Охота на колдунов. Книга 1

Обмен ударами, еще, еще раз. Все время в движении, большей частью вдоль домов, но не только. Щит вверх — прикрыть голову. Южане не привычны к избиению коней, это принято лишь встречая кавалерию копьями, но не в поединках на мечах и топорах.

Рядом Дан проскальзывает под лошадиным крупом, вспарывает брюхо, тотчас выныривает с другой стороны обляпанный кровью.

Клевоц остается без разбитого вдребезги щита, выхватывает левой рукой клевец, но и тот вскоре оказывается сломан. А враги все никак не заканчиваются.

'Всегда хотел узнать, как обустроил Вышний свои чертоги', — проскальзывает первая с начала схватки посторонняя мысль, когда северянин извлекает левой рукой засапожный нож — в отличие от клевца нож ну никак не может заменить щит.

К тому времени на ногах из северян оставались только Клевоц и Дан.

* * *

Юрий обернулся на внезапно раздавшееся совсем рядом хлопанье крыльев и пребольно получил клювом по носу.

Нижнегорский отмахнулся рукой, поименовал птицу порождением ехидны и демонстративно потянулся за мечом.

А ворон, посмевший столь немилосердно нарушить покой бредущего в корчму рыцаря, приземлился на мостовую саженях в трех. Черный вран то ли не понял намек, то ли проигнорировал, но вприпрыжку устремился к южанину.

Соратники Нижнегорского по мытарствам, все сплошь янтарноглазые молодые люди — тоже не удержавшиеся от клятвы Похитителю — рассмеялись:

— Дуэль! Это будет дуэль!

Юрий осторожно дотронулся до носа — птица умудрилась не пробить толком клювом кожу, а потому опухшая синяя слива на лице была обеспечена. Рэл' оглянулся в поисках чего-нибудь потяжелее для броска. Ничего не нашлось, и южанин извлек из деревянных, обтянутых кожей ножен кинжал-мизерикордию, чем вызвал новую волну острот. На этот раз о перьевых доспехах, которые ничем не пробить кроме алебарды.

Ворон же подобрался совсем близко, но в последний момент отлетел назад и даже будто подался прочь. Затем вновь немного вернулся и опять ретировался в прежнем направлении.

Людям, совсем недавно сталкивавшимся с проявлением сверхъестественного, трижды повторять не пришлось и дюжина южан устремилась вслед за птицей через хитросплетение улочек из которых без посторонней помощи им самим было не выбраться.

Они успели буквально в последний миг, будто хозяин ворона предвидел все: и упорство северян, и настырность наемников, и груженую репой телегу, преградившую сотоварищам Юрия путь в одном из переулков. С Клевоца уже сбили шлем и загнали в нишу одного из каменных купеческих домов. Дан не мог пробиться на помощь — ему бы самому кто помог. За исключением сражающихся улица превратилась в пустыню — даже в окнах не было видно любопытных.

Но первое, что бросилось Юрию в глаза, это изрубленные, хрипящие скакуны на мостовой.

'Вандалы! Но что с варваров возьмешь?' — пронеслось в голове, а Нижнегорский уже врубался в неплотный ряд врагов. И тоже не по благородному, с тыла. Если бы речь шла о нем одном, Юрий бы, конечно, прокричал вызов или фамильный девиз. Но следовало беречь остатки своих людей.

Напавших на северян наемников уцелело едва с десяток да и те в основном вынужденно спешенные. О наблюдении за улицей в пылу схватки забыли, а потому с вмешательством Юрия бой закончился быстро. В первые же мгновения пало трое врагов, Клевоц и Дан из последних сил поднажали, и вот уже двое уцелевших всадников ударили шпорами в виде простых металлических шипов, посылая коней прочь.

Самый богато снаряженный наемник — обладатель закрытого шлема и длиннополой кольчуги, украшенной по краям серебряными кольцами — оказался не самым трусливым. Он лишился лошади еще в середине схватки, а теперь на равных отбивался сразу от двух людей Нижнегорского. Человек даже не подумал о бегстве, еще надеялся переломить ход боя личным фехтовальным мастерством.

