Тень над небесами (готовая)

Держа тело Томаша за мокрые подмышки и пятясь из подъезда в коридор, я умудрился на краткий миг проникнуться ностальгией. Эх, сколько хорошего и плохого здесь произошло, всего и не перечесть...

— Димыч, ну куда его? — пропыхтел Леха.

Ноги Томаша выскальзывали из его вспотевших ладоней.

— Давай сюда, на диван, что ли, — в тон другу надсадно отозвался я.

Мы погрузили бесчувственного поляка на крякнувший пружинами антиквариат и с облегчением распрямили спины. Бледная как простыня Наталья молча встала рядом с головой Томаша, прижав сложенные в замок руки к лицу.

Некоторые девушки плачут красиво, но, увы, Наталья входила в другую категорию. Глаза превратились в узкие щелки, лицо распухло, пошло пятнами и изменилось почти до неузнаваемости.

— Так, Леха, смотри, — засуетился я. — Вот здесь туалет, дверь в коридоре. Да, вот эта. Кухня вон, там у меня в навесном шкафу пара упаковок макарон, вроде каша какая-то есть. Проверь газ на всякий случай, а ну как еще подается. А холодильник даже не открывай, он все равно пустой...

— Так, стоп, — нахмурился Леха. — А ты куда-то собрался?

Наталья недоуменно переводила взгляд с меня на Леху и обратно. Вроде проскальзывают знакомые слова, но понять ничего не возможно. А еще я заметил в глазах подруги Томаша настороженность. Да-да, милая, мы обязательно тебя изнасилуем, мы же русские, как иначе? Только дай минутку, передохнем, перекурим, и за дело.

— Конечно. Мне нужно сбегать вниз...

— Не приболел ли ты часом? — перебил Леха и покрутил пальцем у виска.

— У них в машине, — я ткнул пальцем на Наталью, что окончательно смутило девушку, — лежит оружие. Его-то мы впопыхах не забрали. Вот за ним я и смотаюсь. А заодно пошарюсь по карманам этих уродов, у них там должны быть запасные магазины или еще что-нибудь хорошее — ножи, например.

— Ты ведь даже стрелять не умеешь, — застонал Леха и хлопнул себя рукой по лбу. — Тебя любой школьник прибьет, даже из рогатки. Или идем вместе, или иду я один.

— Тут я хозяин, сиди с Натальей, одну ее оставлять нельзя. Плюс я лучше ориентируюсь на местности, — это было бессмыслицей, ибо для того, чтобы пройти от моего дома до моста и обратно навыки ориентирования были совершенно не нужны.

Неожиданно Леха не стал перечить, лишь горестно вздохнул и махнул рукой. И правильно. Посиди с Натальей, дружище, вдвоем и ей, и тебе будет веселее. А я уж как-нибудь сам, по-быстрому.

Аккуратно прикрыв дверь, которую ввиду отсутствия ключей пришлось просто выломать (ненадолго посадив бесчувственного Томаша на ступени), я бегом спустился по подъезду. Здесь все осталось по-прежнему. Мне повезло с соседями — из двенадцати квартир девять были заняты пожилыми людьми, еще в одной жил я, а две оставшиеся перманентно сдавались в аренду, вот только желающих вселиться надолго отчего-то не было. Один раз заезжала какая-то парочка, судя по звукам снимавшая порно каждую ночь, но спустя три недели они перебрались в другое место. Видимо, новый сезон эротического сериала решено было снимать в окружении свежих декорациях.

Чисто и тихо, и все бы ничего, если б не следы крови на полу и перилах да несколько пробитых деревянных дверей, ощетинившихся острыми зубцами проломов. То ли зомби лезли наружу, то ли перли внутрь, сложно сказать.

Несмотря на то, что все они явно покинули это место, я все же не сводил глаз с дверных проемов. А если кто остался? Может, есть где-то еще недавно зараженные? Такие не побоятся и под пули прыгнуть, если обратились сутки или двое назад. А если им три дня, например, то они могут затаиться, подкараулить и свернуть мне башку быстрее, чем я скумекаю, что происходит.

