Десятники все еще сомневались. Из собственного опыта они точно знали, что армейцы гоняют всех подряд, а степняков — в последнюю очередь. Уж очень быстро те удирают, заразы...
— Так, я не понял! — потерял терпение эпсар. — Кто-то хочет попасть в подчинение армейским десятникам?
Десятники содрогнулись, воодушевились на отпор и побежали готовить личный состав к, так сказать, ожидаемым неожиданностям братания родственных подразделений силовых структур.
Эпсар вздохнул, поежился... Ну не могли же из столицы отправить целую часть, чтоб покарать эпсара за убийство непосредственного начальника? А что ему оставалось делать? Ждать, когда убьют его самого? Так дождался бы, только и всего...
Первыми к воротам усадьбы лихо подкатили штабные фургоны. Из головного грузно выпрыгнул в сопровождении свиты здоровенный такой дядька, очевидно командир части. Эпсар помрачнел. Те знаки, что он успел разглядеть и прочитать, означали, что частью командовал аж эпсаар. Знак на рукаве в форме подковы указывал на тяжелую конницу. А все вместе циничным служивым людом озвучивалось как "целый эпсаар". Почему-то сами эпсаары такое прочтение не одобряли.
Эпсар вздохнул и вышел в калитку поприветствовать коллег-командиров. Калитка за спиной захлопнулась с похвальной быстротой.
— Эпсар Борз, при исполнении! — представился он официально.
— Чего?! — дружелюбно заорал эпсаар. — Какой Борз?! Уж я-то знаю пьяницу Борза! А ты же у нас по нашей ориентировке знаешь кто? Выпускник училища, сопля зеленая! Хистом тебя мамка назвала, какой из тебя, ишаку в задницу, Борз?! Да, и звание у тебя — недоэпсар!
Свитские обидно заржали, а эпсар помрачнел. Армейские его еще пожалели. В действительности его звание звучало как "подэпсара", естественно, любой язык сам поворачивался сказать "подэпсаром" — вот так все и говорили.
— Сопля ты еще зеленая по сравнению со мной! — с дружелюбным презрением сказал целый эпсаар. — Ну как ты держишь деревню?! Да мои диверсанты уже час, как здесь орудуют, обеспечивают прохождение части, а ты ни ухом, ни рылом!
— Уже час? — озадаченно переспросил подэпсара, и некая догадка молнией озарила мозг и осветила гадкой улыбкой лицо. — А что я их не видел? Они вообще где?
Свитские опять обидно заржали, но он только предвкушающе улыбнулся.
— А они — тута! — радостно проорал эпсаар. — Я их тебе в момент вызову!
Шикарная командирская раковина задергалась и зазвенела на всю округу.
— Какой ишак опять мешает нам ходить по девкам? — раздраженно поинтересовались из раковины.
Свитские в испуге закаменели, а эпсаар побурел и заорал без всякой раковины на всю деревню:
— Вы... мне... мозги пропили уже?! С вами целый эпсаар говорит!!!
— О! А почему до сих пор целый?
— А что, это так важно в военной карьере?
— А вот говорят, в армии как раз таки наоборот...
Комментарии все сыпались из раковины на всеобщее прослушивание, и подэпсара обреченно понял, что рано он зазлорадствовал. За такой позор кто-то должен будет ответить, но подэпсара что-то не смог представить эльфов отвечающими хоть за что-нибудь. А вот себя — запросто...
— Слушай, ты! — придушенно просипел эпсаар полицейскому. — Ты, того... заткни своих спецназовцев! А то я сейчас подгоню парочку стеноломов... вас из-под обломков не выкопают!
К счастью, раковина замолчала сама по себе.
— Чтоб ребят моих вернул! — яростно бросил эпсаар. — И гони сюда десятников своих, пусть помогают размещать личный состав по домам! И бегом мне!
— Не пойдет, — сказал подэпсара, сам удивляясь своей смелости. — В деревне присутствуют представители Бессмертного народа. У них тут дела, вы сами слышали. Им не понравится, если им станут мешать какие-то армейцы. Собственно, ваших диверсантов они повязали. Может, повязали. А может, и вязать поленились...