Однако тут, пользуясь затрудненным для врага в глухом шлеме обзором, крадучись подбежал Клевоц и ошеломил наемника ударом по затылку секиры плашмя (обухом секиры северянина можно было только убивать, ведь там толстый шип для особо прочных доспехов или стаскивания с коня). Человек, сделав еще лишь один неуверенный шаг, повалился ржаным снопом.

А тем временем уже добивали раненых — толку оставлять в живых, за нападение на держателя готовящегося к осаде города все равно положена виселица. Может быть люди Юрия и поторопились, но Клевоц с Даном ничего не успели сказать, а Нижнегорский решил, что оглушенный и есть главарь, остальные же для допроса не нужны.

*

— Мы расслабились! — не стесняясь южан, возмущался Дан, вытирая седые волосы от крови. — Я расслабился! Чтоб меня наказало в этой жизни, а не в последующей! — говорил старик Клевоцу. — Больше тебя с малым отрядом не отпустим.

Это позднее знахарь осознает гордость за наследника Холма, который не просто выжил там, где пало четыре ветерана, а убил трех противников. Но сейчас думает о том, что, стараясь предугадать будущее, допускал возможность гибели баронета в городе, но не желал же ему смерти!

У Клевоца же в мыслях другое. Перечень тех, за кого он отомстит, растет, но 'теперь есть и через кого искать врагов рода! Как там учил Вызим?'

— Найти надежный подвал, — прошептал Дану Клевоц, — положить соломы для ночлега и подбросить в нее несколько пальцев, срезанных с рук колесованного тела. Так, чтобы пленник точно наткнулся.

Дан понимающе улыбнулся — заключенный должен проникнуться обстановкой. А Холмин добавил:

— И к нему не спускаться — пускай в полной темноте подумает о своем будущем. Дадим на это время. И подольше.

Подумав, Клевоц продолжил:

— Понятно, что лишь подвалом мы не возьмем матерого волка, но это ведь только начало.

Напоследок появляется стража и первые зеваки. Поручив горожанам мертвых, отряд Клевоца уходит, забирая Клоща, умудрившегося сразу же после ранения самостоятельно, правой рукой и зубами, забинтовать культю, остановить кровь. Его единственного из раненых северян наемники в суматохе не добили.

— Кстати, поверите или нет, — бросил Юрий, когда они покидали негостеприимную улочку, — но нас к вам привел ворон. Правда, куда он теперь пропал, я не проследил. Не до того было.

Юрию дворянский гонор не позволяет прямо говорить о спасении варваров. Да и если бы не ворон, не было бы никакого спасения. По мнению же Дана и Клевоца Юрий сегодня изрядно обелил свое прошлое.

*

В башне Зырь огорошил Клевоца новостью:

— Ты знаешь, что недавно женился? — сказано это было предельно серьезным тоном, так как у Холмина только что погиб друг. Но улыбка всё же пряталась в уголках губ, ведь если придираться к словам, то гибнут колдуны, а Ждан просто перешёл в иной мир. И сделал это достойно.

— И нас на свадьбу не пригласил, как ты мог? — не удержался Вызим.

Лишь Дан промолчал. Они вчетвером — не считая нескольких часовых на верху и внизу — задержались на втором этаже надвратной башни после обеда.

— Собственно, все женятся после первого испытания боем, — осторожно начал Клевоц, обоснованно предчувствуя ловушку, кому как не ему было лучше знать собственные огрехи. — Я единственный из новиков не вернулся домой сразу после Спорных земель для свадьбы...

— И твою свадьбу сыграли без тебя.

Клевоц оторопел.

— Думаешь, мы не знали, что ты испортил Чеславу? — спокойным, обыденным голосом проговорил Вызим. — Не ведаю, кто кого уговорил, мы не бабы, за своими не подслушиваем. Но неужели ты считаешь нас настолько плохими следопытами? Никто ведь за вами не следил, случайно наткнулись по утру на следы в стогах.

— Ну... — Клевоц и сам не знал, кто кого уговорил. Как-то само получилось. Таились же и впрямь от женщин и детей, а стариков вообще упустили из виду.