В моих руках тяжело покоился трофейный 'калашников' — как выяснилось, у нападавших было точно такое же оружие, как у Лехи. Только Леха что-то приговаривал про югославскую версию, мол, зовутся они 'Застава'.

До моста я добрался без всяких препятствий. Убитые лежали там же. Единственное, чего я опасался, так это третьего подонка. Он ведь тоже может вернуться — проверить, точно ли мертвы товарищи, а заодно забрать боеприпасы.

Ох ты ж, как в воду глядел. Борясь с одышкой и смахивая со лба пот — на эстакаду снова поднимался бегом, с согнутой спиной, чтоб не маячить над оградой — я уже второй раз за этот сумасшедший час принялся прокрадываться между автомобилей, оставшихся здесь на веки вечные.

Крепкий высокорослый парень в серой толстовке с накинутым капюшоном наклонился над своим погибшим приятелем — тем самым, которого ранил Леха — когда я оказался у него за спиной. Недалеко он убегал, значит. И теперь, когда я успел рассмотреть его, уверенность в собственных силах как-то улетучилась. Оппонент выигрывал в росте, весе и, следовательно, в силе.

Я снял автомат с предохранителя, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок, но кроме жалобного щелчка ничего не услышал. Неловко получилось. Вот как, как я забыл, что тот паршивец израсходовал на меня весь магазин? А ведь я не менял рожок, прибежал сюда с пустым. Ни одного, ни одного долбаного патрона.

Оружие поляка — легкий короткий карабин — стоял, прислоненный к ограде моста. Мне бы стоило выходить чуть более скрытно, но ведь я пребывал в уверенности, что сейчас изрешечу супостата с пяти шагов, а потому не заметить меня мог только человек, начисто лишенный слуха и зрения — я еще наступил на какую-то стекляшку, и она, конечно же, сухо и громко треснула.

Бандит резко развернулся и уверенно пошел мне навстречу, даже не глянув в сторону своего оружия — оно отстояло далековато, и он решил не заморачиваться. Думал, что справится и так.

Честно, не знаю, как мне удалось увернуться от размашистого и очевидного, но очень быстрого бокового — я два года ходил в секцию уличного боя, но когда это было! В течение пары последних лет самой интенсивной физнагрузкой была езда на велосипеде по выходным.

Он был почти на голову выше и значительно крепче. Шансы мои таяли на глазах, и оставался лишь один козырь — моя леворукость. Да-да, на улице мало кто ждет крепкого удара с левой руки, все привыкли драться с правшами.

Приклад автомата врезался в бок поляка, но тот лишь хрипло выдохнул, а потом умело бросил мне ответку локтем, ошеломив меня — я-то ждал выпад кулаком и попытался разорвать дистанцию, приблизившись для своего удара. Боль обожгла переносицу и брови, кровь радостно побежала вниз, на подбородок, как вода из пробитой плотины. И откуда ее там так много?

Наш горячо любимый тренер, печально констатируя мои посредственные бойцовские способности, говорил, что в случае столкновения с более сильным противником единственным выходом будет удивить его. Любым способом. Можно песню спеть, а можно громко завизжать, до боли в связках. Но эти варианты мне почему-то не нравились.

Противник явно ждал, что я буду снова бить прикладом, коль скоро руки коротковаты. А что, очень даже удобно — одно удачное попадание в челюсть или висок, и все, сушите весла. Удивить надо, говорите? Эх, вот бы у меня была богатая фантазия, и я бы сейчас выкинул что-нибудь эдакое, что потом передавалось бы из уст уста, как легенда о находчивом воине.

Но я просто отскочил назад — так, чтобы враг не достал рукой — и с отчаянной неуклюжестью метнул в него автомат, целя в голову. Тот, конечно же, поднял руки и благополучно прикрылся — автомат отскочил и брякнулся под ноги, однако я выиграл момент. Момент, в котором я, вложив в атаку все свои силы, перенес вес на левую ногу, а потом, как учил терпеливый и снисходительный тренер, скрутился всем телом, от левой пятки до плеч, выстреливая широким левым боковым.