— Эльфы — в столице! — резко бросил свитский, кажется, начальник штаба.
— А кто тогда повязал ваших?
— А вот за это ты мне ответишь лично! — мстительно пообещал целый эпсаар. — Я сказал!... Да, кстати, вон в том фургоне тебя дожидается полицейский дознаватель из службы собственной безопасности. Бегом к нему, сопля училищная! И запасные штаны захвати! Будешь объясняться, куда дел эпсара Борза! Сопля...
Подэпсара на подгибающихся от страха ногах побрел к зловещему фургону. Вдалеке громыхал и ревел голос армейского командира:
— Нет, молодца, молодца! Вот это, я понимаю, мощь! Мы же кто?! Мы же тяжелая конница! Не победим, так дерьмом завалим! Нет, вы гляньте на наших битюгов! Моща? Моща! Как жрут, заразы! А валят так же! Деревню за сутки утопят в дерьме! Что?... Я сказал, в деревню не входить! Солдату нужен настоящий военный лагерь, а не вот это вот... Разворачивайтесь за поскотиной!
Может, эльфы и были в столице, но ушлый эпсаар решил не рисковать — и в деревню часть не пустил.
— Я еще патрули по околице организую! — злобно пообещал теперь уже подэпсара Хист. — Круглосуточные! Чтоб даже за молоком не совались!
Он глубоко вздохнул — не к месту вспомнилось, как маменька не советовала ему идти в это проклятое офицерское училище — и обреченно шагнул в фургон дознавателя.
Глава одиннадцатая
Эре... я вам не бог!...
Он проснулся разом, как обычно. Яхи под боком не оказалось: работящая девойка подскочила до рассвета и уже возилась с сумкой, озабоченно морщась. Да, сообразить завтрак мужчине из сухаря и глотка воды непросто. Но она, похоже, не отчаивалась. Ага, сейчас еще костер разведет, чтоб готовкой заняться!
— Поехали домой, — поспешно сказал он.
— Конь... — пробормотала Яха, отводя взгляд, — убежал, поди...
— С чего бы? — удивился он. — Это же степняк! Его теперь силой не прогонишь!
Ушлый конь поднял голову из оврага и коротко ржанул — не забыли, мол, про меня?
При виде седла Яха страдальчески скривилась. Он искренне ей посочувствовал. После вчерашнего она могла безболезненно только на животе лежать.
Яха все мялась. Поглядывала на степь, на предгорья... а во взгляде такая безнадежность!
— Эре, я, наверно, здесь останусь, — сказала она просто. — Кому я нужна в деревне? А для города у меня теперь и одежды нет. Видишь, что с юбкой...
Он вздохнул и подошел к ней. Она покорно глядела на него, как маленькая девочка. Ага. На голову выше.
— А в степи ты кому нужна? — поинтересовался он, не особенно рассчитывая на вразумительный ответ.
Однако Яха смогла удивить его.
— Меня же степняки искали, — напомнила она. — Вот и найдут.
— Да? А зачем было от них убегать?
— Да там такого гаденыша предлагали! — призналась она откровенно. — Я подумала: убегу! А кто догонит и поймает, тот, значит, не совсем пропащий. Того бы женой и стала. А тут ты навстречу, едешь и орешь. Как раскомандовался! Ну я и поехала с тобой. А сейчас думаю, после всего меня только за дурачка и отдадут. Уж лучше за степняка. Или в омут — да где его в степи найдешь...
— Да я тебя еще и не взял бы в жены! — уязвленно сказал он.
У Яхи задрожали губы, а глаза стали такими...
— Возьму-возьму! — поспешно исправился он.
Вот и поговорили. Он взгромоздил ее в седло, привычно запрыгнул сзади, и конь бодро зашлепал к предгорьям, полегоньку заворачивая в сторону Ирчи на запах воды. Он не поправлял его, потому что и самому хотелось пить, и Яхе стоило хотя бы отмыться. А то ведь кожа слезет от конского пота в самых неудобных местах.
— Как это тебя в город наладили? — поинтересовался он. — Ты ведь хорошая девка. Вон какая здоровая.