— И Вызим поначалу возвел напраслину на свою рéнкинэ. А тебя вообще было не заподозрил, — встрял Зырь. — Но правда выплыла наружу. Я-то оказался не причем.

Вызим нахмурился, но промолчал. Зырь — смолоду известный дамский угодник. Потому, когда Клевоц запутал следы возле подворья старика, мудрено было не заподозрить, что тот в преклонных летах совсем обнаглел.

Дан устало оперся о стол и присел:

— Голубь принес письмо. Чеслава думала, якобы вам не разрешат пожениться, слишком ближняя родня. Но её бабка — приёмная дочь, а не родная у её прабабки, хотя и родная у прадеда. Понятно, что раз речь не о сыне, это было никому не интересно и подзабылось. Но нужно было не полениться, расспросить старших. А Чеслава вместо этого понесла от тебя. Думала так запреты дальнего родства отменить. Однако сама признаться в позоре постеснялась, ждала, пока и так заметят.

— Я не женат и могу покрыть позор.

— Вот-вот, — принялся разжевывать тонкости Дан, — а если бы мы, не зная что к чему, после Спорных земель заскочили в гости к кому-нибудь из живущих поблизости северных дворянских родов и там тебя женили? Что тогда?

— Он взял бы ее в рéнкинэ и вся недолга, — Зырь, обладатель четырех 'помощниц' (если переводить с древнего языка) в этом не увидел ничего противоестественного.

— Ага, вместо законной жены — в рéнкинэ, — у Дана рéнкинэ никогда не было, и у всех остальных знахарей, о которых припомнил теперь Клевоц, тоже. Сегодня это впервые натолкнуло Холмина на размышления, здесь явно прослеживалось некое правило. Пожалуй, самоограничение из тех, о которых упоминал Дан, превозмогая волшбу.

— Возможно, она не только Клевоцу задурила голову, но и сама точно не знала, — солнечный луч проник в узкую бойницу, скользнул по лицу Дана. Тот поморщился и продолжил, — в какие дни может забрюхатеть, а в какие нет. Ведь всё это объясняют молодым только перед самой свадьбой.

— Если баба дура — то это навсегда! — высказался Вызим в свойственной ему резкой манере.

— А если Клевоц вызовет тебя на поединок? Что делать будешь? — Дан спешил этими словами погасить возможный конфликт, пока остальные ещё сами не вдумались в произнесенное Вызимом. — Ведь Чеслава теперь законная жена в роду Холминых, а не как раньше — ничем не проявившая себя девчонка.

— Извини, с языка сорвалось, — Вызим смутился.

Интересно смотреть, как пожилой воин извиняется перед малолеткой. Но обычай есть обычай. Естественно, Вызим уклонился от поединка не из боязни (хотя, если бы Холмин проиграл, то заступников, желающих подхватить вызов, нашлось бы несколько сот), но из нежелания нарушать уклад, без дела вносить раздор. Ну и, конечно же, Клевоц рос на его глазах, оскорблять 'малыша' он вовсе не хотел. Вызим в случае нужды без колебаний закрыл бы молодого Холмина от удара собственным телом.

А Клевоц всё никак не мог понять, почему его уже величают женатым, и вопросительно посмотрел на Дана.

— Ну, это древний обычай, в таких случаях разрешают женить заочно. Так что прими наши поздравления. А как вернешься на Холм, будут и подарки.

— Жаль, что колдуньи без дорогих украшений пришли, — Зырь расположился на лавке, придерживая новые ножны с полуторным мечом, видать роман с дворянкой-вдовой продолжался — еще вчера ножны при нем Клевоц видел потертые и поцарапанные. — Можно было бы в качестве подарка при дележе трофеев отдать тебе, чтобы дома новоиспеченную жену одарил.

— С подарками потом, — Дан достал из котомки металлическое клеймо с изображением кошачьей головы. — А сейчас следует поступить согласно укладу. За то, что с твоим участием была опозорена до того честнáя северянка, тебе на предплечье надлежит возложить клеймо. Но брак отчасти искупает вину, потому у тебя есть выбор — можешь вместо нанесения клейма съесть корень ртокрúва, — и знахарь извлек белесый покрученный корешок.

