршей любви, посвящаю все свои работы, его верноподданическия чувства к царствующему дому и отечеству, смутить подрастающую молодежь и подстрекнуть ее к преступным злодеяниям, безумию и государственной измене. Целый ряд покушений на убийства и планомерно подготовленный и выполненный заговор, ужасный успех котораго глубоко ранил как мое сердце, так и сердца всех моих верных народов, образуют далеко видный кровавый след тех тайных махинаций, которыя были предприняты и направляемы Россией.