— Да так же, как и тебя! — отозвалась она.
— Ну, мне отец сказал убираться. А мать подтвердила.
— Дурачок ты, Эре, — грустно отметила Яха. — Ничего в жизни не понимаешь. Родители тебя как раз защищали! А я сирота. Ко мне перед праздником взросления парни стали приставать...
— Они ко всем пристают, — заметил он. — У мужчин натура такая.
— Они ко всем пристают, чтоб ухаживать, — вздохнула она. — А ко мне, чтоб в кусты затащить... Я мельникову сыну зуб выбила. А его отец и дядья в совете старшин. Вот и решили в город меня.
— Странно! — удивился он. — Я, кажется, давно ему все зубы выбил...
— Тебя тоже в город определили, — напомнила она.
— Ты что, думаешь...
— Да старшины правы вообще-то, — признала она со вздохом. — В город мне и надо. Я... к сложной работе не приспособлена. Сметки у меня нет совсем. А глину месить лучше мужику. Вот если б я поддалась нашим... только я гордая. Мне надо, чтоб все по-честному, и чтоб замуж, и чтобы уважал... а кому я нужна без приданого? Ну, значит, в город... Вот Дерстин-пастух, он ведь тоже сирота. Только он работает, а еще — не лезет наперед наших главных, хотя у него кулак — во! Да ты сам видел... Вот его оставили в деревне. Он смирный, он возьмет ту, которая останется. Да и за мельниковых сыновей всегда бьется, когда те попросят...
— Забавный мирок, — озадаченно сказал он. — Звериный оскал проявляется помаленьку... Ну, а меня тогда за что в город? Уж мои-то родители первые богачи!
— А то ты не знаешь сам?
— Выходит, что не знаю! — признался он. — Пятнадцать лет прожил, а все как во сне...
Яха удивленно покачала головой. Пятнадцать лет проспать! И ходить при этом, кушать даже! Бывают же болезни на свете!
— А ты болтаешь много, — просто объяснила она. — Про наших главных в деревне, на Творца все время ругаешься, и порядки наши тебе не нравятся. Вот если б ты хотя бы работал, так твой отец смог бы тебя отстоять. Кто работает, тому некогда болтать лишнего. И думать некогда о лишнем. Но ты ж не работал. А отец тебя так просил, и мать уговаривала!
— Это помню, — рассеянно сказал он. — Прав оказался учитель истории! Надо автотехникой заниматься — и молчать в промасленную тряпочку! За знания бьют...
— Эре! — обеспокоенно сказала Яха. — Ты опять заболел, да? У нас же не учитель — учительница! Надия-ан-Тхемало, разве не помнишь?
— Да какая из нее учительница! — раздраженно бросил он. — Сама ничего не знает! Я про учителя истории говорю!
— Эре...
— Извини, — опомнился он. — Затмение нашло. Это Жерь Светлолиственная, так ведь? Мы ведь сейчас на Жери?
— Мы в степи, — жалостливо сказала Яха.
— Ну да, ну да, как это я не обратил внимания...
Они нашли Ирчу. Напились всласть, накупались. У Яхи утихло жжение в разных местах, и она даже немного повеселела. Хорошая она девушка, Яха. С неиссякаемым оптимизмом. А потом он глянул случайно в сторону деревни — и застыл с открытым ртом. Прямо как Яха.
— Аэростат! — пробормотал он ошарашенно. — Вот провалиться мне на месте, если это не аэростат! Яха! Они у вас там, в империи, совсем чокнутые? Они что, бомбежек из степи опасаются? Чем?! Кизяком, что ли? Я уж не говорю про средства доставки...
— Эре....
— Все, молчу-молчу...
Он долго разглядывал парящее в небе чудо.
— Нет, авиация — это совсем невероятно, — решил наконец он. — Я бы заметил, даже в трансе... Тогда получается что? Просто наблюдатель? Получается так... но тогда под шаром получается... что...кто? Толпа военных, вот кто. Для кого-то же он наблюдает! Учения. Или война. А тут еще степь высыхает. Оперативно имперские подтянулись, можно сказать, заранее... Блин, можно даже подумать, что они сначала к войне приготовились, а потом степь убили! Яха, у вас войны со степью — обычное дело? Степняки вообще какую государственность имеют? В смысле, в данный момент?