— Дан, — поджал губы Зырь, — подумай о последствиях. Отстань от него со своим корнем.

— А какие-такие последствия? В любом случае не дольше полугода.

— А какие последствия? — повторил вслед за ними Клевоц.

— А вот в принятии их по незнанию и состоит существенная часть наказания, — Дан загадочно улыбнулся. — Но в ущерб войне не пойдет, пройдет само и даже следов не оставит.

С одной стороны, Клевоцу не хотелось расхаживать с клеймом. Клейма всегда на Севере означали какую-либо провинность. А с другой стороны, стало любопытно: что же это за корень такой. И он согласился.

Дан тотчас вручил корешок:

— Ты можешь употребить его прямо сейчас. Свидетельства нас троих будет вполне достаточно. Вовсе не обязательно устраивать из этого балаган.

Корень оправдал свое название: лицо Клевоца перекосило как никогда в жизни. Рот наполнился горькой, даже жгучей слюной. Но всё проходит — прошло и это. А тогда Дан шепнул на ухо молодому северянину:

— Суть древнего наказания проста — ты не сможешь овладеть женщиной в течение нескольких месяцев.

Дан увидел, как изменился Клевоц в лице, и поспешно добавил громче:

— Когда мы вернемся на Холм, не вздумай выпороть Чеславу, до того как она разрешится от бремени. Иначе ребенок может пострадать... Ладно, засиделись мы тут, а город нужно дальше к осаде готовить, — и знахарь поспешно удалился.

— А дрался сегодня, говорят, хорошо. Молодец! — похвалил Вызим и тоже вышел.

Зырь, покидая помещение, подмигнул Клевоцу и задрал рукав — на предплечье красовалось такое же 'кошачье' клеймо, как предлагали молодому северянину.

*

Клевоц впервые затаил на Дана обиду. В детстве всякое бывало. Воспитывали Холмина, в том числе и Дан, по-северному. Но раньше Клевоц воспринимал всё как должное, а сегодня впервые ощутил себя игрушкой в недобрых руках.

Отобьют кочевников, вернется он на Холм к молодой жене — на Севере не разделяют предрассудка, будто бы непраздную трогать нельзя, уж один способ в любом случае остается. А тут последствия наказания... Хорошо хоть молодежь не будет посмеиваться. Клевоц раз или два слышал в детстве, что того или другого наказали ртокривом, но в чем собственно состоит наказание старшие не признавались. И вот дома молодая жена, не говоря уже об Изабелле здесь, за пологом... Он не поддался на уговоры Вызима и сохранил за жрицей статус ренкинэ, ведь одну жизнь за отца уже взяли, а дальнейшая месть пусть падет на тех, кто Изабеллу направлял — баронет Холма оказался щепетилен в вопросах данного слова, а также неравнодушен к женской красоте и беспомощности. И неизвестно, что из перечисленного сыграло бóльшую роль.

Клевоц приподнял воловью шкуру и пробрался к Изабелле. Прилег рядом, приобнял одной рукой, а другой провел по бедру, дотронулся до груди. Его плоть не откликнулась, знахарь не балясничал, впереди действительно было несколько месяцев вынужденного воздержания.

Нахлынули воспоминания казалось бы не связанные с этим, но еще более неприятные. Сразу после боя смерть друга не так ощущалась, как сейчас. Ведь Ждан, хотя и бывал угрюм чаще других, никогда не позволил бы себе так подшутить над Клевоцем! А ранее не стало отца, деда, дяди, старших братьев разной степени родства, многих других, на кого наследник Холма мог положиться. 'Вернусь — попрошу у деда какие-нибудь выселки в держание. Чтобы были люди, которые подчиняются мне не только как наследнику', — сгоряча решил Клевоц. Впервые он не был готов ждать, пока старики сочтут нужным рассказать всё про Дана и про многое другое. Захотелось собрать вокруг себя людей, обязанных тем или иным лично ему. Собрать вокруг себя тех, кто без всяких скидок на возраст поможет разобраться в подвохах этого мира и избежать их. Причем не только нескольких друзей-одногодков, которые остались в живых после Спорных земель и пока вернулись на Холм.