Представляю, как выглядели мои выпученные от страха и напряжения глаза в момент удара. Если бы не попал ровно в челюсть, живым бы домой не вернулся — это был единственный шанс, повторить бы никто не позволил. Но, как можно догадаться, кулак-таки достиг своей цели, врезавшись в подбородок, да так смачно, что я чуть не вывихнул мигом занывшую кисть. Если бы удалось попасть в самый низ челюсти, был бы стопроцентный нокаут, а так случился, скорее, глубокий нокдаун.

Под собственным весом я пролетел дальше и упал прямо на поплывшего и утратившего равновесие противника, опрокинул его и невольно довершил разгром. В панике вскочил, опасаясь, что он сейчас скрутит меня и навяжет борьбу.

Здоровяк попытался встать, но ему не удалось даже сесть — вестибулярный аппарат никак не мог определиться, где верх, а где низ. Я поднял автомат, спокойно замахнулся и врезал ему прикладом чуть ниже виска — в последний миг понял, что не смогу сломать ему череп, не смогу отнять жизнь вот так, вручную. Пристрелить еще можно, но, увы, нечем. Поверженный оппонент окончательно обмяк, разбросав могучие руки, а на появившейся сечке мигом расцвел кровавый цветок.

С запоздалым удивлением я почувствовал, что страх ушел, целиком и полностью — вот она, горячка боя, древний инстинкт. Казалось бы, драки-то было на десять секунд, а сколько переживаний!

Периодически поглядывая на неподвижно лежащего поляка, я быстро прошелся по карманам его мертвых подельников. У одного за поясом отыскался пистолет, какой-то странный — очень уж короткий, с маленьким магазином, но при этом увесистый. Ладно, покажу Лехе, он наверняка знает, что это за зверь, а если и не знает, то разберется.

Я подошел к здоровяку, легонько пнул его в бок, но никакой реакции не дождался. Оставить его здесь? Придется, пожалуй. Или все-таки убить? Вдруг притворяется? Вдруг вскочит и бросится на спину? Да нет, не похоже. Хотя, я ведь могу пристрелить его из реквизированного пистолета. Одна свинцовая пилюля, и пациент не представляет опасности. Нет, не решусь, все-таки. И так сегодня уже наделал дел.

Мне всегда казалось, что после первого убийства второе и последующие уже не вызывают столько страха и сомнений — некая условная грань уже пройдена, и должно быть легче. Но не тут-то было. Видимо, нормальный человек, принужденный к совершению убийства, каждый раз делает это будто впервые, ломая себя и переступая через принципы и совесть. И как тираны прошлого без тени сомнений расправлялись с тысячами людей? Никогда мне этого не понять. Наверное, духа на такое не хватает, и даже не знают, хорошо это или все-таки не очень.

Поохав и почесав затылок, я аккуратно прощупал пульс поляка, убедился, что он жив, махнул рукой и отправился восвояси, через каждые десять метров тревожно озираясь. Карабин я прихватил с собой, другого оружия, кроме уже перечисленного, во время обыска не нашел. Так что как очнется — будет беззащитным. Какое-то время. Безоружным, но хотя бы живым, пусть благодарит судьбу за это. Мне бы он жизнь точно не сохранил, особенно если бы узнал, откуда я родом.

Кровь так и идет, не останавливается, да еще в носу все мерзко пульсирует. Носовой платок, по счастью найденный в кармане, уже весь пропитался, да толку ноль. Постою на месте, задрав голову. Хотя, когда я проходил курсы спасателя для летней работы в Америке, нас учили, что делать нужно ровно наоборот — максимально наклонить голову вперед и пережать нос.

Я же действовал по старинке, мне так привычнее. Да и помогает, судя по всему. Точно! Спустя пару минут кровь остановилась. Я недоверчиво опустил голову, подставил руку, ожидая увидеть на ней очередную алую каплю, но ничего не произошло. Кровавый ком платка полетел в урну — условный рефлекс, мать его, сейчас-то уж какая разница, мусорить или не мусорить.