— Что?
— Понятно, — вздохнул он. — Ты... не обращай внимания, я иногда немного заговариваюсь... Давай-ка на коня — и не кривись так, всего ничего осталось!
— А потом? — безнадежно спросила Яха.
— А потом... на коне больше не надо будет ездить, вот!
— А... это хорошо...
И они поехали обычным порядком: Яха в седле, он сзади, только сумку он на всякий случай забросил за спину. Да решили в деревню ехать скрытно, больше по оврагам. На всякий случай. Тем более что один из оврагов, старый уже, с размытыми склонами, как раз выводил к деревенским полям, и пользовались им довольно часто, даже дорогу натоптали. Там, конечно, должны быть армейские патрули, но как их обойти, можно было понять только на месте.
Вот там, в овраге, они и наткнулись на компанию, с которой и в деревне-то нежелательно было встречаться. Старшие братья Собаки, оба сына мельника — и Дерстин-пастух в качестве силового сопровождения. Они ехали в телеге, полной пустых кувшинов для молока. И как только увидели Яху, в мужском-то седле, да в короткой юбке — сразу тормознули и сказали хором:
— О-о-о?
Если б девойка держалась так же агрессивно, как со степняками, так бы и разъехались — но она сникла сразу, дура этакая, и, естественно, этим вызвала вполне ожидаемое продолжение.
— Яха, — задумчиво констатировал старший мельников сын и потер губу, под которой не хватало зуба.
— А ведь она девачка теперь, — подсказал более сообразительный Собака. — Деревня ее не защищает!
— Она в городе должна быть!
— А все бродит у деревни... надо бы ее наказать... и нам ничего за это не будет!
Парни лениво попрыгали с телеги в пыль. Яха судорожно вздохнула — и не двинулась с места. Синдром кролика перед удавом, блин... Он соскользнул с крупа коня и в пару шагов выдвинулся вперед. Братья Собаки смутились — но ненадолго. Их же много! Один Дерстин чего стоит! Да еще и слега среди кувшинов нашлась — вот зачем эти шакалы возят с собой слегу?!
— Вэй, как он ощерился! — с дебильной улыбочкой отметил младший мельников сын. — Прямо как жирик! Видели, как жирики самку защищают? Яха — его самка! А он сам-то — саменок!
Парни заржали, а он внутренне признал, что да, очень похоже. Жирики, эти степные зверьки, вообще-то незлобливы. Но семейство защищают отчаянно. Бьются до последней капли крови. Только их легко забивают палками. Маленькие они, жирики... Вот и у парней слега имеется...
— Яха! — радовались Собаки. — Да ты теперь жена дурачка?! А ты знаешь, жена дурачка — это всех жена!
— Боже, да покарай наконец этих шакалов! — взвыл он так громко, что придурки разом заткнулись — и даже глянули в небо, опасаясь ответа.
— Молчишь, с-скотина? — оскалился он в зловещей улыбке. — Хочешь чистыми ручками править? Ну, тогда я сам...
Он скинул с плеча сумку...
— Вэй, легиньхи, надо и дурачка проучить! — опомнились Собаки. — Его тоже выгнали! А мы дальше погоним! А он один — и прута больше нет!
Он открыл потайной клапан и выдернул из сумки полицейскую саблю. Прицепил ее где-то за плечом — и уставился на тормознувших парней.
— Эре, деревенским запрещено иметь оружие! — вспомнил мельников сын, как наиболее грамотный. — Мы тебя в полицию сдадим! Тебя повесят за это!
— Как вы мне надоели! — сообщил он доверительно. — Я вас сейчас убью.
— Дерстин, дай ему! — заорали мельниковы сыновья и расступились.
Деревенский силач набычился, подхватил слегу...
Он стремительно выхватил из сумки, из бокового кармашка, что-то длинное, распрямился, со свистом крутнул... Камень, противно жужжа, пролетел у лица мельникова сына, содрав кожу с уха.
