Скука прекрасной Бурруджун

Он передал через прислужника палочку с бисерным хвостом обратно Бурруджун, а принц Аину поспешно, пока никто из его соседей не взялся снова мучить цитру, попросил дам сыграть сообразную случаю песню.

В глубокой задумчивости чиновники слушали "Умолкшие птицы осени" и, казалось, мысли их были весьма тяжелы. Кто знает, что приходило им на ум в тот вечер после всего услышанного?

Наказание Моны-дар-Ушшада

— Мона, — произнесла прекрасная госпожа. — Ты помнишь, я задолжала тебе наказание за порезаное платье?

Старшая дама изумленно распахнула глаза, поворачиваясь к ней — сказать по правде, она позабыла уже об этом, когда-то посчитав, что госпожа простила ее. Другие дамы тут же побросали рукоделие, готовясь к занимательному разговору.

— Разве... вы уже не наказали меня, расторгнув намечающийся брак?

— Я обещала подыскать тебе иную судьбу, — напомнила Бурруджун. — Я долго думала и выбрала для тебя будущего мужа. Он хоть и не северянин, но служит в Северном войске моего супруга...

— Что? — вскричала Мона-дар-Ушшада, не веря своим ушам. — За этого мужлана? Да он даже простое письмо толком составить не умеет!

Лали-наан-Шадиш захихикала, и ей тут же вторили сестры Мин-Кулум. Старшая дама прожгла их сердитым взглядом и попыталась взять себя в руки.

— Простите, госпожа, — сказала она, склонив голову. — Я перебила вас.

— Ну что ты, — благодушно отозвалась Бурруджун. — Это было даже забавно. И как верно ты угадала — я и в самом деле имела в виду господина Назо-дар-Рокко. Правда, я написала ему о своем решении еще вчера, и хотя мой супруг полностью его одобрил, письмо от господина Дар-Рокко так и не пришло. Не знаю, что и думать...

На всякий случай Бурруджун сразу закрыла лицо веером, чтобы Мона не увидела улыбку на ее губах. Но старшей даме было не до того.

— Как?.. — ахнув, спросила она. — Неужели он... Ах, госпожа, как вы думаете, может, я с дурной стороны себя выставила? Ведь...

— Письмо не пришло, — лукаво сказала Бурруджун, — потому что господин Дар-Рокко явился сам.

— И... и что же? — невольно затаив дыхание, спросила Мона-дар-Ушшада.

— И ты наказана, — рассмеявшись, ответила прекрасная госпожа.

От вида лица Моны сестры Мин-Кулум и Лали-наан-Шадиш почти завизжали от восторга и повалились друг на друга в хохоте.

— А мне... придется ехать на север? — спросила Мона-дар-Ушшада. — Я бы не хотела... ведь это и вправду будет наказание, госпожа.

— Нет, — ответила Бурруджун. — Я расспрашивала их, и пока господин Дар-Рокко остается тут. У него есть поместье недалеко, но не знаю, заинтересует ли тебя. Пока ты будешь при мне, и Дар-Рокко, чувствую, еще возненавидит меня за это.

Дамы засмеялись, и правитель Шашатана, пришедший в этот день раньше обычного, застал их за оживленными разговорами касательно северных обычаев, свадебных церемоний и нарядов.

Стоит завершить эту историю именно здесь, хотя и принято доводить подобные рассказы до конца. Но мы позволим себе — а также нашим героям — задержаться в преддверии зимы, на тихом и радостном островке благополучия. Много что ожидает их впереди, и увы, не всегда счастье и успех. Правитель Шашатана будет все так же баловать супругу, но лишь по большим праздникам разрешит ей покидать дворец, чтобы смотреть торжественные представления и совершать паломничества в храмы. Первый и последний раз она оставит Гнездо спящего дракона уже после его смерти — с тем, чтобы уехать на север, где она проведет остаток жизни. К тому времени их дети — а их будет трое, два сына и дочь, уже повзрослеют и едва не разожгут междоусобицу, каждый претендуя на престол, и лишь вмешательство влиятельных родичей остановит их... Но это, как вы понимаете, совершенно другая история.

А пока лиловые тучи набухают будущим снегом, Бурруджун размышляет о том, чем можно будет занять вечер, Шашатана дремлет на ее коленях, и дамы препираются о том, можно ли считать сочетание цветов "волна над песком" подходящим для зимних нарядов.