Уходя, я не удержался и повернул-таки голову в сторону изрешеченной пулями тойоты. Богом клянусь, у меня не было никакого желания смотреть на их белеющие с каждой минутой лица, но я сделал это. Как будто не я искал их глазами, а они искали мой взгляд. Глаза прикрыты, руки Гжегожа мертвой хваткой сжались на толстом руле, который он уже не отпустит. Барбара же как будто спала — она была в темной кофте, и, если не приглядываться, следов от пуль было не видно. Лицо ее, в отличие от мужа, не было исполнено боли и муки, на нем царило обычное сонное умиротворение. Наверное, это потому, что первая пуля сразу вошла в сердце, избавив даже от коротких страданий.

Эх, как же жаль, что даже не похоронишь по-людски. Конечно, можно попробовать, но это займет много времени, да и какая разница мертвым, они уже не здесь. Как бы нам к ним не присоединиться. Жестоко? Ну, да, но нужно стараться быть реалистом.

Бедные Гжегож и Барбара, кто ж знал, что так выйдет. И где были все эти гангстеры, когда зомби только выползли на улицы? Хоронились, ясен пень. Действовали по ситуации. Зато теперь вот, пожалуйста, гуляй, рванина. Как говорится, воруй, убивай, и что-то там про гусей. Оружие эти трое, кстати, наверняка раздобыли в магазине в центре Гдыни, чуть ниже Кашубской площади. Или, быть может, прошлись по полицейским участкам. Да, калашников в магазине не купишь, с ним другая история, а вот пистолет и карабин точно из 'оружейки'.

Но неужто никому из этих молодчиков не приходит в голову, что зомби отступили неспроста, и что им ничего не стоит снова неприятно удивить нас? В Гданьске они собрались в Старом Городе, и, похоже, к ним присоединились и товарищи из Сопота. В Гдыне зараженные тоже наверняка устроили партсобрание, но где именно, пока оставалось непонятно — при ярком солнце мне так и не удалось разглядеть их свечение, да и завывания не слыхать. А вообще-то надо бы задаться этим вопросом и отыскать их, чтобы потом не получить сюрприз в виде неожиданной встречи. Эти незабываемые ощущения в глубинах сознания, когда по мозгу будто пропускают высоковольтный импульс, обжигающий и колючий — нет, спасибо, их нам больше не надо. Наощущались уже.

На самом подходе к блоку воздух прорезался звуками выстрелов. Я сразу же рухнул на тротуар, но через секунду сообразил, что стреляют выше по улице — эхо было громкое, черт его дери. Оно оглушительно плясало по стенам хрущовок, заставляя кровь леденеть — я уж и вправду подумал, что бьют конкретно по мне. Так и поседеть можно, как Томаш.

Палили долго и много, очередями, совсем не жалея патронов, время от времени пытаясь перекричать вражеские очереди, когда раздавали команды своим.

Видимо, сошлись две хорошо укомплектованные бригады. И где они находят столько оружия? Польша ведь не Америка, со стволами здесь давно уже не так просто. Ну, хорошо, пистолет раздобыть и в мирное время вполне реально, но откуда у них, черт побери, столько автоматов? Или это полицейские на пару с армией порядок наводят? Тогда тем более лучше держаться от них подальше.

Ладно, пули летят не в меня, нас тут вроде никто еще не приметил, кроме тех троих, но они уже никому ничего не расскажут. Пора вставать и идти домой, Леха там наверняка рвет и мечет, подбирая различные эпитеты к моей скромной персоне.

Стоило мне подняться и затрусить к спасительному подъезду, как земля вдруг заплясала под ногами. Нет, не дойти мне до хаты сегодня! Стены домов загудели, жалобно задребезжали и заскрежетали, а потом разом выплюнули из себя все стекла. Дребезгу вторили автомобильные сигнализации — увы, неделя слишком маленький срок, чтобы аккумуляторы в автомобилях разрядились.